Менталитет троечника опирается на то, что из множества предметов, изучаемых в учебных заведениях, большинство никогда в жизни не пригодятся. А если так, то и учить их не надо. Менталитет отличника отличается кардинально: надо учить всё, – а вдруг пригодится? Никогда не знаешь, что в жизни понадобится, а что пройдет стороной. Но выигрывает тот, кто за счет объема и глубины знаний, лучше ориентируется в окружающем мире. …У Николая в кармане была заготовлена вязальная спица, изогнутая буквой «П». Он знал, куда надо её втыкнуть, чтобы электрическая цепь замкнулась (или же отжать язычок замка) и багажник открылся. Всегда лучше, если ты управляешь, а не тобой; когда ты выбираешь, а не тебя…
Разместившись в темном «сундуке» по возможности удобней, Николай с трепетом дождался, пока некто занял место пассажира и машина тронулась. Городской шум непривычно радостно щекотал душу, несмотря на стиснутое в темноте багажника тело. Автомобиль начальника тайной полиции был замаскирован под машину связи. Синяя полоса с текстом на дверях, кратким, деловым: «Спецпромсвязь», – подтверждала строгую серьезность службы пассажиров, одновременно своим названием затуманивала мозги любознательной публике.
Машина вечно блуждала по городу, словно дворняга, выискивая добычу. Обычно её маршрут пересекался с кортежами президента и прочих высоких (не ростом, и даже не умом, прости мя… господи) государственных персон. Но почти всегда, по служебной надобности, она парковалась возле здания министерства тайной полиции или же рядом, за углом, на неприметной стоянке не менее важного министерства внутренних дел. Николай знал это. Мелькавшую в имении машину, он часто наблюдал именно в этих местах, проезжая на президентской машине по городу в роли главы государства. Он был наблюдателен. И когда представлялся случай созерцать начальника тайной полиции в самых невероятных местах, всегда точно примечал, по манере держаться и по неуловимым оттенкам преломления воздуха рядом, разговаривает ли Тайник со своей служащей; со служащей, но вовсе не о работе или же с женой о бытовых радостях. С женой, правда, случая не было…
Машина остановилась, похоже, на светофоре. Рядом шумело необъяснимыми звуками, шуршало, а время от времени повизгивало. Неустрашим для создателя выстроенный кругом мир. А вот для прочих – как придётся. Дух захватывает иногда оттого, что слышишь, но не видишь… чувствуешь, но не понимаешь… догадываешься, но доказать не можешь.
Ждать было рискованно: Николай применил заготовленную вязальную спицу, крышка багажника едва успела приоткрыться, как героический третий номер двойника президента выскользнул наружу ещё быстрее, чем проник вовнутрь, и встрепенулся, словно рыба трепыхающаяся на берегу, перед которой появился шанс пробраться к морю. Он ехидно улыбнулся, готовясь одновременно, как к возможному разоблачению, так и к манящей прелестями свободе.
С тыла повеяло чудом. За рулем следующей за ними машины находилась улыбчивая симпатичная девушка, не скрывающая посетившие её чувства при виде взъерошенного мужчины, выскочившего из багажника передней машины. Николай не только распатлал волосы на голове руками, чтобы его, известное всей стране лицо, не признали, но и успел нацепить на верхнюю губу заготовленные предусмотрительно тонкие усики.
Заметив такое предрасположение судьбы, двойник президента не стал раздумывать над поиском интеллигентных доводов в оправдание, а нагло дернул ручку двери оказавшейся перед ним машины и впорхнул, как кузнечик на переднее сиденье.
Девушка-водитель искренне и очень соблазнительно рассмеялась, видя перед собой взлохмаченного, слегка помятого человека, и в то же время не лишенного внешнего, и, похоже, внутреннего лоска. И то, как это человеческое существо, ловко выскочило из багажника и не менее прытко скользнуло в её машину, открывало фантазии смешные перспективы. Чем дольше она смотрела на него, не отрывая взгляда, тем более расходилась задорным смехом. Николай уставился в смеющуюся девушку и зеркально заразился ее настроением, смеясь от души и время от времени всхрапывая. Это добавило жизнерадостности в их настроение. Девушка зашлась смехом с новой силой. Дело попахивало аварией. Николай смог себя пересилить и сказал строго, но доброжелательно:
– На дорогу смотрите. Если со мной что-нибудь случиться, то кое-кто вам этого не простит.
