Когда палач придет домой

Нет, чтобы оказаться сотрудницей бюро, направленной для того, чтобы подловить меня, эта девушка должна быть слишком хорошей актрисой. Ее доброта и заботливость были настоящими, уже мне ли, палачу с 20-летним стажем, не научиться различать подлинные чувства и кое-как изображенные на лицах подделки. Это стоит любого риска. Я буду не я, если не узнаю о ней все. Во-первых, интересно, а во-вторых, все же какое-то занятие.

Бросив на ответственность автоповара приготовление завтрака, я активировал голосовой режим своего «юча» и позвонил в детективное агентство, которым управлял один из моих армейских сослуживцев. Будем надеяться, что мой канал связи не прослушивается.

– Утро доброе, Мартин, – поздоровался я.

– Это ты, Бен? – удивился мой бывший боевой товарищ.

– А что такого удивительного в том, что я решил позвонить старому другу?

– На работу в 8 часов утра в первый раз за год, – привычно детализировал обстоятельства звонка мой собеседник, сделал небольшую паузу наподобие тех, которые в юмористических телешоу заполняют заранее записанным смехом, а потом спросил:

– Короче, кого тебе надо убить?

– Убивать пока никого не надо,– сказал я, когда до меня дошло, что это всего лишь очередная шутка моего приятеля, – сделай мне одолжение, ладно?

– Смотря что тебе нужно.

– Мне нужно установить наблюдение за одним человеком, естественно, так, чтобы он об этом не знал.

– Это не сложно, мне будет достаточно описания и фотографии объекта.

– Описание я могу хоть сейчас продиктовать тебе или переслать на «юч», а вот с фотографией сложнее.

– Тогда тебе придется показать объект моим людям.

– Мне это не подходит.

– Тогда дай хоть немного информации об объекте, чтобы мои ребята нашли фотографию в его досье.

– Это исключено. Никаких запросов.

– Бен, ты, наверно, рехнулся, если даешь мне задание выследить человека при таких условиях! – похоже, Мартин не на шутку разозлился, что, впрочем, было понятно и простительно, тем более что он всегда был невоздержан на слова, а иногда и на поступки.

– Что поделать, такова жизнь, – философски ответил я. – Не злись, дружище, у меня, помимо всего прочего, есть ее адрес. Бристоль-стрит, дом 98, квартира 134. Зовут ее Светлана Белова. Желательно, чтобы ты поставил кого-нибудь из своих людей наблюдать за ее жильем – и лучше лично, потому что видеокамер, к которым вы могли бы подключиться, там мало. Описание объекта я сейчас пришлю. Докладывай мне о ходе дела каждые 6 часов. Я попробую добыть дополнительные сведения об объекте по своим каналам. Если удастся, то я тебе сегодня еще позвоню, так что держи своих парней наготове, а если не удастся, значит, тебе придется работать только на основе той информации, которую ты сам добудешь, не обращаясь в официальные органы. Деньги переведу на твой обычный счет сегодня вечером или завтра утром.

– Как, говоришь, ее адрес? В Бристоль, друзья мои? – ехидно спросил Мартин, напомнив мне одну историю, которая много лет назад произошла с нами в этом портовом городе. – Ладно, буду ждать твоего звонка.

Я пропустил подначку Мартина мимо ушей, отключил «юч» и задумался. Запросить информацию по своим обычным каналам я не мог, поскольку глава отдела информирования в London Pharmaceutical Company о нецелевом запросе находящегося в данный момент на отдыхе сотрудника класса А обязан сообщить начальнику бюро, то есть сэру Найджелу. А тот по описанию сразу же узнает мою девушку-привидение. По той же причине было крайне нежелательно, чтобы мой друг и его детективы самостоятельно искали сведения о Светлане Беловой, ведь об их действиях могли узнать информаторы ВОЗ – и опять же доложить куда следует.

В принципе, все палачи проходят подготовку в наружном наблюдении и в отдельных случаях имеют право лично вести слежку за своими целями, но вообще-то для этого в нашем бюро существовала специальная служба, не говоря уж о том, что никаких заданий относительно пшеничноволосой мне никто не давал. И как только Лысый Дьявол узнает о моем несанкционированном любопытстве, потенциальный свидетель по делу Слейда мгновенно окажется под колпаком профессионалов, а я буду вызван на ковер по поводу очередного нарушения правил. Учитывая вчерашнее, это мне так просто с рук не сойдет. Скорее всего, это будет мой окончательный приговор.

