– Мне нужно поговорить с тобой, – он отвел меня с дороги к кустам. – Да, с чего бы начать? – шепнул он себе. – Джесс, выходи за меня замуж!
– Что?!? – весь мой словарный запас улетучился, как дым из камина в ветреную погоду. – Это и есть «план Эдварда»? Фиктивное предложение?
– Ну, раз уж мы сообщники в этой игре, то я хочу провести остаток жизни с тобой… – он держал в своей руке мою, и я чувствовала его волнение.
– Неужели нет никакого другого варианта? Зачем это всё?
– Джесс, разве я не объяснял тебе, что так мы получим всё, чего хотим. Дарен возревнует и захочет вернуть тебя, – он смотрел в мои глаза, наклоняя голову. – И Сабрина, наконец, обратит на меня свое внимание.
– Не нравится мне эта затея, Эдвард… Почему мы не можем просто продолжать играть во влюбленных?
– Что? А как же следующий уровень? – его губа обиженно выпятилась. – Я думал, ты хочешь, чтобы это было быстро и действенно.
– Да, я хочу этого быстро и действенно. Но не так.
Он взял мою руку и прижал к своей груди.
– Значит, ты отказываешься?..
Я молчала. В моей ладони звучало его сердце, дико и трепетно бьющееся. Дыханье захватило от этой внезапной новости. Мысли завертелись в бешенном смерче.
– Значит, это конец?..
Я не знала, что ему сказать. Я думала, что его план подействует на Дарена незамедлительно, что он тут же поймет, что потерял. Или что он просто увидит мою любовь, продолжающую бушевать во мне. А, может, эта фальшивая любовь делает все только хуже?
– Значит, ты не любишь меня?..
– Эд, я… я запуталась, ладно?
– Ты хочешь уйти?..
– Наверное. Извини.
– Давай я подброшу тебя. Мы поговорим по дороге.
Я кивнула. Эдвард взял свой сложенный вдвое серый пиджак, накинул его на мои плечи и повел меня в сторону стоянки. Кажется, я чувствовала пристальный взгляд Дарен на своей спине. Надеюсь, это хоть немного заставляет его ревновать. Эдвард открыл машину, я села и уткнулась в стекло.
– Джесс, если тебе так противно, скажи об этом, – мрачно выдал он, захлопнув дверь.
– Не в этом дело. Я чувствую, будто делаю что-то не то…
– Почему? Ведь это же логично пробудить любовь жгучим чувством ревности, разве нет?
– Да, возможно. Но тогда почему он не вернулся ко мне сразу же, после того поцелуя в «Lex»?
– Это же Дарен, глупенькая. Ему нужно время, чтобы все принять, переварить, осознать, а действовать он будет к старости. Поэтому я сейчас прошу тебя: выходи за меня.
Я вздрогнула. Повернулась к нему и пристально посмотрела в его глаза. Темные, как два бесконечных омута. Что мне делать? Я чувствую, как предаю Дарена еще раз, еще раз, но намного серьезнее. Эдвард – его друг, Эдвард вдруг становится моим возлюбленным, сразу после того, как я вижу Дарена вместе с Сабриной. Разве это не странно? Целую его, но не чувствую к нему ничего, что бы я чувствовала к Дарену. И потому я не хочу выходить за него, пусть это даже и игра, пусть это даже и фиктивный брак.
– Эд…
Мои губы оказались в плену его. Мягкие, теплые, уверенные. Его пальцы коснулись щеки, мочки уха, шеи, пленяя меня. Что делать? Что делать? Плыть по течению, которое постепенно становилось водопадом. Я утону. Утону и умру под скалистыми камнями на дне. Хватаю воротник его белой рубахи и тяну на себя. Может быть, это минутное помутнее разума, но мне плевать. Я хочу любить его, целовать его, обнимать его, чувствовать его дыхание на своей шее. Я не могу отпустить его, жаркого, пламенного, волнующего, безграничного. Пальцы зарываются в шевелюру его волос, он сжимает моя руку сильнее.