– Вы имеете в виду тех людей, из багажника машины которых вы вывались? – предположила, посмеиваясь по-прежнему, девушка.
Николай промолчал.
– Меня зовут Николай, – представился двойник президента, взлохмачивая рукой волосы для конспирации.
– Наталия, – представилась девушка. – Вам куда надо добраться? – поинтересовалась она не навязчиво.
– Никуда, – естественно ответил Николай. – Я просто катаюсь по городу.
– Надо понимать, в багажнике вы недостаточно накатались…
– В багажнике не было вас, – попытался острить, заигрывая, двойник президента, ощупывая рукой верхнюю губу и посматривая в зеркало, чтобы проверить, не отклеились ли усы. Все было в порядке – торчали, как настоящие.
– Вам, видно, места не хватило в салоне автомобиля, – предположила Наталия.
– Нет, места было достаточно. Нравится мне ездить в багажнике. И к тому же, не окажись я в нем, не встретился бы с вами. Позвольте пригласить на чашечку кофе в любом приглянувшемся вам кафе-шайтан? – совсем освоился Николай в новом положении.
– Вывалились из багажника, подсели в случайную машину, предложили выпить кофе неведомой вам женщине, представились ни к чему не обязывающим именем – Николай, – не слишком ли быстро развиваются события для долготекущей обычно повседневной жизни? И такое скорое знакомство не нанесет ли ущерб вашей морали? Что скажут ваши родители, не имею чести быть с ними знакома?
– Вы позволите, я буду называть вас Натали?
– В таком случае, я буду называть вас Николя.
– Идет, – согласился двойник президента, покручивая усы от волнения. Девушка ему определенно нравилась. – Превозмогая волнение, он отважился выдавить: – Если я сейчас не поцелую вас, то умру.
– Вот этого не надо, – ответила девушка улыбаясь.
– Целовать?
– Нет. Умирать.
Подбодрённый ответом Николай потянулся губами к щеке девушки, но внезапно острый кулачок пришелся ему в левое подреберье совсем некстати, и осадил рвущуюся наружу энергию.
– Вы, кажется, желали выпить кофе? Перед вами кафе-шайтан, где вас напоят, – Наталья мило улыбалась.
Он все же, привстав, сладко чмокнул её в щечку. От неё исходил запах свежеиспеченных пончиков с повидлом, которые он так любил в детстве.
– Я ваш навеки…
Наталья отодвинулась подалее, но милая улыбка по-прежнему не сходила с её лица.
– Кофе пить будете?
– Только вместе с вами.
– Хорошо. Но на обратном пути поедите в багажнике.
– Вместе с вами, хоть в рай, хоть ад, хоть в багажник. Кстати, там вполне удобно можно разместиться. Только надо плотненько друг за дружкой ложиться в обнимку…
– Хамство – это у вас случайное явление или же повседневное?
– Это не хамство, а технический взгляд на вопрос. То, что они пересеклись между собой, имеет совершенно случайный характер.
– Вот как… Тогда пойдемте пить кофе, но так, чтобы впредь подобных пересечений не случалось.
– Я того же мнения… Но нельзя ругать математическое или техническое решение поставленной задачи. Оспаривать можно, ругать – нет.
После, они катались по городу, гуляли в парке у реки и нежно целовались в очень уютной Натальиной квартирке.
