Лиде хотелось рассказать ещё много всего, но так было трудно преобразовывать мысли в простые визуальные символы. Уже заканчивая, Лида отрисовала молекулу каллистиния, металла, обнаруженного на Каллисто, спутнике Юпитера.
В конец обессилев, она откинулась на спинку кресла.
– Ты думаешь, это им может помочь понять нас? – спросил Джаред.
Всё это время он с любопытством наблюдал за подругой, удивляясь и восхищаясь её знаниями, большую часть которых даже не знал или уже забыл, после окончания школы.
– Я надеюсь, это положит начало. Они знают то же самое, что и мы. Разница только в обозначениях и наименованиях. Им потребуется время, чтобы расшифровать всё то, что я написала и соотнести со своими знаниями. Но так они поймут, что и мы, и они берём своё начало у одного истока.
Высокое существо забрало у Лиды табличку с трубочкой и отдало какую-то команду тейиду с фиолетовыми бугорками вокруг глаз. Лидер исследователей собрался уходить, но затем, вдруг, остановился и вернулся к пленнице. Он обратил на себя её взгляд, приложил к груди свою конечность и склонил голову к груди. Лида повторила жест в ответ.
– Что это было? – изумился Финниган.
Лида проводила существо глазами, полными слёз.
– Кажется, мы учимся общаться.
Существо с фиолетовыми бугорками проводило пленных в камеру их заточения, где стол уже был накрыт свежими порциями разноцветного желе.
Прошло несколько суток, которые Лида отмеряла тяжелым пятичасовым сном. Очнувшись в очередной раз от тугого кошмара, в котором Лида снова прощалась со своей возлюбленной, она торопливо умылась и вышла из каюты в общую камеру. Здесь её ждали Джаред и тейид с фиолетовыми бугорками. Второй махнул своей рукой и повернулся к выходу.
– Он нас зовёт, – пояснил Финниган.
Взявшись за руки, Лида и Джаред зашли в комнату и замерли. Многое изменилось тут со времени последней сессии экспериментов. Отсюда вынесли все аппараты и устройства для исследований. Жуткие кресла, к которым привязывали пленных, тоже исчезли. Вдоль стены комнаты, почти во всю её длину, установили экран. В левой его части существа расположили описание Вселенной на языке пришельцев. Справа они привели аналоги из своей науки. Математика и физика – это язык, на котором Вселенная говорит с каждым живым и интеллектуально развитым существом.
От волнения Лида схватилась руками за голову. Радость бурлила в её сердце и проступала искрами слёз на взволнованных глазах.
Лида подошла ближе к экрану, внимательно изучая описание Вселенной в представлении жителей звезды Денеба. Она шептала слова восторга и утирала слёзы, которые не переставали течь.
– Они разгадали этот мир так же, как это сделали мы, – шептала Лида. – Элементарные частицы, простейшие химические элементы – это то, что нас объединяет. Углерод! Тейиды тоже углеродная форма жизни! Это же потрясающе! Ну какова вероятность?!
Джаред безразлично смотрел на хоровод формул, пытаясь заставить себя ощутить тот же восторг, какой охватил его подругу.
Лида застыла возле символа каллистиния. На экране рядом с ним существа изобразили высокие строения, башни с острыми шпилями.
– Это их дом, – прошептала Лида. – Они всё строят из каллистиния.
– И что всё это должно значить? – нахмурился Финниган.
– Мы общаемся! – ответила она.
Глава седьмая, нужно вернуться
Доктор Асмия Сандовал долгое время разглядывала улыбавшееся лицо на мониторе переносного компьютера. Она глотнула воды из высокого стакана и оглянулась на своего друга Шамиля. Профиль программиста задумчиво безмолвствовал. Асмия перевела взгляд на мисс Люку, которая, казалось, почти не дышала из-за униформы, плотно облегающую её пышные формы. Мисс Люка сидела с отсутствующим взглядом и будто вовсе не интересовалась встречей.
– Почему нас опять допрашивают? – спросила британку доктор Сандовал.
