Акт шестьдесят пятый
Итак, вечером 30 декабря город погрузился в космическую тьму. Как звезды Млечного пути рассыпались по улицам фары автомобилей, а посреди этой холодной вселенной яркой кометой горела унавоженная труба художника Мухина с сомнительной фигурой наверху. «В Петербурге наступил конец света: встали поезда в метро, не работала связь и радио, пропала вода» – так описала это знаменательное событие газета «Комсомольская правда». Вслед за Петербургом без света осталась и Ленинградская область, сообщила газета. По городу ползли слухи, что где-то заложена бомба.
Как мухи на навоз к трубе стали слетаться экстренные службы. Первыми прибыли представители госуслуг в электронном виде, затем служба ФСБ по защите конституционного строя, аварийная канализации, пожарные, полиция и скорая помощь. Далее в порядке живой очереди следовали: аварийная водоканала и газа, ликвидация химических и ртутных загрязнений, спасение на водах и так далее. Последними к месту прибыли электрики.
К моменту их появления вокруг трубы как у новогодней елки водили хороводы поисковики, спасатели, следователи, таможенники и санитары. Дальше толпились прочие ответственные лица. К самой трубе было не подступиться.
Наконец распугивая встреченных мигалкой, прибыл дородный дядька в пальто. Толпа расступилась. Дядька проследовал к трубе, принюхался, поковырял пальцем в мерзлом навозе. Затем он повернулся к толпе и долго угрожал матерясь. Суть претензий дородного уловить было трудно, из его сбивчивой речи следовало, что раздолбаи безрукие допустили новогодний позор на его голову, за что он их всех закопает под этой трубой. Ну, это если в нескольких словах.
Посреди этой речи кто-то из «спасателей» робко подсказал, что нашел на стене рубильник, который, видимо, связан «с этим явлением». Перешагивая через рельсы, дядька подошел к кирпичной стене, осмотрел рубильник, потрогал рукоятку. Затем решительно дернул ее вниз. Труба потухла. Все молча стояли в темноте.
– Хм, – сказал толстый дядька, – дайте-ка свет.
Кто-то любезно посветил на стену телефоном. Толстяк снова схватился за ручку и дернул ее вверх. Труба вновь засияла новогодними гирляндами, фонарь наверху бросал блики по сторонам.
Следующие десять минут дядька то поднимал, то опускал ручку рубильника. «Елка» то загоралась, то тухла. Каждый раз толстяк сопровождал это явление удивленным возгласом «Хм…!». Наигравшись, толстый дал указание «разобраться и доложить», влез в машину и убыл обратно, сверкая мигалкой.
К рубильнику подступили сотрудники экстренных служб. Они по очереди то включали, то выключали елку-трубу. В конце концов лампы гирлянды расплавили замерзший навоз. В воздухе запахло органическим удобрением. Толпа отступила. На передовые позиции вышла аварийная канализации. Аварийщики вслед за другими подергали ручку рубильника, потыкали пальцем в навоз и уехали, заявив, что это не их профиль, что их говно плавает под землей, а не сверху. За канализацией стали разъезжаться другие специальные службы. Поскольку обнаружить связь елки-трубы с городским блэкаутом не удалось, уехали представители ФСБ, прокуратуры и полиции. Убыли госуслуги. Водоканал и спасение на водах, не обнаружив воды, тоже умыли руки.
Через какое-то время под светящейся трубой, зажимая нос платком, одиноко бродил участковый. Именно он обнаружил друзей, которые все это время стояли у ржавой железяки, построенной когда-то в качестве капитанской рубки атомохода. Однако рубка не подошла по размерам, была списана на берег и брошена ржаветь среди прочего железного хлама. Участковый опросил друзей, составил протокол и, обтерев о рельсы навоз с ботинок, отправился восвояси. А «свидетели» остались один на один с произведением художника Мухина.
– Хуясе, народу собралось! – первым опомнился конюх Яков. – Как в Гомеле на базаре.
– Скорбная метафизика местного ландшафта вызывает желание близости к световой природе вещей…, – начал было Трифон.
– Выразил, блядь, идею в пространстве! – неожиданно перебил Авдеич, обращаясь к Мухину. – Во всей деревне свет отключился.
– Нужно выключить стелу пока навоз совсем не расплавился, – опомнившись, заявил Трифон.
