Акт двадцатый
Течение жизни богаче любой писанины. Даже самый отпетый сочинитель порою не в силах придумать сюжет, который с легкостью можно увидеть в обычной деревне. Происходящее в Новых Оглоблях не выглядит столь уж абсурдным на фоне общего беспорядка, царящего в мире в пору эпидемии. Там, в деревне, живут обычные герои: доярки, трактористы, конюх и агроном. Они не строят храмы и кислородные аппараты, а живут своей посредственной жизнью, о которой не сообщают по телевизору.
Одним обычным вечером Женька с Авдеичем метаболизировали, сидя на кухне. Они переваривали самогон и закуски в воду и углекислый газ, поддерживая гомеостаз. Авдеич нарезал хлеб, лук и сало крупными ломтями, зачерпнул огурцов из банки и наполнил тарелку квашеной капустой. На плите в это время что-то шкварчало, брызгая по сторонам.
Женька достал свой складной ножик и стал делить ломти сала, грубо нарезанные Авдеичем, на мелкие полоски. Председатель со скепсисом глянул на друга.
– Ты вот иудей, – начал Авдеич, – а просто откусить не можешь. Обязательно нужно сделать обрезание. Вот от этого евреев и нету в деревне. Здесь все нарублено абы как и прибито наискосок, через пень-колоду.
– Так кошернее, – объяснил Женя, – быстрее растворяется в спирте.
Друзья набегались за день, готовя Оздоровительный центр к открытию после карантина. Студенты вовремя не слили зелье из ванн. За время простоя лекарство высохло и покрыло слоем сухого навоза стенки джакузи. Теперь приходилось все отмывать и дезинфицировать.
В самый разгар метаболизма в дверь застучали. Авдеич выглянул в окно, но было темно, и пришлось идти открывать. К его немалому удивлению на крыльце обнаружился Степан Новоявленный.
Бывший участковый походил на бомжа. Немытые руки, изношенная одежда и грязный шарф вокруг головы свидетельствовали, что Степан где-то шатался по грязным углам. Новоявленный уже не светился. Он погас, как вывернутая в подъезде лампочка.
Быстро войдя в дом, Степан без приглашения уселся за стол, налил полстакана, выпил и стал быстро закусывать. Женька с Авдеичем молча наблюдали за действиями участкового.
– Ну, что застыли столбами, – сквозь набитый рот произнес Степан. – Садитесь, выпьем. Есть разговор.
Утолив жажду и закусив, участковый стал рассказывать о том, что случилось. Оказалось, что в ходе сеанса синхронизации святой дух покинул коуча социального инжиниринга. Но это была не единственная потеря. Самым неприятным было то, что Новоявленный перестал сиять огнем всемогущества. Это была трагедия.
– Понимаете, – объяснял Степан, – я ведь собираюсь на выборы президента*. Иду кандидатом сил света и тьмы. Единство борьбы и противоположности, как говорится. Меня уже поддержало общество слепых, союз экстрасенсов, ассоциация граждан СССР и черные футболисты из Слуцка. Мое сияние, ниспосланное свыше, – это мой пропуск. Без него какой из меня президент!
– Постой, постой, – всполошился Авдеич, – ты участвуешь в выборах?
– А что тут такого, – не понял Степан, – все участвуют: фермеры, блогеры, доярки. Каждая доярка должна управлять государством! А старый президент уже потерял энергию аффирмации и силу либидо. Ему теперь только коровам хвосты крутить, вот и пусть возвращается в свой колхоз бульбу собирать. Я – единственный освященный!
– Это ты брось! – воскликнул Авдеич. – Знаем мы, как ты засветился, были свидетелями.
– Не важно как, важно зачем, – парировал Степан. – Бог видит во мне приемника и подает мне знаки вибрации.
– Вон еще один приемник валяется на кушетке, – ответил Авдеич, открывая дверь в комнату и показывая ветеринара. – Бог шельму метит!
В темной комнате светился только Христофор Венедиктович. Ветеринар так и не пришел в себя после воздействия электрического тока. Друзья оставили его в доме, надеясь, что Христофор со временем разрядится и сам собою погаснет. Тогда его можно будет вернуть на работу в коровник.
