– Ты запомнил все места, куда меня жалили пчёлы? – Смутившись, спросила Улианта, при этом слегка зарумянившись и украдкой поглядывая на Теольминта.
– Я бы не выжил в предыдущих странствиях, если бы не подмечал каждую мелочь.
– Продолжай…
– Видя фальшивость явившегося к нам архонта, приказывающего лишать жизни разумных существ, я решил никого не убивать. Я развернулся и повыдергивал из тебя ножи. Жизнь вокруг меня замерла в тот самый миг, а вместо крови из твоих ран полезли пчёлы. Вот тут я немного растерялся, решив, что всё испортил. В отчаянии я набросился на тебя и крепко обнял. Пчёлы стали жалить меня, и сознание стало гаснуть. Кстати, может мне показалось, но тот, кто изображал архонта, похлопал в ладоши и одобрительно улыбнулся. Хотя в этом я совсем не уверен.
– Ты – настоящий герой! – Восхищённо сказала Улианта и поднялась на ноги. Боль прошла. Теольминт заулыбался во весь рот, но быстро пришёл в себя и принял вид, подходящий герою.
Идиллию прервали внезапно раздавшиеся неподалёку истошные крики: «Это не я! Это не я!» и какой-то шум, словно дикий кабан пронёсся сквозь заросли. Эльтасмирии быстро разбежались и, держа луки наготове, двинулись в ту сторону. Вскоре они нашли мёртвого Поющего меча Тидзина…
Вельсиолл поставил чашку с чаем на столик и ответил собеседнику:
– На острове смута. Лорды готовы вцепиться друг в друга как голодные волки. Огни войны уже тлеют. Причиной тому таинственная смерть лорда Року. Поскольку император не отвечает на послания местной знати, то благородные семьи провинции попросили нас помочь разобраться в смерти верховного лорда. Мы прибыли сюда собрать имеющиеся сведения и передать их Совету Архонтов. Вмешиваться в ход событий мы не планируем, но торопимся успеть и выяснить как можно больше подробностей до того, как прольётся большая кровь.
Архонт намеренно ничего не сказал о проблеме со сновидениями Улианты. Ему показалось, что эту информацию лучше не озвучивать в данной беседе.
– Вы говорите и думаете так, словно являетесь не теми, за кого я вас поначалу принял, – задумчиво произнёс Разочарованный дух, – хотя это уже не столь важно. Ну что ж, нейтралитет вам в помощь. Постигайте местные легенды, ведь наша следующая встреча обязательно состоится, и она будет более насыщенной. Сны всегда сменяют друг друга.
Архонту очень не понравились последние слова. В них явно сквозил скрытый смысл.
– Последний вопрос, правитель Шан.
– Я слушаю.
– Вы ведь знаете, что именно случилось с лордом Року?
– Без сомнений. Гибель правителей всегда влечёт за собой тайны, я лишён возможности не ведать их. Вы же в свою очередь прекрасно понимаете, что любые знания достаются упорным трудом, и не ждёте от меня более глубокого ответа.
– Без сомнений. – Слегка улыбнулся Вельсиолл и допил свой чай. Он оказался таким холодным, что у архонта заныли зубы.
Внезапно у него закружилась голова, он зажмурился, принялся массировать виски и провалился вниз. Во время падения стул под его телом исчез. Исчезло всё. Он оказался на залитой дождём поляне недалеко от руин. Позади с земли медленно поднималась Локтоиэль. Вместо правителя Шана на архонта пялился испуганный следопыт Раоки. Он держал руки поднятыми вверх, и Вельсиолл не сразу понял, что причиной тому направленные на него стрелы Теольминта и Улианты, стоящих по сторонам…
Теольминт присел к телу и коснулся рукой шеи Поющего меча. Улианта молча встала у него за спиной, ожидая возможного нападения убийцы. Они сразу заметили странную особенность трупа. Грудь его была мастерски рассечена кхатазским клинком – на это указывал характер, глубина и стиль нанесённой смертельной раны, однако, никого, обладающего такими умениями, здесь не могло быть.
– А это не Ото кричал? – спросил Теольминт.
– Точно. Голос его.