– Это вовсе не допрос, – покачал головой господин Менингэм на экране мини-компьютера.
Его лицо силилось принять добродушное выражение, что было вовсе не свойственно персоне подобного порядка. Потому гримаса, застывшая на мониторе, выглядела не натуральной и немного отпугивающей.
– Я лишь прошу вас ответить на несколько моих вопросов, – щурилось лицо.
Асмия снова бросила озадаченный взгляд на мисс Люку, которая выглядела отстранённой. Британка разглядывала нашивки на своём защитном костюме.
– А кто эти люди? – продолжала задавать вопросы доктор Сандовал.
Она показала пальцем на другой конец стола, где молчаливо восседали двое мужчин в защитных костюмах со знаками отличия.
– Не обращайте на них внимания, – усмехнулся господин Менингэм. – На Земле их называют представителями власти. Военный маршал Её Величества Йодель Роннинг и дипломат от Корпуса Мира Карел Чех.
Маршал в знак приветствия едва заметно кивнул головой, а дипломат, приветливо улыбнувшись, помахал рукой.
– Но здесь главный я, – продолжал господин Менингэм, – так что, пожалуйста, отвечайте на мои вопросы.
– Нет, – наконец ответила доктор Сандовал. – Насколько я знаю, экипаж Циолковского не фиксировал других кораблей на другой стороне.
– Вам это известно наверняка? – уточнил господин Менингэм.
Асмия помялась. Что она может знать? Она поднялась на капитанский мостик «Циолковского-3» практически перед гибелью корабля. Во что или в кого запустил ядерные ракеты капитан Смирнов? И почему он столь самонадеянно пожертвовал миссией?
Девушка снова оглянулась на Шамиля, будто пытаясь найти ответ в грозном профиле с густой бородой.
– Да, – наконец ответила Асмия. – Мы были там одни.
– Может, что-то необычное было вами замечено? – вмешался в разговор маршал.
Асмия покачала головой.
– А что случилось с вашим кораблём? – любопытствовал господин Менингэм.
Доктор Сандовал усмехнулась.
– С ним случился наш капитан Смирнов.
– Это его вы попросили запереть под стражей? – уточнил маршал Роннинг.
Девушка кивнула и подробно, насколько могла и насколько ей хватало запаса иностранных слов, рассказала компьютеру и представителям власти Королевства о пережитых событиях.
– Как давно произошли описанные вами события, мисс Сандовал? – спросил Менингэм.
Асмия пожала плечами.
– Я перестала считать дни, когда из сорока пассажиров на шаттле осталось меньше двадцати.
– Это, безусловно, трагедия. Но всё же попытайтесь сосчитать.
Доктор Сандовал растерянно поглядела на Шамиля.
– Несколько суток мы шли к аномалии, – произнёс хмурый бородач, – там, на другой стороне. Скорость у шаттлов не высокая, ползли еле-еле. После перехода, думаю, недели три-четыры пробирались сквозь пылевое облако. Лететь было небезопасно, потому снизили скорость. И ещё, наверно, дней десять дрейфовали без топлива до Урана.
– Станция подобрала только одну шлюпку, – задумчиво протянул господин Менингэм после недолгой паузы. – А вы, моя дорогая, рассказали о двух. Что же произошло?
– Мы не знаем, – честно ответила Асмия. – При подлёте к чёрному пятну на той стороне связь была утрачена, и сюда добрались только мы. Возможно, они всё ещё там и им нужна помощь.
Шамиль шумно и с возмущением вздохнул и с недовольством в глазах поглядел на девушку.
– Не надо, – шепнула Асмия другу на родном языке.
Мужчина гневно выругался и отвернулся от подруги.
– Темным пятном, я полагаю, – уточнил господин Менингэм, – вы, моя дорогая, называете аномалию, мост в обратную сторону?
Доктор Сандовал вспомнила, как подруга Лида сложно и витиевато объясняла о возможном существовании мостов во Вселенной и коротко кивнула.
– Зачем капитану понадобилось запускать ракеты? – задал вопрос Йодель Роннинг.