Степан быстро вскочил с табуретки и осмотрел ветеринара. Он, как зачарованный, разглядывал внутренности Христофора. Внутренние органы по-прежнему притягивали бывшего участкового.
– Что вы с ним сделали? – наконец оправился Новоявленный. – Как вам удалось? Это… это же… Как такое вообще возможно?
– Не важно как, важно зачем, – съехидничал Авдеич. – Ну, и кто теперь пойдет в президенты?
– Этот будет на замену, – быстро нашелся Степан, – дублер, так сказать, на экстренный случай. Будет представлять меня на саммитах и детских утренниках… толку от этих посиделок все равно никакого.
Все вернулись за стол, где Степан изложил свою предвыборную программу. По его словам, главным был доступ к телевизору. Несколько сеансов всеобщей вибрации на денежный поток изобилия – и избиратели будут у него в кармане. Гармония лучей божественной энергии обновит психогенетику населения, которое у избирательных урн сделает правильный выбор в его пользу.
– Земной эфир струит зефир! – к месту вспомнил Авдеич строки Пушкина.
– Зачем тебе телевизор? – поинтересовался Женя, – в интернете столько всякого бреда, что и твой пойдет «на ура». Раздача бесплатных советов и сбор наличных привлечет адептов синхронизации.
– Слушайте, – неожиданно воспрянул Степан, – а давайте ко мне, в инициативную группу… заявление в ЦИК отнести, туда-сюда съездить… Хозяйственные вопросы – не моя стезя, я больше по идеологии. Мне нужны технологи, чтобы деньги не крали.
Друзья обещали подумать, исходя из того, что утром будет виднее. С тем и разошлись. Кандидату в президенты постелили на кухне, ближе к источнику энергии и холодильнику.
Акт двадцать первый
В обед к Оздоровительному центру им. д-ра Гишгорна подъехали два новых микроавтобуса с тонированными стеклами. Из первого вышел пожилой гладкий гражданин в дорогих очках, который впоследствии оказался профессором Гинсбергом. За ним показались пять человек разного возраста в белых халатах. Позже выяснилось, что среди них были два доктора и три кандидата наук. Последними вылезли незрелые аспиранты. Из второго автобуса вывалила съемочная группа Первого канала, корреспонденты ТАСС и Интерфакса. Последним из второго автобуса вышел «человек в черном». Это был неприметный гражданин в неприметном костюме, неприметном галстуке и неприметных туфлях. Человек был неприметной профессии в звании полковника.
В это время в Центре находились только студенты-укурки, которые нехотя оттирали сухой навоз со стенок джакузи.
– Коллеги, – обратился к студентам профессор, – мы – представители Института исследований и прибыли к вам с совершенно секретной миссией. Наша цель – проверить ваше лекарство от вируса и провести клинические испытания. При положительном исходе лекарство будет запатентовано и разрешено к производству в России и мире.
НЮРА и КЛАВА в белых халатах доярок, только что чистившие сухое говно, так преисполнились высокой миссией, что даже забыли сообщить руководству. Они согласились предоставить комиссии Института лабораторные образцы за десять тысяч рублей.
Профессор принял предложение и кивнул одному из докторов. Тот быстро полез в свой портфель, пошуршал и вытащил два экземпляра Соглашения о неразглашении. Студенты подписали документы не глядя. Из того же портфеля были извлечены договор и ведомость о зарплате. Доктор быстро заполнил пустующие графы. Представители Израильского оздоровительного центра им. д-ра Гишгорна, именуемые в дальнейшем «исполнители», поставили подписи в нужных местах, после чего получили на руки искомые деньги.
Все это время остальные члены делегации топтались на месте, глядя под ноги. Только оператор крутил головой, выбирая ракурс для съемки.
После того как формальности были соблюдены и деньги перекочевали из рук доктора в карман халата НЮРЫ, профессор кивнул головой «человеку в черном». Тот дал отмашку съемочной группе и из второго микроавтобуса вытащили на свет штатив-треногу, видеокамеру и мохнатый микрофон на длинной палке. Тихо посовещавшись с «черным» оператор нацелил камеру в поле.
В это время студенты пошли в Центр за лекарством. Заперев за собой двери холодильника, укурки стали думать, что делать. Согласно договору, они, именуемые «исполнителями» обязались «представить на экспертизу группе испытателей, в количестве пяти человек, образцы нового лекарства, именуемого в дальнейшем «вакциной».
