Хрущёвка

–Кто они?

–Родня моя, кто ж ещё…– Любовь Никитишна развела сырость на обвислых щеках и рукавом тонкой сорочки ежеминутно утирала горькие слёзы.– Было время, они, нет, да захаживали, чаи погонять, а нынче так вовсе обо мне позабыли, словно я им не родная мать, а с боку припёка, опять же незрячая на оба глаза. И тут, откуда ни возьмись, появился ты, ну и я, чтоб одиночество томное скрасить, сделала вид, что ты мне родной внук.

–Ты уж меня прости Любовь Никитишна, если я тебя обижу, но во всех бедах ты винишь родных, однако зло сеешь именно ты, и никто более. Я многое в себе держал, и отныне молчать не намерен. Массаж, да катись он пропадом, и похуже вещи делали, но водить меня за нос, нет уж, тут простите, я умываю руки. Всё! Хватит, натерпелся. Игра окончена, тушите свет господа, я выдохся. Сначала дети в школе от Вас шарахались, потом Вы мужу житья не давали, дочку родную пороли и я уверен, что дочка Ваша, не от хорошей жизни в бега подалась. Что же на самом деле случилось с Вашим мужем, я доподлинно не знаю, однако думается мне, жили Вы порознь и вечно ссорились по пустякам.

–А с ними, иначе нельзя, хлюпиками станут. Уж лучше я им ремня разок всыплю, нежели они начнут пить, курить и наркоманить. Хулиганья мне в доме хватала. Как говорится, суровый нрав, растёт в суровых условиях. Вот ты думаешь, стала бы моя дочурка известным градостроителем, без ежедневной порки. Нет, нет и ещё раз нет.

–Потому она и сбежала от тебя. Тут хочешь, не хочешь, но каждодневную порку мало кто сдюжит. Дети, они ласку любят, их добрым словом ободрять нужно, а не ремнём махать. Что посеешь, то и пожнёшь.

–Дочурка моя упивается плодами Моих! Трудов… И будь у меня под рукой имбирный пряник, вместо отцовского ремня, то выросли бы они все избалованными хлюпиками. А оно мне надо?

–Теперь ты видишь, к чему пряник без ремня приводит. Дети разбежались и кроме меня, тебя некому более навещать. А будь под рукой пряник, то жила бы ты сейчас беспечно и забот не знала.

–А мне и одной живётся хорошо и беспечно. Сама чай поставлю, сама телевизор включу, а большего мне и не надо. Если аппетит проснётся, то я сестричку из больницы домой позову, она-то мне и сварганит супчик.

–Ну, вот и жди, когда сестричка твоя из больницы к тебе наведается, а я домой пошёл. Тошнит чего-то, а чего не знаю.

–Иди-иди и без сопливых справлюсь.– крикнула вдогонку Любовь Никитишна и вновь включила телевизор.

–Ну и пойду, мы люди гордые, терпеть не станем.– подлил Витасик масла в огонь, но костёр давно потух, и Любовь Никитишна, сдержала всю злобу в себе.

***

Пора и честь знать.

До первых петухов Любовь Никитишна Московская рыдала навзрыд и рукавом белой сорочки утирала горькие слёзы. Одна-одинёшенька на белом свете, и никому она не нужна, и дети совсем позабыли, что в тесной хрущёвке томится родная мать, точно не она рожала дочку Аню и внучку Аллу на руках не убаюкивала. Обидной ей, что она, Любовь Никитишна Московская, в недалёком прошлом руководитель местной школы, суровая «Укротительница змей», не заслужила и махонькой доли беспечной старости. Она много не просила, лишь бы внучка под боком росла и дочка, время от времени, мать родную навещала. Подчас она краем уха подслушает, как старые пенсионерки, только и делают, что жалостливо порицают родных детей, видите ли, они их воспитали, вскормили, а сыновьям жалко в Болгарию путёвку купить. Вот же клуши, не знают цену, казалось бы, простым вещам, как у них только язык поворачивается подобные наглости исторгать, поражалась Любовь Никитишна и в полном одиночестве сиживала на холодной скамейке у мрачного подъезда, любуясь, окрестностями затхлого двора.

