Из глубины Вселенной. Избранные фантастические рассказы. Том третий

Это была первая реализация товара, и вечером Хрумкины отметили её торжественно: выпили сохранившуюся с Нового года бутылку шампанского. Остальные бананы в количестве четырёх килограммов – первую выращенную партию – продала на рынке старенькая тёща Петровича, проживающая отдельно от производителя уникальных фруктов, совсем на другом конце города. Паршина Евгения Никаноровна к дочери и зятю никогда не ходила и не ездила, она боялась, что в одно из посещений дом обрушится и её жизнь прервётся. Ей стукнуло уже восемьдесят пять лет, но на здоровье она не жаловалась. Только почти перестала слышать и приходилось использовать китайский слуховой аппарат, купленный по случаю Люсей в аптеке.

Первый съём урожая сильно взбудоражил семью Хрумкиных. Ведь они и сами не очень верили – особенно Люся, – что будет полноценный результат. Теперь же Петрович и его жена реально ощутили будущее изобилие бананов, начали планировать оформление документов на предпринимательство, Люся подала заявление на увольнение с работы. Оформив имеющийся в запасе ежегодный отпуск, она начала помогать с бананами Петровичу. Растения требовали всё большего ухода, особенно после внесения новой порции спецудобрений. Это было просто удивительно: постепенно зелёные широкие листья заполнили комнаты, часть бананов цвела, а другая часть уже готовила хозяевам для съёма свои ещё незрелые плоды. Петрович не успевал готовить ящики для затаривания.

В начале июня внутри дома можно было прятаться друг от друга за разросшимися растениями.

– Владик! – испуганно спросила вечером Люся. – Что-то они очень быстро растут, ты не считаешь?

– Пусть! Больше зелени в доме – быстрее заполним ящики и отправим твою маму на рынок. У нас уже есть возможность купить подержанный автомобиль, буду им пользоваться. Не век же на велосипеде товар возить? – Петрович стоял, пригнувшись, под изогнутым банановым растением и ласково его рассматривал. – Ложись спать, завтра у тебя будет много работы. А мне предстоит сегодня ещё удобрить землю в горшках, думаю, только к полночи управлюсь.

Когда Люся уже уснула, Хрумкин, использовав последние пол-литра самогона, приготовил ещё раствор с навозом и полностью разлил по горшкам. Он значительно устал за день и, намаявшись, не заметил, как резво ускорили рост побеги банановых растений. Еле пробравшись через живую зелень к двуспальной кровати, Петрович разделся, подоткнул одежду под кровать и юркнул под одеяло к Люсе. В доме слышался тихий шум движущейся от стремительного роста листвы растений, но слушать его было уже некому – и хозяин дома и хозяйка крепко спали.

Проснулись они с первыми лучами солнца, которое всегда дополнительно стимулировало к росту банановые растения. Подняться с постели Петрович не смог, что-то мешало ему – тяжёлое и зелёное…

– Люся! – позвал он. – Ты спишь?

– Нет, но я не могу встать, надо мной – много листвы…

– Да, у меня такая же беда… – сказал Хрумкин и начал искать способ освободить себя и жену от неожиданного плена. Он слышал шелест листвы в комнате и не знал причины. Попробовал выползти к краю кровати, отталкивая одеяло в сторону. Жена схватила его за руку:

– Влад! Я боюсь…

– Прорвёмся, всякое в жизни случается! Старайся за мной держаться, – и он продолжил карабкаться с кровати. Люся пыталась ползти за ним, но получалось это у неё плохо: руки были опутаны листьями и не слушались, двигаться вперёд не удавалось.

К сожалению, Петрович также не мог похвастаться успехами в схватке с заполнившими всю спальню бананами. «Неужели мне удалось создать идеальное удобрение? – подумал он, продолжая разрывать окутавшую кровать зелень. – Мог бы прославиться на весь мир, Нобелевскую премию отхватить…» Он достиг края кровати, но свалиться с неё не смог, просто упёрся в стену из банановых листьев. Едва повернув голову, Петрович определил, что жена почти осталась на месте, между ними образовался зелёный занавес.

