– Да-да-да… – лицо недовольно поморщилось и продолжило свой монолог. – Вы помните тот фурор, который произвело судно военно-космических сил Королевства по возвращении из аномалии? “Вильгельм”. Это был первый корабль с экипажем, который вернулся! Более того, бравые ребята привезли с собой важные знания, а может быть, даже и образцы. В парламенте этот вопрос быстро засекретили. И за общей радостной шумихой по поводу выжившего экипажа на это даже никто не обратил внимания. В тайну посвятили избранных, в числе которых, разумеется, были и вы, дорогой маршал. И вот вы, любезный друг, недоумеваете, кто же из вашего окружения сумел продаться Содружеству, раз министр Огоннёров, с коим вы имеете радость разделить это неожиданное для обоих и увлекательное путешествие, обладает той же тайной, что и вы.
Роннинг стиснул зубы. Он ощущал себя раскрытой книгой, что для человека, владеющего множеством государственных тайн, было очень неприятно.
Менингэм продолжал свою бравурную речь, скалясь прозрачным лицом голограммы.
– Вас с министром Огоннёровым объединяет общая тяга к интригам и тайнам. Привычка двух государств соперничать привела вас сюда, где вы, скорее всего, оба боитесь до чёртиков своего текущего положения. И нет никакого смысла защищаться и отпираться. – Вы вместе с министром, обманывая друг друга и меня, отправились на эту сторону аномалии только лишь для того, чтобы подтвердить наличие иной цивилизации и, возможно, вступить с ними в контакт.
На мостике воцарилось молчание. Мужчины испуганно переглядывались, испугавшись услышанного словосочетания, будто в этих словах скрывалась какая-то угроза. Тишину прервал звонок, издаваемый приборной панелью.
Мисс Люка, кашлянув, озвучила:
– Господа, это входящий видео вызов.
Глава восемнадцатая, этого просто не может быть
Прозрачная поверхность экрана потемнела. Изображение на нём проступало несмело, оно переливалось линиями и точками, которые структурировались в грубо очерченные силуэты. Образы проявлялись постепенно, с каждой секундой приобретая привычные очертания. Сигнал постепенно усиливался, детализируя изображение.
Лида с нетерпением наблюдала за тем, как темные пятна начинали походить на людей. Это было похоже на то, как лазерный луч точечно прорезает узоры на фанере, которые складываются в портрет.
Вскоре изображение зафиксировалось, и на экране сформировались легко узнаваемые черты девушек, смотревших на Лиду с горящими любопытством и нетерпением. Одна из фигур ожила и помахала рукой.
Почти не дыша, с некоторой долей сомнения, за которое Лида потом стыдила себя, она разглядывала лицо, показавшееся знакомым. Кроткий и пронзающий взгляд любимых глаз даже в монохромной ряби цеплял Лиду за душу. Она ещё противилась, не верила тому, что видела, но в груди уже пылала, буйствовала радость, переливаясь всеми оттенками счастья.
Любимые вдумчивые глаза смотрели с недоверием и настороженностью, и Лида, затаив дыхание, ждала, когда они, вспыхнув огнём, признают её. Сердце тяжело бухало в груди, Лида рассмеялась, не в силах сдерживать эмоции, перекрывавшие рассудок. Она протянула руку, чтобы прикрыть ею свою широкую улыбку, но ладонь упёрлась в защитное стекло шлема. И в этот же миг Лида с ужасом осознала, что если на том конце видят картинку в таком же рябом качестве, то её в этом бесформенном и неуклюжем скафандре никто не узнает. За кого они её смогут принять? Как она выглядит?
Лида собралась с мыслями, набрала воздуха в грудь и громко произнесла дрогнувшим голосом на родном языке:
– Здравствуй!
Настроенная и стабильная связь четко воспроизвела приветствие, чем изрядно напугала мисс Люку и доктора Сандовал.
Пассажиры, находившиеся на мостике “Айоны”, замолчали. Они подскочили со своих мест, собрались гурьбой возле пульта управления и затихли, прислушиваясь.
