– На самом деле во всё, – кивнул Губинский. – Отторжения практически не возникает, компонент мю-семь способствует положительному имунному ответу организма. При несмертельных ранениях, травмах, открытых переломах – отличная вещь, наносишь на рану и заживает, как на собаке. Но серьёзные повреждения коллоид способен лишь купировать, продлить жизнь человеку на несколько часов, до оказания квалифицированной помощи. Сам по себе биогель при смертельных травмах – не панацея. Он не восстановит ткани. Нужен ещё один крайне важный компонент.

Он сделал паузу.

– Какой? – заинтересованно спросила догадливая Валя.

– А вот тут вступают наши смежники, физики-математики. Вас, Валя, вылечил суперкомпьютер. Точнее сказать, квантовый компьютер. Силикат-компонента биогеля – это те самые нанотехнологии, микрочипы-наниты, которые посредством квантовой связи с компьютером восстановили ваше тело в правильной последовательности и без эксцессов.

– Хм, – хмыкнула Валя.

Сказать ей, по правде, было нечего.

– Обычные компьютеры, как правило, универсальны. Квантовые компьютеры часто создают под определённую задачу. В медицине они очень помогли при секвенировании ДНК, например, то есть при изучении человеческого генома. У нас с коллегами-курчатовцами возникла мысль, что подобная машина, должно быть, окажется весьма полезна для исцеления травм, ранее считавшихся смертельными. Неоперабельных опухолей и так далее.

– Оказалась? – спросила Валя.

– Можете посмотреть в зеркало, – улыбнулся Губинский. – Массив, так мы его называем, «массив – девятьсот шесть», самообучаем, как нейросеть. Но он производит вычисления на порядки порядков быстрее, чем самый навороченный суперкомпьютер на обычных полупроводниковых чипах. Это критически важно при работе с биообъектами.

– Я так понимаю, что это всё ещё введение.

– Правильно понимаете. Теперь переходим к сути. Ребята из Института мозга написали программу по исследованию когнитома человека. Когнитом – это аналог генома, думаю, понятно. Только геном позволяет нам разобраться в механизмах наследственности, возникновения заболеваний и старения – основными вопросами современной медицины. Когнитом же поможет нам изучить феномен формирования сознания. Институт мозга сейчас как раз во взаимодействии с нами работает над искусственным интеллектом, настоящим интеллектом, а не смешными нейросетками. Думаю, вам, как психологу, всё это должно быть интересно.

– Очень! – сказала Валя.

[101]

\\ \\\\\\ \\\\\\\\\\\\\\\

initiate

start

}}

interrupt

error

/////////////////////////////////////////////////////////////////

Валентина Стрельникова, 26 лет

ПАК, когерентность – 3

В голове шевелился паук.

Он растопырил колючие мохнатые лапы и вцепился Вале в стенки черепа изнутри. Валя заорала и свалилась с кровати.

Паук закопошился быстрее , пихаясь лапами. Он вытянул жало и укусил Валю в закрытый пластиковой повязкой глаз – изнутри. Боль была адская.

Валя, вскакивая и падая, с криком кинулась в санузел палаты, слепо шаря по стене в поисках выключателя. Загорелся светильник над зеркалом. Кое-как она поднялась на ноги.

Тварь, на пару секунд затаившаяся, принялась изо всех сил царапаться, прогрызая себе путь наружу. Валя в панике сорвала повязку – пластик отлетел с треском и клочьями волос – ожидая увидеть черные страшные паучьи лапы, торчащие из головы.

Боль ушла мгновенно, как не было.

Голова была цела, не считая пары проплешин в причёске-ёжике. Никаких лап, никакой крови. Слёзы боли тоже так не появились, хотя, казалось бы, должны были катиться ручьями. Правый глаз, прятавшийся под повязкой, тоже выглядел нормально.

В дверь уже заглядывала испуганная Даша. Губинский решительно её отодвинул, вошёл, взял Валю за голову. Повертел, посмотрел поочерёдно в каждый глаз.