Эльтасмирии огляделись. Рядом никого не было.
– Тидзин убит профессионально, но боя не было. Это очень странно. Выглядит всё так, будто рана появилась сама по себе. Здесь только выпитая фляга от рисовой водки и следы конюха. Однако его нож намного грубее и такую рану не нанесёт. – Теольминт медленно поднялся на ноги. – Нам следует найти архонта.
И они побежали. Вновь через дорогу. Вновь в сторону трактира. Только теперь не светило солнце, а шёл дождь. По тракту не сновали путники и повозки, только лужи копились на поляне, где некогда была торная дорога. Не было трактира, но были развалины, в которых сложно было угадать бывшее назначение здания. Вельсиолл и Локтоиэль находились там же, где их и оставили часом ранее.
Эльтасмирии дружно остановились в десяти шагах от них. Илийдинги сидела на земле, словно застыв в поклоне невидимому существу. Перед ней, глядя в пустоту, стоял обездвиженный архонт. Обоих окутывала поблескивающая прозрачная сфера, а вокруг в радиусе десяти шагов земля представляла собой серую массу, похожую на вскопанный трудолюбивым садовником огород.
– Зеленая Буря! Он применил её! – Удивилась Улианта.
– А прекрасная илийдинги при этом выжила и даже не пострадала.
– Прекрасная илийдинги? – Взвилась Улианта. – Ты нарочно меня злишь? А может это она обратила архонта в статую!
– Я не думаю, что она является волшебницей или кем то подобным.
– Кто же ещё мог это сделать? – Распалялась эльтасмирийка.
Она начала загибать пальцы:
– Погибший Мирано? Мёртвый Тидзин? Пропавший Ото? Старый немощный Раоки? Все они…
– Улианта, – нарочито умиротворённо прервал её Теольминт, – я не из тех, кто произносит фразу «Мы все умрём» и…
Договорить он не успел.
– Он пришел к нам! – Закричал невесть откуда взявшийся Раоки и тотчас поднял вверх обе руки. Мгновенно выхватившие луки эльтасмирии направили на него смертоносные стрелы.
– Правитель Шан не опасен для вас, пока вы не досаждаете ему! – Обратился он к Улианте на кхатазском.
– Говори на всеобщем! – Выкрикнул Теольминт.
– Хорошо, господин эльтасмирий. – Раоки сменил язык. – Простите, просто я очень волнуюсь.
– Какой ещё правитель Шан? Уж не потомок ли того, который правил кхатазами три с лишним века назад?
– Нет. Не потомок. Это он сам. Правитель Шан. Разочарованный дух. Первый над Цветками.
Эльтасмирии удивлённо переглянулись и невольно поёжились от холодка, пробежавшего по их спинам.
– Просвети нас.– Напряжённо сказала следопыту Улианта.
– Мне ли просвещать мудрых эльтасмириев? Прошу вас – отойдите. Не вмешивайтесь. Неужели вы думаете, что ваш лорд не способен сам постоять за себя?
– Нет, – твёрдо произнёс Теольминт, – мы останемся здесь!
– Что здесь происходит? – Вдруг раздался голос Вельсиолла.
Возникла заминка. Улианта не сводила глаз с Раоки. Теольминт же бросил короткий взгляд на архонта и уже поднимающуюся на ноги Локтоиэль. Он быстро, но внимательно присмотрелся к щиту и расположенному на нём гербу Дома Весеннего Шторма, и лишь после этого ответил:
– Поющий меч Тидзин мёртв, конюх Ото пропал. Мы думаем, что он сбежал.
– Опустите луки! Мы уходим, – приказал Вельсиолл, – следопыт, веди нас скорее через лес. Все обсуждения и вопросы во время пути. Нам лучше поскорее добраться до владений лорда Хироюки.
Все члены отряда были рады слышать этот приказ. Лишь Локтоиэль нахмурила своё прекрасное личико, будто вспомнив что-то важное:
– Вы! Вы! Вы чуть не убили меня. Если бы не правитель Шан…
– Во-первых, не убил. Во-вторых, нам нужно поскорее уходить с поляны. – Сказал, как отрезал архонт.