– Люся! – позвал он, испугавшись.

– Да, – прерывистым от усилий голосом отозвалась жена, – я пытаюсь и… у меня ничего не получается…

– Сейчас я выпутаюсь из этих чёртовых зарослей, потом начну их вырезать… или вырубать… И доберусь до тебя…

– Влад! А почему это произошло? Что случилось?..

– Не знаю…

Хрумкин перестал разговаривать, чтобы не терять силы. Он пытался продвигаться дальше, разрывая листья по одному, но их было слишком много… И они шуршали, шуршали и шуршали, он чувствовал, что бананы вышли из-под контроля, они продолжали рост, причём рост этот убыстрялся с каждой минутой. Петрович понял, что силы на исходе. Ещё немного, и он не сможет продолжать борьбу…

– Люся! – попробовал он громко крикнуть, но не получилось; голос у него неожиданно сел. Ответа Петрович не дождался, поэтому ещё дважды позвал жену, причём с тем же результатом… Он попробовал повернуться, чтобы взглянуть в её сторону. Ему и это не удалось. Зелёные листья были вокруг: над ним, слева, справа, за головой… И они продолжали давить со всех сторон. В порыве гнева Хрумкин ещё раз собрал все силы, разорвал уплотнившуюся зелень со стороны Людмилы и увидел её застывшее белое лицо с раскрытыми глазами, в которых таился смертельный ужас! Рот был забит теми же зелёными листьями, которые были теперь всюду и с шелестом продолжали движение…

Несколько человек, проходившие утром по улице Чернышевского мимо дома Хрумкиных, были заинтересованы состоянием его окон: потрескавшиеся стёкла на глазах вываливались из рам, внутри виднелась сплошная стена зелёных растений, также выпиравших на улицу вслед за стёклами. Изумлению горожан не было предела: дом как будто слегка шевелился. Кто-то крикнул:

– Отбегайте! – и все кинулись на другую сторону улицы.

У дома под номером 15 разом разошлись стены и просела куда-то набок крыша. А к верху – навстречу с горячим июньским солнышком – вывалились огромные стебли странных растений с невиданными в этих краях цветами.

ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА

От прочитанной мною в 1964 году повести «Далёкая Радуга» осталось на всю последующую жизнь ощущение бесконечной потери. Л.А.Горбовский не должен был погибнуть, как не должны были погибнуть его экипаж и прекрасная планета нуль-физиков! Думаю, это была потеря не только для меня, но и для всех читателей Стругацких… И все эти долгие годы в моей голове совершенно необъяснимо хранился выдуманный сценарий счастливого исхода для моего – да и не только моего! – лучшего героя Мира Полудня.

«…мне это незнакомо. Я, Матвей, никогда не был одиноким.

– Да, – сказал Матвей. – Сколько я тебя знаю, вокруг тебя всё время крутятся люди, которым ты позарез нужен. У тебя очень хороший характер, тебя все любят.

– Не так, – сказал Горбовский. – Это я всех люблю. Прожил я чуть не сотню лет и, представь себе, Матвей, не встретил ни одного неприятного человека».

«Далекая Радуга» – Аркадий и Борис Стругацкие.

«Как дела на том свете? – спросил Горбовский.

– Там темно, – сказал Камилл. Он помолчал. – Сегодня я умирал и воскресал трижды…»

Горбовскому несколько раз пришли на ум эти слова Камилла, после чего он по-настоящему очнулся и стал ощущать что-то новое в своём окружении. Он лежал на чём-то мягком и удобном. Осторожно приоткрыв глаза, Горбовский ничего не увидел, было довольно-таки темно и достаточно прохладно. На память ничего не приходило, кроме старой истории о Чёртовой Дюжине, от которой Камилл остался живым в единственном числе. Как раз в том самом разговоре Камилл признался, что опыт не удался и вместо состояния «хочешь, но не можешь», получилось «можешь, но не хочешь». Будто в отдалении Горбовский услышал свой собственный голос: «Да, я понимаю, дружище. Мочь и не хотеть – это от машины. А тоскливо – это от человека». Затем Горбовский вновь потерял сознание…