Чугунным колоколом в голове Алексея били в набат мысли, что надо быстро двигаться к министерству тайной полиции и, по отработанной схеме, в багажнике вернуться обратно в имение. Если не застанет машины, то его встреча, с вдруг ставшей любимой девушкой, на этом завершится навсегда. Да и его жизнь…
Но фортуна не стала расстраивать приятный вечер Алексея – машина стояла на обычном месте в ожидании Тайника. Алексей отдал команду шоферу, которая поразила бы кого угодно, только не водителя начальника тайной полиции при президенте республики.
В эту ночь он не спал до утра: вспоминал и ворочался, ворочался и вспоминал. Как он сказал, а она ответила… Наталья завораживающе улыбалась, а он млел от умиления и молол всякий вздор. А поцелуи?.. – нежно обволакивающие сознание, и упругая сладострастная грудь, сводящая с ума…
Они договорились встретиться через день. Договорились… Николай трепетал и не понимал: зачем, почему они должны были вообще расставаться. Время, порыв души, мысли слились в один непонятный фрагмент естества, в фокусе которого все мирские события и злоключения отодвигались на второстепенный план.
Уведомление и предварительные инструкции о замещении президента на каком-либо мероприятии не поступали. Это означало, что следующий день был свободен. Мозг Николая пульсировал, как счетная машина: охрана не доложила… шофер промолчал… операторы видеонаблюдения не отреагировали… Значит, следующий раз должно пройти все само собой. А иначе, как же прошел предыдущий случай?..
Откладывать было нельзя: тело дрожало, душа норовила выскочить из одежд, мысли покинули свое обычное убежище и неслись где-то впереди. Нельзя было терять время – это внутренний демон говорил. Тот ещё сукин сын: сначала подбивает на авантюру, а в случае, если что-то не задастся, легко уходит в сторону с ехидной усмешкой, бросая небрежно: «Что ж вы хотели, Фортуна – дама капризная: попробуй ей угодить. Никто гарантий дать не может…»
Понятно было, что риск разоблачения с каждой такой отлучкой увеличивался. Но двойник ничего поделать с собой не мог: земля качалась под ногами, воздух пьянил и рвал границы разумного.
И опять, плутовка судьба, позычила удачу: всё произошло, как и в первый день – элегантно, надежно, красиво: приказ шоферу, мгновенная эвакуация в багажник, томление в ожидании движения… На этот раз пассажира пришлось ждать дольше, и пожелания в его адрес могли смутить всю нечистую силу, скопившуюся в темных углах имения: под скамейками тенистых аллей, в вентиляционных отверстиях комнат для инструктажей, в шкафах, где хранилась одежда сотрудников охраны и обслуживания. В вентиляционных каналах, сколько их не чистили, всегда стоял чей-то гомон, ехидный смех. Некоторым чудился в вентиляционных решетках блеск глаз, и чаще всего женских. Почему так, никто объяснить не мог, но и отказываться от своих видений не желал.
В багажнике, на этот счет, слава богу, всё было чисто – не зря же Тайник ежемесячно приглашал лично архиерея Павла с кафедрального собора очистить автомобили, находящиеся в его подчинении, от скверны. Архиерей, читая молитвы, всё время отплевывался, видно, задел своим словом накопившуюся нечисть, и та в отместку, разбегаясь, напускала волну пыли на достопочтимого божьего посланника. По окончании своего деяния он обычно требовал от Тайника дополнительной оплаты на ремонт храма, жалуясь на чрезмерное количество демонов, с которыми ему пришлось бороться. Начальник тайной полиции долго рылся по карманам и с прискорбием сообщал, что дополнительных денег свыше оговоренных при себе не имеет. Божий помазанник с немым упреком во взгляде, многозначительно замирал выжидая. Начальник тайной полиции отвечал ему честным открытым взглядом цыгана, но в конце, всё же, опускал глаза и шёл к шоферу одалживать недостающие деньги, которые никогда не возвращал.
Так же, как и накануне, Николай ловко выскочил из багажника на светофоре. Небрежно проскользнул между рядов машин, как мышь среди кастрюль, и, выскочив на тротуар, вытащил зеркальце, осмотрел себя: волосы взлохмачены, усы на месте. Порядок.