– Эдвард… Эдвард…
Как полоумная я шептала ему, целуя его губы, щеки, веки.
– Я согласна, Эдвард…
Он оторвался от меня, глядя удивленно.
– Ты серьезно?
– Да, к черту все это.
– А ты знаешь, что я храплю? – спросил он, лукаво поднимая бровь.
– Мне плевать, Эдвард.
Я покачала головой и погладила его по щетинистому подбородку.
– Мне на все плевать. Я лишь хочу быть любимой, я хочу любить.
Страстными пальцами он притянул меня и впился губами в мои. За это мгновение, за этот поцелуй можно умереть. Оно того стоит. И пусть Пенелопа обсуждает наш брак, и пусть Сабрина кусает себе локти, и пусть Дарен с завистью пожирает нас взглядом, и пусть Пит захлебнется в своих нравоучениях. Пусть. Мне плевать.
Мой взгляд встретился с его. Эдвард влюбленными глазами смотрел на меня, краснея как мальчишка. Я смущенно улыбнулась и сжала его ладонь.
– Да. Я выйду за тебя замуж! – низким голосом проговорила я.
Эдвард кивнул, продолжая смотреть на меня удовлетворенно-радостными глазами.
– Это стоит отменить. Ты не против, если мы предадим это огласке?
– А как иначе заставить их всех ненавидеть нас? – спросила я, чувствуя себя совершенной стервой.
– Ох, Джесс! Я не знал, что ты такая опасная и коварная.
Я долго не могла опомниться: голова кружилась от пылких поцелуев, жарких объятий. Мы сидели в машине, отрезанные от всего мира запертыми дверьми, запотевшими стеклами. Эдвард, запустив руку в карман пиджака, достал оттуда маленькую коробочку. Он протянул руку, ожидая моего движения. Я глупо улыбнулась и подала свою холодеющую руку. Он надел на мой палец простое кольцо, несколько раз поцеловал его, будто грешник целует руку святого отца. Я воспринимала происходящее как сказку: ко мне приехал принц и попросил выйти за него замуж, и я, конечно, согласилась. Ни одна бы девушка не устояла перед этим умоляющим, но твердым взглядом, он словно околдовал меня, а я поддалась. Все произошло так неожиданно, так стремительно: вот я сомневаюсь и едва не отказываюсь, а вот мы страстно тонем в объятиях любви, и вот мы уже сидим за большим столом в одном из шикарных ресторанов Нью-Йорка. Вокруг нас куча людей, поздравляющих, жмущих Эдварду руку, говорящих мне различные пожелания и дарящих подарки. Я лишь могу улыбаться, как влюбленная семиклассница, и говорить очередное «Спасибо». Моё пьянящее счастье все больше и больше кружило голову, а когда смотрела на мужчину рядом со мной, находила его слишком шикарным для меня и радовалась этому безмерно. Он, сказочно прекрасный, харизматичный, статный, а я маленькая, заурядная, незаметная. Это точно не сон?
Моя непрозрачная пелена в миг сдернулась, едва я встретилась со строгими черными глазами Пенелопы. Она с приторной улыбкой протянула мне серебристую коробку и пожелала счастья. Она отошла, взяла со стула свою сумку и вышла из кафе.
– Кошмар! – услышала я, как только выскользнула сквозь толпу из кафе.
Пенелопа держала руки на груди, её сумка шлепала её по бедру, а тяжелый взгляд сверлил пустоту.
– Теперь нас будут считать сестрами! – вскрикнула она, освобождая руки.
– Не будем делать поспешных выводов, – как можно холоднее пыталась ответить я.
– Хорошо, – прищурилась она. – Я и думать не могла, что дело дойдет до свадьбы, – покачала она головой и снова сложила руки на груди. – Это предложение – откровенная игра на публику!