Я шел по лезвию бритвы, но останавливаться мне было уже поздно, ведь если бы я сейчас доложил о том, что нашел свою девушку-привидение, меня сразу бы спросили, почему я не доложил об этом немедленно. В лучшем (и очень маловероятном) случае меня бы лишили всех моих привилегий, а наблюдение за пшеничноволосой красавицей передали бы парням Майлза. В худшем же случае моя песенка была бы спета.

Поскольку я не хотел ни отдавать слежку за Светланой в руки наших специалистов, ни попасть на ковер, а, точнее, на эшафот к сэру Найджелу, то, следовательно, надо было использовать другие каналы для получения необходимой информации. Правда, я так и не придумал, что я потом буду делать с этими сведениями. Разве что попробую представить полученные данные своим боссам как результат внезапного озарения или собственного расследования. За это меня даже могут наградить. А могут и наоборот. Это уж как повезет. Однако сначала надо получить хоть какие-то результаты. Я долго сидел, тупо глядя в стену, пока в моей голове не забрезжила одна заслуживающая внимания идея.

Я позвонил старшему инспектору Джеймсу из Скотленд-Ярда, с которым в прошлом неоднократно сотрудничал. Нельзя сказать, что мы были хорошими друзьями, так как наши правила запрещали сотрудникам моей специальности вступать в тесные контакты с посторонними, но на его помощь я мог рассчитывать. К тому же высокопоставленный офицер полиции мог напрямую проверить базы данных правоохранительных органов, а при необходимости задать дополнительные вопросы неофициально, минуя недоступные для меня каналы. И, наконец, установить истинного автора запроса было бы в таком случае очень трудно. Вряд ли кто-то станет расспрашивать блюстителя закона о том, что побудило его интересоваться эмигранткой из России.

К счастью для меня, Джеймс оказался на месте.

– Доброе утро, инспектор. С вами говорит Бен Роджерс.

– Доброе утро, мистер Роджерс.

Судя по едва заметным интонациям в голосе полицейского, он был удивлен моим звонком и не слишком рад ему, видимо, предчувствуя, что я хочу его о чем-то попросить.

– Инспектор, вы не могли бы оказать мне дружескую услугу?

– Это зависит от того, что я должен буду сделать.

«Господи, какие все осторожные стали! И Мартин, и Джеймс, оба, прежде чем что-либо обещать, торопятся узнать, что мне от них надо. Или это у них обоих просто профессиональная подозрительность?», – подумал я и сказал:

– Мне необходима информация об одном человеке, и желательно, чтобы сведения были предоставлены конфиденциально, без оповещения спецслужб о целях и авторе запроса.

– Это, в общем-то, нетрудно, однако потребуется много времени.

– Меня время не жмет.

– Хорошо. О ком требуется информация?

– Это некая Светлана Белова. По всей видимости, она приехала из России год-два назад, работает по контракту с ВОЗ. Возраст около 26-27 лет. Описание внешности требуется?

– Желательно, – после долгой паузы ответил полицейский.

– Рост примерно 170 сантиметра, волосы светло-рыжие, глаза серые, нос курносый, подбородок резко-очерченный.

Мой собеседник молчал так долго, что я невольно проверил, не отключил ли он связь. Потом блюститель закона сказал:

– Думаю, мне удастся найти необходимую информацию. Позвоните мне через 2-3 часа.

– Можно также запросить документы о въезде в страну, раз уж она иностранка.

– Всенепременно, хотя с этим могут быть проблемы.

– Почему? Для вас это обычный запрос.

– Проблема не в этом. Просто я сейчас сильно загружен, мне подкинули пару сложных дел, так что времени у меня маловато, чтобы обращаться еще и в МИД.

– А что за дела, если не секрет? – спросил я как можно безразличнее. Никогда не вредно узнать, что происходит в стане врага.

– Да какой это секрет, – проворчал Джеймс. – О моих новых делах уже во всех новостных лентах написано. Сомнительный сердечный приступ у Альберта Слейда, это всемирно известный физик, если вы не знаете, и убийство, кстати говоря, как раз на Бристоль-стрит. Какая-то женщина около полуночи сообщила нам по анонимному каналу о нападении. Мы приехали и нашли там три трупа – банда из Торвальда, все убиты голыми руками. И никаких следов, только несколько капель крови, которые могут принадлежать убийце.