– Это что б-было? – запинаясь, спросила Валя. – Д-доктор?

– Поздравляю, – сказал Губинский. – Инициация прошла успешно.

Валя не сдержалась и залепила ему пощёчину.

– Не за что, – сказал Губинский и отступил, потирая щёку. – Даша, дайте ей снотворное, – скомандовал, выходя из палаты.

Вечером он говорил, да, что обратную связь с массивом-906 включат ночью. Во сне, мол, лучше переносится. Вот оно, значит, как. Включили. Теперь не только хвалёная квантовая железяка связана с Валей, но и Валя связана с железякой. Обоюдно, так сказать. Vis-a-vis.

– Идите, Даша, – свирепо сказала Валя медсестре, протягивающей ей таблетку. – Иди, я сказала! Усну и так!

Даша выскочила вслед за Губинским.

Наутро завтрак принесла новая девочка. «МАРИЯ», было написано на бейдже. Вот и бейдж появился.

– А где Даша? – спросила Валя. Даша и Маша. Ага.

– Теперь моя смена, – прощебетала Маша, аккуратно ставя перед Валей поднос с тарелками. – Дарья будет через неделю.

Марья и Дарья. Хрен редьки не краще. Или не слаще?

– Андрей Витальевич просил вас после завтрака подойти в конференц-зал.

– Угу, – буркнула Валя.

После завтрака она проковыляла в конференц-зал, почти не держась за стены. Кресло-каталка, как и помощь предупредительной Маши, не понадобились.

Внутри под включённым проектором уже ждал Губинский. И два новых человека.

Худой, измождённый, белобрысый, лет под пятьдесят. Тоже в кресле-каталке, как Валя ещё вчера. И второй, лет где-то сорокет, квадратный, приземистый, мрачный, с круглой вмятиной на лбу. Оба в местных салатовых пижамах. Квадратный встал, слегка поклонился. Худой просто кивнул.

– Валентина, позвольте представить вас участникам вашей группы, – сказал Губинский. – Валентина – Йонас.

Худой снова кивнул.

– Очень приятно.

– Валентина – Игнат.

Квадратный протянул ей руку, и Валя её слегка пожала.

– Взаимно, – сказала она.

– Присаживайтесь, Валя, – жизнерадостно сказал Губинский. – Повторим для новоприбывших, никто не против? Хорошо.

Он нажал на кнопку. На экране появился слайд с изображением серой комнаты. Из четырёх квадратных отверстий в полу торчали четыре серых параллелепипеда, квадратного же сечения. Абсолютно серый нейтральный фон, никаких надписей или обозначений, кроме маленького шильдика в углу слайда. Валя присмотрелась. Зрение внезапно сфокусировалось, увеличив нужный кусок, как если бы она растянула пальцами участок на экране смартфона. Валя слегка задохнулась от неожиданности. «АО ZASLON», прочитала она под треугольным шильдиком с шестерёнкой в центре.

– Итак, массив-906. Квантовый компьютер нового поколения, число кубит нам не принципиально (Губинский подмигнул Вале). Если помните, в названии коллоида есть слово «перцептивный». Это значит, что, управляя силикат-компонентой коллоида, М906 получает от объекта обратную связь. Нам даже не нужен преобразователь – квантовые машины хоть и реализуются на разных принципах: холодные ионные ловушки, сверхпроводящие твердотельные квантовые точки, нам опять же не принципиально (тем более, это секретные сведения) – но, в отличие от традиционных компьютеров, массив реализован не на цифровых принципах, а на аналоговых, что упрощает нам сопряжение с биообъектами.

– То есть с нами, – пояснил Вале худой Йонас. Несмотря на немецкое (или прибалтийское?) имя, говорил он совсем без акцента.

