Глава 18
Дождь не прекращался, но мгла, господствующая в водах чёрного залива, у берега превратилась в лёгкую дымку. Через полчаса пути по лесу взглядам путников открылась поляна, на которой сквозь клочья исчезающего тумана угадывались развалины какого-то строения. В разбитых кирпичных стенах Вельсиолл с удивлением узнал таверну, скорее характерную для древней континентальной архитектуры, нежели для обособленных островов ныне здравствующей Кхатазской империи. Полуразрушенный обугленный остов выдержал натиск времени, предстающего в южном климате в образе всепоглощающих лиан и термитных колоний. Природа словно не хотела поглощать это место. Рядом с развалинами, маня людей и эльтасмириев, проходила широкая дорога.
– Что ты видишь, Теольминт? – Спросил Вельсиолл, проверяя, не морок ли перед его глазами.
– Вижу старую разваленную таверну, не тронутую лесом. Вижу остатки тракта. Вижу… о, ужас!
Вельсиолл перевёл на него вопросительный взгляд.
– Я вижу ближайшее будущее. Отчётливо различаю Улианту, произносящую фразу: «Это ловушка!».
Вельсиолл улыбнулся, но сразу же вспомнил про то, что за его спиной темнел трюм с погибшим Мирано.
– Эта часть Старой дороги неплохо сохранилась. – Подал голос Раоки.– Точнее, она всегда выглядит так. Мы сможем пройти по ней три полёта стрелы, затем свернём в лес, потому что дорога там проваливается и уходит под землю. В лесу важно будет услышать фырканье коней стражников лорда Хироюки – оно имеет свойство пробивать любые мороки. Небольшой рывок, и мы у моста. Вполне себе людской мост. За ним заканчивается Старая дорога, и мы вновь окажемся в безопасности.
Раоки говорил это с показным жизнелюбием в голосе, словно пытался отогнать впечатления от недавно пережитого ужаса.
– Замечательно, – произнёс Теольминт, облачаясь в свой плащ, – а до тех пор держись рядом, следопыт, и будет тебе безопасность.
Вельсиолл подметил, что бравада Теольминта напускная. Эльтасмирий в присущей ему манере снимал внутреннее волнение от пережитого. И это было лучшим исходом, чем предаваться унынию. Другие члены отряда молчали. Улианта с тоской созерцала шумящий впереди лес. Полупьяный Ото, уже успевший как то незаметно выпить, обеими, напряжёнными до выступивших вен руками, сжимал свою поклажу. Ему было тяжелее прочих, ведь пожертвовавший собой Мирано был ему другом. Локтоиэль же выглядела и вовсе плохо. Она побледнела, словно взамен кожи наружу проступили выбеленные временем кости, а её выглядящие сейчас почти синими губы что-то беззвучно шептали. Поющий меч Тидзин печально смотрел куда-то вдаль, похожий не на воина, а на поэта.
– Привал! – Скомандовал архонт.
Приказ оказался как нельзя кстати. Теольминт и Поющий меч сняли с поясов мешки с рисовыми лепёшками, вынули хлеб и положили его на циновку, которую уже успел услужливо расстелить Ото. Он уселся на землю, поджав ноги под себя. Улианта взяла лепёшку и отошла поближе к лесу. И только илийдинги стояла с подавленным видом и всё так же шептала неразличимые слова.
– Локтоиэль? – Подошёл к ней архонт.
Ответа не последовало. Девушка безмолвно смотрела сквозь Вельсиолла, сжимая и разжимая ладонь.
«Пять Бамбуковых Цветков, пять духов, пять пальцев. Сами по себе пальцы не действуют. Цветки – тоже». – Подумал архонт, чувствуя возникшее ниоткуда желание произнести эти слова вслух. Он коснулся пальцами висков и ещё раз поглядел на ладонь Локтоиэль. С каждым разом она сжималась всё крепче, а разжималась всё слабее. – «Ладно. Разберёмся позже».
Архонт отошёл от илийдинги, немного подождал и, лишь убедившись, что все поели, приказал:
– Тидзин и Ото – на охрану периметра. Раоки, осмотри развалины. Улианта, побеседуй с Лесом. Выясни, что тут происходит. Теольминт охраняй её.
