Осака в снегу

* * *

Да уж, скажу я вам, путешествие по городу с Мио-чан тот еще аттракцион! Мало того, что она очень слабо представляла куда нам надо, так еще и стеснялась спрашивать дорогу у прохожих! И почему Канаме не предупредила меня, что это будет что-то вроде испытания?

В любом случае, предпочтительнее было бы сердиться на Канаме, ведь на Мио-чан сердиться совершенно невозможно!

И она нравилась мне все больше и больше: она была такой веселой, настоящей, с живой мимикой, и всю дорогу рассказывала мне какие-то истории про своих друзей, обещая познакомить нас.

Когда мы наконец доехали до нужного дома, она, сунув мне проездной, вкратце объяснила, как ехать назад, и умчалась на работу.

Я очень ждала этой встречи с отцом, но одновременно с этим жутко нервничала. Поэтому, как только я увидела его, сразу же вежливо поклонилась:

– Рада встрече, ото-сама!

Его брови удивленно поползли вверх, а в следующую секунду он рассмеялся и потрепал меня по голове:

– Нодока, где ты этого нахваталась? Насмотрелась фильмов про якудзу?

Отец совсем не изменился с нашей последней встречи, в жизни бы не сказала, что ему тридцать семь: двадцать шесть – двадцать семи, максимум. Лицо все то же, молодое и симпатичное, черные волосы до плеч, блестящие улыбающиеся глаза стеклами прямоугольных очков в черной оправе, темный строгий костюм с белоснежной сияющей рубашкой, в общем – светский денди. Я даже подумала, что выгляжу странно на его фоне (а мы сидели в небольшом ресторанчике): он такой аккуратный, в деловом костюме, а я – в клетчатом сарафане и в кедах, да еще и волосы растрепаны.

Такума пил американо перед работой, расспрашивая меня о Клэр, о моей европейской жизни, о впечатлениях о Японии. Я весело улыбаясь, рассказывала обо всем, ведь я была счастлива: с ним все так же легко общаться, как и прежде.

– Так ты решила поступать в Академию искусств? – спросил он, доставая из пачки черную сигарету и щелкая зажигалкой. Втянув носом воздух, я почувствовала приятный вишневый запах, и, кинув взгляд на бардовую упаковку, прочла: Black Stones.

– А ты так и не бросил курить – укоризненно заметила я, щелкнув пальцем по пачке.

Такума усмехнулся:

– Это не так уж просто, знаешь ли! – он стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и задумчиво добавил: – Мне кажется, ты сделала хороший выбор. Я всегда любил, когда ты рисовала…

Я зарделась от гордости: его признания я добивалась сильнее всего. Мне всегда хотелось, чтобы именно он наконец смог мною гордиться.

Докурив, отец взглянул на часы:

– Уже двенадцать, – заметил он, – Мне пора на работу. Прости, что так быстро. Увидимся еще? Заходите с Канаме как-нибудь…

Судя по всему, он так и не женился.

– Конечно, пап – я подхватила сумку, поднимаясь.

– Подожди еще секунду! – сказал он, доставая из дипломата конверт из плотной желтоватой бумаги, – Это тебе на мелкие расходы, раз уж так…

– Пап, не стоило…

– Глупости! Если ты не можешь жить со мной, то это единственное, что я могу сделать.

Он подошел ко мне, обнял и поцеловал в лоб.

– Я люблю тебя, дочка. Всегда помни это.

– Я тебя тоже, пап…

На обратном пути я все же не удержалась и разыскала банкомат. Наверное, зря я это сделала: я чуть не упала, когда увидела высветившуюся на экране сумму! Тысяча евро! Я задохнулась – ничего себе, на мелкие расходы! На совсем ерундовые, так, чупа-чупс купить…

Я сняла с кредитки пару десятков, и сразу же обменяла их на японские йены. Перед тем, как ехать домой, я запланировала сделать пару покупок, раз уж так подвалило…

* * *

Так, а вот и то, что я разыскивала с таким упорством последние полтора часа! Пара иероглифистых закорючек злорадно зависли над входом, словно посмеиваясь над моим невежеством, потому как понять, что в данном здании расположен книжный магазин я смогла лишь по выставленным на витрине книгам да по крохотной приписке внизу вывески – «Books». Внимательно изучив иероглифы на будущее, я вошла, звякнув колокольчиком.