Асмия пожала плечами и попросила Шамиля помочь.
– Мы падали, – коротко ответил программист.
– Разве это повод использовать ядерные ракеты? – усмехнулось лицо с экрана компьютера.
– Я не пилот, и даже не астрофизик. Мне трудно вам объяснить обстоятельства. Но вот, что я понял, – Шамиль почесал бороду. – У нас была высокая скорость. А гравитация той гигантской планеты как-то влияла на управление судном. Мы почти потеряли его и падали прямиком на спутник планеты – здоровенный такой булыжник. Столкновение с ним могло убить нас всех.
Маршал недоверчиво глядел на мужчину.
– И это помогло? Ракеты?
Шамиль усмехнулся, но промолчал.
– Это помогло бы, не будь с нами капитана Смирнова, – пояснила Асмия. – Мы летели слишком быстро, хотя его предупреждали снизить скорость. Он проигнорировал все предупреждения и даже отстранил своего помощника от работы. В итоге нас накрыло взрывной волной.
– Странно, что вы вообще выжили, – задумчиво протянул Йодель Роннинг, будто ища подвох в рассказе выживших.
В его глазах читалось недоверие к этим людям. Такие ли они жертвы, какими хотят казаться? Маршал Роннинг много лет общался с официальными лицами Содружества, и каждый из них лицемерил и открыто лгал в беседе. За всяким их словом скрывался тайный смысл, разгадать который, порой, было не под силу. Угнетатели собственных граждан, на что они способны в отношении чужих людей и целых государств, которых считают врагами?
Маршал пристально разглядывал миловидное личико уверенной в себе женщины. Спокойный взгляд, невозмутимость в лице, твердый и уверенный голос. Кем бы ни была эта доктор Сандовал, – беглянкой из своей страны, искусной шпионкой Содружества или жертвой несчастного случая, – её невиновности хотелось верить. Это нервировало Йоделя Роннинга ещё больше, и он отчаянно силился отыскать подвох в её словах.
Тем временем господин Менингэм, словно утратив интерес к происходящему, обратился к своей помощнице, переговариваясь быстрыми и короткими фразами.
– Если они живы, сэр, – бесчувственно ответила ассистентка, встряхнув своим коротким замечанием всех присутствующих.
Господин Менингэм погрузился в раздумья на короткое время. Доктор Сандовал зорко следила за мужчиной на экране и флегматичной женщиной, сидевшей через стол.
– Верно, – протянул Менингэм, – если они ещё живы.
Асмия вздрогнула, мысленно задаваясь тем же вопросом.
– Мисс Люка, отдайте приказ на наш звездолёт, – продолжал господин Менингэм.
– Что сообщить на борт? – с готовностью спросила женщина.
– Мы отправляемся на ту сторону. Ресурсов нашего корабля хватит, чтобы совершить круг и вернуться.
– Какой в этом смысл сейчас, сэр? – удивилась мисс Люка. – Если «Лингана» и экипаж целы, то смогут вернуться. Если нет – то мы попросту потратим время. Да ещё такой риск!
– Отдайте приказ, мисс Люка. Обсуждать здесь нечего! – повторил господин Менингэм с едва сдерживаемым раздражением.
Мисс Люка раскрыла свой наладонник и отправила сообщение на корабль «Айона», пришвартованный в посадочном модуле станции «Лисберн».
– Мы полетим с вами! – подскочила доктор Сандовал, глядя на экран компьютера.
От волнения её щеки залило румянцем, а дыхание сбилось, как после короткой и стремительной пробежки.
Шамиль потянул девушку за руку и прошипел:
– Зачем тебе это?!
– В самом деле, моя дорогая, к чему это? – спросил господин Менингэм. – Вы только что вернулись из изнурительного космического плавания. Зачем вам снова подвергать себя опасности?
Асмия опустилась на стул, перевела дыхание и спокойно произнесла:
– Нам нужно вернуться, и найти то, что имеет значение.
Господин Менингэм выдержал паузу.