С лёгким недоумением Вельсиолл отметил, что Ото чуть заторможен. Это свидетельствовало о том, что он снова немного выпил, и самое поразительное – опять сделал это незаметно для всех.
Улианта направилась к возвышающемуся над поляной кедру, по пути ловко переплетая свою ослабшую косу. Эти древние деревья охотно шли на слияние с эльтасмириями, а медленно текущая в их стволах смола помнила о событиях многолетней давности. Она взобралась на широкие ветви, оказавшись на высоте в три человеческих роста над Теольминтом, оставшимся стоять у подножия с задранной вверх головой. Эльтасмирийка покачала тугой косой, прищурила свои красивые глаза и приложила ладони к стволу. Её сознание коснулось тягучих мыслеформ дерева. В ответ она поделилась своим меланхоличным состоянием. Ещё немного, и Улианта должна была слиться с Лесом, как вдруг резкая вспышка света полыхнула в сознании эльтасмирийки. Места укусов пчёл вспыхнули ужасными уколами, будто в каждый из них вонзилось по стреле. Потеряв от боли сознание, Улианта сорвалась с дерева и безвольной куклой полетела вниз.
Теольминт сориентировался мгновенно. Он подпрыгнул вверх, оттолкнулся ногами от ствола, перехватил Улианту в прыжке, совершил переворот в воздухе и, мягко перекатившись по прелой листве, встал на ноги с пустыми руками, потому что при перекате аккуратно уложил девушку на землю. В ином случае, если бы он просто ловил её, то повредил или сломал бы себе руки, так как тело набрало скорость в падении. Он опустился на колени перед ней. Улианта была без сознания.
Теольминт смял и подложил ей под голову капюшон плаща, коснулся её лица, удостоверился в отсутствии травм и пальцами проверил дыхание. Осмотр привёл его в изумление.
«Она не потеряла сознание! Она спит!».
– Как это так? – Уже вслух воскликнул он и подхватил расслабленное тело на руки, чтобы отнести обратно к архонту. Но стоило Теольминту поднять её, как яркая вспышка света ослепила и его. Гаснущим разумом он понял, что проваливается… в сон Улианты. Это осознание было столь же чётким, сколь и мимолётным…
Раоки не спешил приближаться к развалинам старого дома. Не то чтобы он его раньше не видел – просто всегда обходил стороной одинокое строение, невесть кем возведённое вдали от людских поселений. В детстве, как и все кхатазы, Раоки сполна наслушался сказаний о путниках, среди ночи забредавших в дома на дороге, под утро оказывавшихся такими же развалинами из которых никто не выходил. Для следопыта забытый людьми или кем-то ещё дом был просто одним из ориентиров, который неизменно стоял на этом месте. А вот болото не было таким стабильным ориентиром, что подтвердилось тем, что на этот раз оно оказалось заливом.
Меньше всего Раоки хотел заходить внутрь обветшалых стен. Но приказ архонта… да ещё произнесённый таким, не терпящим возражений, тоном…
Он остановился. Огляделся по сторонам, словно в поисках повода не проникать в здание. Повода не нашлось.
– Конечно, – заворчал следопыт, осматривая развалины, – один красавец с вьющимися волосами охраняет красавицу. – Раоки потрогал залысину на затылке. – Второй и вовсе эльтасмирийский лорд, конечно, тоже с красавицей. Даже достойный Тидзин в паре с этим пьяницей Ото. А Раоки один. Зачем Раоки охрана? А не нужна она ему. Что станет с Раоки? Ну поседеет ещё больше…о-о-о…
Следопыт почувствовал, что не может остановить собственную речь. Что-то заставляло его произносить вслух все мысли. Негромко, но отчетливо. Он посмотрел вглубь старого дома и теперь даже взгляд не принадлежал ему. Раоки застыл в изумлении, смешанном со страхом, приправленным покорностью.
– Правитель Шан… – промямлил он и его ноги подкосились…
Поющий меч Тидзин и конюх Ото разошлись в разные стороны, выполняя приказ и обходя поляну вдоль лесной стены. Вскорости крестьянину показалось, что на поляне остались только они с благородным воином, меряющим поляну размеренными шагами.