Ему показалось, что Наталья ждала свидания, потому как дверь открылась тут же после звонка, несмотря на то, что они договорились встретиться только завтра. Во всяком случае, в это очень хотелось верить. Он, словно солдат прибывший на побывку, не скрывая обвала чувств, с порога заключил её в объятия, в которых торжествовало безумство, клокотала страстная энергия сверхчеловеческого чувства. Порыв был такой, что никто из них не мог вспомнить, как их тела, переплетенные наподобие хлебного батона-плетенки, примостились на уютном пружинистом диванчике.
Неведомо, приятно ли пекарю сплетать такой батон, но расплетать его очень забавно.
Николай таял от любви и нежности. Он ласкал, целовал, задыхался, умирал и снова воскрешался. Она лишь благодарно улыбалась в ответ.
Время летело предательски быстро, и не было никакой возможности набросить на него узду.
Николай посмотрел на часы и встрепенулся от такой несправедливости со стороны времени: бежит без оглядки, когда его не просят. А другой раз, станет, как осел упрямый, с места не сдвинешь – ползет, как муравей. Он замер, собрался с духом и, резко поднявшись, решительно сказал:
– Для того, чтобы нам встретиться снова, мне надо сейчас же немедленно уйти.
Тишина наступила в комнате. Слышно было, как в ушах шумело время, проворачивая планету на ее оси.
В углу на потолке паук плел свою паутину, шаркая ножками по ней же вниз, а после вверх, чтобы оценить работу. Оценщика бы ему с жилищной конторы пригласить в помощь, но не дождется специалист дополнительного заработка – паучок известный скряга.
На лестничной клетке пахло яичницей. Соседи готовили ужин.
Они договорились встретиться через день.
Но через день все пошло не так с самого утра. Какая-то неприветливая пасмурность погоды настораживала чувства. Появившиеся волнения, лишали куража, позволявшего на жизненные козни смотреть с легкостью победителя. С посадкой в багажник все прошло гладко, как накануне, но интуиция колола нервы своей предугаданностью.
Перед выездом из имения машина остановилась, по всей видимости, у ворот с охраной. Сердце, притаившегося в багажнике беглеца, учащенно забилось, предсказывая провал затеи.
Багажник открылся, и Николай увидел устремленный на него коршунский взгляд Тайника. Взгляд был совсем не добрый. Двойник президента много раз готовился к подобному моменту, но когда все произошло на самом деле в голосе, почему-то пропали и задор, и уверенность.
– Добрый день! Вот так встреча! Я президент республики, по какому праву меня потревожили? – Николай начал заранее заготовленную речь. – Шутка! – добавил он, улыбаясь, но как-то не убедительно. Игра не шла.
Пронизывающий негодованием взгляд начальника тайной полиции, как ни парадоксально, подбодрил Николая в этот критический момент, и он, изображая из себя ухаря, пригрозил:
– Не пяльтесь на меня, словно первый раз видите: порвете грудь, самим зашивать придется…
Охранник сопроводил влюбленного беглеца в его апартаменты и, видно, озвучил приказ начальства: строго выполнять инструкцию при нахождении на режимном объекте.
– Слушаюсь, – издеваясь, грустя, негодуя ответил Николай, видя в воображении перед собой лишь склонившуюся женскую головку. И такая тоска его одолела, хоть волком вой. Всё вмиг стало безразлично и не мило; и самое удивительное, что безысходность обаяла в обстановке, когда все что надо для счастливой жизни имеется в избытке, а чего потребуешь, тут же принесут, доставят, подадут. Деву на ночь? – пожалуйте выбрать с альбома по вкусу; кокосы-ананасы – на подносе, кенгуру в чесночной приправе с кинзой? – извольте заказать. А китового мяса на крови в креветочном соусе, не желаете? Вечный рай – а вот накоси-выкуси…
Но… почти всегда окончание одного события становится началом другого. Правда, не просто такое продолжение заметить, особенно через замочную скважину.