Наутро следующего дня, Любовь Никитишна Московская, жена ныне покойного Геворга Палыча, мать успешного градостроителя Анны Геворгиевны и бабушка Аллы Петровны, скончалась в полном одиночестве. Мёрзлые стены нагнетали пуще прежнего, и мысли о муже не согревали тело приятными воспоминаниями к слову совсем, напротив, подирали кожу морозом. И стены по обе стороны померкли, тьма нависла над белым потолком, комната ходила кругом неустанно, точно водила хоровод, думалось, что с минуты на минуту Любовь Никитишна свалится в пропасть. То ли нервы шалят, то ли от безудержной тоски, неведомая сила разящим ударом кольнула точно в грудь. Любовь Никитишна съёжилась на боку, крепко стиснула тонкую сорочку в кулак, испустила последний вздох и померла.

Окончила земное поприще Любовь Никитишна глубокой ночью, осенний сквозняк блуждал из комнаты в комнату, грохотал форточками, хлопал дверьми и чувствовал себя, как дома. Бледные пятки окоченели, и лишь в полдень медсестра подумала, а не навестить ли ей Любовь Никитишну, проведать, как она там у себя поживает. Дубликат ключей медсестре вручила сама хозяйка дома со словами: «Мой дом, твой дом, но ежели ты чего украдёшь, напишу на тебя заявление. Заруби на носу!».

Она просунула ключ в замочную скважину, замки вскоре расступились и входная дверь распахнулась. Но не успела она снять с себя дутую куртку, как в ноги ей бросился вчерашний сквозняк. Он повстречал ей прямо на пороге дома, лихо метнулся вдоль стен, смахнул с тумбы газетную стопку и, вздёрнув напоследок, полы белого халата умчал в подъезд. Холодно-то как, ужас, медсестра повесила дутую куртку на крючок и, скрипя суставами, опустилась на рваный пуфик. Медсестра стянула с себя ботинки, и побрела, искать Любовь Никитишну.

Первым делом, медсестра наведалась в гостиную комнату… Не то место, не то сакральное обиталище, где одинокая старуха, проводит большую часть своей старости. Но телевизор на удивление молчал, пульт ваялся на полу, а хозяйки дома не наблюдалось. Странно, подумала медсестра и пошла на кухню, но и здесь ни души. Неужели в спальне!? Она ходким шагом ступила в почивальню и застала спящей на кровати Любовь Никитишну.

Час дня на дворе, а она в кровати дрыхнет, опять, наверное, передачи до самого утра смотрела, медсестра слегка прикрикнула: «Любовь Никитишна, пора вставать. Обед стынет». Она крепко стиснула в руке банку тёплого супа, веяло овощами, приправами и всюду стоял запах жареного мяса, воображение взыграло не на шутку. Медсестра суетливо переминалась с ноги на ногу, неудобно всё же кричать в гостях, но вопреки стеснениям и прочим неудобствам, она выкрикнула во весь рот: «Любовь Никитишна! Обед стынет, прошу к столу!».

Любовь Никитишна и пальцем не пошевелила. Она дрыхла на боку и признаков жизни не подавала. Плохи дела, медсестра ощутила над собой гнетущую тревогу, она обошла стороной кровать, ближе, чем на шаг не подходила, мало ли чего… Она женщина в летах, испугается ненароком. Но все меры предосторожности оказались напрасны, Любовь Никитишна без жизни в глазах, точно заворожённая, томно взирала на чугунные батареи.

«Любовь Никитишна… Любовь Никитишна…», вполголоса вторила медсестра, но в ответ лишь безмолвное согласие навевало тоску и уныние. Она сделал робкий шаг навстречу бездыханном телу, сощурила оба глаза и ахнула на всю квартиру.

Банка тёплого супа шлёпнулась на пол и разлетелась вдребезги. Густая жижа хлынула на ворсистый ковёр, с позволения сказать вышла из берегов, кусочки свежего мяса заляпали тусклые обои, и напуганная до жути медсестра опешила. Робкой поступью она подалась назад, осмыслила гибель Любовь Никитишны и рванула во всю прыть к телефону.