Моё сердце сжалось и словно упало в пятки. Когда я думала, что мне плевать на мнение Пенелопы, я врала сама себе. Её ледяные глаза сверлили меня, сжатые губы укоряли и даже ненавидели.
– Может быть, но ты ни за что не узнаешь всей правды, – проговорила я, взяв себя в руки.
– Даже не пытайся напугать меня, – язвительно сказала она, убирая одну руку на пояс, а второй тыкая в меня. – Я впереди тебя на два шага, – два тонких ухоженных пальца маячили перед глазами. – Этим утром я видела, как ты мило беседовала с Шелдоном. Есть только одна причина, почему люди так делают, – улыбалась она.
– Не суди людей по себе. Мне пришлось зайти туда по поручению Пита.
Она сощурила один глаз, её ресницы нервно дрогнули.
– Скажи, со сколькими парнями ты пытаешься построить отношения? – Пенелопа быстро посмотрела на людей, сидящих за столиками. – После того, как ты вернулась, – она повернулась ко мне и стала подходить всё ближе, – ты украла моего парня, мою подругу и моего брата, – она ткнула в моё плечо пальцем. – То, что ты творишь, бесит меня! – огни в глазах дьявольской женщины горели черным пламенем. – Но тебе придется расхлебывать эту сладко-горькую кашу с ложкой яда самой!
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – фыркнула я, пожимая плечами.
– Пока не понимаешь, – Пенелопа отодвинулась от меня. – Ну ничего, скоро поймешь. Это всего лишь дело времени, – она искоса посмотрела на меня. – У Эдварда никогда не было секретов от меня.
Она отвернула голову и спустилась по лестнице, её пышные фигуры плавно двигались по дороге к бульвару. Победоносная, она шла, ни разу не обернувшись. Мне было очень страшно, ноги подкашивались, внутри всё клокотало и трепетало, словно меня загнали в клетку и пригрозили больше никогда не выпускать. Я села на ближайшую скамью и вздохнула. Я боялась, что Сабрина узнает всю правду и перестанет общаться со мной. Я потеряю её доверие и расположение. А потом и доверие Дарена. И всех вокруг. Дура! Но мне так хотелось не обращать внимание на мнение людей вокруг, но ничего не получилось. И, значит, я поддалась искушению, а сейчас сожалею о содеянном. Ну, кто же знал, что Эдвард решит жениться на мне? Как глупо. Как мерзко и гадко. Неужели я не могу ничего исправить? А если я сделаю всё только хуже? Хотя куда уж хуже?..
– Эй, – услышала я слабый голос.
Я подняла голову и вскочила. На меня смотрела Сабрина.
– Я не могу поверить, что ты выходишь замуж раньше меня! – воскликнула она, обнимая меня.
– Я не могу поверить, что вообще выхожу замуж, – ляпнула я.
– Да уж, и неделя не прошла, – её щеки приподнялись. – Я знаю одного парня, но, чтобы Эдвард…
– Как глупо, ведь мы всегда думали, что я состарюсь с Дареном, – я улыбнулась и виновато опустила глаза.
– Да, точно. Поэтому я и спрашиваю, – Сабрина взяла меня за руку. – Это действительно то, чего ты хочешь?
– Эдвард – мой единственный мужчина, – выдохнула я.
Я совершенно не желала лгать лучшей подруге, но у меня не было выбора. Играть, так играть. Иначе бы весь «план Эдварда» пошел бы коту под хвост. Правда, пришло время переименовать его в «план Эдварда и глупой Джессики». На секунду мне показалось, что она раскусила мою ложь.
– Теперь я тебе верю, – она снова обняла меня и улыбнулась. – Теперь я уверена, что отдаю тебя в хорошие руки. Ты говорила, что у вас с Дареном всё кончено, но мне иногда кажется, что между вами всё еще что-то есть. Не подумай ничего такого, просто я волнуюсь за наши отношения, – и полетели камни в мой огород.