С этого дня перед апартаментами Николая всегда сидел охранник, следующий за ним всюду, куда бы он не направлялся, выходя из личных комнат. Ощущение брезгливости и подавленности не доставляли радостей жизни. Перспективы на изменения к лучшему не просматривались, казалось бы… Дни текли путаясь своей похожестью.
Его почему-то перестали вызывать на учебные занятия, не говоря о подмене президента на его бесчисленных раутах, встречах, митингах. Тоска легла на душу, словно пыль на мебель в заброшенной комнате.
Несколько дней спустя, стоя у окна, он увидел, как его коллега, Двойник, медленно прогуливался по парку, впитывая радость общения с природой. Им запретили встречаться и общаться; жизнь стала ещё немного тучнее. Казалось бы – двойник президента, на полном довольствии в своё удовольствие. И вот все не так… Кому сказать, так, кто ж поверит?..
Вдруг Двойник, как-то странно, покачнулся, хотел присесть на скамейку с забавными вензелями на подлокотниках и спинке, но, не дотянув совсем немного, рухнул прямо у её ножек, выполненных в стиле барокко (как у некоторых женщин ножки, попадаются ещё такие, раздутые в икрах бутылочкой). Николай подернулся от такого события и замер на месте в состоянии остолбенения. К упавшему «президенту» тут же подошли двое охранников с носилками, аккуратно и ловко уложили груз, и скрылись из поля зрения. Николай инстинктивно рванулся в коридор, но встретившись взглядом с охранником за дверью, остыл и вернулся обратно в апартаменты.
Почему-то неуместно пришла в голову мысль: «Вот тебе бабушка и Юрьев день…» А ещё через час кто-то без стука зашел в прихожую апартаментов, чего раньше никогда не случалось. Николай никак не отреагировал на такую бестактность и стал молча ждать дальнейшего развития событий, присев в кресло за дверью комнаты. Хозяйской походкой вошел Филин и, не замечая перед собой никаких препятствий (похоже, интуиция ему изменила: казалось бы, у таких специалистов промахи должны быть полностью исключены, ан нет…), подошел к шкафу с инструкциями, книгами, записками и стал бесцеремонно перебирать чужие вещи, словно капался в комоде у жены. На секунду он замер, пораженный неизвестной энергией пронизавшей его со спины:
– Вы!? Как?.. – вырвалось у него в запрет всех инструкций и упражнений запрещающих выражать любые эмоции в случае совершенно непредвиденных обстоятельств. Проколец с его стороны вышел капитальный.
Николая это поразило тем больше, что он не понимал, зачем Филин пожаловал в его апартаменты, что хотел найти, и почему вошел без стука.
– Ах, ну да, извините… – Филин быстро вложил обратно в ящики вынутые предметы и поспешил покинуть помещение.
Николай тут же последовал за ним в коридор, чтобы расспросить о здоровье Двойника. Спускаясь по лестнице к выходу из здания, и не видя за собой преследователя, Филин, стараясь не быть услышанным, прошипел в телефон: «Ты как выполнил задание, болван? Не тот объект обработал, дурень! Следом пойдешь…» – и бросил трубку в футляр на поясе.
Николай, двойник президента, Тройничок – остановился, как вкопанный, не совсем понимая смысл услышанной фразы, но чувствуя неведомым органом, что она имеет к нему непосредственное отношение. И это отношение очень-приочень гадкое.
И тут всё забегало, заспешило, засуетилось. Сначала пропал охранник за дверью. Следом принесли заявку на подмену президента на встрече с депутатами, в сей же день пополудни, и вдогонку пришел вызов на подробный инструктаж.
Первой мыслью была: «Всё. Больше Двойничка не увижу. Похоже, ошибочка серьезная вышла, и теперь я вместо него: такой спешки в работе ранее никогда не было. Обычно, предполагалась тщательная подготовка. Вот так она, «финита…», приходит нежданно-негаданно».