Ух ты, я просто в раю! Правильный же магазин я выбрала: тут были книги и на японском, и на английском, и на каком только хочешь языке! А также куча постеров на чуть пошарпаных стенах, даже стенд с цветастыми винтажными пластинками. Медленно прогуливаясь меж стеллажей, я неторопливо ковырялась в книгах.

Остановившись у стеллажа с американской литературой, я обратила внимание на книгу в алой обложке, на которой золотом было витиевато оттиснуто «Дж. Д. Сэлинджер. Над пропастью во ржи». Хм, довольно любопытно, если учесть, что я ее уже год как хочу прочитать, да вот все руки не доходят. Может, взять ее в японском переводе, чтобы быстрее иероглифы выучить?..

Наковыряв по всем стеллажам себе нужных книг, я обрушила увесистую стопочку на прилавок кассы. Хоть подборка и так себе (пару японско-английских словарей, две книги по истории искусств и Сэлинджер), куча выглядела устрашающе, и я уже представила себе в самой оптимистичной манере, как потащу это домой. Хотя, может они и не такие уж тяжелые?…

За прилавком никого не было, и я, облокотившись на него, стала ждать. Разглядывая кипы книг, валяющиеся в самом что ни наесть художественном беспорядке по столу, я заметила стоящий за стойкой кожаный чехол от гитары.

– Поступаете в Академию Искусств? – прозвучал приятный голос у меня за спиной. Обернувшись, я увидела симпатичного светловолосого парня примерно моего возраста, хотя, возможно, слегка старше. И кто говорил, что в Осаке мало иностранцев?! Этот парень ни в коей мере не был японцем хотя бы в пятом колене, ведь если у меня хоть что-то прослеживалось в круглом лице и пухлых щеках, то он был совершенным чистокровным северным европейцем. Или американцем, но тоже с севера… Волосы – очень светлые, почти как мои, глаза – совершенно нереальные, какие-то бирюзово-изумрудные, да и кожа почти такая же бледная, как и у меня (хотя я всегда думала, что такая единственная вампирюка во всей Японии буду).

Тем временем парень по-хозяйски обогнул прилавок и, осмотрев книги, стал вносить их в базу данных на компьютере. Значит, он и есть продавец…

– Так я прав? – спросил он меня с улыбкой. Ох, улыбка у него просто чертовски обаятельная! А какие скулы…

– Д-да. – слегка покраснев, отозвалась я, – Но как вы поняли?

– Интуиция, наверное, – пожал он плечами, ничем не выдавая сарказма, обследуя толстую «Fundamentals of academic drawing» на предмет стоимости.

Я тем временем украдкой разглядывала его, и обнаружила, что одет он тоже довольно неплохо: белая рубашка с закатанными по локоть рукавами, галстук и черные кеды, правда, немного поношенные, но как раз в моем вкусе. К тому же, его светлые волосы спускались почти до самых плеч, и это послужило последним знаком к тому, что он – совершенно мой тип. Даже крупная татуировка на сгибе левого локтя, чуть вяыглядывавшая из-под рукава, мне нравилась: черные контуры веток дерева, вписанные в круг. Любопытно, учитывая негатвное отношение яапонцов к тату⁵…

– Вы ведь не из Японии, верно? – снова спросил он меня, что, признаться, застало меня врасплох.

– И это тоже правда… – нечленораздельно промямлила я. Неужели он и правда мной заинтересовался?! Затем, взяв себя в руки, ослепительно улыбнувшись, я произнесла:

– А вы ведь тоже приезжий, не так ли?