– Эти эль…лилии…элимирии видно прячутся в траве, – вдруг заговорил он сам с собой, – как кролики.
Он засмеялся и закрыл сам себе рот, с опаской поглядев на Тидзина. Поющий меч продолжал вышагивать вдоль края поляны, не замечая проделок крестьянина.
Заметив, что на него никто не смотрит, опытный Ото смог незаметно от напарника отхлебнуть вкуснейшей рисовой водки из баклаги, что была припрятана в заплечном мешке. Тёплая волна прокатилась по телу. Мягкий шум заполнил голову. Это немного успокоило его, ведь гибель друга вызвала в нём бурю страстей – и страх, и горе, и разочарование, и даже неверие в смерть. Однако, после ещё нескольких глотков живящего напитка, его сущность стала заполнять злость. Теперь он не шагал – он топтал и без того примятую траву босыми ногами, словно она была его врагом. Постепенно злость переросла в ярость. Встреться ему сейчас любая тварь, что водится в этих лесах, он разорвал бы её на куски. Он заставил бы всех лесных уродцев вопить от боли. Он вспорол бы мерзкие животы и разметал бы их по всей чащобе.
– А что мне мешает? – Вдруг произнёс он вслух.
Ото остановился, но хмельные пары не позволили ему увидеть странное в собственных поступках.
– Надо идти и рвать! За Мирано! За друга! Вот только хлебну ещё из фляги… и надо отпроситься у Тидзина. Он же напарник, да ещё и целый Поющий меч… нельзя бросать его… надо только предупредить, чтобы он подождал, пока Ото отрежет пару мерзких голов и сразу вернётся…
С этими словами пьяный конюх развернулся и мутным взглядом обвёл поляну вдоль её границ. Поющего меча нигде не было. Грязно ругаясь вполголоса, Ото по кривой пошёл туда, где в последний раз видел Тидзина. И нашёл… Поющий меч лежал в траве… Он мирно спал… На посту… При исполнении приказа…
– В рот мне молока, – ошалел Ото и рассмеялся, – Мирано мне не поверит…
Тут же его лицо омрачилось. Он совсем забыл, что Мирано мёртв. Надо идти в лес и выпустить кишки всем обитающим в нём тварям. Значит надо разбудить напарника. Будить пинком Поющего меча Ото не решился бы даже в своём худшем пьяном кошмаре, поэтому он наклонился и аккуратно потеребил Тидзина за плечо…
Вельсиолл почувствовал опасность, словно нечто могучее и бесшумное взглянуло на него из глубин леса. Деревья зашелестели от этой силы и немногочисленные птицы, встрепенувшись, взлетели с ветвей в небо. Архонт всмотрелся в чащу, готовый отразить атаку. Выхватить оружие и щит он мог мгновенно, поэтому просто сделал шаг навстречу угрозе. Чутьё подсказало направление, откуда приближалась неведомая сила. Но в тот миг, когда напряжение достигло предела, и эльтасмирий был готов ринуться вперёд, внезапно позади себя он услышал шелест платья илийдинги. Архонт резко развернулся.
Прямо перед ним стояла Локтоиэль. Взгляд ее всё больше терял осмысленность, и теперь она смотрела куда-то за спину Вельсиоллу вдаль, словно в то место, откуда приближалось нечто. Вельсиолл взял её за руку – пульс бился ровно. Он попробовал читать по её губам, что беззвучно шевелились, как будто девушка с кем-то разговаривала. Всё своё внимание архонт направил на попытки разобрать слова или фразы и не сразу заметил, как за его спиной сгустилась высокая тень. Внезапно Локтоиэль повернула голову в сторону архонта. Посмотрела ему прямо в глаза и произнесла:
– Он здесь!
Её взгляд, столь пронзительный, рождающий бурю эмоций, поглотил всё внимание Вельсиолла.
– Кто?! – Выкрикнул эльтасмирий, надеясь только на то, что измождённая от сопротивления неведомой силе девушка произнесёт вслух хоть одно слово.
– Разочарованный дух. Первый над Цветками.