Трудно даже представить, чем бы закончился для наших героев блэкаут, устроенный в Санкт-Петербурге. Пожалуй, только статьей Уголовного кодекса о диверсии дело бы не обошлось, могли подшить и теракт и измену. Да много чего могли бы подшить, но не смогли – электричества не было. Дежурные силовики не могли дозвониться куда надо – не было связи. Пресс-секретарь питерского управления ФСБ, подсвечивая себе телефоном, побежал в кладовку за печатной машинкой, чтобы отпечатать срочное сообщение. Пыхтя и спотыкаясь, секретарь притащил машинку в свой кабинет, и только тут выяснилось, что древняя машинка работает от электричества.
Но главную роль в судьбе наших героев сыграла владелица яхты «Альдога», бывшая уборщица Светлана. В тот момент когда свет в городе погас, «Адьдога» в сопровождении эсминца «Юнармеец Балтики» вошла в Неву. Миллионерша приплыла на бал, организованный городскими властями в ее честь. Здесь, на балу, Светлана поведала всем, что свет в Петербурге выключили исключительно ради нее и только для нее зажгли огромный маяк в форме алых парусов.
Как бы то ни было, но после того как эта интерпретация разошлась среди гостей бала и питерского бомонда, разворачивать оглобли было уже поздно. Официальные лица, включая дородного дядьку, вынужденно придерживались этой истории, хотя руки чесались добраться до диверсантов.
Когда протокол, составленный участковым, попал наконец наверх, продюсер Матвей получил люлей от генерала, друзья – от продюсера. Фестиваль «Акватория смыслов» был немедленно отменен.
Дело бы этим и кончилось, но вмешался известный питерский гей и патриот. Депутат жаждал крови. Не обращая внимания на принятую версию событий, он бросил все силы на поиски виновных. Несмотря на противодействие генерала, бдительный педераст разыскал друзей и предпринял грандиозные усилия для их наказания. В итоге художник Трифон Мухин и конюх Яша получили звание «иноагент». Трифон и Яша были наказаны за распространение на территории Российской Федерации иностранных материалов, а именно – эстонского навоза. Теперь их упоминание в литературе, на радио и телевидении должно сопровождаться предупреждением «иностранный агент». Кроме этого, им запрещено работать на государственной службе и иметь доступ к государственной тайне.
Так, во тьме Петербург вместе с Россией подошли к рубежу пандемийного 2020 года. Не глядя на эпидемию и смутные перспективы, бомонд отправился отмечать Новый года на Мальдивы. Депутаты улетели на Занзибар. Публика попроще довольствовалась Сочи и Ялтой. А наши друзья, вернувшись на подмосковную дачу, затарились в «Красном и Белом», где цены пожиже. Предстояли долгие праздники.
Акт шестьдесят шестой
Новый год друзья отмечали на конспиративной даче в элитном поселке Кукуево-Дальнее, куда их привез Матвей. Сам продюсер отдыхал на зарубежных морях, запивая полученный в Питере стресс коктейлем «Куба либре», который занюхивал кокаином. Генерал был сильно занят и из Москвы не отлучался: шла подготовка каких-то неясных событий.
Новогодний вечер, как всегда, начался с фейерверков, который пускали обитатели соседних дач, не уехавшие на праздники к морю. Бабахало так, что тряслись стекла, звенела посуда, спиртное лилось мимо бокалов. Грохот салютов заглушил поздравление президента, которого друзья узнали только по штанам, поскольку телевизор на даче показывал исключительно ноги главы государства.
Насмотревшись на ноги, все выскочили на крыльцо. Небо расцветало яркими огнями, искры летели во все стороны, дым от пальбы несло ветром в сторону Москвы, где тоже грохотало.
– На войне как на войне! – перекрикивая шум, заметил Петр Авдеич.
– Шума много, а толку мало! – возразил ветеринар Христофор Венедиктович, который все это время, пока друзья были в Питере, охранял конспиративную дачу. – Вот когда я в космос летал…
– Не смеши мои валенки! – перебил космонавта Авдеич. – Летал ты на соседнее болото, куда и плюхнулся, утопив вверенную тебе силосную установку.
– Не плюхнулся, а приводнился, за что был зачислен в отряд космонавтов, – парировал Христофор.
– Космонавт, – скривился Авдеич, – весь вертолет Рогожину* заблевал.