– Да, мне и правда пришлось жить некоторое время в Лондоне. – Отозвался он, что-то набирая на клавиатуре. Что-то долго, или мне просто кажется, что он тянет время?

– А вы откуда? Европа или все-таки Америка? – спросил он вдруг по-английски.

– Пожалуй, Европа, но конкретнее, скорее Италия, – ответила я тоже на английском. – А бывали ли вы когда-нибудь в Риме? – озорно улыбнувшись, я перешла на итальянский.

– Всего пару дней, проездом. – отозвался он, причем на чистейшем итальянском. Хм, такой же полиглот, как и я?

Ох, нельзя сейчас влюбляться, самое неподходящее время – это поступление. Нельзя, нельзя, нельзя!

Фух, кажется, я вовремя себя одернула. Тем временем продавец протянул мне мои книги, упакованные в бумагу. Я сразу же обратила внимание на его браслет: черный, с металлическими квадратными клепками. Мои глаза завистливо заблестели: вот бы мне такой!

– Может, согласишься составить мне компанию за чашкой чаю? – подмигнув мне, он перешел на ты. Я лишь вздохнула, мысленно рисуя картины того, как все идеально могло бы быть, если бы не это треклятое поступление. Нет, нельзя.

– Сколько? – спросила я каменным голосом, кивая на книги.

– Четыре тысячи семьсот, – немного обидевшись, ответил он. – Это значит «нет»?

– Вы правильно поняли меня. – Кажется, мой грустный голос выдал моё истинное мнение. Парень обнадежено улыбнулся.

– Но где и когда я увижу вас снова?

Я не удержалась от тихонького смешка: эта фраза словно сошла со страниц «Трех мушкетеров». Так, не обольщаться!

– Если судьбе будет угоден наш союз, она сама предоставит нам такой шанс! – обернувшись, произнесла я. Затем, срываясь на бег, я покинула магазин, который прощально звякнул колокольчиком мне вслед.

Ну, вот, как всегда я выхожу из ситуации полной дурой! А может быть, я просто неудачница?…

Интересно, а как бы на моем месте поступил бы кто-нибудь другой? Канаме, или Мио-чан? Уж они-то не оставили бы это просто так, точно обменялись бы телефонами, или что еще там делают, когда знакомятся… А Кана-чан уж точно сочла бы это знаком свыше!

Ну серьезно, почему я такая идиотка?! Ведь нет никаких причин для того, чтобы не познакомиться с ним! Фигня все мои отговорки!

Вернуться? Ну уж нет! По-глупому совсем, да и лишено всякой гордости!

Размышляя таким образом, я добрела да остановки.

Две остановки я проехала на автобусе (надо же было использовать проездной Мио-чан!), а до дома прогулялась пешком. Дело в том, что район, где живут Кана и Ичиго, находиться на самой окраине и прилегает к порту. Поэтому там есть несколько пляжей, правда, для купания они закрыты – слишком уж много грязи от судов из порта.

Но меня, безумно соскучившуюся по морю, даже мутные, сине-зеленые воды залива, сходившиеся за горизонтом в одной точке, откуда выкатывались шумные, седовласые, пахнущие солью и ветром, волны, приводили в искренний детский восторг.

Перейдя через дорогу, я оказалась у пляжа, вход куда был перекрыт шлагбаумом с двумя белыми карявками на синем фоне знака. Судя по всему, это значило « проход воспрещен», или что-то в этом же роде, однако я притворилась неграмотной и не обратила на вывеску никакого внимания. Перекинув ногу через шлагбаум (при этом я старательно огляделась: как бы кто не увидел задравшейся юбки), я спрыгнула на песок с другой стороны. Вопреки моим ожиданиям, темный песок был вовсе не грязным и не тяжелым, и мои ноги сразу же ушли в него по щиколотку. Я, тяжело вздохнув, расшнуровала и сняла кеды. Осторожно ступая по песку, я поняла, что он был очень теплым и приятным. Когда я дошла до воды, мутная волна как-то несмело, словно стесняясь, осторожно лизнула мою ногу… В моих развевающихся волосах запутался соленый ветер, а волны уже резвее шевелились у меня под ногами…

– Нодока! Позволь спросить, ГДЕ ТЫ БЫЛА?! – Недовольно взвизгнула Канаме, едва я переступила порог, задрорно помахивая кедами, которые держала в руке за шнурки. Смутившись, я неловко переступила с ноги на ногу, оставляя на полу песочные следы.