– Да, дела сложные, особенно последнее, – почти искренне посочувствовал я ему и гораздо менее искренно добавил: – Желаю удачи в их раскрытии.

– Да уж, тут удача мне бы очень пригодилась, – мрачно ответил полицейский и закрыл канал связи.

Я тоже выключил «юч» и от души пожелал ему никогда не раскрыть ни дело Слейда, ни дело об убийстве Торвальдской банды. В противном случае мне придется убрать инспектора как угрозу режиму секретности нашей организации, а Джеймс был симпатичен мне и как человек, и как профессионал. Мне было бы неприятно ликвидировать его.

Вообще странное дело. Ликвидирована банда, за которой долго охотилась вся полиция Лондона, и теперь один из опытнейших офицеров Скотленд-Ярда должен отыскать того, кто это сделал. А ведь ему за освобождение города от подобной нечисти стоило бы повесить на грудь медаль, а не отправлять в тюрьму и тем более на смертную казнь. Пожалуй, вчера я оправдал гордое звание палача, устранив этих трех ночных шакалов. Мое предназначение – проводить последнюю грань между тьмой и светом, злом и добром, скрывая под красным клобуком лик Справедливости. Кто-то же должен в конце концов лечить болезни. А такой недуг, как бандитизм, можно вылечить лишь одним способом, и я – лучший специалист по этому лекарству.

«Черт, опять меня понесло, – злобно подумал я. – Может, еще раз сходить к Дженис? Она всегда требует, чтобы мы рассказывали ей о своих снах и необычных мыслях».

Я засмеялся, представив себе ее реакцию, закурил и пошел на кухню. Делать мне было нечего, поскольку все, что надо было сделать, я уже сделал, а предпринимать что-либо сверх этого – слишком опасно. Поэтому я решил просто посидеть и подумать о событиях последних дней, особенно о том, что случилось вчера. Полезное занятие – анализировать свои ошибки и вообще все, что происходит вокруг тебя. Для человека моей профессии это порой единственный шанс выжить.

Впрочем, как мне кажется, иногда любому человеку необходимо просто посидеть и поразмыслить о своей жизни и о том, что он уже сделал и что хочет сделать в будущем. Давно я уже так не сидел наедине со своими мыслями. Очень давно. Настолько давно, что я даже не смог вспомнить, когда же занимался этим в последний раз, несмотря на то, что у меня великолепная, профессиональная память. Наверно, до сих пор в детальном анализе прошлого просто не было особой необходимости.

Вчерашний день. Прошлое, которое совсем недавно было настоящим. Ликвидация Слейда, поставленный сэром Найджелом вопрос о моей профнепригодности, фактически, вопрос о моей ликвидации, как сотрудника, который больше не подходит для нашей работы и потому превратился в опасного свидетеля, благополучное завершение этой полужуткой, полусмешной истории и неожиданная встреча с пшеничноволосой непредсказуемой Светланой.

Пожалуй, именно эта часть вчерашнего дня более всего озадачивала и беспокоила меня. Я не мог понять ее. Большинство людей очень легко понять, достаточно лишь повнимательнее взглянуть на их действия и поступки, на их жизнь. Зачастую для этого даже не обязательно хорошо знать этих граждан, порой хватает лишь нескольких минут общения. Но эмигрантка из России была загадочна и непредсказуема.

Я не мог понять мотивов, которые побуждали ее к тому или иному действию, может быть, все же просто потому, что наше знакомство с ней было столь недолгим, меньше часа. Слишком мало для того, чтобы делать какие-либо выводы. А главное, я не мог понять, отчего мне так хочется снова встретиться с этой девушкой. Желание вновь увидеть ее, пройтись с ней по улице, поговорить о чем-нибудь было таким сильным, что ради этого я пренебрег бы любыми запретами нашей организации, какие бы кары ни грозили мне за нарушение.

Это новое пугало меня. Такое чувство бывает, когда смотришь вниз, перегнувшись через перила балкона на верхнем этаже небоскреба. Пугающая, страшная, но невыразимо прекрасная, зовущая к себе даль, в которую хочется броситься лишь для того, чтобы на мгновенье испытать блаженство паренья в воздухе – даже зная, чем оно закончится. Даже понимая, что очарование свободного полета всегда портит перспектива приземления. По сравнению с тем, что открывалось передо мной, привычный мне мир – мой мир, в котором прошла вся мой жизнь, – казался карточным домиком, построенным злым ребенком из старой потрепанной колоды.