– Чуть-чуть не считается. – Добавил Теольминт слышанную где-то давно шутку, отчего Локтоиэль испепелила его гневным взором. Смутившись, он отвёл взгляд и на всякий случай ещё раз посмотрел на щит архонта. Герб Дома Весеннего Шторма успокоил его. Отряд вышел незамедлительно, не смотря на то, что никто так и не отдохнул.
– Всё, что вы видели – это грегарное заклинание Разочарованного духа, призванное проверить крепость нашей воли и устойчивость разума. – Заговорил Вельсиолл. В это время Локтоиэль, шедшая рядом, внезапно обмякла и потеряла сознание. Архонт подхватил её, взял на руки и скомандовал:
– Не останавливаемся.
– Я видел… – начал говорить Теольминт, но был резко прерван:
– Забудьте, что вы видели, ты, и Улианта! Это заклинание может вернуть вас в сновидение и нанести вред в будущем. Просто забудьте!
– Улианта! – Архонт произнёс это так звонко, что эльтасмирийка встрепенулась. – Твоя главная задача – не уснуть до того, как ты окажешься на Минта’эдвен-Эарини. Иначе мы можем остаться здесь навсегда. Твои сны подобны водовороту, который затягивает в себя корабли. Только корабли – это огоньки разума окружающих тебя живых существ.
– Но Разочарованный дух, кто он? Локтоиэль назвала его правителем Шаном. Мой отец знал этого человека при жизни. – Сказала Улианта.
– Он нам не друг, но и не враг. Я не успел осмыслить, мне нужно для этого время. Но ясно одно, и вам следует об этом знать… и передать Совету архонтов, на тот случай, если я погибну…
Теольминт и Улианта невольно вздрогнули, а Вельсиолл улыбнулся им:
– Просто после таких слов слушают особенно внимательно! Итак, дух ждал кого-то другого, не нас. Я подозреваю, что это были неизвестные нам эльтасмирии, илийдинги или дрохверины поскольку иначе он бы нас с ними не перепутал. Или кто-то, похожий на наш народ. Этот кто-то сумел заключить некое соглашение с бессмертным духом, имеющим свойство порождать сны и управлять ими. Совету следует это знать.
– А что случилось с ней? – Спросил Теольминт, бросив взгляд на Локтоиэль, которую по-прежнему нёс на руках архонт.
– Она побывала под защитной сферой Разочарованного духа, – несколько смутившись, ответил Вельсиолл, – думаю, это не прошло для неё без последствий.
Он посмотрел на Теольминта и добавил:
– Это наверняка быстро пройдёт, но я теперь в ответе за неё.
Лес. Дождь. Серость. Переход был утомительным и унылым. Раоки вёл отряд извилисто, изредка останавливаясь и прислушиваясь. Пару раз они даже возвращались на несколько десятков шагов назад. Эльтасмирии просто следовали за следопытом, не пытаясь запомнить путь. Они просто хотели выйти из этих проклятых мест. Наконец, они вышли на очередную поляну, в конце которой бежала неширокая река, а через неё был построен мост. Старый, деревянный, но добротный и мощный.
– Не удивлюсь, если под ним живёт тролль, который выскочит в самый интересный момент. – Устало заметил Теольминт. Никто его шутки не оценил.
– За рекой начинаются владения лорда Хироюки. Идите. – С печалью в голосе сказал Раоки.
– А ты? – воскликнула Улианта.
– Я должен остаться здесь. Если я пересеку границу, то ближайший сон убьёт меня. Я исчерпал свою удачу, бродя по этим землям. Но, оставшись, я смогу прожить ещё долго, при условии, что меня не схватит кто-нибудь из местных обитателей, но это уже дело моего опыта и умений.
– С чего ты это взял? Кто тебе такое сказал?
– Правитель Шан. Я встретил его там, в развалинах на поляне. Он говорил со мной и в предыдущих странствиях по этим местам. Он предупреждал меня, чтобы я не возвращался. А я вернулся. Понадеялся на охрану. Хотя нет, – следопыт задумался, – если б я не вернулся, то уже был бы мёртв. Лорд Ангмаяма отрубил бы мне голову за невыполнение приказа сопроводить вас. Правитель Шан не рубит головы. Ну что ж, прощайте. Я остаюсь.