На скорую руку медсестра набрала нужный номер и сообщила врачам об утрате. Не прошло и семи минут, как машина скорой помощи вихрем влетела во двор и передним колесом стукнулась о каменный бордюр. Вой сирен голосил на всю округу, несмышлёный ребёнок тянул за самодельную верёвку цветной камазик и люди в белых халатах, быстром шагом юркнули под крыльцо. Лёгкий дождь моросил за окном и разводил мрачную сырость на безлюдном дворе.

Витасик щеками припал к окну и повесил нос на квинту. Грустью окатило, точно из ведра… И поначалу он терялся в догадках, ибо с какой вдруг стати врачи достали носилки! Но затем, когда на улицу вперёд ногами вынесли бездыханное тело, он быстро догнал умом, что к чему и почему…

Витасик докрасна растирал слёзы горя на щеках и внимал сей процесс. К подъезду вскоре подкатила чёрная машина, дверь отворилась и изящная туфелька ступила на побитый асфальт. Тяжёло, словно разводные мосты в Санкт-Петербурге, распахнулась задняя дверца автомобиля, и на улицу под моросящий дождь выскочил ребёнок. Стало быть, девочка, лет восьми, если не меньше. Владелицей чёрного автомобиля, была дочка Любовь Никитишны, фигуристая брюнетка Анна Георгиевна, а непутёвая девочка с плетёными косами имела честь, быть внучкой Аллой. Вылитая копия родной матери, что одна, что другая, один в один! И не верилось Витасику, что в молодые годы Любовь Никитишна собирала на себе взгляды похотливых мужчин и разбивала сердца ненасытным романтикам.

Вот же напасть думал Витасик, буквально вчера я делал ей массаж ступней, а сегодня люди в белых халатах, выносят Любовь Никитишну вперёд ногами. Ужас… Старая и одинокая, она была суровых нравов, не спорю, временами перегибала палку, но подчас казалось, что она держит в ежовых рукавицах половину города, да что уж там города, половину населения нашей необъятной страны. И что сейчас, думал Витасик, кто теперь займёт апартаменты Любовь Никитишны, кто теперь угостит его стаканом свежего молока. Массаж ступней он ненавидел всеми фибрами своей душонки, однако Любовь Никитишна запала на душу. Словом женщина суровых правил, но крайне умная. За её плечами развал Советского Союза, дефолт, кризис и целые поколения, а она и по сей день не сдавала обороты и одним лишь грозным взглядом вмиг усмиряла целые классы непослушных учеников. Вот она… «Укротительница змей», покидает окрестности двора на карете скорой помощи, а следом за ними нерасторопно плетётся чёрный автомобиль.

Глава 8

Господин Штрубель и потоп

Скоропостижная гибель Любовь Никитишна омрачила быт Витасика. Он, то и дело, что вспоминал о давно минувших днях и жаждал пригубить чудного молока. И сколько бы Витасик кружек не осушил, но не забыть ему согретый на плите стакан горячего молока Любовь Никитишны… Самое, что ни на есть чудо воплоти. Он приятен на вкус, излишне густой и между тем воздушный, точно вереницы пышных облаков тянутся по чистому небосводу. Витасик мог упиваться молоком до отвала, пока пузо не лопнет и согревать душу теплотой приятных воспоминаний, коих, кстати, находилось предостаточно. Но Витасик ни в какую не желал и мельком думать про ненавистный им массаж гадких ступней. И теперь, когда Любовь Никитишны не стало, Витасик мог облегчённо выдохнуть и забить на всё огромный гвоздь небытия. Но кошки на души скреблись нещадно. И сыпать соль на глубокие раны он отказался, добавил лишь в конце, что жизнь идёт своим чередом и терзать себя муками – дело пустое и не сулит ничего хорошего. В доме к смерти Любовь Никитишны отнеслись с прохладцей. Жильцы особо не нуждались в разговорах со старым человеком. Они Любовь Никитишну видели крайне редко и дружбу со старухой не водили.