После этих слов Локтоиэль медленно опустилась на колени, склонила голову и тело, и уткнулась лбом в землю. Подобные позы подчинения архонт уже видел у крестьян, попадавшихся на пути посольства в замок лорда Табиючи. Но сейчас это произошло с дочерью народа благородных илийдингов?! Удивляться дальше Вельсиолл не мог, потому что встретился взглядом с человеком, стоящим в десятке шагов от него. Архонт увидел пред собой старца с юношеским лицом, показавшегося ему знакомым. Моргнув, он понял, что это не старец. Это он сам. Перед Вельсиоллом стоял Вельсиолл и держался обеими руками за горло. По его тонким пальцам стекала алая кровь, пачкая одежды с гербом Дома Весеннего Шторма. Он с трудом сделал ещё один шаг, вырвал две невесть откуда взявшиеся щепки из горла и остановился.
– Ты ошибся колдун. Моя кровь не красная. – С трудом преодолевая невидимое давление, произнёс архонт и…
…припал на колено, опустив глаза, чтобы разорвать связь со старцем. Ему это удалось. Он тут же прижал ладонь к земле, готовясь вызвать Зелёную Бурю. В его сознании уже пронёсся образ магической силы, уничтожающей всё живое в радиусе десяти шагов вокруг, как вдруг он подумал о Локтоиэль. Услышал её приглушённое дыхание. Почувствовал не истощающееся благоухание цветов. С этого места Зелёная Буря убьёт и её. Ладонь Вельсиолла оторвалась от земли, и он ринулся навстречу Первому над Цветками.
Внешность противника полностью изменилась за то мгновение, что архонт глядел в землю. Теперь к Вельсиоллу приближался кхатаз, выглядящий старомодно даже по меркам неспешно меняющейся рокушимской традиции. Его одеяние несомненно относилось к кхатазской культуре, но покрой, стиль и раскраска тканей словно сошли со старинных гравюр. Красный парчовый халат, расшитый бисером и золотой нитью, скрывал тело и ноги. Просторные белые рукава из лёгкого шёлка легко витали на руках и были немного длиннее, чем нужно для удобства. Высокий головной убор, проткнутый поперёк золотой спицей, расшитый изображениями цветов… Пяти цветов… Чёрные как смоль волосы ниспадали на плечи. Такого же цвета тонкие усы и тонкая длинная бородка. Лицо же, наоборот, мертвенно бледное, и глаза… Выразительные чёрные глаза, для усиления эффекта подкрашенные угольной тушью. Бледность же лицу придавала пудра, которую так любят кхатазские чиновники, дамы Ночи и прочий цвет империи.
Вельсиолл понимал, что внешние изменения говорили о том, что Разочарованный дух, как назвала его Локтоиэль, готовится к какому-то заклинанию. Он возвращался в форму, удобную для его произнесения. Между ними осталось не более пяти шагов, когда глаза Первого над Цветками прищурились. Он согнул руки в локтях и из просторных рукавов показались бледные кисти рук с неимоверно длинными чёрными когтями. В этот момент Вельсиолл оказался рядом с ним. Он раскрыл ладони, развернул их параллельно земле и выкрикнул короткое заклинание, вызвав Зелёную бурю. Первый над Цветками спокойно улыбнулся. Обнажил красивые ровные, но при этом блестящие чёрные зубы, и закрыл глаза.
Тьма охватила Вельсиолла.
– Что случилось?
Улианта открыла глаза. Она лежала на руках Теольминта и увидела его полное тревоги лицо, закрывавшее её от сияющего солнца подобно тёмной туче.
– Ты упала с дерева. – Ответил Теольминт и, видя, что всё в порядке, выпрямился в полный рост, отчего в глаза девушки брызнул яркий полуденный свет.
Подчиняясь воинской выучке, эльтасмирии прижались спинами друг другу и огляделись по сторонам. Такого яркого солнца они не видели с первого дня пребывания на острове. Несколько мгновений их глаза привыкали, прежде чем смогли увидеть поляну, ставшую в одночасье весьма оживлённым местом. Теперь они стояли на обочине широкого тракта, по которому, вздымая в воздух пыль, скрипели телеги, шли путники, скакали всадники. Руины обратились в статное двухэтажное строение отнюдь не кхатазского стиля. К нему примыкал большой постоялый двор, характерный для караванных трактов срединных земель Западного Биртронга. Улианта и Теольминт переглянулись, в их глазах проскочило удивление, а затем и молчаливое единое решение.