– Это называется дружба, и больше ничего, – покачала я головой.
– Хорошо, потому что я очень сильно люблю Эдварда! – выпалила она, складывая ладони вместе. – В смысле в Дарена! – поправилась она, делая удивленное, а затем растерянное лицо. – Я сказала «Эдвард», потому что мы только что говорили о нем.
– Я поняла, что ты имела в виду, – я постаралась улыбнуться тепло, не смущая подругу. Ох, Фрейд, вот тебе поле для размышлений!
– Дарен, Дарен, Дарен, – скороговоркой повторила она.
Мы немного поговорили о будущих планах, но мои нервно трясущиеся руки, кажется, выдавали меня. Она поспешила уйти с вечеринки под предлогом занятости. Я не могла поверить, что обманула её. Боже, одна ложь тянет за собой другую! Почему всё так сложно? Почему я просто не могу быть с тем, кем хочу, кого люблю?
А кого я люблю?
Я уже не знала…
Часть 6
Я вернулась домой пешком, несмотря на предложение Эдварда. Мне хотелось побыть одной и подумать. Люди оглядывались на меня, а я не обращала никакого внимания, ведь никто из них мне не поможет, никто не захочет окунуться в омут лжи и предательства. Такой пожар в моей душе погасить невозможно.
Начиная еще со школьных лет, я бегала за Дареном, самым красивым мальчиком в нашем классе, который не был занудой или зазнайкой, он просто был нормальным. Он всегда был готов прийти мне на помощь, поддержать меня или поболеть на выступлениях в школе искусств. Однажды, в преддверии Нового года, наш класс заставили украшать концертный зал, но большая часть учеников сбежала, чтобы вести легкую и беззаботную жизнь вне школьных стен. Нас осталось всего несколько человек, совесть которых всё еще жила и иногда напоминала о себе. Я наводила порядок за сценой, потому что все блестки и мишура летели именно туда. Раздраженная и уставшая, я уже в сотый раз выметала мелкие части украшений, но тут меня попросили закрепить надпись на ширме. Для этого мне нужно было взять высокую лестницу, подставить её, залезть наверх и прикрепить пожелание к темно-синей материи. Всё показалось простым, но, когда я принесла лестницу, мои ноги затряслись, словно Пенелопа сказала мне, что знает о моем плане. Чтобы не упасть, я должна была не смотреть вниз, и это тоже кажется легким, пока ты сам не поставишь ногу на седьмую ступень и не увидишь, что прыгать будет высоко. Я продела булавку в картон и ткань, закрыла её и уже хотела было спускаться, как почувствовала, что лестница падает в бок. Я закричала, что было силы, закрыла глаза, приготовившись очнуться в больнице. Но вместо того я оказалась в руках Дарена. Я открыла глаза и увидела его мелкие веснушки. Рядом охали одноклассники, на полу лежала злополучная лестница, а я была спасена. Я не помню, о чем он говорил потом, но я была бесконечно благодарна ему.
Да, память – странная вещь. Иногда ты что-то забываешь и вспоминаешь это в самый неподходящий момент. Я ясно чувствовала, что Дарен – мой суженный. Но с появлением Эдварда я засомневалась.
Статный, великолепный, благородный (как мне тогда казалось), богатый Эдвард, друг Дарена. Про таких людей обычно говорят «породистые», хотя я точно не знаю, что это значит. Все девушки университета вешались ему на шею, ведь каждая знала, что дано ему в наследство и какое будущее его ожидает. Но я хотела быть с Дареном, спасшим меня и подарившем мне счастье.