Мы одиноки. Это один из главнейших законов службы палачей. Мы не должны обзаводиться семьей, пока не выйдем в отставку, поскольку в противном случае режим секретности может быть нарушен, а это, пожалуй, единственное, чего действительно боятся наши руководители. Любые отношения между сотрудниками секретных спецслужб строго запрещены по тем же соображениям. Конечно, краткосрочные интрижки с посторонними разрешены, мы же не монахи, но эти мимолетные развлечения лишь еще больше подчеркивают наше одиночество.

Даже друзей нам запрещено заводить – как в среде коллег, так и среди людей непричастных к нашему делу. К тому же большинство исполнителей так или иначе находится под наблюдением бюро, что, разумеется, не способствует личной жизни, поскольку все сотрудники знают о постоянной слежке. Только особо отличившиеся палачи, ветераны наподобие меня, имеют право жить без непрерывного присмотра и контроля. Но те, кто достиг чинов и званий, обеспечивающих эти привилегии, как правило, уже слишком привыкли к своей одинокой жизни, чтобы что-то в ней менять.

Я поморщился. Думать о таких вещах не принято. Тем более, при моем-то опыте. И к тому же чертовски неприятно.

«Опять понесло, – подумал я. – Что-то в последнее время я слишком часто стал думать о всяких глупостях».

Автоповар загудел, сообщая, что заказанные мною блюда готовы.

Я затушил сигарету и сел завтракать.

Глава 7.

Неслышно, словно тать в ночи, проскользнула Красная смерть в покои дворца.

Эдгар По, «Маска Красной Смерти».

По векселям войны главные платежи приходится платить не столько во время войны, сколько позже.

Бенджамин Франклин.

Еда ненадолго отвлекла меня от размышлений. Загружая грязные тарелки в посудомоечную машину, я подумал о том, из-за чего нам приходится в глубочайшей тайне нести свой тяжкий крест. Красная смерть 21-го века, рукотворная чума, более страшная, чем любая из созданных природой болезней.

Этот вирус разработал гений, настоящее светило науки, молодой русский микробиолог Андрей Витько. К сожалению, ему слишком мало платили в его родном институте, так как Россия тогда еще не оправилась окончательно от страшного экономического кризиса, потрясшего ее после падения цен на нефть. На Западе его тоже оценили слишком поздно, предложив первоначально смехотворную для ученого такого масштаба сумму. А вот на Востоке торговаться с ним не стали.

Мусульманские Эмираты, объединившие к этому времени в пределах своих границ все придерживающиеся ислама страны от Ливии до западного Пакистана и от Турции до Персидского залива, заплатили русскому микробиологу столько, сколько он хотел, купив по самой высокой цене. Он возглавил работу над их проектом бактериологической войны, который радикальные мусульмане намеревались противопоставить ядерным боеголовкам Запада, и очень быстро добился потрясающих успехов. Именно он создал вирус Витько, самый страшный из всех когда-либо существовавших на Земле.

Этот микроб имеет четыре ипостаси. В первой из них – Альфа – он представляет собой обычный микроорганизм, который в огромных количествах находится везде и обладает безумно высоким коэффициентом приспособляемости к различным средам. Уничтожить его на этой стадии было практически невозможно. Инкубационный период Альфа-вируса мог длиться от нескольких месяцев до нескольких лет, причем микроб в это время был совершенно безвреден для любых живых существ.

После окончания инкубационного периода этот микроорганизм переходил в Бета-состояние. Он мог заражать множество видов животных и птиц, но был по-прежнему безвреден и для них, и для человека. Еще через 3-4 месяца происходило новое изменение вируса. В теле кошек, собак и прочих тварей он переходил в Гамма-состояние. Эта модификация вируса могла передаваться людям – и именно поэтому в свое время было запрещено держать домашних животных – но жизни не угрожала, поскольку должна была произойти еще одна трансформация, прежде чем возбудитель заболевания станет смертельно опасным.

В теле инфицированного человека вирус вновь изменялся. Его последний инкубационный период длился, как правило, 15-20 дней, после чего микроб переходил в свою смертельно-опасную ипостась – Дельта-вирус, который свободно, без всякого инкубационного периода, заражал людей, причем только людей и даже в случаях, когда контакт с больным был незначительным и краткосрочный. Каждый вздох больного в поезде метро мог сделать смертниками всех остальных пассажиров, любое, даже случайное мимолетное прикосновение на улице превращало вас в ходячий труп.