Грусть, тоска и уныние, вскоре сошли на нет, однако забот от этого не поубавилось. На днях в квартире господина Штрубеля случился страшный потоп. Реки холодной воды хлынули прямо в квартиру и нанесли громадный ущерб холостяцкой берлоге. Всё случилось внезапно…

***

Витасик проснулся на заре. Первым делом, он раздобыл стакан тёплой водицы и смочил листья желтоватого фикуса. Хозяева спали крепким сном, правда, с минуты на минуту должен прозвенеть будильник и поставить весь дом на уши. Витасик не стал дожидаться хозяев и вовремя смылся в подъезд. Не любил он шум и гам, да и мать, думаю, в восторг не придёт, если обнаружит на пути в ванную косматое нечто. Витасик наспех переделал все дела по дому и с чистой совесть отчалил шастать по чужим квартирам.

Но нутром он предрекал скорую беду и держал уши востро, мало ли. Хозяева дремали, правда, были и те, кто только-только завалился на боковую и дал храпака, например, любители ночных гуляний. Домой, прожигатели жизни, вваливаются поздним вечером, либо на заре, пьяные в усмерть, и не снимая ботинок, падают на стылую кровать. Подчас, думалось, что помимо сна и гуляний, их ничего более не заботит, но на самом деле у весельчаков имелась работа, какая именно Витасик мог лишь догадываться, но она имеется, иначе, откуда они берут деньги на ночные кутежи.

Ради любопытства, Витасик принял решение наведаться в одну из холостяцких берлог, где обитала наглядная особь вечной гуляки. Женщин он менял, словно перчатки… Сегодня одна красавица с ним проснётся, завтра другая и все, как на подбор. Он отличался крайней непунктуальностью, поручать ему важные дела, например, вести учёт финансов на предприятии, стал бы чистой воды глупец. Витасик понятия не имели, что собой представляют финансы. По телевизору, однажды, услышал заумное словечко, и теперь при каждом наиболее удобном случае, говорит излишне мудрёными словами.

Витасик вошёл в скудные владения ночного гуляки, снял с хозяина квартиры лакированные ботинки, накрыл пьяное тело простынёй и сложил грязную обувь у входа. Витасик проявлял заботу ко всем хозяевам огромного дома, независимо от их положения в обществе. Вкупе выходит порядка 80 квартир, но все они это часть затхлой хрушёвки, а значит и частичка самого Витасика. Тут уж ничего не попишешь, он обязан следить за порядком в доме и стоять на страже квартир. Чтобы они делали без Витасика!? Он и цветы полить, горазд, и питомцев накормить, и подъезды все перемыть.

Нынче же Витасик глядел в оба, отменная чуйка всюду намекала на возможную напасть, вот только где состоится весь сыр бор, пока не ясно. Одно лишь понятно, сегодня будет жарко. Витасик неустанно шастал по квартирам и думал о сущности бытия. Что ими движет, люди весьма странные существе, неужели у них, как и у меня есть на стороне огромный дом, за который они в ответе. Какие силы их вынуждают вставать в семь утра, варить противный на вкус кофе и разбавлять столь ужасный напиток чудным молоком, одеваться согласно канонам современной моды и топать на работу. И так каждый день.

Витасик лениво шагал по бетонной лестнице, держался рукой за перила, и ветер во дворе дул умеренно, и ничего вроде в сущности не предвещало внезапной беды… Как вдруг, краем уха, он уловил змеиное шипение в одной из многих квартир. И все думы думные о людском бытие канули в лето, и некогда сельская пастораль была прервана таинственной напастью. Минутой ранее Витасик безучастно ходил по серым подъездам, собирал толщи окурок в пепельницы и думал о вечном. И теперь он вынужден, словно вихрь метаться по квартирам, да устранять неполадки в огромном доме.

Но прежде чем устранить неполадки, надо их отыскать. Витасик держал себя в руках, ибо ему не впервой подобного рода проблемы устранять. Он калач тёртый, знает, что к чему и куда… И рассусоливать ситуация некогда! Времени в обрез! Хрущёвка в беде и нет времени на пустословие! Здесь каждая минута счету! Витасик выбежал в подъезд и ухом прильнул к мёрзлой стене. Мочка заострённого уха вскоре околела, и спёртый воздух подъезда ударил точно в нос. Витасик напряг весь свой ум, сосредоточил каждый нерв в угоду общего дела и прислушался к чугунным трубам. Вода журчала на новый лад, значит, в одной из квартир, случилась пробоина, рванула труба, и грянул потоп. Витасик смежил веки, отмёл серую реальность на второй план и всем телом примкнул к дому.