– Что это значит? – спросила мисс Люка, поочередно глядя на Асмию и голограмму Менингэма.
– Это слишком неожиданно, – протянул господин Менингэм, скривив недовольное выражение на своём голографическом лице. – Настолько неожиданно, что просто не может быть правдой.
Министр Огоннёров поглядел на маршала, после чего, расплывшись в победной улыбке, хлопнул Роннинга по плечу.
– Наши есть во всех уголках Вселенной! – рассмеялся он. – Мы первые!
Маршал вытянулся по струнке, сдерживая свою ярость.
– Да погодите вы! Надо же разобраться! Менингэм, – обратился он к голограмме. – Может, у вас есть программа, которая может любую космическую речь переводить на доступные для людей языки?
– Это было бы замечательно! Но для этого нужно составить словарь этой вашей «любой космической речи». Но это было сказано на языке Содружества, – голограмма замерцала и погасла.
Доктор Сандовал, теряя терпение и силы, обернулась к Шамилю. Тот был бледен, в немигающих, застывших глазах его блестели слёзы.
– Хоть ты, – взмолилась Асмия, – ну хоть ты слышал это? Ты видишь? Видишь? – срываясь на звенящий шепот, спросила она.
Программист опустил ресницы, и солёная капля устремилась по щеке. Шамиль смахнул её тыльной стороной ладони и кашлянул. Любопытство его требовало дать разъяснение тому, что видели глаза. Но душа, вопреки всем логическим доводам наполнялась неудержимой радостью.
Картинка на мониторе, написанная будто песком или металлической стружкой, была как две капли воды похожа на его подругу. Но если чего-то не понимаешь, или не знаешь, можно ли этому верить, спрашивал себя Шамиль.
Изображение двигалось, и движения эти были ровные, без скачков или зависаний. Черно-белая рябь чётко прорисовывала образы двух человек в защитных скафандрах, один из которых махал рукой. Но было ли это действительностью?
Шамиль склонился над клавиатурой компьютера и углубился в параметры программы видеосвязи, пытаясь с помощью настроек улучшить сигнал. Ведь всякий сигнал состоит из волн, сказал себе программист, а значит эти волны можно расшифровать на входе в приемник до преобразования их в видеосигнал.
Доктор Сандовал вцепилась другу в колено. Отчасти так она пыталась проявить благодарность за то, что Шамиль пытается помочь, отчасти, чтобы не упасть, потому что от волнения у Асмии кружилась голова.
– Они могут на слышать? – спросила мисс Люка сосредоточенный профиль программиста.
Мужчина не отвечал. Над пультом управления снова вспыхнула голограмма господина Менингэма.
– Молодой человек, – обратилась голова к Шамилю. – Не стоит копаться в том, что вам не под силу. Я уже проанализировал сигнал и должен заметить, впервые сталкиваюсь с такой технологией. Кажется, будто радиоволны сжаты и агрегированы в сигнал, который наш приёмник воспроизводит как…
– Видеосигнал, – закончил за Менингэма Шамиль. – Это странно. Даже поразительно! – программист с сияющим лицом разглядывал расшифрованную структуру входящего сигнала на мониторе.
– Верно, – голограмма недовольно хмурилась.
– А что такого особенного в этом сигнале? – спросил маршал Роннинг.
Голограмма замерцала, скривившись в беззвучном смехе.
– Из очевидного? – усмехался Менингэм. – Ну, давайте предположим, что человеку попросту не требуется преобразовывать звук в визуальный образ. У него есть отдельные органы для восприятия звука и изображения.
Маршал посмотрел на монитор, где пульсировало пугавшее его мелкозернистое изображение.
– То есть, иными словами, Менингэм, вы хотите сказать, что это… что то, что мы видим… это… эмм…
Слова застыли в горле у Роннинга, и он замолчал. Ему не хватало смелости произнести то, о чём он думал, о чём и так знал.
– Не стоит, маршал, впадать в панику, – усмехнулся господин Менингэм. – Мы смотрим с вами на человека.
– Хм-м… – не скрывая разочарования, протянул Роннинг, но от комментария воздержался.