Инфицированный Дельта-вирусом человек умирал не более чем через 10 суток после заражения. У больных кожа и стенки кровеносных сосудов истончались и лопались, вены и артерии, сначала мелкие, а затем крупные, начинали все обильнее кровоточить, внутреннее и внешнее кровотечение усиливалось, и человек умирал мучительной смертью. Оттого эту болезнь и начали называть «вирус Красной смерти». Приближаться к людям в последней стадии заражения означает верную гибель, поскольку они буквально рассыпают инфекцию в радиусе нескольких метров вокруг себя.

Конечно, любой биолог вам скажет, что чем смертоноснее возбудитель болезни, тем быстрее он исчезает с лица Земли, уничтожив своих носителей, но Витько сумел обойти законы природы. На всех стадиях трансформации его изобретение размножается в огромном количестве, разбрасывая вокруг инфицированного организма совершенно безобидный Альфа-вирус, который тотчас начинает развиваться по заданной своим создателем программе, перерождаясь вновь и вновь, пока снова не доберется до смертельного для человека уровня Дельта.

К тому же вирус Витько во всех ипостасях, особенно в первых трех, был практически бессмертен, а в Дельта-состоянии его брала лишь жесткая радиация. К сожалению, доза излучения, необходимая для его уничтожения, в несколько раз превосходила смертельную для человека. Никакие другие средства с этим возбудителем болезни справиться вообще не могли. Вдобавок у тех немногих, кому все же удалось выжить, устойчивый иммунитет так и не появился, а потому и никаких вакцин против этой заразы разработать не удалось.

Самое смешное, что сама структура развития вируса была создана Витько на основании одного старинного романа, автор которого как раз и додумался, как решить проблему сохранения микроорганизма при его крайне высокой летальности³. Вешать надо грамотеев, вешать к чертовой матери. И таких, как этот писатель, и таких, как эти ученые. И те, и другие вечно суют свой нос туда, куда не следует, даже не зная, зачем им это надо, а результат всегда один – Хиросима и книги о том, как враг нас победит. Ублюдки.

Наверно, мусульманские радикалы вовсе не собирались применять это страшное оружие, намереваясь использовать его лишь как свой бактериологический кинжал в противовес ядерной дубинке Запада и соседней Индии, пока не будут отстроены заново их военные базы и лаборатории, разбомбленные в локальной атомной войне. Однако что-то произошло. То ли сам Витько случайно заразился, то ли произошла утечка из лаборатории, то ли исламские экстремисты все же решились использовать свое супероружие, то ли еще что-то, но в итоге вирус оказался на свободе.

И обнаружили это слишком поздно – когда болезнь уже начала распространяться с такой скоростью, что оставалось лишь уповать на высшие силы. Как вспоминал один мой бывший командир, участвовавший в старые добрые времена в операциях против мусульман-террористов, среди офицеров спецназа была популярна присказка «на нашей стороне Бог, на их стороне – Аллах, а теперь посмотрим, кто круче». Но когда началась пандемия, ни Бог, ни Аллах никому не помогли. Впрочем, от сотен и тысяч научных лабораторий и медицинских центров пользы тоже оказалось немного.

Я все же думаю, что имели место произошедшие примерно одновременно акты биотерроризма и утечка из лаборатории, так как вирус Витько поразил в первую очередь сами Мусульманские эмираты, а также США и Индию, которая к этому времени, включив в себя Кашмир, восточный Пакистан, Бирму и Непал, задыхалась от недостатка ресурсов для обеспечения своего более чем полуторамиллиардного населения. Затем заболевание распространилось по всей Азии, было занесено в Китай, собрав обильную жатву с почти двух миллиардов его граждан. Из Египта зараза попала в страны Черного континента, поскольку те поддерживали торговые отношения с Мусульманскими эмиратами, а затем в Южную Америку.

Чуть позже этот возбудитель болезни добрался до Австралии, Океании, Европы и России, которые не имели никаких торговых или дипломатических отношений с мусульманами: европейцы и австралийцы потому, что в Эмиратах постоянно нарушались права человека, а Россия потому, что к этому времени исламисты не только являлись ее главными конкурентами в некоторых областях международной торговли, особенно в том, что касалось нефти, но и начали все более откровенно претендовать на ее южные территории.