– Что за херня! – зашептал НЮРА на ухо КЛАВЕ. – Какие-то гондоны штопанные из Москвы. Навоз решили исследовать. Совсем офигели!
Здесь я хочу извиниться перед читателями за нецензурную лексику своих героев. Увы, я не могу искусственно заменять их живые самовыражения плоскими эвфемизмами. Во-первых, всякий перевод может изменить смысл и содержание сказанного, что повлияет на восприятие последовательности событий и самих героев. Хотя…, можно попробовать! Положим так:
– Ой! Что за беда! – зашептал НЮРА на ухо КЛАВЕ. – Какие-то презервативы дырявые из столицы. Наш навоз решили исследовать. Совсем одурели!
Как-то слабовато, мне кажется. Без выражения. Студенты вовсе не эфирные барышни, они много пьют, употребляют траву и разговаривают с народом в лице трактористов, конюха и ученого-агронома. Допустим, приходят они на ферму, просить тракториста привезти бочку навоза в бывший холодильник:
– Петр Евсеич, дорогой, будьте любезны, отвезите, пожалуйста, бочку с отходам жизнедеятельности крупного рогатого скота в Оздоровительный центр.
Петр Евсеич, конечно, в опупее, не знает, как реагировать. Да он, собственно, даже не знает, кто такой этот Петр Евсеич, поскольку привык, что зовут его Петька, в лучшем случае Петя, или по пьяни иногда называют Петром. Коммуникация, таким образом, разрывается. Все в недоумении, включая студентов. Тут и сказочке конец!
Во-вторых… Впрочем, хватит и первого.
Итак, оставляем все, как было в жизни:
– Что за херня! – зашептал НЮРА на ухо КЛАВЕ. – Какие-то гондоны штопанные из Москвы. Навоз решили исследовать. Совсем офигели!
– Тсс, – зашикал КЛАВА, – деньги у нас. Валим отсюда!
– Нет, нельзя, – задумался НЮРА. – Ты видел этого… в черном, с виду слизень в галстуке, но тип серьезный, может прислать «санитаров». Получим люлей от Авдеича. Давай говна им намешаем, пусть пробуют раз приехали.
– Так навоза же нет, все засохло, – перебил КЛАВА приятеля.
– Да намешаем всякого говна, какая разница! – смело предложил НЮРА.
Студенты наскребли со стен остатки навоза и растворили в настое, который они делали, используя коноплю и самогон бабы Дуси. Пропорции определили на глаз.
– Может, краски добавить? – предложил КЛАВА.
– Еще пленку засветит! – не согласился НЮРА, кивая на телекамеру. – Так сойдет. Только шоферу не нужно давать, а то не доедут.
Студенты вынесли «вакцину» к гостям. Эксперты долго нюхали зелье и смотрели на свет. Потом достали приборы и замерили плотность и кислотность раствора. Все действия тщательно протоколировали на бумагу и камеру.
После замеров ученые достали мензурки, разлили лекарство и начали дегустировать. Покатав на языке словно вино, первый доктор заметил нотки чернослива с шалфеем. Второй доктор обнаружил привкус лаванды. Кандидаты послушно кивали. Мнения аспирантов никто не спрашивал.
Разлив остатки лекарства в пробирки, образцы поместили в переносной холодильник. Еще раз напомнив студентам о неразглашении, ученые отбыли восвояси. А укурки использовали полученные деньги, чтобы отметить свое приобщение к большой науке.
В какой-то из дней после этого происшествия, случайно включив телевизор, студенты увидели знакомое лицо профессора Гинсберга. С серьезным видом на фоне вспаханного поля он рассуждал о вирусах, вакцине и каком-то рывке. Студенты не поняли его мудреной речи и полезли в интернет, чтобы прояснить ситуацию. Везде, где только можно, главной новостью было следующее сообщение:
РОССИЙСКУЮ ВАКЦИНУ ОТ КОРОНАВИРУСА ИСПЫТАЛИ НА ЛЮДЯХ
Интерфакс. 22 мая 2020 г. Вакцину от коронавируса создали в Национальном исследовательском центре. Разработчики вакцины уже опробовали ее на себе.