Стало грустно. Но ненадолго: время и дела понеслись, как угорелые. Инструкторы сменяли один другого, перепроверяя и прогнозируя поведение и ответы «президента» на вероятные и невероятные вопросы и стечение различных обстоятельств. Некоторые из депутатов были не без странностей, хотя их «выбирали» тщательно. Но попав на благодатные места и вкусив невиданных благ, они раскрылись помыслами в полную силу, и их понесло… помимо воли и соображения. Вот она судьба-плутовка – что хочет, то и вытворяет, ещё и среда обитания поддакивает.
На удивление, встреча с депутатами прошла не утомительно и просто, при явном доминировании «президента». Покочевряжились для пиара, пошумели, посмеялись и разошлись каждый, с чем пришел. Серьёзных вопросов никто не поднимал: попробовали бы только испортить настроение «президенту». Даже самый недалекий из депутатов понял, что сейчас лучше промолчать, чем после расхлебывать… «Президент» тоже предпочитал поверхностный разговор предпочтительней разбирательств в запутанных законодательных дебрях, вопросам о трясущейся в лихоманке экономике и анализу разбалансированных финансов страны. В этих трущобах не только черт ногу сломал, но и баба Яга зубы потеряла. Так, что все прошло замечательно, можно сказать, душевно.
Только перед сном, лежа в постели, Николая настигли прежние размышления: «На его месте должен был быть я. Нам Мойры подменили судьбы…» И ему стало одиноко и тоскливо от того, что больше никогда ему не встретиться с Двойничком – он даже не знал, как его зовут – прошел человек по жизни рядом и исчез. «А через семьдесят лет на земле почти никого не останется из нынешних семи с половиной миллиардов человек…» – мелькнула к чему-то в голове мысль, смыкая ему веки, и понеслось всё в темную, мягкую неизвестность.
* * *
Второй раз в жизни шаровая молния посетила обитель Николая, что в человеческой жизни практически исключено, не считая уверений в подобном разных сомнительных личностей, предлагающих принять на веру диковинные обстоятельства встреч с загадочной посланницей.
Удивительным было то, что таинственное внутреннее чувство настаивало, что это та самая молния, навестившая Николая в юности. Она была тех же размеров и формы, действуя с той же самоуверенностью, что и прежняя, явилась через приоткрытое окно и ни здрасте вам, взялась за обследование помещения. А после замерла в метре от лица хозяина, и уставилась, как в невесть что.
Николая, не к месту, разобрал истерический смех. Его трясло и подергивало. Но совершенно невероятной оказалась реакция молнии на такое поведение: она начала вибрировать и трястись, как телега на мостовой, и тоже, пожалуй, от смеха. Двойник президента размыслил, что ему это привиделось, задержал дыхание и замер: молния продолжала плескаться в эмоциях радости, насколько можно было предположить.
«О, так она ко мне благоволит – значит, ещё поживем…»
Молния перестала вибрировать, залетела за шкаф (хотя размеры не позволяли ей туда проникнуть – видно, плевать она хотела на наши законы) и тем скрыла своё присутствие.
Николай стоял, замерев, в ожидании появлении незваной гостьи. Он был уверен, что она должна обязательно удалиться через окно. Сколько времени прошло, и шло ли оно вообще, неизвестно, но, в конце концов, хозяин апартаментов не выдержал соблазна и полез искать пришелицу за шкафом. В его голове при этом была весьма простая мысль: «Может, ей помощь нужна?»
За шкафом ничего не было, даже пыли. Наверно, «она» вытерла. Про обслуживающий персонал Николай как-то не подумал. «И что она этим хочет сказать? Что я брежу? Что её нет, а я сплю? Какой тут сон или бред, когда только что вошел посыльный и вручил документы на задание и инструктаж. Вот я их держу в руке и мну. И завтра утром они никуда не исчезнут, как бы мне и ещё кое-кому ни хотелось…»
В голове крутилась одна и та же музыкальная фраза: «Что наша жизнь? – игра…», – без продолжения и мелодии. И сколько ни мудри, ни выгадывай, ни хитри, а всё сложится не по-твоему, а по замыслу этой дурацкой фразы, как высоко в небо ни удалось бы тебе пробраться в стремлении покорить «то, не знаю что».