– Опять правитель Шан? – Возмутился Теольминт. – Мы тебя не бросим.
– Оставь его, – властно сказал архонт, – мы идём к мосту. Прощай, добрый Раоки! – Вельсиолл впервые обратился к следопыту с уважением и теплотой, слегка кивнув и пронзительно глядя в глаза, что вызвало у последнего скупую слезу.
Поющий меч Тидзин сразу понял, где оказался. Он стоял на песчаной арене, окружённой глухим деревянным частоколом. Арена Хироюки – так называли это место Поющие мечи Кхатазской империи. Непревзойдённый в боевых искусствах лорд возвёл для тренировок и боёв арену, быстро ставшую известной по всей стране, рядом со своим замком. Он велел сделать её в углублении исчезнувшей древней реки, на месте высохшего омута. Осыпающиеся берега укрепили стволами высушенных кедров, сверху же разместили скамьи для созерцания, чего никогда не делали ранее. До Арены Хироюки постижение мастерства боя благородных воинов считалось делом, скрываемым от чужих глаз. Молодой лорд стал первым Поющим мечом империи, призвавшим к объединению распространённого Пути воина и тайного Кодекса Восходящего Клинка, и вскоре арена стала местом притяжения его последователей не только со всей провинции Року, но и с других областей империи. Сам император считал это плохим знаком, но пока не вмешивался, имея дела поважнее.
Напротив, с другого края арены Тидзин увидел своего брата Ридомэки, Поющего меча из личной охраны лорда Року. Бывшего Поющего меча… ныне меча Тишины…
– Что это? – Спросил Тидзин, нарушивший обет молчания, данный самому себе. Этот обет не распространялся на брата, ибо он и был его причиной. – Сон? Я должен стоять на посту…
– Если это сон, то ты не почувствуешь боли. – Ответил брат.
Тидзин что есть силы укусил себя за нижнюю губу. Острая боль дала понять, что это действительно не сон. Рот наполнился кровью, тоненькая её струйка потекла из уголка рта. Сплюнув кровавую слюну, Тидзин рукавом вытер кровь и взглянул на брата. Тот продолжил:
– Это не сон. Это искупление. Я страдаю – ты страдаешь. Я обратился к духам за помощью. И помощь пришла. Разочарованный дух дал нам с тобой шанс.
– Разочарованный дух из легенды о пяти Бамбуковых Цветках, что нам читали в детстве после занятий?
– Да. Цветки существуют благодаря ему. И он даёт нам шанс исправить ошибки и прекратить мучения. Он всегда готов помочь истинным сынам Кхатаза, хоть и не приемлет Кодекс Восходящего Клинка. Я хочу поговорить. Ты должен снять с себя вину за меня. Прекрати обет молчания и живи, как подобает благородному воину.
– Почему же ТЫ всё ещё живёшь?
– Это мой выбор. Я не готов умирать за своим господином, если в этом нет моей вины. Он сам отправил нас от себя на охоте, оставшись наедине с госпожой Юми, и погиб, не дав нам шанса защитить его. Ослушаться приказа и остаться, тоже было бы преступлением. Я не уронил своей чести, хоть и потерял лицо в тот день, и потому совершать ритуальное самоубийство не стал… и не стану.
– Тогда я убью тебя.
Ридомэки покровительственно улыбнулся, и Тидзин вспомнил эту улыбку. Всё детство она предваряла болезненный урок фехтования на деревянных мечах.
– Брат, ты же знаешь, что я всегда был искуснее тебя. Не надо. Честь не попрана.
– Великая честь была нашей семье, когда ты возвысился в своём искусстве и своих поступках… Когда ты был принят в личную охрану лорда Року… Когда твоё имя стало известно не только в нашем роду, но и в других провинциях империи… и ты говоришь: честь не попрана? Кто ты сейчас? Меч Тишины! Позор рода… пусть Песня меча решит нашу судьбу…
С этими словами Тидзин плавным движением выхватил оружие и встал в боевую стойку. Ридомэки молча сделал то же самое. Он уважал выбор своего брата, хоть он и шёл вразрез с его пониманием ситуации. Поющих мечей оттого так и называли, что во время их поединков был слышен лишь свист мечей, который складывался в Песню, посвящённую тому, кто падёт и не услышит больше ничего, кроме этой Песни меча, которая будет сопровождать его в царство духов. И чем короче эта Песня, тем достойнее и искуснее те, кто сражается в поединке. Мягкие блоки и ловкие развороты не давали мечам звенеть, а сами сражающиеся не размыкали рта и не произносили ни звука, кроме предсмертного, ибо стоит сбить дыхание и ты проиграл. Твоя Песня спета.