Менингэм в свою очередь продолжал.
– Я проанализировал собранные данные, и могу сказать, что человек мне не известен. Я пытаюсь усилить сигнал и перенастроить расшифрованные волны. Может, это поможет нам разглядеть, кто скрывается на том конце линии связи.
– Позвольте уточнить, – вмешался министр, покосившись на голограмму. – Откуда мы знаем, что это прямая трансляция сигнала? Не могло ли так произойти, что приёмник, просто-напросто, уловил дрейфующий сигнал. Может, это было много лет назад?! Вы сочтёте меня неграмотным чиновником, – Огоннёров бросил многозначительный взгляд на маршала и голограмму Менингэма, – однако я задаю свой вопрос, основываясь на том факте, что человек, – если это именно человек, – разговаривает на моём родном языке. Согласитесь, это довольно странно.
– Нет, – расплывшись в снисходительной улыбке, отвечал Менингэм. – Я всё проверил. Это открытый канал связи. Мы принимаем сигнал от них в реальном времени. И они также принимают сигнал от нас. Кроме того, министр, как утверждала очаровательная доктор Сандовал, и что подтверждалось лично вами, вы отправились с нами, чтобы найти своих потерянных соотечественников. Так что, вполне разумно будет допустить, что это кто-то из них. Не понимаю, почему вас это удивляет. И да, мисс Люка, отвечая на ваш вопрос. Они нас могут слышать, но я временно приглушил микрофон.
Лида внимательно наблюдала за немым кино, разворачивающимся на экране. Люди там выглядели встревоженными. Они будто застыли перед камерой, по очереди беззвучно раскрывая рты. Чётко очерченные лица смешно искажались эмоциями, но в глазах их читались смятение и ужас. Кем же она для них была и что именно они видели?
Финниган, присоединившись к Лиде, тоже какое-то время следил за силуэтами.
– Откуда приходит этот сигнал? – спросил он вдруг.
Лида словно очнулась от приступа забвения и иррациональных молитв. Она обернулась к высокому существу, по-прежнему сидевшему в своем кресле первого пилота, и ткнула пальцем в экран.
– Откуда? – спросила она. – Откуда?
Тейид выглядело взволнованным и озадаченным, потому что, сколько бы Лида не повторила свой вопрос, он её не понимал.
– Что это? – выкрикнула Лида, снедаемая нетерпением и раздражением. – Этот сигнал? Откуда он?
– Они тебя не понимают, – тихо произнёс Финниган и стиснул подругу за плечи. – Ты только больше заводишься и, кажется, пугаешь их.
Лида зажмурилась и несколько раз глубоко подышала. Она открыла глаза и с удивлением поняла, что тейид всё это время смотрел на неё. Задумчиво ли, напугано ли, встревожено? Искусственные глаза у существа помогали ему лучше видеть окружающий мир, но не помогали собеседнику понимать его. Лида прижала ладонь к груди и как обычно поклонилась.
– Пожалуйста, – прошептала она и молитвенно сложила руки.
– Ему нужен контекст, – шепнул Финниган.
Он показал пальцем на пульт управления, затем на экран с входящим видеосигналом.
Высокое существо несколько мгновений искало связь между одним и вторым. Оно отвернулось от беспокойных пленников и некоторое время щёлкало кнопками и переключателями на пульте управления.
– Он не понимает, – в отчаянии вздохнула Лида. – Не понимает!
– Не спеши с выводами, – прошептал Джаред и крепко сжал Лиду в объятии.
Через минуту вспыхнуло табло эхолокатора со белой точкой посередине. Высокий тейид указал рукой на себя, затем длинной фалангой в эту точку. Лида понятливо закивала головой.
– Это мы, – шепнула она Джареду.
Высокий тейид изменил масштаб изображения, и в углу появилась ещё одна точка, которая пульсировала и едва заметно приближалась к центру. Существо постучало по ней фалангой и указало на экран с озадаченными черно-белыми лицами.
– Вот и ответ, – сказал Финниган. – Они совсем рядом.