– Мы отправляемся найти наших людей, – вкрадчиво произнёс металлический голос.
– Что ж, – улыбнулась Асмия, – у нас много общего. Там остались наши люди, и если они ещё живы, я хотела бы им помочь.
– Я тоже полечу, – торопливо бросил Шамиль.
Господин Менингэм, казалось, пронзающим взглядом изучал доктора Сандовал и её друга. Конечно же этого быть не могло, поскольку изображение на мониторе формировалось нейросетью для удобства общения с господином Менингэмом и видеть собеседника оно не могло. И тем не менее, человек на экране выглядел заинтригованным и призадумавшимся.
Не желая более продолжать дискуссию, Менингэм обратился к мисс Люке.
– Если им так хочется, пусть летят с нами. Я не стану препятствовать.
– Не стоит! – подскочил с места маршал Роннинг.
Господин Менингэм вскинул брови, удивлённый тем, что ему смеют перечить.
– Это граждане Содружества, Менингэм, – сказал дипломат с мягкой улыбкой на лице.
Он потянул маршала за локоть и тот вернулся на место.
– Вы хотите взять с собой на борт иностранцев, – продолжал Карел Чех. – Их назовут беглецами и предателями. Вам это всё равно, вы вернётесь домой, как ни в чём не бывало. А этих людей подвергнут пыткам и, возможно, ликвидации. Их некому будет защитить.
– Вы так много знаете об устройстве Содружества, Чех, вот вы и позаботьтесь о спасении этих двоих. Они хотят отправиться с нами, так пусть делают это. Мисс Люка, выделите им на звездолёте пару мест и напомните мне по возвращении обеспечить им безопасное проживание на Земле. Я хоть и не человек, но всё же гуманность мне не чужда.
– Не забывайте, Менингэм, – сказал маршал, стараясь сохранить невозмутимость в лице, хотя внутри он просто кипел от ярости, – что мы ничего не знаем об этих двоих. Их словам, какими бы жалостливыми они не были, нельзя верить. Ко всему прочему, вам, я считаю, так же не стоит отправляться на другую сторону. Ваша ассистентка верно подметила. Это высокая степень риска.
Менингэм рассмеялся, его голос вибрировал металлическим эхом в динамиках компьютера. Люди в комнате вздрогнули, ощущая, как в один миг вздыбились волоски по всему телу – холодный и жестокий голос металлического человека пугал их тёплые сердца.
– Мне приятна ваша забота, маршал, – приторно улыбаясь, отвечал господин Менингэм. – Но рискованным этот полёт на другую сторону аномалии может быть только для людей, вроде вас. Моё же квантовое состояние позволяет создавать резервные копии сознания. В моём Лондонском офисе остался оригинал, который продолжает руководить компанией. Я же всего лишь дубликат, – Менингэм коротко хохотнул и добавил. – Мне нечего боятся.
Роннинг сделал шаг к компьютеру, чтобы камера как можно лучше передала гневное выражение его лица.
– Вы не поняли, Менингэм, – низким басом произнёс маршал, словно стараясь предостеречь собеседника об опасности, известной ему одному. – Никому нельзя лететь на ту сторону.
Лицо на экране с напряжением в чертах следило за Роннингом, после чего, расслабившись, улыбнулось.
– Парламент Её Величества дал мне полную свободу действий за пределами орбиты Сатурна. Не думаю, что какой-то маршал может перечить королеве. Мисс Люка, – снова обратился Менингэм к помощнице, – отправление через час. Позаботьтесь, чтобы всё было выполнено.
Мисс Люка сделала какие-то заметки в своём наладоннике и закрыла компьютер портативного Менингэма. Она подхватила его на руки и прошла к входной двери, где обернувшись, попросила Асмию и Шамиля следовать за ней.
– Ты же сама всё видела! – звонко шептал Шамиль девушке на ухо, когда они направлялись на борт звездолёта. – Второй шаттл отбросило взрывной волной. Мы потеряли с ними связь не просто так.
Асмия остановила друга и коротко бросила:
– Это не столь важно. Но ты можешь не лететь.