Тидзин поднял меч для атаки и молча побежал в сторону брата, глядя прямо ему в глаза. Ридомэки спокойно стоял на месте с опущенным мечом, что могло сбить с толку любого, но только не Тидзина. Он бежал мелкими шагами, готовый к любым боевым выпадам. Атака. Шаг в сторону. Взмахи мечей. Короткий вскрик. Тидзин пробежал ещё несколько шагов за спину противника, развернулся и встал в стойку. Брат стоял на том же месте спиной к нему. Затем выронил окровавленный меч, упал на колени, а затем безвольно рухнул всем телом лицом вперёд. Тидзин резко выдохнул воздух, успокаивая разбушевавшееся сердце. Сердце вместо успокоения вдруг сильно заболело. Он опустил взгляд вниз. Из рассечённой груди толчками выходила кровь, заливая живот, ноги и землю. Последнее, что почувствовал Поющий меч Тидзин – это прощение и всеобъемлющее спокойствие…
Ото теребил Поющего меча за плечо, но тот никак не просыпался. В растерянности он выпил ещё рисовой водки и откинул пустую флягу в кусты. Почесав в затылке, он наклонился, взял Тидзина за грудки и встряхнул с такой силой, что не проснуться было невозможно, и грубо кинул обратно на траву. Внезапно Поющий меч открыл глаза, смотрящие куда то сквозь конюха, прошептал: «Честь не попрана» и снова закрыл их. Пьяный конюх не расслышал ни слова, но чётко увидел красно-бурое пятно, расплывающееся на груди Тидзина. Он мгновенно протрезвел. Его охватил ужас.
– Это не я! – Тихо произнёс он и, мотая головой, отступил назад. Пятно расплылось, пропитало одежду, и кровь стала стекать в траву. Ткань на груди вдруг сама собой медленно рассеклась и обнажила аккуратную, но глубокую и смертельную рану.
– Это не я! Не я! Не я! – Закричал Ото и с криками побежал в лес, не видя ничего перед собой. Его разум отказывался воспринимать увиденное. Ноги несли обезумевшего человека в чащу, ветки хлестали по лицу, рассекая кожу, но он этого не чувствовал…
У края поляны на подходе к мосту Вельсиолл дал следующие указания, поставив на ноги очень кстати пришедшую в сознание Локтоиэль:
– Идём открыто. Не скрываемся. По ту сторону, наверняка, есть Поющие мечи лорда Хироюки. Пусть видят, что мы идём честно. Скорее всего, они начнут стрелять. Я буду закрывать нас щитом. Если видите, что щит вас не спасает – стрелы отбивайте, ловите, изворачивайтесь, но не доставайте оружия. В данный момент я жалею, что с нами нет Танцора Вихря, но мы справимся. В ручей не падать. Кажется, его можно и вброд перейти, но не зря же тут построили такой основательный мост.
С этими словами архонт первым вступил на старые доски. Теольминт подозрительно поглядывал не только вперёд, но и на реку. Никто не понял, но он не шутил, когда говорил про тролля под мостом. Его изрядно напрягала эта мысль, учитывая, что тролли не только смертельно опасны, но и падки на красивые вещи. Эльтасмирий снял плащ и убрал его в походную сумку. Проходя середину моста, спутники разглядели на той стороне реки засаду. В кустах сидели Поющие мечи лорда Хироюки. Засада была сделана грамотно, но эльтасмирийское чутьё превзойти они не смогли. Когда прозвучала команда к атаке, каждый участник посольства уже понимал, какой лучник в кого будет стрелять и сколько стрел будет выпущено. Поющие мечи весьма опасны в ближнем бою, но в дальнем они заметно проигрывали бессмертной расе.