– Давай быстрее, дуй в ванную! – скомандовала Кана-чан, вооружившись шваброй, – И брось ты свой пакет, что ты его прижала к себе, как родной!

– Это книги! – я положила пакет на стол.

– Так тем более оставь! Намочишь еще… – Кана принялась заметать мои песочные следы, тянувшиеся до самой ванной.

Вымыв ноги, я снова вернулась в комнату, где Кана-чан уже снова стояла у плиты, а мои книги уже в распакованном виде лежали на столе.

– А где ты деньги взяла, Хоня-чан⁶?

– Мой отец совсем с ума сошел… – вздохнула я, садаяь за стол, – Знаешь, сколько он мне дал?

Канаме закатила глаза, видимо, припоминая какой-то личный опыт.

– Даже знать не хочу! Представляешь, когда мы с Ичи переехали, он полгода платил по всем счетам тайком от меня!

Она помешала мисо-суп.

– Кстати, тебе посылка от Клэр! – бросила она, – Там, в твоей комнате.

Посылка от мамы занимала почти всю мою двуспальную кровать. Внутри было несколько одежных чехлов с прилагавшимся содержимым, мои краски, акустическая гитара (я с нежностью погладила черный деревянный бок) и ноутбук.

III

Утром перед фестивалем я проснулась часов около восьми, причем в полном одиночестве: в квартире не было ни души.

Еще вчера Кана-чан попросила меня с утра приготовить чего-нибудь на предмет пожрать с утра. Я тогда не решилась признаться, что не умею готовить, надеясь, что она это не всерьез. Однако теперь отступать уже, видимо, некуда…

Часов до двенадцати я ковырялась у плиты, пытаясь создать нечто, что не прикончило бы счастливых едоков. Надо признаться, что это мне удалось лишь благодаря предусмотрительности японцев: я нашла какую-то кулинарную книгу, где весь процесс приготовления описывался в картинках (что-то вроде комикса об удивительных похождениях тефтельки в супе). И в итоге всех моих манипуляций к половине второго, когда Канаме наконец явила лучезарную себя моему истосковавшемуся взору, на столе уже стояли тарелки с едой, поражавшие своим разнообразием даже меня саму.

– Вау! Я не знала, что ты умеешь готовить эби тяхан⁷! – Восхитилась Кана-чан.

Я довольно зарделась, гордо подбоченившись:

– Это еще что! Пустяк!

Сразу же после появления Каны-чан вернулся Ичиго.

– На улице просто жесть что твориться! – пожаловался он, заваливаясь на диван с банкой пива. – В такую жару у меня голова просто раскалывается! – Он демонстративно приложил холодную жестяную банку к многострадальной голове. Канаме, состроив свое любимое саркастично-циничное выражение лица, хмыкнула:

– Ну, если Танабата пройдет так же, как Ямабираки⁸, то твоя голова будет болеть после еще как минимум неделю!

Ичиго недовольно скосил на нее глаза:

– Это если Кэй появиться!

– Появиться, еще как! Да ему только повод дай! – Канаме тихо посмеялась, а во мне вспыхнуло дикое любопытство: кто такой этот порочный Кэй-кун?

– Кэй-сан? – усмехнулась Канна-чан, когда я задала свой вопрос. – Это нечто! Сама увидишь!

Ну вот, теперь мне, собственно, стало еще интереснее!

Ичиго, не вставая с дивана, выудил из кармана пачку и щелкнул зажигалкой.

– Я же просила тебя не курить в гостиной! – возмутилась Канаме, демонстративно отступая назад и помахивая рукой у себя перед лицом, якобы разгоняя дым, который еще даже не появился.