Шамиль проводил взглядом упрямую девушку. Он догадался об истинной цели подруги, потому тяжело вздохнул и поспешил догнать её.
– Ты же не думаешь, что она могла выжить?! – возмущался программист. – Корабль разнесло в щепки! Прошло столько времени… Никто не сможет выжить в открытом космосе.
Доктор Сандовал отвесила Шамилю звонкую пощёчину, заставив того, наконец, замолчать.
– Я буду искать, – прошипела девушка. – Буду искать выживших. Неважно, какие у меня мотивы. Но не смей говорить о ней подобных слов.
Мисс Люка громко кашлянула, привлекая внимание гостей. Она указала рукой на двухместную каюту.
– Здесь вы будете жить. Внутри вы найдёте всё, что нужно. Расписание работы кухни на двери с внутренней стороны. Не берите мясных блюд. Наш кок не умеет их готовить.
Женщина махнула на прощание рукой и неторопливой походкой, немного прихрамывая, скрылась за углом.
– Это чистое безумие, – прошептал Шамиль, закрывая дверь каюты.
Он прижался лбом к холодному металлу двери и простоял так несколько минут в тишине.
Как же сильно перевернулась его жизнь с того дня, как пассажирская ракета оторвалась от поверхности Земли!
Около месяца назад Шамиль был охвачен ужасом, осознавая, что «Циолковский-3» оказался в трёх тысячах световых лет от родной планеты. Он натерпелся страха, когда корабль зацепило взрывной волной. Почти лишившись рассудка, программист преодолел на спасательном шаттле миллионы километров, ведомый обещанием Лиды, что, придерживаясь размеченной траектории, они вернуться в Солнечную систему. Увидев людей, – пусть и не из Содружества, – Шамиль едва не сошёл с ума от радости. Теперь ему казалось, что дорога домой не составит особого труда и вообще является вопросом бюрократического характера.
И как же повернулась ситуация сейчас? Вот он, Шамиль, на чужом корабле, который готовиться отправиться на другую сторону Вселенной.
– Чистое безумие, – повторил он.
– Ты можешь не лететь со мной, – повторила доктор Сандовал. – В этом нет необходимости.
Шамиль обернулся и поглядел в уставшие от горя глаза. Он представил на месте Асмии Лиду, и понял, что та поступила бы также.
Отправление «Айоны» заметно затягивалось. Доктор Сандовал измеряла шагами просторную каюту, когда дверь распахнулась, а на пороге показался человек в униформе полковника военно-космических сил Содружества. Человек, показавшийся Асмие знакомым, скривил недовольную гримасу.
Впрочем, девушка никогда прежде этого человека не видела. Но у представителей власти Содружества с годами верной службы на лицах проступала одна характерная черта, по которой тех всегда можно было узнать. Это была жажда власти и упоение ею, и в тоже время страх перед вышестоящими руководителями. Аппаратчики были готовы топтать каблуком казённых ботинок каждого, кто ниже их, и вставать на четвереньки перед тем, кто был выше по званию и должности.
– На выход, – скомандовало лицо на родном языке.
Шамиль поднялся из удобного кресла и встал перед девушкой, скрывая её за своей спиной.
– Мы летим на выручку своим людям, – ответил программист.
Глаза на лице полковника налились гневом. Он сделал жест рукой, и из-за его спины выскочили двое вооруженных солдат. Подхватив беглецов под руки, они все вместе покинули «Айону».
Глава восьмая, двенадцать опасных человек
В просторной гостиной на станции «Лисберн» висело тяжелое, напряженное молчание. Властолюбивые мужчины, поставленные отстаивать интересы своих государств и охранять их авторитет, украдкой поглядывали друг на друга, всеми силами стараясь изобразить безразличие и высокомерие.
Дипломат от Королевства обдумывал все возможные исходы довольно внезапно случившейся конференции с представителями Содружества. Всё же эта встреча в планы его поездки не входила, и времени посоветоваться с дипломатическим корпусом на Земле у Чеха не было, а потому ему придется самому принимать решения, верность или ошибочность которых вскроется только по возвращении в Королевство.