А сейчас то же я чувствую с Эдвардом. Он заставил моё сердце трепетать, как делал это некогда Дарен. Я была готова петь и танцевать, едва увидев его рыжие волосы и светлую кожу. А теперь…я замираю, как только вижу небрежно уложенные локоны Эдварда, его вызывающе расстёгнутую рубашку. Как странно… может, я всю жизнь любила Эдварда, но только не хотела признаться себе в этом? Или я всю жизнь притворялась, что люблю Дарена? Или я вообще никого никогда не любила? Я не знаю…
Я пришла в холодную квартиру, где никто меня не ждал. Сквозь задернутые темные шторы не проникал свет, на втором этаже хлопало окно, с лестницы дул холодный воздух. Я села на ручку дивана, и моя спина скатилась на сидение. Волосы упали на лицо, я закрыла глаза, и горячие слезы потекли по щекам. Мне хотелось любить и быть любимой, хотелось, чтобы меня кто-нибудь обнимал при встрече, говорил ласковые слова и просто уделял мне внимание. Неужели мучения моей души никто не слышит?
Телефон зазвонил тихо, вибрируя.
– Эй, детка, – услышала я радостный голос Сабрины, – ты же помнишь о лучшем на планете дизайнере? Жду твою прекрасную статью! Я пошью тебе шикарное платье.
– Супер, спасибо, – ответила я, принимая более веселый голос.
Она отключила разговор. И снова теплые ручейки покатились к ушам. Я приложила ладонь ко лбу, смахнула волосы, стирая слёзы вместе с макияжем, поднялась, сбросила с себя куртку, туфли. Украшения я резко сорвала, бусины посыпались по полу, стучали и катились. Я заглянула в овальное зеркало, где увидела девушку с размазанными пятнами косметики по лицу и шее, растрепанными волосами и похоронным взглядом. Я взяла за полы платья, сняла его и снова посмотрела на себя. Горячая ладонь легла на гладкую поверхность деревянного столика, на котором стояли различные виды духов, косметики и бижутерии. В мгновении ока всё полетело на пол. Сильным рывком я сбросила всё – стеклянные корпуса разбились, духи расплескались, комната наполнилась резким запахом спирта, украшения ударились в стены, разбросались по ковру, румяна и тени раскрылись, высыпаясь на лету. Гостиная превратилась в хаос. Я оглянулась на зеркало. У моей ноги лежала помада, которую я подняла и нарисовала ей на зеркале красный поцелуй. Я долго смотрела на него, потом подняла ладонь и провела ею по нему, красный след протянулся до края зеркала.
Я, аккуратно шагая между осколками, прошла в ванную. Включила горячую воду, заткнула проход и вышла. Собирая части корпусов духов, я ступала по мокрому полу и улыбалась. В ту минуту я казалась себе сумасшедшей, безумной, опасной. Эта игра, это предложение, эта ложь сделали меня такой. Люди, окружающие меня, чего-то ждали от меня, чего-то требовали. А всё, что я хочу, было так близко и так далеко. И что меня тогда так дернуло уехать? И что тогда остановило меня сообщить всем о командировке? Я бродила по залу между кресел, слегка касаясь кожаной обивки. Голова склонилась на бок, волосы растрепались и прилипчиво прижались к щеке. Как призрак, я плыла повсюду и безучастно смотрела на обстановку квартиры. В горле застрял крик о помощи и боли. Я бы заорала на пустоту, но лишь бесшумно сглатывала и хлопала влажными ресницами.
Брошена. Брошена всеми. Потому что сама виновата. Потому что так жестоко поступила с ними. Теперь я в их глазах – пустое место. Я – ничтожество. Что с того, что в Милане я достигла журналистских высот, признания модных репортеров, получила похвалу итальянских модельеров и кутюрье? Что с того? Зачем мне всё это, если мои друзья считают меня убожеством? К чему, если все его взгляды устремлены не в мою сторону?
Я схватила огромный кухонный нож, пригодный для разрезки туши, и подошла к окну. Сначала думала вскрыться… Пусто смотрела на блестящее лезвие, касалась его, холодного. Думала, больно ли курице, когда её плоть знакомится с острием.