Директор центра Александр Гинсберг в эфире Первого телеканала сообщил, что никаких побочных эффектов зарегистрировано не было. Он не уточнил количество коллег, которые приняли лекарство, однако, по его словам, это широкий круг сотрудников центра – разработчики, организаторы доклинических исследований и технологи.
Студенты читали и вновь перечитывали сообщение. Они не могли поверить, что стали соавторами научного прорыва.
Акт двадцать второй
Алла Степановна, женщина неопределенного возраста, считалась «истинным патриотом». Она всегда голосовала за начальство, безотносительно, были «у руля» диктаторы, демократы, да хоть петух на заборе, которого назначили главным по пению.
Патриотизм был составной частью довольно причудливых представлений Аллы Степановны об окружающем мире. К примеру, она не верила в коронавирус и, как и многие женщины ее лет, считала его выдумкой и провокацией. Одновременно Алла Степановна была убеждена, что в распространении нынешней инфекции виноваты вышки сотовой связи, с помощью которых Билл Гейтс пытается опылить ее плодородную завязь. На вопрос, зачем Гейтсу именно ее пестик, Алла Степановна ответить не могла, однако несла свою убежденность окружающим различными способами, в том числе с помощью продукции компании «Майкрософт».
Столь противоречивые взгляды не препятствовали карьере нашей героини, напротив, сделали Аллу Степановну заместителем Петра Авдеича по идеологии. Назначение было определено свыше и обсуждению не подлежало. Отсутствие всякой логики Алла Степановна компенсировала рвением по части политпросвещения доярок и трактористов.
Все время с начала эпидемии сельский идеолог провела среди себе подобных на курсах повешения квалификации в санатории под Минском. Набравшись новых идей, Алла Степановна вернулась в колхоз, чтобы собрать подписи за кандидата от власти на предстоящих в августе выборах президента. На 10 утра среды, 27 мая, было назначено всеобщее колхозное собрание, чтобы выдвинуть Александра Лукашенко кандидатом в президенты. Явка была строго обязательной.
В назначенный час в правлении колхоза был настоящий аншлаг. На сцене под портретом бессменного президента, за столом, покрытым зеленым сукном, хмуро сидел председатель. Алла Степановна пересекала сцену в разных направлениях, повторяя по бумажке речь, которую ей предстояло держать.
– Воле…из…явление… волеизъявление крестьянства, – бубнила под нос Алла Степановна.
Кроме этих сложносочиненных слов в послании к сельским избирателям были перечислены этапы большого пути президента, от замполита военного склада до главнокомандующего. Кандидат, было сказано, знал насущные потребности каждого крестьянина, а также крупного и мелкого рогатого скота, включая поголовье кур-несушек. Именно эти качества, как утверждалось, делали Лукашенко лидером всех белорусов.
В зале правления сидел только Женька Гишгорн. Остальные колхозники были заняты каждый своим делом. Кто-то сражался за урожай, другие насмерть стояли против зеленого змия.
В 10 часов 30 минут, окинув помещение и критически оценив количество участников, Алла Степановна сделала замечание Петру Авдеичу в том смысле, что он «является распиздяем и утратил качества руководителя». Назначение из района позволяло политическому комиссару колхоза так выражаться.
В 10 часов 31 минуту Алла Степановна поручила председателю кровь из носу собрать тысячу подписей за выдвижение Лукашенко. Отдав команду, политрук удалилась отдыхать после напряженного пребывания в санатории.
Женька, пришедший на собрание от нечего делать, подсел к Авдеичу и, вопросительно глядя на председателя, предложил выпить для ясности. Петр Авдеич задумчиво посмотрел на часы, отрицательно помотал головой и согласился. Утопить проблему в спиртном было делом житейским.
Как обычно, на помощь призвали студентов, которые словно черти вдруг вынырнули из ниоткуда.
– Где вас носило, когда было нужно подписи ставить? – строго спросил Петр Авдеич.
На что студенты возразили, что они, как толстовцы, противятся насилию и принципиально не голосуют.
Друзья решили провести совещание прямо в правлении. Стаканы здесь всегда имелись в наличии.
Сначала выпивали молча, но как только алкоголь, полученный из буряка, проник в организм, Женька поднял вечный вопрос «Что делать?». Отсутствие бумаги с подписями могло поставить колхоз в затруднительное положение перед районным начальством. Однако друзья понимали, что бегать по полям и огородам, заставляя селян вписаться за главнокомандующего, было делом непосильным.
