Сюзанна, с тобой всё в порядке?

Вот она вспомнила рождение малышки. Боже, как Вадим тогда прыгал от счастья! Когда Марину везли с роддома домой, она увидела по пути билборд с её фотографией и с надписью: «Спасибо за дочку!».

А день рождения Сюзи? Кажется, ей тогда исполнилось три годика. Они праздновали у родителей Вадима – во дворе. И в тот момент, когда она выносила торт на большом подносе, подул такой сильный ветер, что впечатал этот поднос с тортом прямо ей в лицо – а потом Вадим и сама Сюзи ели этот торт прямо с неё. Как они тогда все вместе хохотали!

Ещё Марина вспомнила, как они втроём ходили в городской парк. Они ходили туда очень часто – почти каждые выходные. Как-то раз возле ларьков, где продавали мягкие игрушки, один мужчина – скорее всего, дрессировщик – предлагал сфотографироваться с рысёнком – ещё не взрослым, но уже далеко не безобидным малышом. И вот, когда этот мужчина на миг отвернулся, рысёнок выскользнул у него из рук и, зарычав, бросился на маленькую собачонку. Возможно, это была чихуахуа или чау-чау – Марина постоянно их путала. Эту собачонку вела за поводок какая-то старушка. Тут-то и случилось то, что запомнилось Марине навсегда: Сюзанна бросилась к собачке и заслонила её собой! Всё это произошло так быстро, что ни она, ни Вадим не смогли ей помешать. Закричав от ужаса, Марина стада свидетелем нечто необъяснимого: кошка, превосходящая бедную собачонку минимум в три раза, остановившись перед Сюзанной, в одно мгновение превратилась из разъярённого хищника в кроткого котёнка. Рысёнок стал ластиться к ней и тереться о её ножку. Тут только и подбежал к своему зверёнышу разиня-дрессировщик.

Воспоминания меняли друг друга – счастливые, пугающие, но все такие бесценные, что холод, стягивающий сердце Марины ледяным кольцом, постепенно стал исчезать.

Марина возвращалась в реальность.

Она сидела с закрытыми глазами и понимала, что всё равно ей придётся это сделать – придётся посмотреть. Осознание такой безысходности её так напугало, что она даже вздрогнула – хотя холода уже не чувствовала.

Что ждёт её там? Может быть, это и есть её последние мысли?

Отвечая на заданные себе вопросы, Марина вдруг почувствовала злость – злость на себя, а не на кого-то другого. Ей так вдруг опротивел её собственный страх, что она резким движением оторвала руки от лица и посмотрела.

Перед ней на коленях сидела Сюзанна. Беззвучно плача, она роняла крупные слёзы на плитку со слюдяными узорами, где они собирались в маленькие лужицы. Глаза дочери показались Марине такими ясными и лишёнными хоть какого-нибудь лукавства, что она даже перестала дышать – лишь бы не спугнуть эту чистоту.

Осторожно посмотрев за спину Сюзанны, Марина облегчённо выдохнула – по ту сторону двери уже не было ничего необычного: ни потусторонних сущностей, принявших пугающую личину, ни таких же потусторонних мыльных пузырей.

Вдруг послышался голос Олега – немного хрипловатый, как бывает при сильном волнении:

– Сюзанна, – похоже, что звуки доносились из детской комнаты. – Деточка, не бойся! Ты где? С тобой всё в порядке? Ты только ничего не бойся, милая.

Услышав «нового папу», Сюзанна вздрогнула и улыбнулась. Ей захотелось броситься ему на шею – захотелось искренне и от всего сердца, но в первую очередь ей хотелось сказать маме что-то очень важное. И поэтому она взяла её за руку и морщась, будто от боли, прошептала:

– Я её прогнала, мамуль. В пустоту.

– Кого, моя хорошая?

– Она украла моё отражение. А я её прогнала.

В это время подошёл припадающий на одну ногу Олег и обнял их. Правая кисть у него распухла от укуса ядовитого паука, с ногой, возможно, было то же самое, но он не обращал на это никакого внимания. Он обрёл семью – и терять её уже не собирался.