Темные шторы превратились в тканевые жалюзи, кривые полосы ползли до пола. Я отбросила нож, услышав шлепки, и вернулась в ванную. Огромные клубы пара поднимались до потолка, зеркало запотело, что я едва видела свое отражение. Я сгребла в кучу все принадлежности, стоящие по бокам ванной и на полочке над ней, всё полетело в кипяток. Вода вылилась на пол, и я обожглась. Закричала. Пытаясь выйти из комнаты, я оперлась о дверные косяки, но ноги поскользнулись… Больше ничего не помню.
Открыла глаза, когда почувствовала резкий противный запах. Надо мной стояли двое симпатичных мужчин, разглядывающих меня и мою квартиру.
– О, мисс, – начал один, убирая вату от моего носа, – как Вы?
– Что?
– Ваши соседи пожаловались на то, что Вы их топите. Вашу квартиру вскрыли и нашли Вас лежащей в горячей воде. Но мы успели всё предотвратить, и теперь всё в порядке.
Я приподнялась и почувствовала сильную боль во всем теле.
– Всё будет хорошо, у Вас небольшие ожоги, но скоро всё пройдет, – он открыл свою большую сумку, убрал в нее маленький флакон с жидкостью. – Мы уже позвонили Вашим знакомым, чтобы они навестили Вас и позаботились о…
– Кому Вы позвонили? – мой язык едва поворачивался, приходилось заставлять его работать и выдавать волнующее меня.
– На Ваш телефон поступил звонок от Эдварда, так он был записан в Вашем телефоне, – мужчина поправил подушку под моей головой. – Не волнуйтесь. И, пожалуйста, не включайте горячую воду так сильно.
Он взял свою сумку, дал знак второму доктору, и они вышли. Я поднялась, испытывая ужасные муки при движении. На полу уже не было лужи, воды в ванной тоже не оказалось, баночки с кремами и шампунями стояли на своих местах, но, конечно, в разном порядке. Я прислонилась к двери и отодвинулась, почувствовав резкую боль. Может, показалось? Я же была не в себе.
Входная дверь открылась, и на пороге появился Эдвард с большими от испуга глазами. Он медленно осмотрел кухню, а потом подошел к ванной и заметил меня.
– Что произошло? – едва не крича, спросил он меня. – Эй, Джесс, – он взял меня за плечи и заглянул в глаза. Я скривилась от боли, он аккуратно разжал пальцы.
– Ничего.
– Что? Ты рано уехала с вечеринки, я звонил тебе, чтобы удостовериться, что ты добралась до дома, а трубку поднимает какой-то мужчина, представляется доктором и говорит приезжать, потому что с тобой беда, – он всё сильнее и сильнее сжимал пальцы.
– Эд, я поскользнулась и потеряла сознание. Не волнуйся, – странно, что он вообще мог волноваться обо мне. У нас же ненастоящая любовь, верно?
– Так, что ты недоговариваешь? Я вижу: ты вся в синяках, – он оглядел меня. – Почему ты так одета? Что они с тобой делали? Джесс, ты слышишь меня?
– Я хотела помыться, но вода выплеснулась, и я упала.
Он недоверчиво посмотрел на меня, обернулся на диван, схватил покрывало и накинул его на меня.
– Хочешь, я останусь с тобой?
Я удивилась, услышав это. Он пристально глядел на меня, его рука обнимала меня, и я почувствовала спокойствие, которое я так долго ждала. Он довел меня до спальни, я легла на кровать и отвернулась к окну.
– Слушай, я здесь не потому, что я теперь твой муж, просто…
– Это неважно, – ответила я.
– Джесс, я… – начал он, но внезапно замолчал.
Я ощутила прикосновение его холодной руки к моей шее.
– Что ты делаешь?
– Подожди, – он убрал руку и заторопился: Пенелопа сказала мне, что всё знает о нашей игре. Это правда: ты сказала ей обо всем?
– Нет, я похожа на дуру? – поворачиваясь к нему, воскликнула я.