Никогда еще на Земле не было столь страшной пандемии. За 10 лет Великого мора вымерла половина человечества. Поэтому у современных правительств нет исламской проблемы, так отравлявшей им жизнь в начале 21-го века, поскольку большая часть жителей Мусульманских эмиратов вымерла. Также теперь нет проблем с перенаселенностью в Индии и Китае, которые разом избавились от 60% граждан. Почти столь же сильно досталось и США. Серьезно пострадали также большая часть Западной Европы, Южная Америка, особенно Бразилия, и Япония. Большие потери понесло и население Австралии с островами Тихого океана.

После первых двух лет жуткого оцепенения и судорожных попыток хоть как-то исправить ситуацию, когда в мире умирало по миллиарду человек в год, были предприняты решительные меры. Наступил Судный день, Третья Мировая Война, которой так боялись когда-то люди как самой страшной из всех возможных бед. Война эта длилась всего один час, в течение которого все семь ядерных держав мира – США, Россия, Великобритания, Франция, Китай, Индия и ЮАР – сообща нанесли удар по территории Мусульманских эмиратов, отчасти по принципу «око за око», а отчасти из чисто прагматических соображений, пытаясь уничтожить источник заражения.

В попытках остановить шествие Великого Мора по планете власти проводили масштабные дезинфекции всеми возможными методами, у всех выживших брали пробы крови, инфицированных, за неимением действенного способа лечения, тут же ликвидировали, а их трупы подвергали обеззараживанию и сжигали, чтобы обезопасить себя и с этой стороны. Действуя порой откровенно варварскими мерами, уцелевшие правительства постепенно восстановили порядок и спокойствие в своих странах, но на это потребовалось очень много времени. Лишь спустя 10 лет после начала этой чудовищной пандемии ее удалось остановить, уничтожив всех выявленных Дельта- и Гамма-инфицированных.

Примерно в то же время подошла к концу кампания по укрощению неинфицированных – различных секстантов и сатанистов, которые сочли, что настал конец света, бюргеров, решивших в последний раз в жизни отдохнуть на полную катушку за чужой счет, не потерявших хладнокровия профессиональных жуликов, которые нередко прикидывались мертвыми, чтобы ограбить или убить кого-нибудь, просто толп людей самого разного пошиба, которые судили судом Линча всех, кто был, по их мнению, инфицирован, и сжигали их, иногда заживо, на костре. Таких линчевателей, переполненных ужасом от страшной опасности и злобой на свои разрушенные постоянной угрозой смертельной болезни жизни, было особенно много в первые годы Великого Мора, пока люди не поняли, что при большом скоплении народа риск заболеть намного выше.

Смертоносный вирус, буйство обезумевших толп, обычные болезни, до которых никому не было дела, эпидемии известных ранее заболеваний, начавшиеся из-за перегруженности системы здравоохранения и разложения множества неубранных трупов, не все правительства смогли обуздать. Больше всего в этом деле повезло России, сразу пустившей в ход самые жестокие меры, и островной Великобритании, вовремя вернувшей в жизнь принцип «блестящей изоляции». Я сам участвовал во всем этом после того, как парламент принял решение использовать армию для установления контроля над ситуацией, а позже служил в группах усмирения, откуда меня и забрали на нынешнюю работу по предложению сэра Найджела.

В конце концов, ядерными бомбардировками, жестким медицинским контролем, строжайшей изоляцией зараженных и уничтожением безнадежных больных проблему вируса Красной смерти удалось загнать вглубь, но не решить полностью. Сохранившиеся в воздухе, воде и прочих средах штаммы на стадии Альфа продолжают развиваться по заложенной их создателем программе, а значит, рано или поздно должен появиться человек, инфицированный Дельта-вирусом, и все ужасы той пандемии повторятся. Одним словом, медицинский контроль на самом деле является лишь придатком, наводчиком другой службы, назначение которой – отнюдь не лечить. Эта служба – бюро палачей.

Не имея возможности вылечить потенциальных носителей вируса, мы вынуждены ликвидировать их, лишь бы вирус Витько не перешел в Дельта-состояние и не начался второй Великий Мор. И задача врачей состоит лишь в том, чтобы дать нам по результатам регулярных анализов крови точную наводку на очередного Гамма-инфицированного, которого мы, сотрудники класса А, должны убрать.