Раздался короткий возглас на кхатазском языке. Полтора десятка стрел взвилось в воздух, но ни одна из них не поразила цель. Лишь на скуле Локтоиэль появилась крохотная царапина. Прежде чем прозвучала вторая команда к атаке, Вельсиолл произнёс на всеобщем языке, усиливая свой голос магией архонтов:
– Мир вам, благородные воины лорда Хироюки!!! Я – эльтасмирийский архонт Вельсиолл Иден`Гвейон!!! Приветствую вас от лица Дома Весеннего Шторма!!!
Глава 19
За мостом царила неожиданная жара и светило яркое солнце.
Эльтасмирийское посольство столкнулось с особой встречей на границе земель лорда Хироюки. Два десятка Поющих мечей в полных пластинчатых доспехах молча стояли, выстроившись журавлиным клином, развёрнутым вглубь земель лорда. Рядом с каждым кхатазом сопел от жары конь, закрытый попоной из стёганой ткани. Никто из Поющих мечей даже не глядел в сторону границы и о том, что они охраняют переход, говорили лишь три походных шатра стоящих вдоль дороги. Вельсиоллу на мгновение показалось, что во взгляде коней проблёскивает разум, но он отогнал эту мысль, приняв её за пагубное воздействие от путешествия по Старой дороге.
– Они сочли уместным надеть полные комплекты доспехов. Явный знак уважения! – Как всегда нашёл повод для оптимизма Теольминт.
Улианта, в отличие от него, весьма скептически отреагировала на укомплектованность Поющих мечей Хироюки.
– Они постоянно ждут атаки из иного мира! – Воскликнула эльтасмирийка.
Подойдя ближе, Вельсиолл понял, что стоять в таком виде для кхатазов нелегко. Сильный запах пота от коней и людей ярче слов говорил о том, как не просто Поющим мечам быть постоянно готовыми к бою. Оглядев местность, Вельсиолл понял, что застава появилась здесь уже очень давно. Вездесущие торговцы успели возвести хижины с крышами, покрытыми засохшими пальмовыми листьями. Архонт сделал вывод, что постоянный пограничный отряд охраняет границу со Старой дорогой не меньше трёх сезонов дождей, так как насчитал три слоя листьев на крышах.
О том же подумал и Теольминт:
– Лорду Хироюки мало внутренней междоусобицы? Он как будто не первый год готовится и к штурму Старой дороги.
В этот момент к эльтасмириям подвели четырёх коней.
– До заката вы будете в замке лорда. – Без представлений обратился к Вельсиоллу Поющий меч со знаменем за спиной. – Дорогу покажет разъезд.
Он бросил короткий взгляд на хмурую Локтоиэль и, не дожидаясь ответа, развернулся, и отошёл к своим воинам.
Сев на коней, посольство, сопровождаемое несколькими безмолвными Поющими мечами, двинулось в сторону замка лорда Хироюки.
Очень скоро эльтасмирии поняли, что резкий поворот дороги на границе земель лордов когда-то был изгибом засохшего русла петляющей реки. Ещё несколько столетий назад эта местность была частью континента и дышала вечнозелёной сыростью болот, разделённых речками, направляющими свои воды по извилистым маршрутам. Обновление мира превратило эти края в остров и изменило климат. Теперь в память о болотистой речной долине остались только извивающиеся сухие русла, удобные для перемещения местных жителей. Вдоль дороги тянулась плотная кустарниковая саванна, совершенно неуместная для климата Кхатазской империи. Вельсиолл предположил, что подобный ландшафт как-то связан с близостью Старой дороги и произошедшими здесь во времена Обновления Мира событиями, но времени на исследования у эльтасмириев не было.
– Эта местность мне не нравится, – откликнулся Теольминт, – она напоминает мне высохшее болото. Того и гляди из-за очередного изгиба ручья выскочит какой-нибудь ушастый змей или ядовитый монстр.
– Сейчас тут обитают иные существа, – развеяла его сомнения Улианта, – в библиотеке отца я читала, что ещё до заключения Союза здесь обитала ушедшая рептилоидная раса хикари. Они жили в хтонических мангровых болотах диких земель. Теперь это одна из провинций Кхатазской империи.