Лида обмякла в кресле. Эмоциональное и нервное потрясение, с которым ей ещё не приходилось сталкиваться, высосала из неё все силы. Лида ощущала себя опустошенной, и всё, что ей удавалось, это смотреть на образ возлюбленной, переливающийся на экране вспышками видеосигнала.
– Какова вероятность, что это правда? – спросила Лида, оглянувшись на Финнигана.
Джаред не мог найти слов, чтобы поддержать Лиду, потому что только и мог думать о том, что это несправедливо. Они с Лидой оказались в одинаковых условиях. Брошенные, одинокие, в глубинах неизведанного космоса, но только Лиде, кажется, повезло вновь встретиться с любимым человеком, а друзья Финнигана погибли, и уже никогда им не свидеться. Не справедливо!
Скатиться в отчаяние от этих мыслей уязвлённого эго Финнигану не позволял вопрос, серьёзно беспокоивший его. Почему он видит на экране безэмоциональное пухлощёкое лицо мисс Люки?
Джаред не сразу узнал девушку, черты её расплывались на экране, навевая едва ощутимые воспоминания о прошлой жизни. Сознание Финнигана никак не могло соотнести видимый черно-белый образ с обстоятельствами, в которых он мог видеться с загадочной молчуньей. Джаред почти сдался и решил, что эти попытки тщетны, когда его вдруг пронзило словно молнией. Мисс Люка, неуклюжая любительница расхаживать босиком, высокомерная ассистентка ещё более высокомерного хозяина. В прямом эфире с загадочным кораблём была именно она. Значит ли это, что Менингэм на “Лингане” побывал дома и вернулся на эту сторону?!
Финнигана окатило жгучим гневом. Он до боли в зубах сжал челюсти и отвернулся.
Лида смотрела на экран эхолокатора. Чужие непонятные символы бегали по строчкам сверху вниз и снизу вверх. Возможно, приборы фиксировали сигнатуру двигателя корабля, двигавшегося навстречу. Но Лиде не прочесть чудаковатые литеры.
– Асмия! – с угасающей надеждой в голосе, позвала Лида и придвинулась к экрану. – Здравствуй!
Доктор Сандовал завороженно глядела на монитор. Знакомый голос звучал обезоруживающе, манил и дразнил, но девушка насильно противилась обжигающе-сладостной мысли, что её поиски увенчались успехом. Асмия боялась поверить, пока не будет подтверждено наверняка, что она в самом деле нашла свою любимую.
Тем временем компьютер Менингэма усиливал многослойные радиоволны, концентрируя их в пучок, который проходя через преобразователь приёмника, превращался в изображение, удобное для восприятия человеческого глаза. Черно-серый силуэт начал приобретать мелкие черты, глубину и объём. Карандашным рисунком на мониторе проступало женское лицо, упрямые тонкие губы и большие встревоженные глаза, затянутые бликующим забралом защитного шлема.
Асмия протянула руку и попыталась дотянуться до знакомого, родного образа.
– Я нашла… – прошептала девушка, едва сохраняя рассудок.
– Немыслимо, – выдохнул Шамиль, рассеяно глазея на монитор. – Этого просто не может быть!
– Лида! – позвала доктор Сандовал, но та не услышала подругу. – Господин Менингэм! – взмолилась Асмия. – Прошу, включите микрофоны. Я должна поговорить с ней. Должна!
– Значит, вот она – истинная цель вашего возвращения на эту сторону, доктор Сандовал? – спросил Менингэм, его голографическая голова вопросительно взирала сверху вниз. – А как же спасательный шаттл с пассажирами «Циолковского-3»?
– Нашли её, отыщем и их! – ответила Асмия небрежно.
Менингэм выдержал паузы, во время которой его голограмма, сощурившись, будто сканировала девушку. Черты трёхмерного лица вдруг расслабились, приняли выражение равнодушия, и голограмма погасла.
– Микрофон включён, доктор Сандовал, – равнодушно кинул Менингэм.
– Лида! – позвала Асмия. – Лида! Не молчи! Это ты! Я знаю, что это ты!