Он плыл по течению, словно байдарка несётся по узкой реке, воды несли тело Витасик по чугунным трубам, старинная известь больно касалась узких плеч. Места в трубах становилась всё меньше и меньше, а Витасик всё плыл и плыл, в слепую, полностью доверившись хрущёвке. Он миновал последний закуток, столкнулся плечом к плечу с увесистой гайкой, получил весьма неприятную травму, и словно, пробка от шампанского, он пулей выскочил из огромной системы трубопровода. Витасик очнулся посреди комнаты, на ворсистом ковре, горячая вода хлестала ручьём и по самые щиколотки наводнила покои господина Штрубеля. Дорогой линолеум вздулся пузырями, и ворсистый ковёр отнесло к стене. На тумбе взобрался испуганный негодник Мурчик и надсадно мяукал во всю глотку. Взывал на помощь! И виной тому чугунные батареи. Они пришли в негодное состояние, отжили свой век, так скажем и дали течь. Газеты и журналы дрейфовали по гостиной комнате и от излишней влаги они быстро шли на самое дно.

Горячая вода, подобно Волге-матушке вышла из берегов и наводняла всё новые и новые просторы. На первых порах, одна лишь гостиная ощутила на себе всю мощь прорванной трубы, но вода била ключом и ползла в сторону прихожей, осваивать новые земли.

Кипяток обжигал бледные ступни, и Витасик рисковал быть сваренным в огромной кастрюле. Потому он вскарабкался на тумбу и сделал замечание лохматому негоднику. «Отойди чуток! Не видишь места мало…», роптал Витасик и уместился на краю невысокой тумбы. С высоты далеко не птичьего полёта, он орлиным глазом оценил всю ситуацию, взял пушистого кота на руки и пожаловался: «Ну и животина! Килограмм десять, не меньше». Якобы пушистый кот недовольно мяукнул и по щелчку пальцев, Витасик переместил их в спальню. Витасик застал спаленную комнату в полной сухости, и это значило, что кипяток пока не добрался до почивален господина Штрубеля. Весьма паршивое местечко… И разве можно здесь ночевать!? В голове не укладывается.

Однако в гостиной дела обстояли, куда хуже, домашние тапки и прочая обувь курсировала по комнате и стукалась о стены. Витасик бросил пушистого кота на кровать, а сам дал ходу в прихожую, спасать скудные пожитки господина Штрубеля. Благо, он ничего ценного в доме не держал. Господин Штрубель, как-никак птица высочайшего полёта и все скопленные сбережения хранил в банке под проценты, либо на карте. Да и сам господин Штрубель не был рад лишней трате кровно заработанных денег. И потому из обуви у него прихожей оставалась, разве что пара чёрных кед, тапки и обшарпанные ботинки. Потеря не велика, но всё же, господину Штрубеля придётся расчехлять кошелёк, а он терпеть не мог вынужденные траты. Он торгуется буквально во всём и везде… В ресторане, на рынке, в магазине, а в местах, где сбить цену не выйдет, он не захаживает… Обходит подобные заведения стороной, словно места прокажённые.

Витасик долго думать не стал, он тотчас же помчался в ванную комнату, встал на ободок унитаз, путём немалых усилий отворил железную дверцу и перекрыл общий стояк. Витасик переметнулся в гостиную и осмотрел чугунные батареи, откуда вёдрами сочилась горячая вода. Минуты две вода стекала на пол, а затем живая струя сошла на нет. Редкие капли горячей воды шлепались на пол, ущерб, казался, огромен, помимо линолеума, частично пострадала мебель, из строя вышла проводка, и красивые обои вздулись. И страшно подумать во сколько обойдётся ремонт в квартире. Да господина Штрубеля сердечный приступ хватит, когда он явится домой и застанет родную берлогу в крайне плачевном состоянии.

В квартиру господина Штрубеля, стали ломиться разгневанные соседи и крыть благим матом всю его родню. Видимо вода добралась и до их жилища.