Больше всего прочего Карела Чеха заботила дальнейшая судьба его собственной карьеры. Особенно радовала мысль о том, что, если в ходе встречи будет заложена площадка, с которой в дальнейшем начнется развитие партнёрских отношений между двумя не дружественными странами. Впрочем, эти мечты одолевали господина Чеха с давних юношеских лет.
От долгого и напряженного размышления, брови на лице дипломата практически встретились на переносице. Тонкая, уже не молодая кожа легко сложилась во множество неглубоких морщинок вокруг глаз.
Военный маршал Королевства восседал в горделивой позе самовлюбленного человека. Всем своим видом он давал понять окружающим, что ничто не сможет вывести его из себя. Йодель Роннинг получил звание маршала Её Величества, когда ему не было и сорока лет, и славился абсолютной принципиальностью взглядов и жёстким характером. Службу Короне маршал считал своим священным долгом. Он открыто презирал власти Содружества и внутренне всегда был готов вступить в войну против закрытого государства. Роннинг отлично понимал, что исход встречи может стать катализатором к переходу активной фазы войны. Он также понимал, что в его силах сдержать противника в текущих позициях, или даже позволить сложным и несколько конфликтным взаимоотношениям выйти на новый уровень, где оба государства начнут путь к взаимовыгодному сотрудничеству. Роннинг физически ощущал груз своей ответственности, потому сдерживал своё эгоистичное желание вступить в войну. Внутренняя борьба маршала проявлялась в размеренном подергивании ногой.
Министр военной космонавтики Содружества – тучный мужчина из Якутского региона Содружества, – на хозяев станции даже не смотрел. Он с каким-то особым вниманием изучал документы в своём планшете, шумно и с посвистыванием вдыхая воздух. У ног его стоял небольшого размера чемоданчик, с которым министр не захотел расстаться. И время от времени он постукивал ногой по кейсу, словно желая убедиться, что ценная вещица всё ещё при нём. В остальном же министр Огоннёров старался показать пренебрежение к представителям Королевства. Он видел в этом государстве лишь прямой рынок сбыта каллистинианской руды, а граждан Королевства считал примитивными потребителями, павлинами, лишенными хоть какой-либо духовной культуры.
Полковник, снявший беглецов с королевского звездолёта, вошёл в комнату твёрдым шагом, а пленных оставил стоять в дверях под контролем вооруженных солдат. В неудобном военном кителе, накинутом поверх защитного костюма, полковник рапортовал о своих действиях министру. Тот, даже не поглядев на своего подчиненного, коротко кивнул головой. Полковник в явном замешательстве оставался стоять ещё некоторое время, пока министр не позволил ему занять место в соседнем кресле.
Собравшиеся мужчины терпеливо ждали, пока мисс Люка подключала переносной компьютер к панорамному экрану гостиной, чтобы все собравшаяся компания могла видеть господина Менингэма.
Линард Байл, не в силах более выносить тяжесть звенящей тишины, попытался разрядить обстановку, рассказав о своем последнем посещении Земли несколько лет назад.
– Я так удивился, что теперь никто не печёт крендели с корицей! А мне так нравился этот дивный вкус. В булочной, рядом с домом моих родителей, их посыпали сахарной пудрой. Ах, ностальгия! Кто бы мог подумать, что корица выйдет из моды, – с сожалением вздохнул Байл.
Люди из Содружества мрачно покосились на ирландца. Дипломат мечтательно улыбнулся, видимо вспомнив какую-то свою историю, связанную с коричными кренделями. Маршал с некоторым презрением в лице поглядел на начальника станции, чем отбил у того охоту к праздной беседе. А после Роннинг наклонился к Карелу и что-то коротко прошептал.
– Приветствую вас, господа! – расплылся в улыбке господин Менингэм.
Он появился на экране в строгом костюме и на фоне высокого шкафа с толстыми законодательными фолиантами на полках.