– Уволили тебя из космонавтов после смерти Ермолая, – напомнил Женька. – Ветеринар называется, потерял лошадь с графским прибором. Как-то там сейчас Троекуров? – вздохнул Женя. – Бедная графиня! Тяжко, наверно, если муж без яиц.
– Зато граф ее не имеет, – с сарказмом отозвался Авдеич, – не запирает в карантине.
Во время этой дискуссии таджики пялились в небо. Художник Трифон Мухин-иноагент и конюх Яша-иноагент скорбно молчали, сознавая несправедливость судьбы и понесенного наказания. Новоназначенные иностранные агенты в мечтах представляли встречу Нового года совсем по-другому. Под горящей елкой-трубой в Петербурге иноагент Мухин представлял себя в образе Санты, иноагенту Яше досталась роль оленя с рогами. Студенты тоже подозрительно молчали, иногда переглядываясь. Эти переглядки означали одно – у студентов созрел новый план.
Когда вся команда вернулась в дом, выпила и закусила, план был озвучен. Заметив, что на даче имеются все необходимые компоненты, а именно: биотопливо в виде крашеного акрилом навоза, в котором купали еще Миху Зеленого, мешки с селитрой, которой удобряли посадки, а также Белка и Стрелка – тут студенты повернулись в сторону иностранных рабочих – идея состояла в запуске космического фейерверка с людьми на борту.
– Заодно утилизируем просроченный материал, – заметил кто-то из укурков, – чтобы потом не заморачиваться.
В памяти студентов еще были свежи воспоминания о том, как пришлось оттирать джакузи от высохшего «лекарства» в колхозном холодильнике.
– Рано им еще в космос, – возразил председатель, поглядывая на таджиков, которые слабо понимали русский язык, но согласно кивали. – Сначала избавимся от навоза, а то провоняла вся дача. Христофор, – обратился Авдеич к ветеринару, – ты почему говны не вывез, смердит как на ферме!
– Я не чувствую, – отозвался ХВ, занюхивая водку соленым огурцом.
– Они привыкши! – засмеялись студенты.
После выпитого друзьям тоже захотелось праздничного салюта. Идея студентов уже не казалась безумной. Недолго думая, принялись за дело. Решили просто спалить остатки биотоплива, сделав бенгальский фонтан в огороде. Все вместе, вцепившись за края, вынесли ванну-джакузи из подвала. Биотопливо еще не растеряло своих физических свойств. Жижа в ванной переливалась, опалесцируя северным сиянием в свете уличный фонарей и фейерверков.
Студенты быстро перемножили массу на объем топлива. Выходило достаточно, чтобы перекрыть салюты соседей, но маловато, чтобы увидели в Москве. Поэтому всыпали в ванну пару мешков селитры, перемешав ее с навозом. Из селитры же проложили дорожку запала.
Ко времени когда все было готово, залпы салютов несколько стихли. Соседи снова уселись за праздничные столы, только дети еще бегали по улицам, взрывая петарды. Ветер разогнал низкие тучи, серой пеленой висевшие все последние дни над Подмосковьем. В небе, словно в запотевшем стекле, протертом тряпкой, замигали звезды. Стало слегка подмораживать.
Друзья подожгли дорожку из селитры и спрятались за углом. Селитра быстро занялась, желтой змеей побежала к ванне, перевалила за борт и на миг замерла. Потом из джакузи с треском посыпались искры. Биотопливо зашипело и вспенилось.
Сколько раз я убеждался, что ставить эксперименты лучше на трезвую голову. Затуманенные алкоголем мозги опытам не способствуют. Видимо, студенты ошиблись в расчетах, перемножая объем и массу. В какой-то момент масса стала критической и началась цепная реакция распада. Ванна задергалась, зашаталась, затем медленно оторвалась от земли, поднялась над дачным поселком и не спеша последовала куда-то в сторону. Эмалированная посудина, брызгая бенгальскими огнями, улетала прочь из поселка.
Друзья побежали следом, не выпуская джакузи из виду.
– Шайтан! Вайро нигох доред! – кричали изумленные таджики.
– Ты куда потащилась, шалава! – кричал изумленный Авдеич, непонятно к кому обращаясь.
– Опять влипнем, – на бегу тихо выдыхал Женька.
Иноагенты бежали молча. Студенты тоже молчали. Они весело бежали вслед за другими, перепроверяя по ходу результаты расчетов.