* * *
Кудрявая болонка подбежала к скамейке в общественном сквере, и привычно, опершись задней ногой на удобную опору, справила нужду, облегчив тело и подняв настроение. Собачка тявкнула от удовольствия, чем насторожила двух мужчин оккупировавших скамейку для важного разговора. Разговор не мог быть не важным, так как внешний вид собеседников не располагал к мысли о случайной встрече, чего, по-видимому, им очень хотелось. Скорее всего, их тактический ход оказался неверным.
Один был в объемном кучерявом парике (никто бы не сказал об этом, но все бы так подумали), спадавшем густыми кучеряшками-бакенбардами к самым губам. В странном котелке на голове, в удлиненном сюртуке и с тростью: а-ля Пушкин – ни дать, ни взять. Похоже, его маскировка была не случайна, а схожесть с известной личностью была продуманной умышленностью, чтобы в случае нежелательного развития событий, свидетели, как один сослались бы на Пушкина.
Этой самой тростью, он слегка поддел болонку под зад и заслужил её уничижительный взгляд.
Что скрывалось за окладистой бородой, пышными усами и большими темными очками второго собеседника, одному богу было известно. Его кепка с козырьком не оставляла никакой надежды рассмотреть на лице хоть один клаптик кожи, выдать хоть одну примету физиономии.
– Мне нужна качественная работа, без каких-либо последствий. Надежность исполнения заказа должна быть гарантирована безусловно… – тихо произнес Борода.
– Двести тысяч, и вам не о чем беспокоиться. И, конечно же, полная информация: фото объекта, привычки, особые приметы, срок исполнения, места пребывания, – Пушкин надвинул котелок на глаза.
Борода небрежно положил на скамейку фотографию. Пушкин непринужденно взял её в руку и, мельком взглянув, тут же произнес:
– Расценки для данной категории объектов совершенно иные. Два миллиона…
– Это не совсем то, что вы думаете… просто внешняя схожесть и больше ничего.
– Два миллиона и плюс двести тысяч за охрану стрелка, – в голосе Пушкина чувствовалась гранитная твердость могил.
– Хорошо, два миллиона за схожесть объекта с известной личностью, согласен… Но почему я должен платить ещё двести тысяч за охрану исполнителя заказа? Где такое видано?
– У нас такие правила. Не нравится, обратитесь в другую фирму.
Борода громко проглотил слюну и попытался предъявить свои доводы:
– Мне абсолютно не понятна логика ваших финансовых начислений. Статья расходов, которую вы только что озвучили, прошу прощения, не лезет ни в какие ворота.
– Для исполнения вашего заказа будет задействован лучший наш сотрудник, потеря которого нам будет стоить недостачи серьезных денег. Если вы ликвидируете его после выполнения задания, я лишаюсь перспективной прибыли в будущем. Можете, конечно, не платить за охрану стрелка, но тогда стоимость заказа возрастает до трех миллионов. Но должен вас предупредить – хороший исполнитель в любом случае принимает меры по своей безопасности в ходе выполнения заказа.
– Есть над чем подумать…
– Думайте, это не запрещено. Но в вашем случае лучше переплатить, чем недоплатить. Я и так назначил сумму, как теперь понимаю, мизерную по отношению к рискам, связанным с исполнением вашей заявки. Но слово не воробей – выскочило, будь любезен выполняй. В нашей работе с этим очень жестко. Думаю, и в вашей тоже…
Пять минут собеседники сидели молча, наблюдая деревья, кудрявую болонку, её хозяйку, крикливых детей, бегающих по замысловатому маршруту и маленькую девочку, пристроившуюся в материнских руках, чтобы исправить нужду за деревом.
– Согласен, будь по-вашему… – сказал Борода после паузы.
– Согласны на какой вариант? – уточнил Пушкин.
– Три миллиона… – Борода тут же встал и, не прощаясь, ретировался.