–Открой дверь, идиот! Ты нас топишь!– сурово вопил мужчина в подъезде.

–Да брось ты… Дома его нет, наверное. Может на работе.– говорила незнакомка.

–Сволочь!– добавил на затравку незнакомец и стуки в дверь вскоре утихли. Шарканье домашних тапок и цоканье каблуков отчётливо послышались на лестничной клетке. Это значило, что соседи бросили попытки достучаться до непутёвого соседа.

Фуххх… Пронесло, Витасик смахнул со лба капли холодного пота и оставил квартиру господина Штрубеля в томном одиночестве. Последствия стихийных бедствий, он устранять не стал. И будет крайне подозрительно, вернуться уставшим с работы и обнаружить, что таинственный незнакомей навел в доме чистоту и порядок. Витасик не решался тревожить хозяев понапрасну. Люди, к мистике относятся предельно серьёзно. Им куда легче принять за чистую монету тупую галиматью, чем вкусить горькую правду. И если вдруг хозяева обнаружат следы неведомой силы, то она вмиг забью тревогу. А то и хуже, начнут постепенно сходить с ума. И если уж наводить мосты, то делать это необходимо издалека. К тому же господин Штрубель, не из той породы людей, чтобы Витасик к нему питал тёплые чувства. Он предпочитает водить дружбу, либо с детьми, либо с животными. И если вторые держат рот на замке, то первые наивно верят в сказки и полагают, что Витасик это книжный персонаж, призванный защищать город от злых магов.

Одёжка взмокла до последней ниточки, сухого места на нём не осталось. Одна сырость, да и только. Витасик, по правде сказать, думал вернуться в квартиру господина Штрубеля и навести там порядок, но затем он поразмыслил о последствиях, сложил дважды два и пришёл к выводу, что оно того не стоит. Витасик вышел в подъезд, взобрался на подоконник, снял насквозь промокшие ботинки и выжал их до последней капли. На бетонном полу образовался незначительная лужица, а от Витасика и след простыл. Он вернулся обратно в родную квартиру, сел подле батареи, за шкафом и прикорнул.

***

Очередной будний день подошёл к концу и господин Штрубель без задних ног вполз на четвёртый этаж. Он просунул ключ в замочную скважину, отворил входную дверь и планомерно наступил на огромную лужицу.

–Только не это…– отчаянно вздохнул господин Штрубель.– Ну почему именно Я, не мои соседи!? В чём же я успел провиниться!? И главное когда!?

Господин Штрубель на носочках прошёл вглубь квартиры и застал комнату в удручающем состоянии. От былой красоты линолеума не осталось и следа, напольные плинтуса местами отошли, проводка ниже всякой критики. Господин Штрубель нырнул в гостиную, сел на диван и схватился за голову.

–Это ж, сколько мне надо будет выложить за ремонт…– Господин Штрубель прикинул в уме конечные траты на линолеум, батареи, проводку и пришёл в уныние.– Много… Слишком много…

Свесив нос, господин Штрубель поднялся с дивана и ушёл в ванную комнату, там он раздобыл ведро, рваную ветошь и принялся устранять последствия недавнего потопа. За что мне всё это, негодовал господин Штрубель и водил тряпкой по мокрому полу. Бедный линолеум, что с тобой стало, придётся выложить круглую сумму, чтобы постелить новый. Он собирал воду с пола одной лишь тряпкой, выжимал её насухо, до последней капли и только, затем начинал всё сначала. Таким побытом и насобирал он воды на три ведра и словно выжитый лимон, господин Штрубель завалился спать. Веки слипались, руки стали ватными, а ног он совсем не чувствовал. Сперва господин Штрубель, думал вызвать на дом сантехника. Но час поздний, на дворе глубокая ночь и было решено оставить все дела на потом, первым делом он должен выспаться, набраться сил, осмыслить предстоящие затраты на ремонт и только затем набрать номер сантехника.

