– Я…. кажется, нет, я, похоже, ещё сплю, вот смотрю, как острова появляются, как ледники двигаются.
– Что ты там увидел? Земля как Земля… стой, она же должна быть с другой стороны. Я не заметил, что мы поменяли курс.
Первенцев поспешил в противоположный конец станции и глянул через стекло. Земля как ни в чём не бывало проплывала в голубой дымке.
– Это что же Земли теперь две?, – задумчиво протянул Никелев, – значит, мне это не приснилось, и у меня по-прежнему бессонница.
– Да, ну, бред какой-то. Может, нам это кажется?
– Сразу обоим. Нет, так не бывает. Я скорее поверю, что планета действительно раздвоилась.
– Может, иллюзия такая, оптическая.
– И как она называется? Мираж, что ли?
– Стой. У нас сегодня сигнал из центра удваивался. Выходит, что центра сейчас два.
– Выходит, два.
– Так что же, и жены у меня теперь две. Мать моя…точнее, уже две матери.. вот тебе и «грустим мы о Земле, она одна!»
– Так получается, что одни только мы с тобой!
– Ну так, не всех берут в космонавты!
– Я говорю, что всех и всего теперь по паре, а мы и наша станция одни во Вселенной!
– А может и мы с тобой тоже раздвоились?
– Тогда где же мы? Точнее, другие мы?
– Понятия не имею.
Громкоговоритель, давясь множеством помех, заголосил
– Жаворонок, жаворонок, вы отдалились
– Жаворонок, Жаворонок, вы приближаетесь.
Первенцев закричал в микрофон:
– Всё хорошо. Ситуация в норме.
Шумы усилились. Из динамика неслось:
– Жаворонок, жаворонок, вы отклонились.
– Жаворонок, Жаворонок, вы возвращаетесь?
Первенцев снова бросился к окну:
– Нас несёт к одной из планет?
– Скорее, одну из планет несёт к нам! Только какую из них? – ответил Никелев.
– Если корабль теряет управление, это беда, но если планета не знает, куда летит, это катастрофа. Нужно эвакуироваться.
Космонавты сели в капсулу и вскоре они были готовы приземлиться, не зная точно приСТАРОземлиться или приНОВОземлиться.
Под ногами показалось бледно-голубая поверхность планеты, которая их в любом случае ожидала. Внизу была заснеженная равнина. Космонавты были готовы к этому. Их учили выживать в любых условиях зимой и летом.
Капсула с грохотом свалилась в густой слой снега. Снег разлетелся в разные стороны от того места, где мужчины приземлились. Разлетелся так легко, как будто был сделан из пенопласта. Вышли космонавты на уже голую, промерзшую каменистую почву, но лишённую снежного покрова. Вдали же от места посадки снег лежал высокими сугробами.
– Какой-то ненормальный снег. – заметил Первенцев.
– Скорее всего, мы на Новой. – прошептал Никелев.
В вышине послышались взмахи лопастей вертолёта.
– За нами прилетели, значит всё же мы дома, – обнадёжился Первенцев.
Усталые друзья забрались в вертолёт. Тот взмыл в небеса. Пилот выглядел бледным и часто кашлял.
– Посмотри на него. – тихо указал Никелев.
– Это ещё ничего не значит, – продолжал сомневаться Первенцев.
После долгого пути среди холодных облаков, вертолёт завис над космодромом
– Я думаю, если станция ещё не врезалась в Землю, какой бы она, Земля, ни была, мы можем…
Никелев уснул, не успев договорить. Поятнуло в сон и Первенцева.
Проснулись они уже в корпусе для космонавтов на космодроме.
Открыв глаза, Никелев расплылся в блаженной улыбке. Он был в хорошем настроении:
– Ничего нет лучше, чем проснуться на уютной подушке на родной планете!
А снится нам трава, трава у дома!
Зелёная- зелёная трава!
Первенцев молчал. Ничего не говорил. И даже не подпел коллеге их любимую песню.
За окном пейзаж казался расплывчатым и особенно стылым, даже для зимы.
На столе стояли два подноса с завтраком.
Никелев открыл контейнер со своим любимым винегретом.
Овощные кубики с хрустом разлетались в его зубах на суховатые обломки геометрически правильной формы. Их вкус напоминал вкус свёклы и картошки, но всё было не то.
– Неземной винегрет! – вспылил Никелев.
– Что, так вкусно? – ожился с надеждой Первенцев.
– Ага! Поздравляю!