И хорошо бы дело на этом кончилось. Так ведь нет. Дело продолжилось и приняло совершенно неожиданный оборот. Как-то обычным рабочим днем, и не солнечным, и не дождливым, неожиданно появились в центральном офисе Самого Специального предприятия спокойные, строгие личности. Прошли они в солидный кабинет заместителя Главного начальника Самого Специального предприятия, достали из черной кожаной папки бумагу с черными печатями, зачитали, что там, в этой бумаге написано черными буквами, а потом надели на белые руки заместителя Главного начальника железные кандалы и отвели его в узилище. А через положенный правилами срок и он переселился в «Солдатское Безмолвие».
Вот тут-то вздрогнули вообще все. И не только в Соплеске.
Неизвестный
И пока все в центральном офисе Соплеска опасливо сидели за своими рабочими столами и как бы работали, в кабинет генерального начальника вошел приятный молодой человек и присев за начальственный стол, с живым интересом стал осматриваться. На законный вопрос вошедших работников о цели посещения, он ответствовал, что осматривает свой рабочий кабинет, в котором собирается работать, что наверху со всеми согласовано и приказ о его назначении скоро прибудет в Соплеск.
На следующий день на подпись Главному начальнику Самого Специального предприятия был положен приказ о назначении приятного молодого человека на должность генерального начальника Соплеска. Но Главный начальник Самого Специального предприятия, человек громадного ума и невиданной прозорливости, руководитель тактичный и деликатный, призвал на свой кабинетный ковер тех, чьими трудами был составлен приказ и высказался толерантно, в свободной форме, общедоступными словами. Известен только общий посыл его заявления. Главным начальником Самого Специального предприятия было наложено строгое вето на назначения на должность генерального начальника Соплеска каких-либо предприимчивых личностей со стороны. Ладно бы они в виду своей предприимчивости сами тихо, мирно переходили на казенное содержание, так теперь они уже тянут за собой и его заместителей. И какое же логическое продолжение этого процесса ожидается?
Призванные на ковер работники добровольно признали свои ошибки, искренне раскаялись и клятвенно заверили, что впредь ничего такого не допустят. А приятному молодому человеку было сообщено, что надеждам его не суждено осуществиться. Что хоть усилия его были вполне достаточны, но в результате форс-мажорных обстоятельств усилия его возвращены ему не будут. А на его возражения ему строго объяснили, что его никто вообще не знает, никто с ним уже не знаком и уж точно, ничего такому совершенно незнакомому человеку не должен. С тем и распрощались. В истории Соплеска даже не сохранилось его имя. Так он и остался для всех приятным молодым человеком.
Ляхов Дадон Дадонович
Новым генеральным начальником Соплеска стал Ляхов Дадон Дадонович, человек Соплеску совсем не сторонний, трудившийся до этого в роли ближнего генерального начальника Соплеска. И был он мудр, велик и светел. И имел он ко всему научный подход. И к сотрудникам тоже сумел найти подходы, и все его уважали и слушали суждения его с почтением.
И высказали все атаманы свою радость от назначения генеральным начальником Соплеска именно Дадона Дадоновича. Собирать всех атаманов для постановки перед ними насущной задачи Дадон Дадонович не стал, общее направление движения было указано прежними генеральными начальниками, и изменять это направление Дадон Дадонович не собирался. Так что смена руководства прошла в непринужденной, деловой обстановке.
К этому времени ученые умы, самым внимательным образом изучив опыт сопредельных стран по размещению того, что должно быть размещено выяснили, что хотя сами эти страны маленькие, но опыт у них большой в сравнении с величиной этих стран. Поэтому ученые мужи поднатужились и решили растянуть этот сопредельный опыт на необъятные просторы нашей большой страны. Растянули, поглядели и решили что это хорошо. После этого там, в недосягаемых для обычного мышления эмпиреях обсудили этот смелый научный эксперимент, и было принято решение о перенесении этого импортного опыта на родную почву. Внимательно изучил перенесение чужого опыта Дадон Дадонович, и очень захотелось ему принять участие в этом. А еще лучше, возглавить это новое течение, тем более, что Соплеск, который он возглавил, лучше всего подходил для реализации этого нового веяния. Однако, как пути господни неисповедимы, так и решения высшего руководства неисповедимы тоже. Да и не обязаны быть решения эти очевидными, их, решения начальственные. Просто следует неукоснительно и без ненужных сомнений выполнять и радовать этим выполнением свое руководство. А высшее руководство все обдумало и решило, что не стоит идти легкими путями. И если создавать что-то новое, то уж создавать это новое с ноля, прямо на голом месте. А, может, оно решило это по какой-то иной причине. В любом случае Соплеск решили не привлекать для внедрения ценного зарубежного опыта.