Сдерживая слёзы и стараясь сохранить твёрдость в голосе, Лида коротко ответила:
– Это я.
– Лида! Я так боялась! – Асмия придвинулась к монитору, стараясь не пропустить ни одного короткого движения в лице возлюбленной. – Я была уверена, что смогу тебя найти. На другое я просто не рассчитывала! Лида! Прошу, не молчи!
– Я здесь, – дрогнувшим голосом ответила Лида. – Я просто наслаждаюсь твоим ласковым голосом. Я так по тебе тосковала!
– Этого просто не может быть, – задумчиво повторил Шамиль, всё ещё отказываясь верить.
Глава девятнадцатая, слепцы
В нём боролись здравый смысл и иррациональная безмерная радость от встречи с человеком, который помог ему, – и многим другим, – спастись. Шамиль считал себя человеком науки, потому прислушался к голосу разума, призывавшего не терять самообладание и мыслить логически.
– Этого просто не может быть, – повторил он и поглядел на министра и маршала, которые пребывали в некоторой растерянности.
Министр Огоннёров откашлялся и сделал шаг к программисту.
– Что вы хотите этим сказать, молодой человек?
– Не намекаете ли вы на то, – так же приблизился к Шамилю маршал Роннинг, – что поиски, в которые вы так отчаянно рвались, не могли увенчаться успехом?
Шамиль многозначительно поглядел на мужчин и пригласил их отойти в сторону.
– Мне кажется это подозрительным, потому что девушка, с которой разговаривает доктор Сандовал, не могла выжить в течение такого длительного времени. Хотя мне трудно рассуждать о количестве прошедшего времени.
– Любопытно узнать, почему вы на этом настаиваете? – заинтересовался Роннинг.
Программист рассказал историю гибели «Циолковского-3», уточнив несколько деталей, который ранее никто не озвучивал.
– Чтобы шаттлы отстыковались, ей пришлось остаться на мостике и вручную запустить протокол. Глупость местных инженеров стоила Лиде жизни. Но даже, если бы она не умерла сразу от взрыва, то в открытом космосе смерть настигла бы её в течении часа-двух. Но с тех пор прошла пара месяцев, так что я не верю, что это она.
– Это любопытно, – задумчиво протянул маршал, косясь на монитор. – Нейросети могут имитировать внешний вид, голос, речь. Возможно, это какая-то уловка тех… – Роннинг помялся секунду, подыскивая слова. – Это уловка тех, кого мы ожидали здесь увидеть.
Огоннёров согласно закивал головой.
– Кто бы, или что бы, это ни было, совершенно очевидно, что это не человек, и уж тем более не та девушку, которую искала доктор Сандовал. Диалог следует прервать!
– Придержите свой пыл, министр! – запротестовала голографическая голова. – Я вам заявляю точно, что это человек.
– Простите, господин Менингэм, – министр с неудовольствием поглядел в прозрачное лицо, – но вы не можете выдать подобного заключения бездоказательно. Для того, чтобы определить вид живого существа, как минимум следует видеть его. А у нас есть только гравюра импрессиониста, по которой лишь прослеживается некое сходство с человеческим образом. Без проведения экспертизы и изучения ДНК невозможно заявлять, что с нами общается живой человек.
– Вам, министр, конечно, нужно всё это, – усмехнулся министр. – Вы бы ещё попросили адрес регистрации и номер социального страхования, чтобы выдвинуть утверждение, что перед вами находиться человек.
– Простите, Менингэм, но он прав, – выступил маршал на защиту своего оппонента. – Никто из нас не может в полной мере утверждать, что с нами ведёт беседу человек.
– Кем же, в таком случае, вам представляется этот собеседник? – спросила голова.
– Объяснений можно найти много, – с многозначительным выражением на лице протянул маршал и принялся задумчиво прохаживаться вдоль пульта управления.
Голографическая голова рассмеялась, пустив из ненастоящих глаз искусственную слезу.
– Прошу, маршал, назовите хоть пару-тройку причин. Мне любопытно, к какому выводу вы могли прийти в процессе ваших специфических рассуждений.