Перейдя через оживлённый тракт, они зашли в широкие ворота постоялого двора. Внутри вслед за орущими курицами бегали огромный котяра и женщина с корытом. На первом этаже, судя по привязанным лошадям, располагался трактир. На его каменных ступенях, изготовленных из древних мраморных колонн, лежал пьяный орк, стойко сопротивляющийся пинкам конюха, пытавшегося разбудить его.
«Всё это выглядит как декорации первосортного представления. Словно постановщик покопался в моей памяти и собрал образцовый постоялый двор прошлого». – Подумал Теольминт, но вслух произносить не стал, боясь, что морок обернётся чем-то более опасным.
Он посмотрел на Улианту и понял, что она думает то же самое. Они отряхнулись от придорожной пыли, поправили своё снаряжение и двинулись через двор к дому. Выезжающие на конях люди и нелюди не обращали внимания на пару путников. Однако стоило им коснуться мраморных ступенек как женщина с корытом, а вслед за ней и конюх, застыли, раскрыв рты. Теольминт гордо поднял нос вверх, посчитав это эффектом от своего любимого плаща.
– Эльфы! – Охнула женщина, и, бросив корыто, из которого высыпалось зерно, поспешила внутрь трактира.
– Эльфы! – крякнул конюх и скрылся за углом дома.
– Штааа? Хдеее? – Зарычал пьяный орк, лежащий на ступенях, и поднялся на ноги.
Стоял он нетвёрдо, но налитые кровью глаза смотрели по-звериному. Он зарычал, вытащил из-за пазухи кривой нож и кинулся в бой. Теольминт выхватил лук и оглушающую стрелу, вместо острого наконечника у которой имелся стальной шарик со срезанной стороной. Дальнобойность у такой стрелы была, мягко говоря, небольшой, но она была незаменима для столкновений, в которых не нужно было проливать кровь. Стрела прилетела орку точно в лоб. Взмахнув руками и взбрыкнув ногами, он рухнул на спину и больше не шевелился.
– Он жив? – Спросила Улианта, заранее зная ответ.
– Такой стрелой и кошку то не убьёшь, не то, что этого…
Теольминт подобрал стрелу и хотел было зайти в трактир, но этого не случилось. Из здания выбежали трое орков, пара пёсьеголовых гноллов и хмурый хафлинг, на котором висели крест-накрест две перевязи с метательными ножами. Из-за угла, услышав шум подоспевшей подмоги, показался конюх с оглоблей в руках…
Вельсиолл стоял на богато украшенном балконе мраморного дворца. В нескольких шагах от него пел соловей, заточенный в золотой клетке. С балкона открывался вид, заставивший сердце архонта биться сильнее. Внизу благоухали сады, разбитые с великолепным чувством прекрасного и пониманием законов гармоничного флористического соседства. Чуть ниже к побережью раскинулся большой город. В морском порту, что виднелся вдали, благородно покачивались могучие корабли, а в море их было ещё больше – все они ждали разрешения на вход в акваторию города. Вельсиолл понял, что он оказался в древнем городе Кхатаз незадолго до того, как он стремительно разросся в империю, грамотно использовав возможности, открывшиеся после катаклизмов Обновления Мира.
– Присаживайтесь, выпейте со мной бамбукового чаю. – Раздался приятный мужской голос.
Архонт повернулся. За резным столиком сидел тот самый человек с поляны, только он не имел когтей, а держал в ухоженных руках чашку ароматного напитка. Вельсиолл принял приглашение, понимая, что предстоит беседа и он на чужой территории, а посему следует быть вежливым.
– Благодарю, не откажусь… – Архонт замялся, не зная как обращаться к собеседнику.
– Правитель Шан! – Улыбнулся человек. Зубы его были ровные, красивые, но чёрные. Вельсиолл вдруг вспомнил, что чернение зубов, так же как и белая пудра на лице – дань старинной моде восточных государств Западного Биртронга. Затем ему показалось, что это воспоминание навеяно извне, чтобы погасить возникшее недоумение. Кхатаз улыбался открыто и дружелюбно, но его глаза оставались холодными. Он пристально, не моргая смотрел на гостя, и Вельсиолл понял, что не сможет проникнуть в память этого человека.