***

Господин Штрубель проснулся лишь к обеду, полон сил он встал с кровати, оторвал сонное тело от дивана и улыбнулся во весь рот. Но следом он вспомнил события минувших дней, и лучезарная улыбка сошла на нет. Господин Штрубель насупил густые брови, снял с себя вчерашнюю одежду и пошёл варить кофе. Сама мысль понести убытки, вгоняла господина Штрубеля в тяжёлую депрессию, а вчера он буквально подарил незнакомцам баснословные деньжища. И не было, наверное, дня, чтобы господина Штрубеля ободрали до последней нитки. В пору, когда люди повально скупали акции лживых пирамид, он с ехидной улыбкой на лице нарекал горе-соседей стадом безголовых баранов. И вчерашним днём он собственноручно выбросил на ветер кровные рубли. Страховкой господин Штрубель, к сожалению, не обзавёлся, ибо не станет он платить проходимцам баснословные деньжища. С самого рождений и по сей день беды обходили его стороной. А тут ни сесть, ни встать! Потоп… Ужас. Сварив кофе, господин Штрубель нащупал на полке свежую пачку бубликов и принялся за утреннюю трапезу. И кофе утратил всякий вкус, и бублики находились весьма черствыми, и солнце за окном лучилось серой палитрой унылый красок. Мысль о вынужденной трате денег не давала ему насладиться весьма скудной трапезой.

Покончив с последним бубликом, он допил кофе и набрал номер сантехника. На работу, очевидно, господин Штрубель сегодня не выйдет, а ему и не надо, в его распоряжении одна кассирша и престарелый охранник, думаю, они справятся и без его помощи. На конце провода послышались гудки…

–Алло, здравствуйте.– ответил мужчина на том конце провода.

–Вас беспокоит господин Штрубель беспокоит. У меня в квартире прорвало трубы, я бы хотел вызвать сантехника на дом.

–Конечно, во сколько Вам будет удобно?

–В течение дня, было бы шикарно.

–Думаю в шесть вечера, Вас устроит?

–Эммм… Хорошо, в шесть вечера.– не сказав до свидания, господин Штрубель положил трубку на место и неохотно, скрипя зубами, пошёл оценивать нанесённый ущерб.

Так… Что тут у нас, отчаянно вздохнул господин Штрубель и взором очертил изувеченные потопом владения. Он прошёлся по комнате, пол натужно скрипел под ногами, колченогое кресло окончательно накренилось на бок, ибо газетные подкладки буквально сварились в кипятке, и теперь развалится перед телевизором, вряд ли получится. Ковёр придётся выбросить, ворс на нём ну уж совсем исхудал и дело не в потопе, просто господин Штрубель тянул до последнего. И пока на ковре не видно широченных дыр, то, стало быть, нет, срочной надобности бежать в магазин и тратить понапрасну деньги. Дорогой линолеум волнами, вздымался, то тут, то там. И стоило надавить стопой на раздутую поверхность, то пузырь рассыпался на все четыре стороны. «Дааа… Немалая сумма выходит. Эххх… Вот я идиот, надо было дом от наводнения застраховать, так бы я ни рубля за ремонт не отдал. А теперь…», тяжело вздохнул господин Штрубель и тотчас же сделался грустным.

Он натянул на плечи тонкую курточку, покрепче зашнуровал лакированные ботинки и вышел прочь из квартиры, покупать новую мебель.

***

Перво-наперво господин Штрубель, посетил местный рынок, с позволения сказать, навестил родную вотчину, место, где можно торговаться до потери пульса и урвать действительно хорошую вещь за бесценок. Однажды, он битый час вёл ярую полемику с настырной продавщицей и пытался сбить цену на пять кило деревенской картошки. «Меньше, чем за пясат не отдам, иди в другое место, не задерживай мне очередь», без стыда в глазах, нахально заявила полноватая продавщица. А господин Штрубель, напротив, упорно настаивал на своей цене – сорок рублей и ни копейки более. Он не намерен был отступать от намеченной цели, если же, по мнению господина Штрубеля пять кило деревенской картошки будет стоить сорок рублей, то он уплатит именно эту сумму.

На рынке господин Штрубель прослыл – законченным скрягой, стоило ему показать свою физиономию на горизонте, то продавцы, все как один отходили от прилавков. В конечном итоге, спор удалось разрешить полюбовно, господин Штрубель и зловредная продавщица, сошлись на сорока пяти рублях. Правда, по пути домой, он всю дорогу корил себя в том, что ему так и не удалось добиться победного конца и уберечь от лап бесстыжей продавщицы пять рублей.