– Пожалуйста, – развернулся Роннинг к голограмме. – Может же так статься, что это искусственный интеллект. Нейросеть, опять же, на подобие вашей, Менингэм, устраивает для нас фокусы и миражи. Некий неизвестный нам вид, – продолжал маршал, пустившись в рассуждения, – при помощи своих технологий просканировал нас, определил человека с наиболее нестабильным эмоциональным полем и создал проекцию. Причём, заметьте, они не показали нам человека в привычном для нас виде. Потому что тогда мы сразу раскусили бы подмену. Вместо это они транслируют рисунок, увидев который взволнованный разум доктора Сандовал путём самообмана достраивает образ, тем самым подменяя реальное желаемым.
Роннинг застыл на месте с поднятым кверху пальцем.
– Целью такого поведения этого чуждого нам вида может являться одно – захватить нас и нашу цивилизацию!
Голограмма громогласно расхохоталась, обнажая белоснежные идеальные зубы и зияющую пустотой глотку.
– Это могло бы быть правдой, если бы мы были с вами в кино, – выдавил Менингэм сквозь смех, – а у меня не было бы расшифровки сигнала. Молодой человек, – обратился он к Шамилю, – вы видели этот сигнал, на что он был похож?
Шамиль пожал плечами.
– Я бы сказал, что это трансляция сложным образом укомплектованных радиоволн. Это будто наложение… – Шамиль с трудом подбирал слова, чтобы объяснить то, что он понимал, но не мог облечь в простую словесную форму. – Будто кто-то или что-то видит мир, но не в виде спектра отражённого света, а в форме радиоволн. Но мне удалось распознать лишь несколько из них. Сжатые волны были сплетены таким способом, чтобы мы получили изображение. Но как это возможно, я не понимаю, – Шамиль замолчал, осенённый внезапной мыслью. – Я почти убеждён, – улыбаясь, продолжил программист, – что, если бы Лида была здесь, она разобралась бы во всём.
– Как это мило, – хохотнула голограмма, сохранив безразличие в своём искусственном лице. – Но вы, юноша, говорите верно – усмехнулась голова. – А теперь представьте, что помимо этих основных волн, которые мы так легко сумели распознать, есть ещё множество скрытых. К примеру, одна из волн несёт в себе инфракрасное излучение. Распознав этот сигнал и подвергнув его анализу, мне удалось получить общую картину помещения за нашим таинственным собеседником, а также получить достоверную информацию о том, что собеседник этот имеет температуру тридцать шесть целых и шесть десятых градуса по цельсию. Кажется, только человеческие организмы обладают такой температурой. Но даже не это важно, – продолжал Менингэм. – Инфракрасные волны, полученные вместе с основным сигналом, не были побочным явлением. Как оказалось, они нужны, чтобы дополнить исходящие радио и ультразвуковые волны.
– Ультразвуковые… – выдохнул Шамиль. Вот какое слово он так упорно искал и не находил. – Это означает, что тот, кто транслирует нам сигнал, является слепым, разумеется, в привычном для нас понимании.
– Верно, юноша! – голограмма растянулась в довольной улыбке. – Они слепцы в том смысле, что у них нет органа, который бы имел чувствительность к свету со всем его широким спектром и разнообразием длин волн. Однако только подумайте о том, какие волны ещё доступны этому виду?! Возможно, гравитационные? Или, быть может, они могут ощущать и воспринимать радиационное излучение, тёмную материю, интерференцию волн чёрных дыр? Вот что занимательно, не так ли?
Шамиль тяжело вздохнул.
– Я программист. Что я могу в этом понимать?! Но вам бы понравилось общаться с ней, – Шамиль указал пальцем на монитор, воспроизводящий образ лейтенанта Лиды Хорошевой. – Возможно, она даст вам ответы… Если, разумеется, это именно она.
– Давайте это узнаем, – продолжил Менингэм. – После дешифровки сигналов, я усилил инфракрасное излучение и наложил его на воспроизводимый визуальный образ, и вот, что получилось.