– Я и так два дня держался из-за Нодоки-чан! – огрызнулся Ичиго, делая тягу. До меня донесся приятный запах вишни: неужели опять Black Stones?

– Я вообще-то думала, что ты бросаешь. – сказала Кана-чан.

Ичи закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.

– Давно бы бросил, если бы мог.

Тем временем раздался звонок в дверь: он пискляво и как-то по особенному противно оттарабанил Баха, и это навело на мысль, что такие дверные мелодии были изобретены исключительно для того, чтобы дверь открывали побыстрее.

– Хоня-чан, открой! – бросила Канаме, – Должно быть, это Мио-чан.

– НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК!!!

– А вообще-то Хоня-чан мило звучит. – Ичиго предательски усмехнулся. – Отныне я тоже так тебя называю!

Горестно вздохнув от осознания того, что я невольно приобрела новую кличку, я поплелась к двери. Вообще-то Хоня-чан – это и правда миленько… Хорошо хоть они меня «Хачико⁹» не зовут…

Звякнув дверной цепочкой, я застыла от неожиданности: к нам пожаловала вовсе не Мио-чан.

– О, привет Имото-чан¹⁰! – Бросила мне высокая симпатичная девушка, после чего не потрудилась пропихнуться в квартиру. Вошедший за ней следом парень виновато посмотрел на меня, словно извиняясь за невежество своей спутницы, и слегка поклонился мне в знак приветствия.

– Давно не видились, Ичи-сан, Кана-онэ-сама¹¹! – Девушка бесцеремонно опрокинулась на диван рядом с Ичиго требовательно протянула руку вперед. Ичи со вздохом опустил ей на ладонь пачку Black Stones.

– Они крепкие! – предупредил он ее.

Девушка ничего не ответила.

Я тем временем незаметно рассматривала её, и надо признать, пришла к нелестным для себя выводам: она была необычайно красива, гораздо симпатичнее меня самой. У меня и так самооценка не слишком высока, а когда мне попадаются такие вот красивые люди, я сразу же начинаю нервничать и завидовать.

Как только я ее увидела, первой ассоциацией у меня была Шакира с азиатским разрезом глаз. Эту девушку от Шакиры отличал лишь цвет волос: густо-рыжие, местами каштановые волосы спускались ниже талии.

Девушка перевела на меня взгляд своих темно-янтарных глаз, и они слегка расширились, словно от удивления.

– Ичи, почему ты не представишь нас сестре Каны-сан? – Капризно спросила она, отряхивая пепел в пустую банку из-под пива, которую оставил на диване Ичиго.

Я жадно смотрела на Шакиру, явившуюся мне, словно стараясь научится от нее чему-то тому, что заполняло все пространство вокруг нее, витало в воздухе и проникало внутрь каждого, кто говорил с ней, или хотя бы глядел на нее… Какие же у нее медлительные, плавные жесты, а как она сидит, закинув ногу за ногу, слегка покачивая кончиком туфли…

– О, точно. – Ичиго повернулся ко мне, – Хоня-чан, познакомься – это Манами-химе¹², наша вокалистка! – Ичи скорчил вредную физиономию.

– А это ее брат, Каору Сакаи, по совместительству наш гитарист! – пояснил он уже безо всяких кривляний, кивнув на парня, который пришел с Шакирой, о, пардон, с Манами.

– О.. Очень приятно познакомиться! – я сделала шаг в его сторону, но запуталась в собственных ногах и едва не ткнулась носом в пол. Надеюсь, это можно замаскировать под поклон…

Когда я подняла глаза на парня, он улыбался. Не решусь сказать, что именно его позабавило: то, что европейка всеми силами пытается соблюдать традиции, или же все-таки мое лицо, когда я едва не навернулась.

– Мне тоже очень приятно познакомиться, тем более что Канаме мне уже все уши прожужжала о тебе. – сказал он мне.