Дадон Дадонович же настолько проникся необходимостью своего участия во всем этом, что не смог вынести отлучения от дела, которое он считал уже своим. Поэтому, хоть и с душевной болью и сердечными страданиями, но отказался он и от Соплеска и от главенства над ним и ушел он на новое предприятие, чтобы своими усилиями создать новую структуру и тем самым вписать имя свое в историю Самого Специального предприятия. Однажды, уже много лет спустя, довелось слушать атаманам на собрании Самого Специального предприятия доклад Дадона Дадоновича о трудностях, с которыми он столкнулся в своей непростой работе, и его научное объяснение, отчего импортный опыт никак не желает приживаться на наших территориях. Оказалось, что население этих территорий оказалось очень уж несознательным, не передовым, в общем, не может это население соответствовать ни зарубежному опыту, ни его личным ожиданиям. Отсюда и все трудности. Прошло после этого не так много времени. Как-то по случаю собрались атаманы своим кругом, вспомнили про Дадона Дадоновича и засомневались, может он и из Соплеска ушел, потому что тот его ожиданиям не соответствовал. Тут углядели они проходившего мимо аутиста-резонера Порфирия и, зная его вредные наклонности, начали было убирать табачные изделия подальше. Но тот, видя такое дело, с ходу их вопросил, мол знают ли уважаемые атаманы, что колобок-то наш, Дадон Дадонович, разочаровался в импортном опыте и уже совсем ушел из Самого Специального предприятия. Что он уже в поте лица трудится в организации по запуску сверхвысотных лифтов. И что в новостях сообщают, что лифты эти сверхвысотные в последнее время зачастили падать. Тут уж атаманы сами ему папироску в рот засунули и даже зажигалкой огонек выщелкнули, лишь бы он перестал распространять нелепые слухи.
Игорев Елисей Елисеевич
После ухода из Соплеска Дадона Дадоновича, начальники Самого Специального предприятия, в ведении которых входил Соплеск, задумались, кого бы им назначить новым руководителем. И рассмотрев разные кандидатуры, среди всех достойных выбрали самого достойного кандидата. И кандидатом этим оказался атаман Игорев Елисей Елисеевич. И был он светел, велик и мудр. И был у него большой опыт работы в разных структурах до прихода в Соплеск. И получил он большой опыт, работая атаманом Соплеска. И начальниками было возложено на него ответственное дело окончательного выполнения специальной программы по сооружению новых объемов размещения того, что должно быть размещено. Высказали все атаманы свою искреннюю радость от назначения генеральным начальником Соплеска именно Елисея Елисеевича. Порадовались этому назначению все многочисленные специалисты в центральном офисе управления Соплеска. И совместными усилиями началась привычная упорная работа по сбору того, что должно быть собрано и размещению того, что должно быть размещено. Разумеется, не все проходило гладко, например, оказалось, что для окончательного выполнения специальной программы по сооружению новых объемов необходимо изыскать некоторые средства, которые, конечно, были изначально предусмотрены, но которые, по случайному стечению обстоятельств, уже ранее кем-то куда-то истратились. Подумал, поразмышлял Елисей Елисеевич и принял невиданное доселе в Соплеске, можно сказать реформаторское решение. Пригласил он в «святая святых», в самый что ни на есть центральный офис несколько опытных атаманов. И не просто пригласил, а и назначил их ближними своими. И тем самым поставил в неудобное положение весь центральный управленческий аппарат Соплеска. Как-никак, ведь именно здесь были собраны самые квалифицированные, самые обученные, самые надежные и самые проверенные специалисты во всем Соплеске и его окрестностях. И ближние Гвидона Гвидоновича и ближние Салтана Салтановича и ближние Дадона Дадоновича, вроде как было из кого выбирать, а вот поди ж ты, выбрал Елисей Елисеевич в ближние свои совершенно других людей. Еще вчера их нужно было поучать, наставлять на путь истинный. Можно и нужно было указывать, что надобно делать, а потом оценивать результаты их деяний и в соответствии с оценкой этой либо скупо похвалить, либо показать законное недовольство свое и требовать переделать уже сделанное. И вот теперь, получается, уже они будут поучать, указывать, требовать и оценивать? Да еще слушать эти их разговоры на птичьем языке и делать вид, что понимаешь, о чем идет речь?