Лайнер-звездолёт «Стрела» опустился на космодроме, когда было уже светло, маленькое солнце Радуги освещало покрытые снегом и пеплом поля, леса и построенные людьми здания и сооружения. Уже после выхода из деритринитации экипаж из срочных посланий узнал о трагедии, постигшей планету нуль-физиков и сделал попытку ускорить прибытие. Они выиграли целых два дня, но это ничего не дало. Теперь оставалось надеяться на чудо: кто-то мог остаться в живых в закрытых помещениях нижних этажей или в спешно подготовленном убежище под землей.

Перед посадкой Антону Быкову пришлось потерять несколько часов на стыковку с находящимся на орбите у Радуги десантным звездолётом «Тариэль – Второй» и заняться его разгрузкой. На родную планету отправили только самых маленьких детей с воспитателями, а также рожениц. И ещё пришлось усилить экипаж «Тариэля» опытным пилотом для отсутствия проблем при возвращении на Землю.

А на «Стреле» теперь находились из пассажиров в основном школьники, они не знали, радоваться им, что возвращаются на Радугу, или огорчаться из-за возможной гибели родителей. Попросилась обратно и жена директора Радуги – Евгения Вязаницына с сыном Алёшей. Она почему-то была уверена, что с мужем всё обошлось и можно будет остаться с ним. Вязаницына добилась встречи с командиром и заявила: «Я лучше вас знаю Матвея, он наверняка жив и ждёт Алёшу. Считаю себя очень виноватой перед мужем, не понимала его!». Против слёз женщины возражать не стали…

Вскрыв входной шлюз, члены экипажа удивлённо взирали на тихий пейзаж за бортом. Было очень светло и необычайно безлюдно. Снега на земле оказалось не так уж много – к тому же он интенсивно таял. А пепла – ещё меньше, ноги утопали всего лишь по щиколотку и сразу становились мокрыми и грязными. Отойдя от звездолёта на несколько шагов, Быков со своими помощниками долго разглядывал карту Столицы и решал, где начать поиски в первую очередь. К их удивлению здания были в основном не повреждены, только часть стекол на окнах полопалась. Становилось всё теплее, не похоже было, что несколько дней назад здесь произошли трагические события, скорее всего закончившиеся гибелью людей. Тогда же здесь прошёл изобильный снегопад и резко упала температура окружающего воздуха. Кое-где виднелись пятнами на мокром снегу разбросанные порывами ветра картины, выполненные художниками Радуги и оставленные ими у деревьев перед самым началом апокалипсиса.

Быков, Потапченко и Тайсон прошли вперёд мимо здания Советов и сразу заметили почти уже оттаявший купол кессона убежища.

– Вот здесь! – сказал Антон и остановился. Через полчаса им удалось вскрыть двойные двери, применив захваченный на «Стреле» подсобный инструмент. Земляные ступеньки вели вниз с просторному залу. Освещение здесь практически отсутствовало, наверное, совсем разрядились аккумуляторы. Без фонаря только с трудом можно было разобрать, где рядами расположены люди. Они лежали на обычных матрацах и выглядели спящими. Антон знал, что каждому ввели специальную питательную смесь и снотворное.

– Михаил! – обратился он к Потапченко. – Начинай с первого ряда, а мы с Диком тебе поможем. Как только персонал Радуги начнёт приходить в себя, пусть принимает участие в работе с остальными.

И вскоре подземное убежище пополнилось новыми голосами – в основном голосами нуль-физиков и нуль-Т-испытателей.

Окончательно Горбовский очнулся в тот момент, когда Быков регистрировал в журнале девяносто пятого спасённого.