8

А внутри пустоты горевало отражение восьмилетней девочки. И хотя его никто не слышал, до отражения доносилось каждое слово. Там – снаружи – сейчас все были счастливы. Но как обрести счастье Здесь?!

Неожиданно пустота стала преображаться. Она приобретала форму детской комнаты, которую можно было закрыть на шпингалет – только теперь эта комната расширялась – расширялась ввысь и в глубину, расширялось до бескрайности – и в этой бескрайности непостижимым образом сочетались домашняя обстановка и ухоженные ряды деревьев, обрамлённые подстриженными газонами и цветочными клумбами.

Вместо потолка здесь было тяжёлое небо – сверкающее, грохочущее и готовое в любой момент от тяжести освободиться. Но вышло всё по-другому. Чёрные клочки туч стали стремительно исчезать, будто их стирали ластиком, а на их месте стали формироваться белоснежные облака. Засияло солнце. Вдали парка завиднелись аттракционы и ларьки: с сахарной ватой и с мягкими игрушками; тут ряды деревьев расступились, и между ними появилось маленькое озерцо с чёрными и белыми лебедями.

Комната не переставала изменяться. Теперь она стала возводить перегородки, отделяющие домашний уют от парка, и накрывала их потолком со стразами. Эти перегородки, словно примериваясь, становились то прозрачными, то непроницаемыми, дверные проёмы в них перескакивали с места на место, а картины и различные полочки со шкафчиками под них подстраивались – всё было в постоянном движении, но не было в том хаоса; вот метаморфозы закончились: стены, покрытые яркими обоями, наконец-то приняли свой облик, и лишь одна из них – самая большая стена, выходящая к парку – оставалась стеклянной. Затем в этой стеклянной стене появилась хрустальная дверь, выйдя за которую, можно было спуститься по изящной золочёной лестнице на разноцветную дорожку.

Через стеклянную стену весь этот удивительный парк – как на ладони. Удивительна и фауна в этом парке: вместе с обычными зебровыми бабочками здесь кружили внушительные махаоны и павлиноглазки, а на безупречных зелёных газонах резвились кошачьи – точнее, их детёныши: маленькие рыси, львы, тигры, леопарды; были даже маленькие снежные барсы! Чуть поодаль, положив голову на передние лапы, лежала огромная белая пантера. Возле неё щипала травку пара грациозных косуль, а по дорожке к пруду важно вышагивал розовый единорог.

Всё это было немыслимо, сказочно, феерично, но всё это существовало – и всё это существующее было так же неоспоримо, как отражение самой Сюзанны.

Да, теперь здесь всё, как и мечталось. Не хватало в этом новом мире только самого главного – оно оставалось напоследок. Когда, наконец, пришла пора и самому главному, в парке всё резвящееся, порхающее и вышагивающее словно замерло. Казалось, что все взгляды обращены теперь только на стеклянную стену. Там, изнутри, рядом с девочкой-отсветом появилось ещё два отражения. Это были мужчина и женщина – они держались за руки и растерянно смотрели по сторонам.

Сюзанна осторожно сошла со стеклянной стены и, обретая материальную форму, расплакалась от счастья. Всё ещё смотря на стену, она еле слышно прошептала:

– Добро пожаловать, мамуль и папуль! Это теперь ваш дом.

После этого она развернулась и уверенно направилась к двери со шпингалетом. На её лице сияла улыбка. Возможно, тому причиной была простая уверенность в том, что в этот момент позади неё обретали форму уже её родители.

Щёлк!

Сюзанна заперла дверь.

Она отсекла свой новый мир от всего постороннего – от всех звуков и от всего другого, что оставалось снаружи. Там была другая жизнь. И оттуда её прогнали в пустоту. Но придёт ли этому изгнанию конец, если известно, что пустота эта находится внутри одного кокона, кокон – внутри одной небольшой опухоли, а опухоль – внутри головы самой Сюзанны?..

Да, это очень каверзный вопрос. И на него в своё время придётся ответить обоим Сюзаннам – и той, кто носит опухоль, и той, кто, живя внутри этой опухоли, может её контролировать.

И вот здесь-то напрашивается вопрос последний – самый главный в этой странной истории:

Как же долго две Сюзанны готовы терпеть благосостояние друг друга – терпеть ради своего собственного счастья?..