Карандашная гравюра на мониторе приобрела текстуру и детализацию. Участки затемнения рассеялись, и лицо, спрятанное за защитным стеклом, приобрело окончательную ясность. Теперь изображение походило на черно-белое кино.
– Определённо, с нами общается человек, – заключил Менингэм. – Верно я говорю?
Мужчины в недоумении уставились на монитор, ища доводы в защиту своей теории, которая рушилась на глазах.
– Где ты находишься? – спросила Асмия полушепотом, громко разнёсшимся в тишине. – Ты в безопасности? Тебе ничего не угрожает?
– Я в порядке, – отмахнулась Лида. – Почему вы не вернулись домой? Что-то случилось с шаттлами?
– Один мы потеряли. Когда корабль взорвался, шаттл отнесло волной в сторону, Сержант Курник, я полагаю, не справился с управлением. Наверно повредился передатчик, потому что мы не смогли с ними связаться. Мы вернулись к нашему Солнцу. Но я не могла… Я не хотела тебя оставлять одну. И нашла… – доктор Сандовал замялась, скосив взгляд на висевшую в воздухе голову. – Я нашла корабль, который собирался отправляться сюда, и они меня взяли с собой. Остальные остались дома. Многие раненые не перенесли долгого пути. Выжило двенадцать человек.
– Двенадцать… – эхом повторила Лида, растерянно оглянувшись на Финнигана и повторила для него на языке королевства.
– Двенадцать из ста – это лучше, чем ноль из ста, – ответил Джаред. – Кроме того, кажется, что вместе с тобой общий счет выживших увеличивается.
– Кто это с тобой? – Спросила Асмия, также перейдя на британский язык.
Финниган улыбнулся, помахал рукой и представился.
– Рад познакомится! – сказал он. – Слышал много хорошего о вас.
Асмия застенчиво улыбнулась, а повернувшись к мисс Люке, шепнула:
– Я не знаю, кто это.
– Зато я знаю, – спокойно ответила та.
Тем временем, в стороне от трогательного общения вновь обретших друг друга возлюбленных, бурлила беседа, в которой никто не был готов уступать оппоненту.
– Я считаю, следует немедленно прервать связь, пока у нас не будет убедительных доказательств, что общение безопасно, – начал по второму кругу министр Огоннёров. – Господин Менингэм, вы обладаете этой властью. Прекратите это неуместное щебетание!
– Мне оно не мешает, министр, – ответило голографическое лицо. – А пока линия открыта, я могу продолжать изучать этот удивительный сигнал. Только подумайте! Незрячие существа придумали, как создать изображение, чтобы передать нам сигнал.
– Существа – встрепенулся маршал. – Вы знаете, с кем установлен сигнал?
– О, да, маршал, знаю, – улыбалась голограмма. – Мы общаемся с человеком, находящемся на борту корабля, принадлежащем неизвестной нам цивилизации, которая в силу своего эволюционного развития не имеет органов зрения. Но их органы осязания, я могу предположить, значительно превосходит человеческие, и это-то и интересно, господа!
Роннинг схватился за голову.
– Менингэм, вы понимаете, что вы говорите? – зашипел он, закипая от ярости. – Попытайтесь найти в своей железной коробке хоть каплю уважения к родине, чтобы сохранить получаемую вами информацию в тайне!
– Какое право вы имеете так говорить, маршал? – изумился Огоннёров. Он покраснел от негодования. – Мы с вами находимся в равных условиях, и мне не нравится, что вы продолжаете попытки скрыть информацию от меня.
– Ваше присутствие, министр, на борту британского звездолёта, не ставит нас с вами в равные условия. И хотя момент неподходящий, всё же ответьте мне, откуда вам стало известно о свойстве аномалии и о внеземной цивилизации, которая обитает на этой стороне!?
– Какое это может иметь отношение к делу? – возмущенно закричал Огоннёров.
– Самое, что ни на есть прямое! Вы не вернётесь домой до тех пор, пока не будет раскрыта вся ваша сеть шпионов.