– Так точно, – подтвердил Губинский. – М906 получает информацию от вас – видео-аудио, обоняние, осязание, вкус. Сейчас нейрофизиологи из Института мозга вместе с курчатовцами работают над кодификацией.

– А что это значит? Для чего? – спросила Валя.

– Ну как же, – Губинский укоризненно посмотрел на неё. – Это же обучение. Он учится, Валя. Искусственный интеллект, не забыли? Вот, – он показал на слайд. – Видите? Основное ядро М906 работает при почти абсолютном нуле. А дополнительные ядра для связи с вами – верификаторы квантовые комбинированные, ВЕККи, они вот, четыре штуки. Один резервный. Их приходится поднимать в особое помещение, в котором температура на пару кельвинов выше. Так мы снижаем быстродействие для того, чтобы 906-й мог работать с человеческой скоростью. То есть синхронизируем его с вами. Понятно, что архитектура массива несоизмеримо сложнее, чем эти квадратные столбики на слайде, но для наглядности пойдёт.

– Нет, я поняла про обучение, – Валя упрямо наклонила голову. – Нейросети, всё такое. Лечение, восстановление. Но зачем сопрягать его с нами? Зачем искусственному интеллекту обратная связь и вкус моего завтрака?

– Есть такой анекдот, – Губинский улыбнулся. – На одной из конференций по теории сознания Татьяна Владимировна Черниговская – один из наших пионеров нейронауки (я, кстати, у неё учился), разослала всем ведущим специалистам записки. В каждой был только один вопрос: что такое сознание? Все вернули ей эти записки, но ни один не ответил.

– И?

– И. А мы пробуем. Ответить, в смысле. Что такое сознание? Как его создать? А как сознание возникает у человеческого индивидуума? Как оно развивается? И не только. Теоретическая база сознающих квантовых машин – СКМ – только-только пошла в разработку. Но работать мы можем уже сейчас, да и то сказать, время поджимает. Мы… – вы, – поправился Губинский – учите М906 на своём примере. Научится ощущать – будет учиться думать. Реагировать, принимать решения. Работать автономно. Успех эксперимента приведёт к прорывам в ещё нескольких важных областях, кроме собственно медицины. Сейчас каждая высокотехнологичная разработка неминуемо тянет за собой целую кипу смежных проектов. Плюс, конечно, целый ворох проблем.

И Губинский выключил проектор.

[110]

slash

initiate

connect success

object VS-26

downloading………………..

Валентина Стрельникова, 26 лет

ПА3К

В столовой были только они трое – мрачный Игнат, худой Йонас на своём кресле и Валя.

Она уже знала, что Йонас был одним из разработчиков М906 и попал сюда первым, с неоперабельной опухолью мозга, примерно полгода назад. Первое испытание биогеля на человеке Губинский провел как раз на нём. Прогноз Йонаса был благоприятный.

Игнат очутился здесь (кстати – где «здесь»? Валя только сейчас сообразила, что вопрос о местонахождении все старательно обходят. Наверно, где-то недалеко от Москвы – иначе её вряд ли бы успели довезти. Хотя…), короче, Игнат очутился здесь, по его словам, месяца два назад, со сквозным ранением в голову. Это было первое полевое применение биогеля, тоже успешное. Игнат, видимо, был из спецов. ФСО, ФСБ, СВР, что-то такое.

Ну, и Валя. Не особо вдаваясь в подробности, она рассказала им свою историю.

– И как вам тут, Валентина? – спросил Йонас.

– Можно на ты, – сказала Валя. – Нормально. Наконец-то живые люди. Я думала, так и буду сидеть тут одна. С Губинским и его Машей-Дашей.

Йонас усмехнулся.

– Согласен на «ты». Хорошо, что ты появилась, мы всё с Игнатом думали, кто будет третьим. Я так-то, некоторым образом замешан в этом безобразии.

– Да, кстати, – оживилась Валя. – Нас выпускать будут? Воздухом там подышать, размяться на свежем воздухе? Или так и будем тут сидеть?