Как всегда, на выручку пришел самогон, который в нашей суровой реальности размягчает мозги, представляя текущие обстоятельства менее драматичными. Когда палево бабыдусиного производства достигло коры больших полушарий, друзья от осознания проблемы перешли к ее решению.
– Выловить народ в разгар сенокоса не представляется возможным, – констатировал Петр Авдеич.
На это кто-то из студентов предложил самим поставить подписи от имени колхозного крестьянства.
– Тысячу разделить на четверых – получится по двести пятьдесят на каждого. Справимся, не в первый раз, – быстро посчитал НЮРА.
– На этот раз Алка будет проверять подписи, у нее теперь в жопе жужжит… после нашего парада. Это ж надо, так про нас написать в газете, – взвился Авдеич.
– Праздничная колонна колхоза из Новых Оглоблей, представленная единственной телегой во главе с председателем Тарасенко, больше походила на банду пьяных махновцев, чем на советских воинов-победителей, – вслух процитировал Женька заметку в районной газете «Сельская Новь».
– Это Алкина дочка-мокрощелка писала. Юная сучка вся в мать, – заметил Авдеич.
– Нужно не по огородам собирать подписи, а там, где сразу много народу – в магазине, на почте… где будет быстрее, – поделился мыслями Женя.
– Пять человек в магазине и трое на почте – так мы до Нового года будем народ подписывать, – возразил Петр Авдеич.
– Нужно идти в коровник, там сразу целое стадо вместе с телятами. За полчаса соберем, – озвучил гениальную идею КЛАВА.
– Перепишем каждую скотину по три раза, вот и наберется! – поддержал друга НЮРА.
– Это как? – не сразу догадался председатель.
– К примеру, Красная Москва. Идет за троих. Под своим именем, потом как Столичная Москва, Веселая Москва и так далее… Потом меняем имя и отчество и по новой спрягаем. Итого от одной скотины десяток подписей, – разъяснил КЛАВА.
– Красная Москва утопла недавно, – напомнил председатель.
– Да какая разница! – воскликнул КЛАВА. – Красная Москва, Белая Русь, Розовое Крепкое… Что с коров взять! Пусть Алла идет и проверяет, сличает подпись с оригиналом.
Друзья еще сидели некоторое время, пытаясь осознать новое слово в избирательной кампании. Ни один политтехнолог еще не додумался собирать голоса у скота и домашних животных.
К вечеру друзья решили закончить с фантазиями и направились в коровник. Что происходило в стойлах за закрытыми дверями мне доподлинно не известно. Возможно, были произнесены какие-то речи и розданы агитационные материалы. Так или иначе, работа заняла целую ночь.
На рассвете новоявленные «политические технологи» выползли на воздух. Друзья устало присели у стенки и задремали.
За дырявой крышей соседнего свинарника блеснул первый луч солнца, легкий ветерок, пробежав по траве, зашелестел подписными листами в руке Жени Гишгорна. Петух влез на жердину забора и задрал голову, готовясь оповестить весь мир о приходе нового дня. Новые Оглобли двинулись в будничный свой поход.
Акт двадцать третий
– Каких результатов добилась России в космосе за последнее время? – спрашивает телевизор у эксперта космической отрасли.
– России добилась значительных успехов в освоении, – не моргнув отвечает эксперт. – Так, только на космодроме «Восточный» было освоено средств в два раза больше, чем на всю программу Илона Маска. Продолжается цифровизация пилотируемого корабля «Союз». Недавно нашим специалистам удалось заменить резиновый клапан слива отходов на силиконовый, что привело к двухпроцентной экономии слива. Робот Федор является беспрецедентным примером запуска в космос искусственного интеллекта, о развитии которого постоянно напоминает Владимир Владимирович.
Эксперт отметил и другие достижения, рассказав, что в Москве строится новое здание Роскосмоса в виде фаллической суперракеты нового поколения. А в ближайшее время на МКС будут доставлены мощи Петра и Хавроньи, что придаст особую духовность вакууму невесомости.
Вдохновленный примером России, президент Лукашенко потребовал ускорить создание белорусской ракеты. Нам нужна своя ракета, заявил президент, подчеркнув, что никто ракету белорусам «просто так не отдаст».