– Меня зовут Вельсиолл Иден`Гвейон, архонт Дома Весеннего Шторма. – Представился он.
Правитель Шан задумчиво поднял брови.
– Как вам мой чай, архонт?
– Ваш чай превосходен, правитель Шан.
– Вот и военачальник Минь так говорит. – Рассмеялся собеседник.
– Не имею чести знать. – Ответил Вельсиолл.
– И это к лучшему… для вас.
– Ваш город прекрасен и погода тут не в пример лучше, чем в лесу, через который мы идём, но хотелось бы всё-таки узнать, чем обязан…? – Вельсиолл внимательно посмотрел на собеседника. – Моя спутница назвала вас Разочарованным духом. Первым над цветками.
Правитель Шан перестал улыбаться, но лицо его сохранило мирное выражение. Затем он ответил:
– Я – правитель Шан. Остальные же пусть зовут меня, как им вздумается.
Вельсиолл промолчал. Сидевший перед ним человек был реальной исторической личностью. Однако, поскольку он жил более трёх веков назад, то он не мог быть живым в классическом понимании этого слова. Следует предельно внимательно вести разговор. Тем временем правитель Шан продолжил:
– Старой дорогой не следует пользоваться, если нет на то очень веских причин. У вас они есть?
– Следи за мелким! – Шепнул Теольминт, убирая лук за спину, и выставляя перед собой на первый взгляд пустые руки, пряча зажатые в кулаках корамбиты. «Мелким» он назвал именно хафлинга, ведь эти низкорослые убийцы славились непревзойдённым искусством метания ножей, игл, кинжалов и прочих миниатюрных видов оружия.
– Нам надо поговорить, Теольминт. – Сказала Улианта, встав с ним плечом к плечу.
От этих слов эльтасмирий вздрогнул, словно рядом пролетела стрела.
– Может быть, ты выбрала не самый удачный момент? – Спросил он, уже понимая, о чём пойдёт речь.
– Удачней некуда.
Навстречу им из опешившей в первый момент толпы вышел высокий крепкий мужик, в котором легко угадывался трактирщик. В руках он держал здоровенный тесак.
– Что это вы моих гостей обижаете? – Пробасил он, глядя на плащ Теольминта.
– Мы можем умереть, Улианта. – Теольминт ответил спутнице и перевёл взгляд на трактирщика.
– Мы к нему даже пальцем не притронулись. – Холодно произнёс Теольминт, ничуть не покривив душой.
– Эльфам тут не рады.
– Эльфы? – Неподдельно удивился Теольминт. – Где?
Трактирщик зарычал:
– Ты что, умереть хочешь?
– Я – нет. А ты?
Трактирщик немного замешкался. Уверенный тон пришельца, не смотря на очевидное преимущество в числе противников, смутил его.
– И долго ты будешь избегать разговора? – Продолжила Улианта.
На этот раз Теольминт ответил мгновенно:
– До того часа, когда мы сойдём с борта Минта’эдвен-Эарини в порту Лондо Ллар. Я планирую сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Улианта невольно улыбнулась и чуть не послала стрелу в голову орку, так как её рука слегка дрогнула.
– Мы не эльфы. Мы – эльтасмирии. – Громко, так чтобы все слышали, произнесла она. – Эльфов как самоназвания не существует с конца Третьей эпохи… Часть древних эльфийских народов слилась в эльтасмирийскую расу, сохранив чистоту первородной крови. Другая часть выбрала свой путь. Ваши слова несправедливы.
Толпа затихла. По лицу трактирщика было видно, как тяжело ворочаются в его голове непонятные фразы, произнесённые чужестранкой.
– Но, – вдруг спохватилась Улианта, обращаясь к Теольминту, – почему ты собираешься ждать до Лондо Ллар?
– Нужно выбраться из этой передряги. Потом мне предстоит найти щенка Китцуми. Случиться может всякое. Все важные решения должны приниматься на родной земле. В безопасности…
– И ты… поговоришь с Айдагиллем?
– С ним поговорит архонт.
– Вельсиолл? Ты хочешь свесить это на него?
– А что такого? Его положение обязывает уметь решать любые задачи, даже самые неожиданные и нелогичные. Пусть потренируется на нас с тобой.