Пробежав с полкилометра, друзья уперлись в высокий забор соседнего поместья. Побегав вдоль забора, они поняли, что участок слишком велик и обогнуть его невозможно. Пришлось возвращаться на дачу.
Как выяснилось позже, перелетев забор, ванна потеряла реактивную силу и с высоты рухнула на дом бывшего главы Роснано за 50 миллионов долларов. Пробив крышу, ванна приземлилась рядом с бассейном.
Праздничная ночь с отлетом ванны еще не закончилось. На обратном пути студенты приметили засыпанный снегом автомобиль, стоящий у обочины. Машину давно не использовали, и она походила на снежную горку. Дети скатывались с нее на «ватрушках», ледянках, а порой и просто так – на жопе. Понять, что это когда-то было машиной, можно было только по выхлопным трубам, торчащим из сугроба. Студенты опять стали переглядываться, что было весьма подозрительно и не сулило ничего хорошего в будущем.
Когда праздники закончились, хозяева поместья вернулись из отпуска. Сначала в поместье приехали Авдотья Андреевна и Анатолий Борисович. Затем прибыли Борис Иосифович, Иосиф Борисович и Илья Иосифович. Обследовав дом, «комиссия» решила, что виноваты рабочие, которые так неумело установили джакузи через потолок. Однако предъявить претензии рабочим не удалось. К тому времени они уже вернулись на родину.
*) Петр Авдеич, несмотря на длительное пребывание в России, еще путал фамилии ответственных российских чиновников.
Акт шестьдесят седьмой
«У космонавтов на МКС кончилась еда!», – с этим известием утром 18 января студенты-укурки прибежали на конспиративную дачу. Все дни после Нового года они околачивались в сарае, где что-то пилили, строгали и приколачивали. В сарае работало радио, откуда студенты и узнали о бедствии в космосе. «Прогресс» с едой для космонавтов полетит только через месяц, – сообщили студенты, выразив сомнение, что он вообще долетит.
– Ничего страшного, посидят на диете, – успокоил студентов Авдеич. – Они же выращивали в невесомости водоросли, грибы и микробы – совсем без еды не останутся.
– Зря мы корову не запустили, – откликнулся Христофор. – Был бы запас мяса, молока, яиц и сметаны.
– А яйца откуда? – обернулся Авдеич к ветеринару.
– Где коровы, там и куры, – стал объяснять ветеринар. – А от скотины навоз – картофель можно выращивать в помещении.
– Там невесомость! – напомнил председатель. – Куда твой картофель будет расти?
– В сторону, – стал объяснять Христофор. – Мы в Роскосмосе опыты проводили, покупали семенной материал из Перу, они там для Марса селекцию проводят в условиях высокогорья и холода. Сажали в подвале, где космические условия: трубы текут, света мало, воздуха нет – а картошка растет!
– Ботва там растет, а не картошка! – возразил Петр Авдеич.
– Ботва тоже съедобна, – парировал Христофор Венедиктович. – Все лучше, чем водоросли.
За завтраком студенты стали убеждать остальных оказать первую помощь космонавтам. Оказалось, что все эти дни они строили пусковую платформу. В качестве пилотируемого корабля студенты хотели использовать брошенную кем-то машину, засыпанную снегом невдалеке от дачного товарищества.
Возможно, незавершенность проекта «Силы Силоса» и неудачное приводнение Христофора Венедиктовича в болоте оставили горький след в душах друзей. Точно нам это не ведомо. Так или иначе, но они согласились оказать космонавтам посильную помощь продуктами питания.
Машину, замеченную студентами, расчистили и прикатили во двор дачи. Крыша автомобиля была слегка продавлена, переднее стекло треснуло, в остальном автомобиль выглядел вполне себе подходяще для полета на МКС. Сзади торчали две выхлопные трубы, спереди – бампер, наклейки на боках звали идти на Берлин, угрожали повторить и благодарили какого-то деда.
Студенты влезли в машину, замкнули провода зажигания. В ответ машина зачихала и выпустила облако черного дыма сразу из двух труб.
– Используем биотопливо в смеси с селитрой – повысим октановое число до предела, – предложили студенты.
– А что повезем космонавтам? – задумчиво спросил Женька.
– Мешок картошки, кочан капусты, – стал перечислять Петр Авдеич, загибая пальцы.
– Курьеров можно туда отправить, – глядя на таджикских рабочих, предложили студенты. – Будет специальная доставка и пилотируемый полет.