– Они с Канаме учатся вместе, на втором…

Я уже не слушала Ичиго, а во всю глазела на парня. Ох, и когда же я отучусь от этой привычки так откровенно глазеть на незнакомых людей?…

Переводя взгляды с брата на сестру и обратно, я пришла к выводу, что они все же слегка похожи. Лица у обоих симпатичные, и совершенно не японского типа. Или я уже просто привыкла?…

Каору был выше сестры и уж точно выше меня, на нем была черная рубашка, потертые джинсы, а у входа я разглядела черные кеды (ну конечно, куда же без них). Волосы… Хм, рыжие, но почти русые, в обще светлее, чем у сестры. Как-то одна моя смешная подружка из Италии сказанула, что ей нравится, когда «у парня сзади все стоит». Так вот ей бы понравилось…

Вместо того, чтобы рассесться вокруг круглого стола, на котором Канаме уже заботливо расставила мои шедевры, все предпочли разместиться на полу вокруг котацу, на который уже после и перекочевала вся еда. Манами сидела, по-турецки скрестив ноги, и покуривала уже какие-то свои сигареты, разносившиеся по комнате совершенно незнакомым мне запахом. Кана-чан в то же время перетаскивала на столик тарелки с яствами, а Ичиго, разместившись на полу рядом с «Шакирой» во всю ковырялся в принесенных ими пакетах. Я тоже присела на пол, прислонившись спиной к дивану, мучимая мыслями о том, что неплохо было бы уже и схомячить чего-нибудь. Каору присел рядом со мной.

– Ты будешь поступать в Академию искусств? – спросил он меня.

– Ну, хотелось бы попробовать…

– Ты рисуешь, или играешь на чем-нибудь?

Я почему-то не очень адекватно среагировала на этот вопрос: как-то непроизвольно поежилась. У меня всегда так – ну не могу я так просто и откровенно разговаривать с парнями, не краснея при этом и не пропуская слова. Может, поэтому я еще ни с кем по-настоящему не встречалась? Позорище какое-то, а ведь семнадцать лет уже…

Каору тихо посмеялся, видимо, прикидывая, какая же бурная мыслительная деятельность происходила у меня в голове в тот момент, когда я замерла и тупо уставилась на край стола.

– Расслабься ты, это не допрос. Мне просто интересно.

Я с трудом вспомнила, что он у меня спросил.

– А, это… Рисую я немного….

Ичиго извлек из пакета две бутылки красного вина и со стуком обрушил их на стол.

– И кому из вас продали? – спросил он тоном следователя, переводя пристальный взгляд с брата на сестру. – Наверное, Мане-сан! Эх, а про пиво забыли…

Так мы и сидели: болтали о чем-то, потягивали вино и курили. При этом я вдруг почувствовала себя совершенно взрослой и состоятельной, если вы понимаете, о чем я. Вот сидим мы так, и никто и слова нам не скажет, что мы еще маленькие пить полусладкое… С Клер точно бы начался спор или что еще похуже. Ну не верит она мне, что я в состоянии отвечать за свои действия!

Примерно через полчаса из прихожей опять раздалась та самая противная мелодия, от которой меня скоро совсем воротить начнет. На этот раз никто не подумал послать к двери в качестве швейцара свою верную собачку Хачико. То есть Хоню.

Канаме открыла сама.

– О, наконец то! У Кэй-сана и правда особый нюх на спиртное!

Но вместо загадочного Кэй-сана в гостиной показалась Мио.

Чтобы все-таки рассмотреть этого Кэй-куна, я изогнула шею и выглянула в прихожую. Первое, что я там увидела, это черный чехол от гитары, прислоненный к стене. Сердце предательски екнуло… да нет. Следующим уже попал в поле моего зрения невысокий коренастый парень, который как раз расшнуровывал стилы. И как ему не жарко, на улице под тридцать…

Когда он вышел на свет, я наконец смогла оценить его внешние данные.