Огоннёров набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы бессмысленным словесным излиянием запутать и отвлечь маршала от его вопроса. Но министр не успел ничего сказать, потому что в разговор вмешался звенящий голос Менингэма.
– Вы снова принялись за свои распри! – возмутилась голограмма. – Человечество даже в эпоху покорения космоса тяготеет к мелочным склокам.
– Как можно называть защиту государственного суверенитета и высших интересов Королевства мелочной склокой? – изумился Роннинг. – Менингэм, вы не перестаёте меня удивлять! Не стоило мне допускать вас к полёту. Как же я ошибся в вас и в вашей способности расставлять приоритеты!
– Что вы можете разрешить или не разрешить мне, Роннинг? – грубые черты голограммы изогнулись гримасой пренебрежения к своим собеседникам. – Мы находимся почти в трёх тысячах световых лет от Земли. Здесь нет власти вашего заскорузлого и морально устаревшего политического строя, который вы зовёте Королевством! Мы здесь сами по себе, а поскольку полномасштабную власть на судне имею только я, то вы, вместе с вашим соперником из Содружества, будете подчиняться мне и моим решениям. Министр очень верно подметил, что вы с ним находитесь в равных условиях. В условиях абсолютно бесправного пассажира!
– Знаете, Менингэм, тоталитаризм тоже не может быть решением! – возмутился маршал. – Мой коллега из Содружества отчасти прав, – Роннинг специально выделил голосом слово «коллега», чтобы таким образом опротестовать замечание компьютерного человека. – Следует прекратить фривольное общение с незнакомцами и подготовиться как следует, разработать стратегию. Нам нужно быть абсолютно уверенными в том, что надвигающееся судно не несёт нам угрозы.
В компьютере Менингэма произошли специфические колебания, которые человек определил бы как возмущение. Лицо повернулось к Роннингу и обдало его колким, высокомерным взглядом.
– Вы очень непостоянны, маршал, – произнёс Менингэм. – Как флюгер. Полагаю, сказываются годы политических интриг, которые вы разводите в Парламенте. Бросьте это притворство. Министр противен вам, так ведите эту игру до конца! К чему перебегать на его сторону в надежде, что он займет вашу позицию перед лицом общей угрозы, коей, я полагаю, вы в данную минуту считаете меня!? – Менингэм коротко рассмеялся. – Ох, – картинно вздохнула голограмма, – меня так утомляет ваша ксенофобия! Эта ваша хроническая боязнь того, что вам не известно, и категорическое неприятие иной точки зрения – или иной формы жизни, – мешает вам по достоинству оценить тот факт, что мы стоим на пороге контакта с внеземной цивилизацией.
– Романтизм неуместен в подобных делах, Менингэм, – ответил Роннинг, проглатывая оскорбления. – Подумайте лучше о последствиях вашего радушия. Много столетий человек задавался этим вопросом, есть ли ещё кто-то кроме нас? Я согласен, возможно, сейчас мы стоим перед ответом. Но также мы стоим и перед неизвестностью. Кто они и какие? Подружимся ли мы или станем врагами? И что им нужно от нас?
Маршал хотел сказать ещё очень много, поскольку уже завёлся и не мог себя остановить, но его перебила мисс Люка. Она позвала Менингэма и попросила его обратить внимание на любопытное открывшееся обстоятельство.
Голограмма погасла на несколько секунд, после чего изображение Менингэма встроилось в исходящий видеосигнал, так что Лида и Джаред в капсуле увидели на экране светящуюся голову компьютерного человека.
– Молодой человек! – обратилось лицо к Джареду. – Позвольте, но что вы там делаете?
Лицо, которое существует только в мире цифр, невозможно было спутать ни с каким другим. Финниган ощутил, как кровь закипает в груди и разносит по всему телу праведный, как ему казалось, гнев. Его глаза увлажнились горькими слезами, а на лице проступил пот крупными каплями. Джаред, что было сил, сжал кулаки, чтобы не закричать, и попытался спокойно произнести:
– Неужели ты удивлён? Великий разум не ожидал подобного исхода?