– Прости, я не это имел в виду. Но ты пойми: если она в курсе, наш план не имеет значения, и мы не получим того, что хотим, – с жаром говорил он.
– Эдвард, я знаю, я знаю, – мягко проговорила я, касаясь его ладонью. – Пенелопа хитра, но мы должны предугадать её действия.
– О чем ты говоришь? – вспылил он, поднимаясь. – Она – монстр. Да, и мы против нее – ничто! – Эдвард подогнул под себя ногу и сел на кровать. – Она видит нас насквозь. Ей ничего не стоит рассказать Сабрине обо всем.
– Тогда что ты предлагаешь? – от волнения я забыла про адскую боль на спине и ногах и села выше. – Мы должны держать их друг от друга подальше.
– Подожди, нет, так нельзя. Тогда она догадается, что здесь что-то не то, и сразу расскажет всё Сабрине. Здесь нужно что-то другое… – он приложил к подбородку пальцы и задумался.
– Как думаешь, долго она будет нами манипулировать?
– Не долго, ей быстро надоедают эти игры.
– Хочешь сказать, она поступит с нами, как вещами: выбросит и не поморщится? – спросила я, поднимая на него глаза.
– Не оскорбляй мою сестру, – сурово сказал он.
– Может тогда ты ей всё сам расскажешь, а лучше пойди к Сабрине и ей скажи. Тогда Пенелопа просто посмеется над нами!
– Я не собираюсь слушать твоё мнение о ней! – повысил он голос.
– Да? Тогда зачем, к чему вся эта игра? Для чего мы тратили столько времени? – я была готова побить его, злость переполняла меня.
– Глупая! Разве ты не хочешь быть с Дареном? – вскрикнул он, приподнимаясь.
Его глаза сверкали от злости, он тоже готов был ударить меня.
– Я не знаю, глупая твоя голова!
– Тогда зачем ты вообще соглашалась? – оскалился он.
– Как «зачем»? Ты почти заставил меня пойти на это. Ты же сам настоял на продолжении игры, я отговаривала тебя, разве ты не помнишь?
– Что я должен помнить? Как ты страдаешь при виде Дарена и трясешься как козленок перед Пенелопой?
– При чем тут это? – удивилась я. Мы уже стояли на ногах, только он – на полу, а я на кровати.
– При том. Что если ты не знала, чего хотела, то не стоило вообще ничего затевать.
– Это ты все затеял! Это же твой «план Эдварда» мы воплощаем вот уже четыре дня!
– Мой план? Это мой план? А как же твой план? Ты же зачем-то соглашалась на все это?
– Действительно, зачем я соглашалась? Чтобы потешить твое эго? Чтобы помочь тебе самоутвердиться? Чтобы взлететь на пьедестал славы за счёт моего падения?
– О чем ты говоришь?.. – он уставился в пол. Вздохнул и взглянул на меня. – Так вот. Нам надо решить: играем мы дальше или это конец.
– Конец? А разве раньше мы не могли закончить? Когда я просила тебя?
– Потому что до этого Пенелопа ни о чем не догадывалась. А теперь нужно что-то предпринять. И тебе нужно наконец решить, чего ты хочешь.
– Я хочу свое! Я хочу Дарена! Но я не хочу его таким способом.
Эдвард смотрел на меня как на психически нездоровую.
– Ты дура, Милтон. Мне больше нечего сказать, – бросил он, разворачиваясь.
– А ты эгоистичный делец!
Мое восклицание, видимо, не сразу дошло до него. Он стоял на месте несколько секунд, медленно повернулся и столкнулся со мной взглядом. Злой, разъяренный, он встал на кровать и, схватив меня за талию, прижал к себе. Поцелуй его ненавидящих губ заставил меня подчиниться воле этого великолепного снаружи божества. Он касался меня, шептал на ухо какие-то странные слова, наверное, заколдовывал меня, целовал и всю ту мимолетную ночь любил…