– Леонид Андреевич! – обратился к нему Антон, улыбаясь. – Не скрою: несколько последних дней у меня появлялись печальные мысли, что мы вас совсем потеряли…

– Быков? – спросил Горбовский, приглядываясь в полутёмном помещении к звездолётчику. – Узнаю по голосу. Молодцы, успели всё-таки! А потерять меня, голубчик, всегда было сложно…

Выбравшись наверх, Горбовский с интересом огляделся и остался доволен состоянием окружающих убежище зданий. Появляющиеся вслед за ним люди спешили по своим делам, им нужно было начать восстанавливать постройки, собирать брошенные впопыхах дорогостоящие приборы, перевозить их и монтировать на прежних местах. Радуга на глазах готовилась к продолжению функционировать в установленном режиме.

– Леонид!

Горбовский оглянулся и увидел запыхавшегося директора планеты.

– Что, Матвей? Пришлось нам с тобой, как медведям, в спячке побывать! Ты, видно, торопишься кабинет подготовить к работе?

– Нет, Леонид! Вначале до звездолёта доберусь. Быков мне сказал, что Женя с Алёшкой вернулись. Не поверишь, как я по ним соскучился… – Вязаницын быстро забрался в брошенный кем-то пикап, убедился, что он на ходу, и помчался на космодром. Горбовский остался один среди спешащих по своим делам жителей Радуги. Лично ему спешить было некуда, потому что его родной десантный сигма-Д-звездолёт «Тариэль – Второй» добирался до Земли без хозяина, доставлял на неё детей с этой сумасшедшей планеты нуль-физиков. А командир «Тариэля» временно остался безработным. Он прошёл до площади перед зданием Совета и присел на начавшую просыхать оригинально покрашенную пёструю лавочку. Было интересно смотреть на расходившихся в разные стороны людей. Многих из них он встречал около своего звездолёта во время раздачи ульмотронов. С Горбовским вежливо здоровались, но надолго около не задерживались. Исключение составили только трое. Вначале с ним рядом присел крупный красивый парень, в котором Горбовский сразу признал Склярова. Лицо у красавца было понурым, показалось, что ему во чтобы то ни стало требовалось выговориться.

– А где ваша девушка? – вежливо спросил Горбовский и поглядел по сторонам.

– Девушка меня окончательно бросила!

– Так вот сразу?

– Да не то, чтобы сразу, – замялся Скляров. – Поймите, я же хотел, как лучше! Ведь всё равно кто-то должен был погибнуть… А вышло совсем наоборот!

– Не погибли? – сразу заинтересовался Горбовский. Скляров покачал головой:

– Дети в тот раз остались в зоне подступающей Волны вместе с главным нуль-испытателем Габой, а Таню я силой доставил в столицу к «Тариэлю». Габа играл с детьми в лесу, и там они наткнулись на какие-то самые первые, давно заброшенные постройки на Радуге. Похоже, там был когда-то наблюдательный пункт покойного Лю Фынчена, стоявшего у истоков нуль-физики. Детишкам удалось выжить, и сейчас они с Габой добрались на «грифе» сюда. Теперь Таня с ними, а я для неё перестал существовать…

– И что же ты будешь делать, Роберт?

– Я в общем-то уже смирился, Леонид Андреевич! Одно для меня неясно: с ребенком-то как ей быть?

– С каким ребенком?

– Беременна она… Сын у Тани родится. Мой сын! – гордо произнес Скляров.

Горбовский промолчал, он не мог помочь этому парню даже советом. Скляров теперь должен был решить всё сам!

Через полчаса после незадачливого папаши Склярова к лавочке подошёл главный нуль-физик планеты Ламондуа, именно он вёл все работы по проблеме переброске материальных тел сквозь пространство.