– Спасибо, мисс Люка, – обратился Менингэм к ассистентке. – Будьте любезны вести запись встречи.
Девушка кивнула своей пышной причёской и прошла в дальний угол комнаты, где, сбросив неуютные и тяжелые ботинки, разместилась на диване с компьютером на коленях.
Представители Содружества, увидев человека на экране, нервно заёрзали в креслах.
– Ваше своеволие, Менингэм, сейчас как никогда может обернутся политическим скандалом, – негромко произнёс военный маршал, повторяя свои слова, сказанные дипломату несколькими минутами ранее. – Вам всё равно, а нам ещё работать с Содружеством.
Лицо господина Менингэма обернулось на маршала с ехидной усмешкой.
– Последние, пожалуй, сто лет вся ваша внешнеполитическая деятельность достойна именоваться не иначе как фарс. Ваши действия можно смело назвать ярким примером слабохарактерности и примитивного мышления. Иначе я не могу объяснить тот факт, что на исходе двадцать второго столетия представители одного вида и родом с одной планеты стремятся уничтожить друг друга. Вам должно быть стыдно, маршал, что за долгие годы вашей преданной службы вы не сумели привести две державы к союзу или хотя бы к миру.
– Вы плохо понимаете политику, Менингэм, потому с такой лёгкостью позволяете себе подобного рода заключения, – ответил маршал Роннинг. – Вы рассуждаете как наивный ребёнок. И, возможно, к вам и нужно относиться подобным образом, если учесть, что в своей коробке вы прибываете немногим более десяти лет. Типичный подростковый максимализм и стремление всё доводить до крайности, – лицо маршала растянулось в язвительной насмешке.
– Это не имеет отношения к делу, – кашлянул в кулак дипломат Карел Чех.
Он растянул немолодой рот в искренней улыбке и обратился к гостям из Содружества приятным певучим голосом с хорошо поставленной дикцией.
– Давайте начнём нашу встречу, пусть и такую неожиданную для всех нас, с того, что представимся друг другу. Так всем нам будет проще преодолеть барьер, который, как правило, возникает между незнакомыми людьми.
Дипломат поглядел на министра Содружества добродушным взглядом с тенью вопроса. Министр медленно, почти лениво, поднялся на ноги, расправил складки костюма и, бросив тяжелый взгляд из-под нависавших век, громогласно и излишне официально изрёк, коверкая слова грубым акцентом:
– Меня зовут Айхан Огоннёров, я представляю интересы Содружества и занимаю должность министра военной космонавтики.
Завершив, министр грузно опустился в кресло и махнул рукой своему подчиненному, как бы давая тому позволение открыть рот. Полковник с готовностью подорвался, щёлкнул каблуками магнитных ботинок и, глядя прямо перед собой, словно на построении, коротко отчеканил:
– Полковник военно-космических сил Содружества Артём С. Морозов, – и опустился обратно в кресло.
Дипломат представил гостям остальных присутствующих, в том числе и господина Менингэма, и, радостно улыбаясь, поглядел на министра.
– Теперь, когда пройден первый шаг, давайте перейдём к сути. Думаю, если мы объясним сложившееся недопонимание между нашей и вашей сторонами, господин министр, все прочие вопросы отпадут сами собой, – сказал Чех, мягко улыбаясь рабочей улыбкой.
– То есть, это не человек? – спросил министр Содружества и показал пальцем на экран.
Он прослушал слова дипломата, поскольку его мысли занимал только лишь этот вопрос.
– Отчего же? – не меняя выражения лица, ответил дипломат, сетуя на себя за то, что не смог доступно объяснить цифровое существование господина Менингэма. – Он человек. Но в несколько ином понимании.
– Это как видеоконференция? – продолжал спрашивать министр. – Господин не может присутствовать лично?
Дипломат беспомощно поглядел на смеющегося на экране Менингэма.
– Вы не помогаете, – неподвижными губами почти прошептал Карел Чех.