Спустя ещё тридцать секунд скамейка опустела. Дети бегали, выкрикивая понятные только им фразы. Мама оправила девочке трусики, и та радостно побежала познавать жизнь. Кудрявая болонка лизала руку своей хозяйке. Жизнь улыбалась вокруг до следующего разворота… Подвыпивший мужчина с надрывным рыком блевал у забора: его лирическое настроение накануне сменилось позорной мукой. Он познал суть выражения «кануть в бездну». Его мысли, голова и внутренности находились в состоянии готовности кануть в бездну, ноги трусила лихоманка.
* * *
Что бы ни говорили физики с химиками, но человек часто распознает по сигналу телефонного звонка абонента, звонящего ему. Даром что, любой работник телефонной станции высмеет такое заявление. Высмеять, то они высмеют, но тем не менее, данный эффект имеет место быть. А все, как всегда, заключается в не до конца изученных хитростях человеческого организма. И больше всего проблем, с этим самым, мозгом, а точнее, со шматком субпродукта, который прячется от всех в черепной коробке человека, (и он это, он) распознает знакомые звонки, поступающие на личный телефон. Почему не ухо, а какой-то сбиток суставов, второсортного мяса и ещё бог знает чего? А что такое ухо? – Улитка с мембраной, преобразующей внешние колебания воздушных волн в звук, транслируемый в мозг: который субпродукт… который прячется… который всё знает. Он то умничает, то валяет дурака, а то в такие дебри заведет, что ховайся, кто может.
По характеру телефонного звонка, Николай уверился, что звонит именно Филин, а не кто иной, хотя любой телефонист, с пеной у рта, стал бы доказывать, что по звуку сигнала определить звонившего невозможно. Впрочем, телефонисту – телефонистово, а вот чтобы ответили ученые мужи – пациенты психиатрической больницы, клиентом которой имел счастье стать ненадолго Алексей Брынюк, по прозвищу Брыня, это, пока, неизвестно. Но точно одно, они высмеяли бы такого телефониста и прогнали со своего заседания, как специалиста иного профиля, не разбирающегося в глубинных тонкостях человеческого сознания. И поделом бедолаге – телефонисту телефонистово… впрочем, это уже было. Вот попадёт в психиатрическую лечебницу, появится время поразмыслить над глубинными процессами, сплошь происходящими в жизни и не всегда поддающимся объяснению. Глядишь, местные мужи-разумники и введут его в курс дела…
Филин явился после звонка, как и предвиделось. Он оглядел двойника президента испытывающим взглядом, долго над чем-то раздумывая. Лицо его вдруг осунулось, он стал ладонями осторожно массировать виски. Видно, атмосферное давление решило поиздеваться над его здоровым телом.
Внезапно, над головой Филина, продолжавшего сжимать виски ладонями, явилась шаровая молния и, похоже, та самая… Во всяком случае, Николай в этом не сомневался.
Начальник президентской охраны, превозмогая мучения, приказал двойнику быть в полной готовности и завтра вечером выступить на митинге перед ветеранами труда. Напомнил, что все полагающиеся документы Николаю вручены. «Так что, будьте добры, подготовиться и быть в хорошей форме», – резюмировал Филин, продолжая массажировать виски, не замечая странную гостью над своей головой.
Слушая начальника, Николай думал лишь о молнии, зачастившей в гости, как к приятелю на блины, а так же о том, известны ли подобные случаи человечеству?
– Почему такая спешка? – обратился он к Филину, но тот уже направился к выходу и изменять свое действие был явно не намерен.
«Обычно, предупреждали за несколько дней… и подготовка была более длительной и ёмкой, – эта мысль проскочила в голове двойника нехорошим предположением. – И молния ни откуда взялась: к добру это или напротив? Опять же, таких инцидентов, чтобы шаровая молния ни откуда появлялась, а после также исчезала, в истории не припоминаю. Видно, небеса что-то задумали. Ну, держись, Тройничок! Чему-то неизведанному быть. А что делать? Где уж с такими силами тягаться…»