Тихий ропот прошел по управлению. И как бы в подтверждение ропота этого некоторые, как бы показывая несогласие, даже написали заявление об уходе. Понятно дело, что не всерьез, понарошку, шутейно. Но видно не в то время поданы были эти заявления, не в то настроение, а может потому, что не учтено было атаманское прошлое Елисея Елисеевича. А традиция атаманов в отношении ропота их подчиненных строга и неизменна. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Елисей Елисеевич тут же взял и подписал все заявления. Увидел офисный народ такое строгое поведение начальника, ужаснулся, и желающих шутить больше уже не появлялось. Да и времена настали смутные, дела-то пошли серьезные, весь установленный порядок пошатнулся, скрепы рушились, и еретические идеи стали распространяться в управленческой среде. Бывалые офисные работники, заработавшие морщины на светлом челе своем от привычного выражения неудовлетворенности отчетами местных Соплесков и приобретшие рабочую мозоль на своей пятой точке, с сомнением приняли новый характер взаимодействия в Соплеске, который старались устанавливать новые ближние генерального начальника. Странно им было слышать, что если ты чего требуешь от атаманов и их есаулов, то должен теперь толково объяснить, чего требуешь. А если, выполняя твое законное требование, атаманы или их есаулы где-то ошибку сделают или помарку какую, то обязан ты объяснить им, в чем ошибка их или того еще хуже, помочь им сам. Как будто у офисных работников на все это есть время, силы и знания. Ведь всякому истинно грамотному человеку ведомо, что согласно теории относительности время везде течет совершенно по-разному. В столице его на всех не хватает, поэтому столичный народ крутится как белка в колесе, весь день работает не покладая рук, ног и головы образованной своей, а все сделать не успевает. Напротив, там, за дорожным кольцом, времени этого избыток. Течет оно медленно. И поэтому там народ ленив и нетороплив, все сидят бездельно. Его, народ этот, нужно нагружать и нагружать работой. И все равно они между делом или чаи будут гонять или на ворон за окном смотреть. Все оттого, что у них времени много, его, это время, хоть так ешь, хоть на хлеб намазывай. Выслушал Елисей Елисеевич про теорию относительности, удивился такой интересной ее трактовке, покивал своей умной головой, да и потребовал у кадровых товарищей послать запрос во все учреждения учебные. А верно ли, что те дипломы и свидетельства, которые представляли работники при приеме на работу в центральный офис, выданы были именно этим самым работникам. Такое недоверие со стороны начальства больно ранило чувствительные сердца офисных работников. Но, уже зная строгое отношение Елисея Елисеевича ко всякого рода проявлениям непослушания, роптать никто не стал. Просто самые принципиальные гордо встали из-за своих рабочих столов, собрали вещи, забрали свои дипломы, чтобы ненароком не коснулась и не замарала их своим возмутительным подозрением назначенная генеральным начальником проверка, и с высоко поднятой головой покинули Соплеск. Точное число покинувших неизвестно, но компетентные люди утверждали, что чуть ли не половина офисных работников в то время спешно оставили Соплеск. И, в основном, это были самые образованные специалисты, имеющие по два, а то и по три диплома о высшем образовании. Казалось бы, от топота уходящих работников должно было содрогнуться все здание Соплеска, но к всеобщему удивлению, оно даже не шелохнулось. И за текущими заботами никто и не заметил гордого ухода самой одипломленной части Соплеска. Верхнее начальство, опекающее Соплеск, подобные действия Елисея Елисеевича не поприветствовало. И они, несомненно, были совершенно правы. Ведь если все начнут заниматься такими вот проверками, то это же сколько столичного народа останется вообще без работы. И Елисею Елисеевичу указали на его аполитичность, но