Все обернулись к таджикам. Те послушно кивали.
– Мешок навоза надо добавить, чтоб картофель на орбите выращивать, – вклинился в разговор Христофор.
Студенты палочкой на снегу рассчитали подъемную силу. Нескольких килоджоулей не хватало, чтобы поднять на орбиту машину с начинкой.
– Придется что-то выбрасывать, – с сожалением констатировали студенты.
– А если добавить селитры? – уточнил Женя.
– Бензобак разорвет! – предположил Петр Авдеич.
– Лучше добавить разгонный блок, – встряли студенты. – В сарае полно старых огнетушителей. Они неплохо летают, мы проверяли.
Согласившись на эту авантюру, друзья стали готовиться к запуску. Все оказалось сложнее, чем представлялось. В ближайших магазинах продавали такую картошку, при виде которой хотелось рыдать.
– Чума! Ой, чума! – в сердцах повторял Авдеич. – Если такую картошку показать Лукашенко, у него сердце не выдержит. Где они такую берут?
– Кто ее такую здесь покупает? – задавался вопросом Женя, презрительно ковыряя пальцем немощные корнеплоды. – Отбросы, а не картошка.
– Зато дешевая! – стал объяснять Христофор. – Посильная для населения. Если хорошо поковыряться, можно найти пару клубней, которые не погнили и не зеленые. А то что мелкая и битая, так это издержки хранения урожая.
Такие же проблемы возникли с капустой. Только на рынке, с машины, купили ведро подходящей картошки из Белгорода. Там же нашлась и капуста.
С навозом тоже возникли сложности. Тот, что использовали раньше для окраски таджиков и Михи Зеленого, перестоял, потеряв подъемные свойства. Пришлось искать топливо в интернете. Из всех предложений выбрали сушеный навоз «Добрая сила». Гранулированное удобрение продавали в большом хозяйственном магазине у МКАД.
Когда собрались за навозом, в дачный поселок заехала оранжевая машина-ассенизатор. На боку цистерны ассенизатора красовался разрезанный пополам апельсин с синей надписью Fanta. Под апельсином зеленые буквы призывали не дать себе засохнуть. С другого бока цистерны под надписью «Откачка септика круглосуточно» был указан номер телефона.
Студенты сразу смекнули, что лучше разгонного блока им не найти. Когда ассенизатор объехал участки и собрался уже покинуть территорию дачного товарищества, друзья замахали шоферу руками и распахнули ворота дачи.
Водитель понял сигнал и заехал на генеральский участок. Развернувшись задом к деревянному сортиру, водитель вытянул из-под цистерны гофрированный хобот и сунул его в выгребную яму. Зашумел насос, золотарь, прислонившись к машине, закурил сигарету. Чтобы его отвлечь, друзья предложили выпить за праздник. Водитель не отказался.
Пили за Крещение, за зиму, за мороз и снег. Хорошенько поддав, водитель-ассенизатор решил сходить к проруби, окунуться и смыть с себя нечистоты святой водой. Студенты вызвались проводить. Но Авдеич запретил моржевание.
– Еще утонет! – заявил председатель. – Кто говна будет возить?!
– Надо его придержать до запуска, а когда используем говновоз, как-то объяснить отсутствие на машине бочки с отходами, – стали рассуждать студенты.
– Ничего объяснять не придется, – Авдеич решительно махнул рукой. – Полетит в багажнике. На МКС вечно проблемы с отходами. Наши космонавты вынуждены летать в американский сегмент, чтобы погадить. Ассенизатор в космосе не помешает.
Тут Христофор, знакомый с ситуацией, напомнил друзьям, что американцы поставили у себя женский унитаз за 23 миллиона долларов и русским космонавтам ходить в него неудобно, а памперсов, как у американцев, у них нет.
– Почему нет? – оживились студенты.
– Не положены нашим космонавтам детские памперсы. Русские не сцут! – объяснил ветеринар позицию Роскосмоса.
Идею послать водителя говновоза на МКС одобрили большинством голосов. Воздержались только таджикские рабочие, которые плохо понимали русскую устную речь и не представляли перипетии космической одиссеи.
Цистерну ассенизатора сняли с машины и поставили на пусковую платформу. В нее всыпали пару мешков селитры и, зажимая носы, замешали термоядерную смесь. Топливо пучилось, пускало ядовитый пар и стремилось наружу.