Улианта поглядела в заросли кустарника и вдруг перешла на тайный диалект Дома Весеннего Шторма:
– В летописях есть намёки, что раса хикари была немногочисленной, но отчего-то никто никогда на них не нападал. А, однажды, они просто исчезли без следа. Уникальный мир этих разумных рептилий состоял из двух склонов – болот и сновидений. Болота, как мы видим, высохли. А вот что стало со вторым склоном…
– Пусть это останется для нас тайной, которую мы не стали разгадывать, – несколько поспешно прервал этот монолог Теольминт, – я не очень жалую рептилоидов, и рассказы о них совсем не радуют моё тонкое ранимое естество. Лучше я послушаю о том, как мы вскоре прибудем к месту назначения и, пока наш почтенный архонт проводит короткие переговоры, мы вздремнём на тёплом…
Теольминт не договорил до конца, потому что увидел открывшийся за поворотом замок лорда Хироюки. Его верхняя часть была выстроена по всем канонам кхатазской архитектуры. Но стояла она на древнем фундаменте храма рептилоидной расы. И Вельсиолл, и Улианта, и даже выросший на воинских рассказах Теольминт – все слышали в детстве сказание о грустной истории родительской любви хикари.
Рептилоиды этой расы, в отличие от остальных хладнокровных, очень поздно задумывались о потомстве и находили себе пару уже на излёте отведённых им природой лет. Большую часть жизни они странствовали вдоль кромки между реальностью и снами – своими и чужими. Их жизнь состояла из россыпи ярких впечатлений, и мало кто мог сравниться с ними в просвещённости относительно знаний о множестве миров.
Взрослые хикари выделялись среди рептилоидных рас тягой к постижению великой мудрости и отречением от мирских страстей, в отличие от их вылуплявшегося из яиц потомства. Молодые хикари вожделели пищи и поглощали всё – зверей, птиц, насекомых, людей, нелюдей. Но не жестокостью было обусловлено такое поведение, а лишь уникальным свойством впитывать опыт, знания и умения своих жертв через поедание их тел. Угасающие в силу возраста хикари-родители не в состоянии были передать всю свою мудрость иным способом, и тогда они решались на последнюю жертву. Они дожидались появления детей и становились для них первой пищей. Таков был родительский долг сгинувшей в потоке времени расы хикари.
Посольство приближалось к замку и эльтасмирии рассматривали остатки храма, служившие фундаментом замка кхатазского лорда. Его матово-белая стена ослепляла при дневном свете. Снаружи она возвышалась едва ли на человеческий рост, но эльтасмирии знали, что под землёй она образует сферу наподобие яйца. Прямо в стенах своих храмов хикари выстраивали пещерки, напоминающие причудливо смешанные кроличьи норы и осиные соты. В них-то и появлялись на свет рептилии.
Вельсиолл почувствовал, что храм был создан, на месте выдранного из земли исполинского растения. Он знал, что хикари использовали корни деревьев-гигантов для погружения во сны обитателей подземного мира. Архонта насторожили собственные ощущения – судя по диаметру замка, выдранное растение было титанических размеров – самые высокие деревья острова показались бы травой в сравнении с ним. Храм хикари появился на его месте в незапамятные времена. Наверняка его окаменевшие в земле корни тянутся далеко в глубины острова Рокушима.
– Отдыхайте, но не смыкайте глаз. Я постараюсь завершить переговоры до утра. – Сообщил архонт, не глядя на спутников.
Хикари делали вход в храм круглым, похожим на уходившую вглубь змеиную нору. Люди лишь соорудили бамбуковый навес от дождя, чтобы падающая с небес вода не проникала внутрь. В остальном кхатазские зодчие из числа государственных колдунов не стали менять устойчивые потоки энергии и просто закрыли вход в замок круглой массивной дверью, покрытой идеально подобранной под цвет стены штукатуркой.
Дверь отворилась, откатившись в стену ровно в тот момент, когда посольство приблизилось к замку. Поющие мечи встали перед входом, но заезжать внутрь не стали. Они замерли перед манящей прохладной темнотой замка и все, как один, уставились за спины эльтасмириев.