Сегодня же господин Штрубель покупал далеко не пять килограммов деревенской картошки, в его планах приобрести недорогой ковёр и хороший линолеум. Он прошёлся вдоль торговых рядов, заглянул в пару прилавков, однако ничего ценного для себя не обнаружил.

–Сколько будет стоить вон тот ковёр?– вопрошал господин Штрубель и пальцем указывал на прилавок.

–Семь пятьсот. Лучшая цена, а главное ковёр хороший, как от сердца отрываю.– говорила сухощавая продавщица.

–Да за семь пятьсот я три таких найду!– рассердился господин Штрубель и ушёл прочь.

–Ну ищите, кто ж Вам мешает.– кинула вдогонку продавщица, но от него и след простыл.

Ни стыда, ни совести, честных людей на деньги обманывают, господин Штрубель завёл автомобиль и тронулся с места. Теперь же, когда последние надежды обрести счастье за гроши, провалились, он отчалил в сторону универмага, где располагался магазин дешёвой мебели. Может быть, я найду, что искал, задался весьма, философским вопросом господин Штрубель и поддал газу.

Он оставил автомобиль на обочине и зашагал в магазин дешёвой мебели. Подобные заведения, господин Штрубель старался обходить стороной, ибо цену здесь сбить не удастся. Сплошная диктатура и о простейших правах человека, здесь явно не слышали.

Ну и цены, давался диве господин Штрубель, и вяло сновал по огромному магазину. Он очень боялся поднять глаза на ценник, полагал, что его тотчас же хватит сердечный приступ, как только он увидит пятизначную цифру. Магазин, хоть и дешёвой мебели, однако цены кусаются. В какое место катится этот мир? Да с такими ценами только в пропасть! Господин Штрубель

Пришла в г олову идея настрочить жалобу в администрацию города, иначе магазин, ни разу не соответствует заявленной ими рекламой – магазин исключительно дешёвой мебели. Сутками напролёт, он видит, как по телевизору крутят рекламу их магазина, но мебель здесь отнюдь не дешёвая.

Господин Штрубель встал напротив рулона дешёвого линолеума, и собирался было поднять скандал на весь магазин, упрекнуть начальство в обмане. Однако откуда ни возьмись, подле господина Штрубеля вырос незнакомец. Жуликоватый вид и щетины пятидневной давности, не внушали особого доверия, и надо думать, он здесь, явно не из лучших побуждений. Да у него на лбу прописано большими буквами – ПРОХОДИМЕЦ. И говорил он исключительно вполголоса и на каждом шагу озирался по сторонам.

–Здравствуй друг, вижу, ты линолеум себе выбираешь!?– завёл беседу незнакомец.

–Ну выбираю, а тебе-то какое дело.– ответил господин Штрубель.

–Хочешь, я тебе точно такой же линолеум, за полцены продам.

–А с чего вдруг ты мне помогаешь.

–Да тут скорее не помощь, а попытка уберечь наивных граждан от обмана.

–А поподробнее, если можно…

–Этот магазин, сплошной обман, продают товары с огромной наценкой, хотя сами называют себя магазином дешёвой мебели.– заявил незнакомец.– А я, можно сказать, покупаю напрямую у фабрики и продаю с малой наценкой и оберегаю честный народ от лжи. Хочешь, я тебе и шкаф продам… купе.

–Есть у меня шкаф-купе, а вот от линолеума, я пожалуй, не откажусь.– ответил господин Штрубель высунул руки из карманов.– Ну, пошли, раз за полцены отдаёшь.

Плечом к плечу, они покинули лживый магазин якобы дешёвой мебели, и на выходе подозрительный незнакомец, надвинул на хитроумные глаза кепочку, видимо есть, что скрывать. Правда, господин Штрубель не придал тому особого значения, мало ли, человек может просто напросто глаза от солнца оберегает. Ко всему прочему господин Штрубель был излишне опьянён мыслями, сберечь значительную сумму денег от лап фальшивых продавцов. Ввиду этого он наивно шёл по пятам незнакомца и верил буквально каждому слову.