– Можно, Леонид Андреевич? – спросил он, указывая на место рядом с Горбовским. Усевшись, Ламондуа вежливо сообщил:

– Вы совершенно правильно сказали недавно на площади, когда собравшиеся коллективно решали, кого спасать надо. Действительно: наше будущее – дети. Про них надо было думать, а не о нас… И пользуясь появившейся возможностью, я хотел бы именно перед вами извиниться за свою эмоциональную речь, в ней акценты мною были неправильно расставлены. Со стороны это выглядело, наверное, чудовищно…

– Не переживайте, Этьен! Вам ещё долго жить, и вы обязательно исправитесь, я в вас верю. Успехов вам в научных изысканиях! Мы – звездолётчики – с нетерпением ждём новостей из вашего Института пространства. Да, позвольте уточнить про удачную первую переброску человека к Земле – это на уровне сплетен? Или…

– Нет, это не сплетни, – горячо запротестовал Ламондуа, – только перед катастрофой времени подробно разбираться уже не оставалось. Вы же видели, как быстро сходились южная Волна и северная? И после старта пришлось срочно заняться консервированием оборудования! Теперь начнём выяснять, что мы раньше делали не так? Почему удался именно этот опыт? Ведь человек мгновенно добрался до места, и никаких извержений на полюсах не произошло…

Горбовский хорошо устроился на лавочке, ему было очень уютно на солнышке, и он жалел, что сегодня не было зеленой травки и полевых цветов. Под пеплом и оставшимися комьями снега ничего разобрать было нельзя. Деревья вдоль площади не имели листьев, как будто моментально наступила зима. Но жизнь всё равно оставалась прекрасной… Он теперь хорошо вспомнил тот последний час, когда всех людей, разбредшихся перед апокалипсисом по закоулкам Столицы, ушедших к морю и в степь, начали срочно собирать и свозить к готовому убежищу. Как с каждым человеком коротко беседовали и отправляли на лежаки, приготовленные здесь же. Жаль, что около десяти человек слишком далеко удалились от Столицы – пешком и вплавь – и их не успели найти…

Во время обеда у Матвея в кабинете Горбовский поинтересовался, не встречал ли он членов экипажа «Тариэля» Валькенштейна и Перси Диксона.

– Помню, что Марк твой в обнимку с Александрой Постышевой пару часов назад проходил мимо здания Совета. Боюсь, что с тобой на Землю он уже не вернётся.

– Это ещё почему?

– А вот ты бросил бы такую женщину? Променял бы её на чёрный бездушный космос?

– Да, точно – бездушный…

Было заметно, как Горбовский пригорюнился – хорошего штурмана не сразу найдёшь.

– А Диксона, к сожалению, не встречал. И в списках спасённых он мне не попадался.

– Придётся мне, Матвей, с тобой на Радуге остаться, – неожиданно сказал Горбовский. – Где-нибудь в мировых новостях сообщат, что известный Д-звездолётчик сменил профессию, решил стать сторожем. А что? Звездолёт исчез, экипаж меня бросил… Буду следить за чистотой убежища и сторожить его. Вдруг Ламондуа с Миляевым и Аристотелем ещё что-то авральное выдумают, убежище и пригодится! Рядом с кессоном поставлю лавочку и буду лежать, а ты с Алёшкой будешь соки мне носить.

Дверь отворилась и вошёл Марк Валькенштейн. Он сразу присел к столу:

– Я подумал, что здесь не откажутся накормить проголодавшегося звездолётчика?

Горбовский сразу спросил:

– А что же Али Постышевой не видно? Девочка, наверное, тоже проголодалась?

– Леонид! – начав сразу насыщаться, ответил Марк. – Она, как человек, влюблённый в свою работу, остаётся здесь. Да и я себя без «Тариэля» не представляю, привык пересекать бездонное пространство. К тому же посчитал, что ты скучать без меня будешь! Разве не так?

Они втроём вышли из здания и прошли по улице. Горели наружные фонари. Снега уже давно не было, хорошо просохло, было очень тепло, словно на Земле. Начинало пахнуть весной.

– Ты, Матвей, постарайся, чтобы на Радуге больше ничего не случалось! – попросил Горбовский.