В Новых Оглоблях заявление президента Лукашенко восприняли с энтузиазмом. Селяне день и ночь только и обсуждали, как использовать собственную ракету в народном хозяйстве. НЮРА и КЛАВА, услышав призыв президента, тоже решили включиться в космическую гонку. Прежде всего, нужно ракетное топливо, подумали студенты и решили испытать в этом качестве навоз, которого в колхозе девать было некуда. Используя общеизвестную формулу E=mc2, они посчитали, что тонна биомассы, умноженная на скорость света, даст такое количество килоджоулей энергии, что хватит лететь аж до Луны.
Для подтверждения расчетов студенты решили провести полевые испытания. Старый огнетушитель наполнили гомогенизированным навозом, а в узкое отверстие напихали газет, пропитанных селитрой. Клок районки «Сельская Новь» торчал из дырки наружу вместо запала. В качестве стартового стола использовали деревянный «козел» Авдеича, на котором когда-то пилили дрова. Все было подготовлено к пуску. Погода способствовала испытаниям.
Ровно в 12 часов 10 секунд с помощью спичек был произведен поджег «Сельской Нови». Газета зашипела и заискрилась, брызгая по сторонам бенгальскими огнями. Когда пламя проникло в отверстие огнетушителя, из него повалил густой зеленый дым. Студенты, зажав носы, кинулись в стороны. Ракета, меж тем, задрожала, забилась в конвульсиях и что есть сил рванула в сторону пашни, разбрызгивая по сторонам кипящее биотопливо. Рев реактивного огнетушителя был слышен далеко окрест и до смерти напугал местных ворон.
Оглушительный успех первого испытания вдохновил укурков на новые опыты. Меняя пропорции навоза и селитры, они достигли стабильного результата. Огнетушитель раз от разу летал все дальше и дальше. Приделав к нему оперение, добились того, что снаряд не вращался в полете.
Чтобы закрепить успех, друзья решили совершить пилотируемый полет. Женька с Авдеичем сразу отказались лететь. Даже приличная порция самогона не придала им решимости стать первыми деревенскими космонавтами. Тогда решили найти кандидата коллегиально, путем народного голосования.
Космическая комиссия собралась поздно вечером в доме у председателя. После обсуждения кандидатур решили выбрать из двух претендентов: бывшего участкового Степана Новоявленного и ветеринара Христофора Венедиктовича. Степан, который все последние дни пытался вновь засветиться, чтобы вступить в президентскую гонку, был в нервном психическом состоянии. Депрессия и бессонница мучили бывшего участкового. Так что Степан, по общему убеждению, не прошел медкомиссию и был комиссован.
В противоположность Новоявленному, ветеринар чувствовал себя хорошо. Он так и лежал без сознания на кушетке, обильно освещая внутренним светом темный угол в доме Авдеича. Ничто не могло потревожить ХВ.
– Он однажды уже воскрес, теперь пора вознестись, его там, поди, заждались, а здесь от него толку нет, – вынес окончательный вердикт председатель.
Возражений не было и кандидатура Христофора Венедиктовича была утверждена единогласно.
Космическая капсула для пилотируемого полета была подготовлена заранее. Это была ржавая силосная башня, которую не использовали уже несколько лет. В нее помещалось 40 тысяч литров коровьего навоза, что составляло около 30 тонн горючего, исходя из удельного веса биоотходов, равного 800 кг на кубический метр.
Башню спилили болгаркой, автогеном заварили прорехи и окрасили акриловой краской в красно-зеленые цвета национального флага. Разрезав головную часть пополам, туда поместили сиденье от старого трактора, которое бесхозным валялось у всех под ногами. Предполагалось, привязать космического путника к сиденью, после чего заварить головку «ракеты» с помощью автогена.
Студенты настояли, чтобы космический корабль имел разгонный блок. Пришлось утяжелять конструкцию, приделав с боков несколько бочек с соляркой. По расчетам студентов, это должно было придать силосной башне первую космическую скорость. Авдеичу было жалко колхозного топлива, но ради науки он согласился.
К бочкам подвязали веревки, пропитанные селитрой, и назначили старт на ранее утро 31 мая, чтобы не отстать от только что запущенного корабля Crew Dragon Илона Маска.