Улианта улыбнулась ещё раз.
– Ты отвечаешь так, как будто боишься Айдагилля, хотя я знаю, что это не так.
– Айдагилль – не простой воин, а Танцор Вихря. Поэтому если архонт не сумеет объяснить ему, и он вспылит, то я успею бросить тебя, надеть свой плащ-невидимку и лесными массивами уйти в закат.
– Что?! – Вскрикнула Улианта.
– Да я шучу. Ещё ни разу я не верил так сильно, что всё будет хорошо. Но только после того, как мы сойдём с борта Минта’эдвен-Эарини в порту Лондо Ллар. На самом деле, конечно же, я сам поговорю с Айдагиллем. Никаких архонтов.
Теольминт мотнул головой, и Улианта почувствовала прикосновение его непослушных волос. В этот миг сбоку от них раздались приглушённые звуки. Кто-то медленно хлопал в ладоши, стоя ровно в тени входного столба. Теольминт повернул голову и присмотрелся, Улианта при этом зорко следила за маленьким молчаливым хафлингом.
В проёме дворовых ворот стоял Вельсиолл и смотрел на толпу, всё ещё переваривающую речь об эльфах, эльтасмириях и их путях.
– Похвальное стремление повысить уровень знаний среди черни. Но бесполезное, – он взглянул на Улианту, – неужели ты думаешь, что экскурс в историю спасёт вас? Кровавый бой состоится в любом случае. Будь нашим пристанищем сон, петля времени, морок или иной мир… Нужно скорее выбираться отсюда, иначе мы погрязнем здесь, и останемся под этим жарким солнцем навсегда…
– Что нам делать? – Воскликнул Теольминт.
Архонт холодно обвёл взглядом молчащую толпу и трактирщика. Оглянулся на оживлённую дорогу. Его ответ был одновременно приказом:
– Я зачищу дорогу. Вы разберитесь с трактиром. Мы должны остаться единственными живыми существами на этой поляне. Тогда мы сможем преодолеть притяжение этого мира, чем бы он ни являлся…
С этими словами архонт достал меч с кинжалом и развернулся в сторону тракта. Щит, прикрывающий спину, блеснул на солнце. Он на долю мгновения привлёк внимание Теольминта. На щите, вместо герба Дома Весеннего Шторма и колышущихся эльтасмирийской магией волн, был изображён большой красивый цветок в окружении нескольких цветков поменьше. Внезапная догадка осенила Теольминта… В это же мгновение толпа во главе с трактирщиком начала приближаться, а молчаливый хафлинг вдруг резко вскинул руки. Словно рыбки в прозрачном пруду, блеснули на солнце метательные ножи, смертельной стаей пущенные в эльтасмириев. Реакция Улианты была мгновенной. Она бросилась наперерез, закрывая своим телом стоящего за спиной Теольминта и спуская тетиву лука. Два ножа она сбила стрелой, один пролетел мимо, но остальные три вонзились в её тело. Она упала на землю, истекая кровью. Теольминт закричал, его глаза наполнились гневом, и он ринулся в атаку. Ни один воин не смог бы устоять против него в этот миг, …если бы он добежал до врагов…
Слова правителя Шана смутили Вельсиолла. Он вёл себя как учитель, ожидающий верных поступков от учеников. Однако архонт ничем не выдал своего замешательства:
– Я ничего и никогда не делаю беспричинно. Если я решил вести отряд этой дорогой, значит, так было нужно.
– А есть ли отряд?
– Мои спутники могут о себе позаботиться.
– В этом я не сомневаюсь, – правитель Шан отчего-то опять улыбнулся, – все смертные куда-то торопятся. Но вы то бессмертные. В чём смысл вашего выбора? Я вам не враг, но и не друг, я просто хочу понять мотивы. У меня складывается ощущение, что вы можете своей неопытностью подвергнуть соглашение риску.
Вельсиолл не понял о каком соглашении идёт речь и почувствовал, как холодеет воздух вокруг.
– Прежде чем я расскажу вам о мотивах, можно спросить вас о другом?
– Конечно. Я не могу отказать гостю, которому понравился мой бамбуковый чай. – Опять улыбнулся правитель Шан.