– И будь вы на моем месте, то поняли бы, почему! – отвечал Менингэм сквозь смех. – Господину министру Огоннёрову, прибывшему из государства, технологии которого значительно отстают от наших, просто невдомёк, что человек может быть компьютером. Сделайте скидку, господин Чех, на то, что лица на руководящих постах этого закрытого общества далеки от науки и прогресса.
– Вы ухудшаете ситуацию, Менингэм, – зашипел дипломат, косясь на покрасневшего министра, складки лица которого заметно подрагивали от возмущения. Оскорбление в свой адрес Огоннёров понял без каких-либо затруднений.
– Он намеренно провоцирует конфликт, – обратился маршал к дипломату. – Стоит его исключить из заседания и продолжать без него.
Полковник Морозов взял дело в свои руки и, не спрашивая позволения обратиться к вышестоящему лицу, наклонился к министру и долгое время что-то шептал на ухо. Лицо Огоннёрова насупилось, узкие глаза затерялись под нависающими складками век.
– Хорошо, – министр кашлянул, – компьютерный человек может остаться. Стоит, наверно, – Огоннёров оглянулся на своего полковника и продолжал, – поблагодарить его за предоставленный транспорт, который позволил нам в короткий срок добраться на эту станцию.
Менингэм улыбнулся и качнул головой. Впрочем, он был удивлён и даже несколько озадачен, теряясь в догадках, что такого мог сказать полковник, чтобы министр столь резко сменил своё отношение к живущему виртуально человеку.
– Приступим к делу, господа! – провозгласил Менингэм, и его фигура на экране поднялась из-за стола. – Я собирался отправляться, как вдруг вы, господа, приказали задержать мой звездолёт. Мне нужны ваши объяснения, и постарайтесь, чтобы они выглядели вменяемо. Я должен спешить, поскольку на другой стороне находятся мои люди. Промедление губительно для них.
Министр Огоннёров усмехнулся.
– Я могу понять ваше беспокойство, – неторопливо произнёс Айхан Огоннёров. – Однако представьте моё удивление, когда утром одного замечательного дня, – в Подмосковье, знаете ли, сейчас стоит золотая осень, а мы любим в эту пору предаваться глубокомысленным раздумьям под шорох опадающих листьев. Так вот, утром одного из таких ясных и несколько морозных октябрьских дней меня вызывают в кабинет верховного главнокомандующего и учиняют допрос о том, почему наши люди оказались на чужой станции? Я провел тщательное расследование сего вопроса, и установил, что наши космонавты, истощенные длительным пребыванием в космосе, обратились за помощью. Ваша сторона проявила высшей степени гостеприимство, за что мы чрезвычайно вам благодарны, – министр оглянулся на Линарда Байла.
Начальник станции натянуто улыбнулся бледными губами. Общение с высокопоставленными чиновниками было ему как кость в горле, из-за которой он почти забыл, как дышать.
– Но что оказывается дальше, – продолжал министр, переводя глаза с дипломата на маршала. – Я прибываю сюда, чтобы забрать своих людей, и узнаю, что двое из них готовятся улетать в компании с… – Огоннёров замялся, бегло поглядев на экран, – в компании с этим господином.
Министр выдержал короткую паузу, и затем осыпал присутствующих вопросами.
– Что это? Что это значило? Почему вы забрали моих людей? Что я должен думать?
Огоннёров снова пробежал глазами по экрану с господином Менингэмом и уставился на дипломата. Компьютерный человек заставлял министра покрываться мурашками от страха, объяснение которому Огоннёров отыскать никак не мог. И потому, чтобы скрыть свою позорную эмоцию от собеседников, начал говорить громче, с повелевающими интонациями человека, которому не смеют перечить. Так министр, как правило, общался с подчиненными у себя на родине.
Но здесь перед Огоннёровым сидели свободные люди, не привыкшие лебезить перед начальством или гостями; люди, которые выполняют свою работу по собственному призванию, а не из страха увольнения или ссылки. Глаза дипломата под пристальным взором министра, сохраняли спокойную уверенность и открытость, что вызвало у министра прилив злобы. Ему трудно было сознавать, что его не бояться.