– Обещаю. Все силы приложу. Кстати, Марк, Леонид! Дома меня Алёшка с Женей ждут. Может быть, и вы – к нам?

– Нет, – сказал Горбовский, – мы с Марком здесь походим, подождём всё-таки Перси Диксона. Вдруг объявится, у него такое бывает… Затем у тебя в соседнем кабинете и переночуем, я туда заглянул и нашёл, что там очень будет удобно.

– Посмотрите, что это? – неожиданно вскричал Валькенштейн, указывая рукой под ноги. Там что-то шевелилось рядом с ним. Внимательно всмотревшись на газон у дорожки, Вязаницын восторженно вскричал:

– Красная зерноедка! Друзья, зерноедка в степь возвращается… Значить будем жить!

ЗВЁЗДНАЯ ГАВАНЬ

По окончании смены Дрейтон пошёл в бар пропустить стаканчик. Ему было невдомёк, что день закончится так трагически: питейное заведение закроют, друзья Джека не смогут насладиться беседой за своим любимым столиком с водкой и закусками, а самого Дрейтона увезут в местную жандармерию, чтобы оформить дело для слушания в суде.

Здешнее Солнце, как всегда, высоко торчало в тусклом красноватом небе, и жителей городка на улицах находилось мало. Почти все дневные дела они закончили и спешили укрыться в домах, занимались с детьми, слушали новости по радиоприёмникам. Обычно к условному вечеру патрульные машины ведомства охраны усиливали контроль за порядком. Несколько таких машин чёрного цвета были заполнены экипированными под самую завязку угрюмыми полицейскими. И повелось это уже давно, с тех пор, как в 8957 году группа настроенных против режима граждан Звёздной гавани попыталась взять с боем Парламент. Всех бунтовщиков арестовали и отдали под суд. Это был самый первый случай, когда осуждённых отправили на Тёмную сторону. И никто не знал, что одному из бунтовщиков удалось скрыться, уйти от правосудия.

Дрейтон уже у бара услышал свою любимую песню «Моя малышка». Вживую петь в таких местах не полагалось, обычно людей веселили долгоиграющие пластинки. Их оказалось множество в личных вещах переселенцев, каждый взял на память какую-нибудь мелочь. Взяли и старые музыкальные проигрыватели – зачастую поломанные. Кое-что удалось восстановить, теперь любители музыки всегда могли послушать прошлые записи с далёкой Земли. Кто-то это делал дома, в кругу семьи, а некоторые – в барах, ресторанах, на открытых эстрадных площадках, где даже иногда появлялись танцующие пары.

Переступив порог бара, Джек кроме давнего своего приятеля Макалея Харлоу из посетителей никого не увидел. Сегодня было совсем пусто в помещении, хорошо хоть проигрыватель работал! Макалей к приходу Джека уже набрался основательно – по самые глаза. Дрейтон опустился на соседний стул около окна и спросил:

– Дружок! Почему ты меня не подождал? Я ведь хотел составить тебе компанию и столько же принять…

– Это ты, Джек? – внимательно присмотрелся Харлоу. – Что-то со зрением… Кажется, ты… Как мне тебе помочь? Дженифер! – вдруг заорал он.

Прибежала молоденькая девушка, Джек её здесь видел впервые. «Красивая…» – подумал он и помог снять с подноса закуску и графин со спиртным. Новый сверкающий стакан Дженифер достала из кармана фирменной курточки.

– Что-нибудь ещё? – звонким голосом спросила она. Джек отрицательно махнул головой, и она поспешно удалилась.

– Так почему ты появился здесь раньше меня? – спросил Джек, наполняя оба стакана – свой и Харлоу – под завязку. – Отпустили с работы?

Приятель молча посмотрел в глаза Джека. Тот спокойно опустошил стакан и наполнил его вновь. В пищеводе и дальше значительно потеплело, это было как раз то, что ожидал Джек почти сутки.

– Ты, наверное, не знаешь главную новость… – медленно выдавил из себя Харлоу.