Кэй был достаточно низкорослым (по сравнению с Каору), волосы его были такого иссиня-черного цвета, что казались невозможными даже для японца и наводило на мысль, что он их красил. Художественный беспорядок на голове выглядел очень по-панковски, и сей образ только дополняла черная майка с надписью «Kiss».

– Привет-привет! – он помахал мне рукой и плюхнулся рядом с Манами. – Есть книжки? – обратился он к ней.

Мои брови удивленно поползли вверх: какие книжки? Это что, новая шутка по поводу моей клички?

– Как видишь. – Мана затушила вторую сигарету, скуренную только до половины, о край пепельницы, которую предусмотрительно принесла Кана-чан. Потом она заметила мое искреннее недоумение и рассмеялась.

– Понимаешь, это такая забавная штука, о которой только мы и знаем, – пустилась в объяснения Кана-чан, – Придуманная еще когда мы все в школе учились. В школе ведь запрещено курить, поэтому, чтобы открыто разговаривать об этом, или, к примеру, сигарету попросить, мы говорим не «курить» а «читать». Ну и «сигареты» – это, соответственно, «книжки».

Я тихонько захрюкала от смеха: представила себе учителя, с умилением глядящего на учеников, беседующих о книгах, гордого от того, что он смог воспитать в них любовь к чтению.

Кэй закурил и налил себе вина в стакан с клубничками.

– Надолго ты в Японию? – спросил он меня.

– Ну, пока да…

Ох, оказывается, у него еще и губа проколота, вот только с сережкой что-то странное…

– А, это. – Он усмехнулся, проследив за моим взглядом. – Пробил недели две назад, и сразу же посеял сережку. Теперь вот только с штырьком торчащим хожу, чтоб не заросло.

– А новую купить? – поинтересовалась я.

– Ну, если кто денег одолжит…

– Я бы одолжила, лишь бы ты перестал таким позорищем ходить! – Манами постучала ему по голове стаканом с вином. – Мне уже перед случайными прохожими стыдно!

О, так они встречаются! Как мило, красавица и чудовище… Или лучше демон и его поющая принцесса?…

Мы выпили еще вина, Кэй рассказал мне пару забавных историй о том, как мои новые знакомые обычно проводят праздники, при этом упорно называя меня Хоня-чан и не реагируя ни на какие мои возмущенные протесты. Наверное, мне нужно просто свыкнуться с этим…

Все только закончили смеяться с истории о том, как однажды на рождество Кэй разлил на ковер в доме родителей Мио водку, и, чтобы не осталось запаха, стал тереть ковер куском киви. Ух, правда, чумовая история! Давно я так не смеялась.

Тут из прихожей послышался тихий стук в дверь.

– О, это точно Лайт. Только он никогда не звонит в дверь, а извращается подобным образом! – Ичиго выжидательно повернулся ко мне: – Хоня-чан, не откроешь?

– МОЕ ИМЯ НОДОКА!!!!!

Никто как обычно не обратил на это внимания, и я, угрюмо вздохнув, поплелась к двери. Ну я вам это еще припомню…

– Как там его зовут? – протянула я, ни к кому в особенности не обращаясь, – Лайт? А бога смерти там с ним случайно нет? – сама пошутила, сама поржала, как всегда.

Но когда я приоткрыла дверь, мне стало еще смешнее (наверное, это был какой-то нездоровый истерический смех), потому что я мгновенно узнала сначала черные кеды, затем рубашку с красным галстуком, а потом тату и супершикарный браслет. В общем, вот: чудеса да и только….

– Ну, привет, Лайт! – я выпалила это прежде, чем сообразила, что на меня сейчас все смотрят.

– О… Здравствуйте, давно не виделись! – подыграл он мне. – Прям со вчерашнего дня…

– Не желаете ли присоединиться к нашей дружной компании, принять, так сказать, немного вина?

– Да что вы, я тут просто совершал небольшой променад вокруг вашего дома, а тут так перегаром с шестого этажа запахло…

– Лайт, кинь-ка мне зажигалку, а то моя сдохла! – крикнул Кэй из гостиной. Неужели нас никто не услышал?…