– Да, – буркнул Игнат. – То есть, нет. Не будут.

Валя посмотрела на Йонаса, тот кивнул, подтверждая слова Игната.

– Думаю, всё довольно быстро закончится. То есть, для нас. Месяца три, и разбежимся. Но придётся посидеть здесь – устойчивая квантовая связь с 906-м достигается пока на не очень больших расстояниях. Зато биогель успеет устаканиться, приживётся. По факту, 906-й станет частью тебя, а ты – частичкой его. Ну, и с тобой пойдёт быстрее гораздо – по модели нам минимум трое было нужно, а ты ещё и девочка, вообще отлично.

– Трое?

– Да, устойчивая модель искусственного сознания минимум из трёх непересекающихся множеств. Проект «ИСКРА», не слышала? Или у американцев, «КОЛОРО»? Они там, по-моему, вообще шестерых собирались задействовать.

– Неа. А что значит «ИСКРА»?

Взгляд Йонаса явственно демонстрировал всю глубину Валиного интеллектуального падения.

– Искусственный разум, конечно.

[111]

System operatig

Capturing data

Success /////////////

Валентина Стрельникова, 26 лет

ПА-3-К

– Немного странно видеть тебя здесь, – сказала Валя Йонасу за ужином. – Ты немец? Хорошо говоришь по-русски.

– Долго жил на Островах, – невпопад ответил Йонас. – В Англии. Я литовец, не немец.

– А я украинец, – сказал Игнат. – С-под Полтавы. И шо?

– Да ничего, – сказала Валя. Руки слегка тряслись. Она показала их Йонасу. – Смотри, тремор. У вас был?

– У нас был, – кивнул Йонас. – И сейчас есть.

Он вытянул руку. Пальцы довольно сильно дрожали.

– Массив сопрягается. С тобой. Но на нас тоже отражается.

– А этот проект «ИСКРА», – решилась Валя, – разве у нас нет искусственного интеллекта? Вроде же есть.

– Есть различие, – сказал Йонас и Игнат кивнул чему-то. – Слабый ИИ – этот есть. Но он совсем не дотягивает до человеческого сознания. Такой умный бурундучок. А сильный ИИ, сопоставимый с человеком, до недавних пор не разрабатывали. По прогнозам, этот интеллект очень быстро перерастёт нас интеллектуально, сорри за тавтологию, и хорошо, если просто перестанет обращать на нас внимание. А может, например, счесть помехой. Или врагами. Кто знает.

– Так а теперь зачем разрабатывают? – Валя не очень хотела в это верить, но опасения, похоже, подтверждались.

– У американцев, я уже говорил, есть проект «КОЛОРО». Насколько мы знаем, это коллективная выгрузка сознания с последующей симуляцией на ударных беспилотниках типа «Стелс». И есть «Сиэр» – «Провидец». Что это за чертовщина, никто ещё не в курсе. Наши решили, что пора иметь своё, пока не пришлось кормить чужое. Хорошая аналогия с атомной бомбой – кто первый встал, того и тапки.

– Значит, оружие.

Игнат хмыкнул.

– И оружие тоже. Атомная энергия – оружие? И да, и нет. И великое благо, и большая опасность. Смотря, как подойти.

– И как мы будем подходить? Если он реально может нас перерасти за несколько дней? Вот мы трое – тут зачем?

– А вот мы трое тут как раз затем. Есть механизмы и ограничители, чтоб так быстро не перерос. Есть, наконец, система безопасности. Есть ВЕККи, которые можно поднять и нагреть. А передний край – это как раз мы. Люди, имеющие опыт воспитания детей. Теория такая – мы выращиваем ИИ, как ребёнка. Воспитываем. Через нас он учится быть «человеком». Эмоциональная привязка, личностные паттерны, моделирование спецификаций типа «дружба», «доверие», «поддержка». Тогда есть вероятность долговременного взаимопонимания с системой.