– Главную? – Джек повторил операцию с наполненным стаканом и лениво поковырял вилкой в тарелках с закусками. – Так что за новость?

Приятель вновь долго молчал. Джек даже внимательно вгляделся в его лицо – не заснул ли? Бывает же, что спят с открытыми глазами… И в этот момент Харлоу захотел встать из-за стола, но не смог – сразу завалился на соседний пустующий стул. Пришлось помочь ему вернуться в первоначальное состояние и изредка придерживать за локоть. Через минуту приятель уже по-настоящему задремал. Чувствовалось, что интересоваться новостью было бесполезно.

Макалей Харлоу служил в группе надзора за безопасностью в промышленности Звёздной гавани. Планету астрономы Земли заприметили среди прочих во время бума при поисках экзопланет. Она находилась в семи миллионах километров от Проксимы Центавра, ближайшей к Солнцу звезды. Единственный из пяти добравшийся к соседней системе звездолёт легко отыскал планету, и земляне быстро обустроились на ней. Правда, несколько тяжеловато было здесь ходить – Звёздная гавань, как окрестили планету переселенцы, оказалась почти на треть массивнее родной Земли. Зато места хватало всем с избытком, и только в далёком будущем можно было ожидать перенаселения, как на родине. Самая большая беда для землян оказалась в том, что Звёздная гавань из-за приливного захвата всегда была повернута к Проксиме одной стороной. Они не привыкли, чтобы Солнце, даже такое неприятно тусклое, находилось в одной точке неба. Даже продолжительность года – в одиннадцать суток с небольшим – не так давила на сознание, как отсутствие смены дня и ночи. Конечно, земляне привыкли, хотя не сразу. Условно делили на сутки время, и работали по старой привычке в условный день, спали в условную ночь… В пересчёте на земное время переселенцы находились здесь уже почти триста лет. И радовались, что удалось сохранить свои жизни после вынужденного отлёта с адски переполненной Земли!

Атмосфера на новом месте жительства неожиданно оказалась близкой по составу и по давлению к земной, хорошо защищала людей от жёсткого рентгеновского излучения, имела достаточно кислорода для дыхания. Скафандры и лёгкие защитные костюмы не понадобились, как и свинцовые пластины для возведения строений.

Дрейтон так задумался, что не заметил широко открытые глаза Харлоу.

– С добрым утром! – Джек долил водки в свой недопитый стакан. – Мак! Ты обещал мне какую-то новость…

– Феликс появился! – нехотя буркнул Мак.

– Что за Феликс?

Харлоу добавил в себя полстакана и удивлённо посмотрел вокруг:

– Я, кажется, ещё в баре? – он набросился на еду, причём совсем как трезвый. – Ну, Феликс Фрумкин, как же… Ты не знаешь зануду Феликса? Он был в числе тех, кто первым начал агитировать против Парламента. А потом исчез!

– Это тот, который сбежал при арестах?

– Дошло, наконец!

– И где же Феликс находится в настоящее время?

– Ты не поверишь, Джек! Этот пройдоха сумел добраться до Тёмной стороны на самодельном планере, благо здешние ветра позволяют это сделать. И теперь вернулся, чтобы сдаться властям! Он сидит в центральном спецприёмнике и даёт исчерпывающие показания. Знакомый парень из следственного отдела сказал мне по секрету, что Феликс явился очень напуганным.

– Он добрался до обратной стороны и побывал в ночной тьме? Да я бы тоже испугался! Мы ведь привыкли к светлому режиму дня и ночи на Звёздной гавани, теперь это у нас в крови. Даже не могу представить, как наши предки жили на Земле. С каким страхом они вечером ожидали исчезновения Солнца! Конечно, иногда появлялась Луна, да и электрический свет выручал… Но всё равно страшно!

– Меня самого до сих пор чувство неполноценности пробирает! Во всех старых книжках, что мне довелось читать, человек всегда боялся темноты. А у Феликса к тому же дополнительные проблемы появились: сразу же после посадки планера он обнаружил там жизнь…

Дрейтон даже вздрогнул от этих слов:

– Правительство отправляет на Тёмную сторону провинившихся, а там, оказывается, есть живые существа, которые, возможно, подбирают их в пищу?