После устранения вирусоносителя его труп кремируют, чтобы исключить возможность развития проклятого микроорганизма в уже мертвом теле. Во имя спасения миллионов, а, может быть, и миллиардов людей от Красной Смерти мы вынуждены уничтожать сотни потенциальных больных. Чтобы упорядочить и поднять на более высокий уровень искусство уничтожать себе подобных, была реорганизована доставшаяся в наследство от прежних времен Всемирная Организация Здравоохранения.

Официально это учреждение объединяет все медицинские службы тех стран, которые поддерживают ВОЗ, но это сейчас, а первоначально оно было просто прикрытием для наших действий. Хотя за 20 с лишним лет многое изменилось, до сих пор многие исполнители и большая часть вспомогательного персонала работают под ее крышей. К тому же Всемирная Организация Здравоохранения снабжает нас необходимой для нашей деятельности информацией – как о потенциальных зараженных, так и о самом заболевании.

Врачи и ученые все еще бьются над решением проблемы вируса Витько, а мы тем временем делаем свое дело. Все это хранится в полнейшей тайне, поскольку нам не нужны новые обезумевшие от страха толпы на улицах, которые только затруднят нашу работу и дадут какому-нибудь Гамма-инфицированному дожить до перехода в Дельта-состояние. К тому же в последний год Великого Мора тогдашние правительства слегка поспешили с заявлениями относительно победы над этой заразой, так что вирус Красной Смерти официально считается ликвидированным, а регулярные проверки на наличие возбудителя болезни кажутся непосвященным просто проформой, хоть ее и надо соблюдать из-за очень строгих наказаний за уклонение от медицинского обследования.

Именно в этом и заключается главная трудность нашей работы. Все наши деяния должны быть абсолютно секретны, и очень немногие знают хотя бы о самом факте нашего существования. Мы – отвратительная необходимость того мира, который возник после Великого Мора. Как волки в лесу, которые приканчивают только старых или больных животных, потому что на них легче охотиться. Может быть, когда-нибудь какой-нибудь новый Андрей Витько разработает лекарство, способное бороться с Красной Смертью, но до тех пор мы будем необходимы. Сейчас нам известен только один способ лечения – ликвидировать вирусоносителя, пока он не убил весь мир, и сделать это – наш долг.

Я закурил сигарету и заказал автоповару еще одну чашку кофе.

Глава 8.

– С земли иль с неба этот звук донесся?

Уильям Шекспир, «Буря».

Неожиданный сигнал «юча» резанул по моим нервам. Такие внезапные звонки, раздающиеся в самый неподходящий момент, сжигают иной раз больше нервных клеток, чем все странные, непредвиденные и порой фатальные превратности нашей жизни. Громко выругавшись, я активировал голосовую функцию.

– Бен Роджерс слушает.

– Доброе утро, отважный Бен, – весело сказал столь запомнившийся мне голос.

– Светлана? – изумился я. – Как вы узнали мой код?

– Это было очень просто, – ответила она, и я явственно услышал в ее голосе смешок. – Разве я вам не говорила, что работаю медиком-исследователем?

– Говорили, но какое это имеет отношение к установлению моего кода связи?

– У меня есть друзья во Всемирной Организации Здравоохранения, которые работают в отделе статистики. Помимо статистической информации, у них имеются медицинские данные на каждого жителя Великобритании. Поэтому я просто позвонила им сегодня утром и сказала, что мне до смерти нужно найти некоего Бена Роджерса, который работает охранником в фармацевтической компании, а потом дала описание вашей внешности. Как видите, они по своим записям быстро нашли вас. Таким образом, я получила о вас почти столько же информации, сколько могут дать досье секретных служб или полиции плюс множество сведений касательно вашего здоровья. – Моя собеседница негромко рассмеялась. – Кстати говоря, мои друзья-медики советуют вам бросить курить, сократить количество употребляемого алкоголя и строже соблюдать белковую и кофеиновую диету.

– Да пошли они куда подальше со своими диетами, – проворчал я. – Но ведь вы позвонили мне отнюдь не для того, чтобы порекомендовать, что я должен есть и пить?

– Разумеется, нет. Я и сама без особой любви отношусь к этим дурацким диетам, хоть я и медик. По крайней мере, по образованию.

– Тогда зачем вы…

– Может быть, перейдем на «ты»? Вчерашнее ночное приключение с тобой, Бен, стоит десяти лет нормальной дружбы, так что, мне кажется, нам пора уже начать обращаться друг к другу менее официально.