Г. Чуковский «не верит в биографию Горького», находя ее слишком романтичной для такого «монотонного», «аккуратного», «узкого», «фанатичного» писателя.

«Написав однажды «Песню о Соколе», он ровненько и симметрично, как по линеечке, разделил все мироздание на Ужей и Соколов, да так всю жизнь, с монотонной аккуратностью, во всех своих драмах, рассказах, повестях и действовал в этом направлении».

«Распря Ужа и Сокола повторяется в Бессеменове и Ниле («Мещане»), в Гавриле и Челкаше, в Максиме и Шакро («Мой спутник»), в Павлине и Черкуне («Варвары»), в Матрене и Орлове, в Палканове и Вареньке Олесовой, в Якове и Мальве, в Петунникове и Кувалде («Бывшие люди»), в Каине и Артеме»…

«…Его Павлин повторяет Бессеменова, Бессеменов Ужа, Уж Гаврилу, Гаврила Якова, и т. д., до бесконечности»…

«Все его творения…как теоремы какие-то. – Дано: Уж и Сокол. Требуется доказать: Сокол лучше Ужа».

«Его природа – тонкая декорация для этих теорем – эффектная, но холодная…Никогда не увлечется он каким-нибудь пятном жизни, какой-нибудь краской – ради нее самой…»

«Горький узок, как никто в русской литературе. – Вспоминается, как в Толстом и Достоевском увидал он жалких мещан; как у Чехова увидал свою же крошечную программку и навязал великому поэту свои же фанатические слова: – Скверно вы живете, господа!»