он остался твердым в своих заблуждениях. Эта его твердость стала первым, пусть и незначительным, но все-таки пятнышком, легшим на белоснежное полотно его отношений с высшим начальством. Верхнее начальство несколько нахмурилось, но, как известно, и хмурые тучи в небе неизбежно растают и, наконец, появится солнце, на котором, говорят, тоже бывают пятна. Да и с поставленными перед ним задачами Соплеск справлялся вполне себе успешно. Хоть и возникали разные трудности при выполнении специальной программы по сооружению новых объемов размещения того, что должно быть размещено. Но они, эти трудности, упорно были преодолены, в результате чего и сооружение того, что должно быть сооружено было закончено. А следом появились новые задачи, а за ними еще и еще. Что-то можно было решать стандартными способами с помощью обычного подручного средства и традиционной эмоциональной фразеологии. Но много чего можно было решить только при условии предварительных финансовых затрат, с мудрого разрешения, конечно, высшего начальства, стоящего над Соплеском. Да еще и появилась срочная необходимость в починке всего и везде. Необходимость в починке того или сего в хозяйстве бывает всегда. Вот только в прежние-то времена у прежних генеральных начальников, руководителей смело глядящих вдаль и решающих глобальные стратегические задачи, были другие животрепещущие заботы. И не оставалось у них времени и сил заниматься столь суетными, приземленными делами.
Елисей Елисеевич оказался настолько разносторонен, что смог увидеть не только загоризонтные дали, но и обыденные близи. И показалось ему, что эти близи тоже нужны, и что если не освоить эти близи, то и до далей добраться будет сложно. И со всей почтительностью обратился он к верхнему начальству с просьбой о вспомоществовании в этом вопросе. Верхнее начальство благосклонно выслушало Елисея Елисеевича и с присущей начальству тактичностью частично отклонило его претензии, доходчиво объяснив веские причины принятия такого решения. И хотя разумность доводов верхнего начальства была вполне очевидна, Елисей Елисеевич, продолжил упорствовать в своих просьбах, и некогда белоснежное полотно его отношений с высшим начальством оказалось сильно запятнанным и походило уже на наезженный зимник по весне, когда некогда белоснежный снег полностью стаял. Что ж, даже у тактичных и скромных работников верхнего начальства наступает иногда предел их терпения и достигается потолок их доброжелательности. И на очередной встрече они предложили Елисею Елисеевичу следовать путем его предшественников, смело смотреть в светлую даль и прекратить всматриваться в несветлую близь. И со всей своей деликатностью настоятельно попросили его, чтобы прекратил он по пустякам терзать занятых людей своими требованиями, иначе занятые люди тоже примутся терзать его, да и вообще, могут сожрать ненароком.
Но Елисей Елисеевич не поверил им и храбро протянул к ним свои руки, мол, нате, жрите! Только глянул он на тех, кому сделал столь опрометчивое заявление, увидел, как радостно заблестели их глаза, как засверкали их острые клыки, и руки свои потянул было к себе обратно. Да только кто бы ему дал это сделать! Тотчас же схватили его за протянутые им руки и, раздувая от нетерпения ноздри, закричали, тащите, мол, перца и уксуса и соли, соли побольше. Набежали тут работники из соседних кабинетов с солью, с пряностями разными и накинулись они всем скопом на Елисея Елисеевича. Ну, и натурально, съели его. Всего и без остатка. Потом, конечно опомнились, огорчились немного, да что ж тут поделаешь, обратно-то уже не вернешь, съели и съели. Чай, не первый он и не последний.
Подумали, и выписали на имя Елисея Елисеевича бессрочную командировку в дальние края, на Чукотку, для обмена опытом. А на время его командировки назначили исполняющим обязанность генерального начальника Соплеска одного из его же ближних.