– В том-то и дело! В правительстве решили, что предавать людей смерти, пусть даже преступников, не совсем этично. Лучше пусть сами в страхе погибают в холоде и темноте вечной ночи! Отправляем забитый осуждёнными старенький крейсер со звездолёта и скидываем их на обратной стороне, аккуратно так скидываем – в клетках под огромными парашютами. Очищаем, так сказать, свои территории, заодно отдаляем время перенаселённости своей Звёздной гавани. И не знаем, что за ними там кто-то охотится и пожирает их трупы! Такие, брат, дела… – с минуту помолчав, Харлоу оглядел стол и стал озираться.

– Дженифер! Где ты болтаешься?

В этот самый момент к бару быстро подкатил чёрный лимузин, и из него высыпали вооружённые полицейские.

– Кажется, эта молодая сучка нас сдала! – удивлённо посмотрел Мак на Дрейтона. – Вроде бы не громко болтали…

Приятелей затолкали в машину. Уже через полчаса их допросили в следственном отделе жандармерии. Вопросы не отличались разнообразием:

– что они знают про Фрумкина?

– откуда у них сведения про жителей Тёмной стороны?

После допроса они встретились уже в камере:

– Я не понял про жителей, Мак.

– Видимо, это существа, которых встретил Феликс. Да, Джек! Втянул я тебя в историю…

– Брось ты! Кто знал, что в любимом баре кто-то подслушивает и стучит в органы?

– Согласен, этого никто знать не мог. Но теперь у нас одна дорога…

– Что ты имеешь в виду?

– Отправят туда же, куда и всех! Тогда мы точно никому не расскажем.

– Из-за двоих крейсер гонять не станут! – неуверенно протянул Джек.

– Из-за двоих не станут… Но я точно знаю, что камеры забиты. Рейс давно готовился. У Феликса хоть фонарь имелся!

Группу выбросили в обычном месте. Ветра не было, и камера со смертниками почти не колыхалась в воздухе. Купол парашюта скрывал свет огромного количества звёзд Галактики, все молчали до самой поверхности. У будущих покойников не было желания разговаривать – темы не находилось. После приземления один из них сдвинул металлический засов и распахнул трубчатую дверь. Парашют остался в стороне, и теперь видимость из-за звёздного сияния была достаточной. Все вышли наружу, Джек с Макалеем держались вместе. Они оказались на оголённом от растительности месте.

– Смотри! – сказал Дрейтон. – Здесь достаточно тепло, хотя Проксима находится с противоположной стороны.

Харлоу показал рукой вправо от тюремной клетки:

– Кажется, там видны деревья… А в лесной чаще при такой температуре возможна жизнь! И тепло здесь, похоже, искусственное. Интересно, кого Феликс в лесу встретил?

Осуждённые разошлись небольшими группами в разные стороны. Они не ожидали чудесного избавления, понимали, что их ждёт гибель. Вскоре со всех сторон послышался приглушённый шум.

– Слышишь? – спросил Харлоу.

– Ну что же, это по наши души…

Кто-то совсем невдалеке закричал истошным голосом, и сразу завопил второй голос.

– Немудрено, что Феликс даже с фонарём испугался… – пробормотал Дрейтон и тут же увидел впереди источник опасности.

К ним наперерез, сбивая впереди идущих, мчались тёмные лохматые чудовища с поблескивающими в свете звёзд клыками. По страшному виду этих огромных существ трудно было представить, что именно они являются основателями цивилизации на Тёмной стороне.

– Мак, я уверен, что земляне все, без исключения, остались на Звёздной гавани заложниками. От дополнительной еды эти твари обязательно должны размножиться быстрее обычного, у них имеется прекрасная возможность стать хозяевами планеты! – успел сказал Джек своему приятелю…