Представители большинства народов, взволнованно оглянулись бы назад, ожидая подвоха. Но гости не подали и виду, торжественно позволив змееподобному чреву замка поглотить их.
– Хм, в этих тоннелях непонятно, идём мы вверх или вниз. – Задумчиво произнесла Локтоиэль уже после нескольких десятков шагов.
Они шли по тускло освещённым лампадами овальным коридорам, ведомые молчаливым комендантом замка.
– Наверное, это всё от долгой езды на лошадях, не так ли, Улианта? – Спросила илийдинги и внимательно посмотрела на эльтасмирийку.
– Или от того, что мы давно не в лесу. – Съязвила в ответ девушка.
– Так вы никогда не помиритесь, – покровительственно вмешался Теольминт, – вам следует взять несколько уроков словесности у опытного и надёжного товарища…
– Всё дело в защитном заклятии, – архонт вовремя спас «опытного и надёжного товарища» от гневных взглядов спутниц, – оно действует на всех, кто впервые зашёл внутрь. Его влияние можно компенсировать одним простым способом – успокоиться и признаться самому себе, что не знаешь, куда идешь.
Все на мгновение расслабились и привели мысли в порядок.
– О, и правда! – Воскликнула Локтоиэль. – Сейчас мы идём вверх!
Вскоре коридоры наполнились запахами дерева, тепла и еды. Затем начались уровни, явно построенные людьми. Здесь уже путаницы с направлением не возникало, так как присутствовали лестницы. Наконец, комендант вывел посольство в залу, заполненную закатным светом.
– Лорд велел отвести вас к нему незамедлительно, господин посол, – без всяких эмоций в голосе сказал кхатаз, – а ваших спутников я прошу расположиться здесь.
Архонт жестом указал посольству остаться в зале и далее последовал за человеком в одиночестве.
Покои Хироюки находились в самой низкой точке сферы хикари. Шли они туда другим путём, тоже довольно запутанным, но Вельсиолл старался ориентироваться – в этой части замка кхатазы застроили бывший храм деревянными перекрытиями, и изнутри бывшее когда-то ужасным для человеческого взгляда сооружение теперь никак не напоминало запутанный лабиринт пещер и сот. Покатую низину сферы выровняли полом из железного дерева, отполированным до блеска за годы хождения по нему босых ног. Скрипучие лестницы, все, как одна, были сделаны вдоль внешней стены хикари и являлись винтовыми. Это было уникально для кхатазской архитектуры.
Незаметно для архонта сопровождающий исчез в полумраке нижних этажей и Вельсиолл оказался один в зале траура лорда Хироюки. Воздух в помещении был сух и свеж, из чего он сделал вывод, что где-то под треснувшей сферой хикари тянется карстовая пещера, имеющая выход на поверхность. По неизвестной архонту причине лорд совершенно не боялся проникновения из подземелья враждебно настроенных к людям существ, духов или ночных зверей. Рядом с лестницей стояла чаша, лежали две аккуратно сложенные рубашки и свёрнутый пергамент с печатью, явно принадлежавшей коменданту замка. Вельсиолл сделал вывод, что все три месяца траура лорд Хироюки не выходил из залы, но порядок в замке, равно как и дисциплина среди его воинов совершенно не нарушились.
Эльтасмирий нашёл взглядом фигуру человека, сидевшего на циновке у противоположной от лестницы стены. Идеально чистые белые одеяния, гладко выбритое лицо, длинные, заплетённые в косу волосы – казалось, что лорд спустился сюда всего лишь мгновение назад.
Архонт поприветствовал лорда кивком головы и, получив кивок в ответ, пошёл в его сторону. В этот момент Вельсиолл заметил слой пыли на полу. Судя по всему, слуги не решались беспокоить господина в дни траура, и это позволило гостю заметить нечто интересное. Он увидел отпечатки босых ног и рисунки, сохранившиеся в пыли. Находясь в трауре и одиночестве, Хироюки – лучший мастер клинка острова Рокушима, не пренебрегал тренировками и тактическими военными выкладками, рисуя на полу карты вероятных сражений.