«Ещё бы», – подумал Вельсиолл, – «думаю, не было долгожителей среди тех, кому ваш чай не понравился», а вслух спросил:
– Здесь нет Локтоиэль. Почему?
– О, – удивился собеседник, – вы необоснованно применили могучее заклинание Зелёной Бури против меня, которое убило бы бедную девочку, не смотря на то, что вы отбежали от неё. Ваше состояние было близко к психическому срыву. И поэтому я решил, что позже вы сильно расстроитесь, если она умрёт от вашего поступка. Поэтому вынужден был наложить на неё защитную сферу. С ней всё в порядке.
– А вы сами? Как вы устояли? Зелёная буря уничтожает равно как живых, так и неживых, как плоть, так и духов. Вы же только щёлкнули…м-м-м… пальцами, и мы оказались здесь.
Правитель Шан посмотрел на него, как на дитя, но всё же ответил:
– Я и не живой, и не неживой. Я – не привидение. Меня прозвали Разочарованным духом, но это несколько неверное суждение. Скорее я и есть само Разочарование. Думаю, позже вы сами для себя решите, кем я являюсь для вас. Но не разочаровывайтесь, – рассмеялся правитель Шан игре слов, – ваше боевое заклинание на самом деле могучее и действенное, просто в мире не бывает универсальных решений.
– Если вы правите Старой дорогой, то зачем…
– Я не правлю Старой дорогой, – впервые перебил правитель Шан, – Старая дорога – это просто название, которое дали кхатазы для определения местности. Здесь перекрещиваются потоки Силы и Эфира, здесь сходятся пути нескольких миров. Здесь можно погибнуть, или жить вечно. Тут никто не правит. О-о-о, – удивился правитель Шан, – мой чай заканчивается. Думаю и мне пора следовать по делам. Давайте вернёмся к вашим мотивам. Зачем вы рискуете? Зачем идёте этим путём?
Вельсиолл понимал, что ответ может стоить ему жизни. Разочарованный дух возможно и не мог оставить его навечно в этом городе, или в лесу, но, похоже, был способен на многое. Поэтому архонт выбрал чёткий и ясный ответ, без каких-либо выдумок…
Улианта проснулась от жжения в шее. Дико болели места укусов пчёл. Она открыла глаза. Её крепко обнимал плачущий Теольминт. Девушка лежала под деревом на окраине поляны с развалинами здания. Шёл мелкий противный дождь. Серое небо напоминало хламиду нищего.
– Почему ты плачешь? – Спросила Улианта.
Теольминт перестал её сжимать и отпрянул в удивлении. Затем его лицо озарила счастливая улыбка, и он снова обнял её так, что она чуть не потеряла сознание.
– Мне больно! – Прохрипела она.
– Извини. – Теольминт отпустил возлюбленную и сел рядом на мох.
Улианта лежала. Места укусов пчёл болели так, что она была почти парализована. Однако ощущала, что боль потихоньку отступает.
– Ты спасла мне жизнь. А я – тебе. – Заявил Теольминт, вытерев слёзы, и потихоньку превращаясь обратно в оптимистичного и иногда ироничного эльтасмирия.
– Как? В меня воткнулось три метательных ножа!
– Когда Вельсиолл сказал нам, что нужно убивать всех в округе и повернулся, его щит ярко блеснул на солнце. Это привлекло моё внимание, ведь щит архонта не режет глаза, когда блестит. Его блеск напоминает свет звезды, но вспышка щита лже-архонта обожгла мои глаза. И в тот момент я понял, что на щите вовсе не тот герб. На нём были изображения неведомых мне цветов. Меня осенило, что это вовсе не архонт, а его двойник. Иллюзия, или маг, или кто там ещё так умеет делать. Каждый эльтасмирий знает, что всё, предлагаемое двойником, следует делать прямо наоборот. И значит нельзя никого убивать вообще. В этот момент хафлинг атаковал и ты погибла. Я в ярости ринулся в бой, но в последний миг заметил то, что охладило мой пыл. В тебе торчало три метательных ножа, но все они вонзились именно в места укусов пчёл. Я не какой-нибудь там человек или альв, которые могли бы этого не заметить. Мне мгновенно стало очевидно, что это не может быть совпадением и возможно ты вообще не умерла.