– Так вот Оль, неподалеку от того поворота где я просил остановиться был наш поселок. Спокойный, там все знали друг друга и я, двадцать лет назад – четырехлетний мальчишка, решил со двора уйти, да в лесок заглянуть. Заплутал. Бродил, искал дом, устал. Присел под тем деревцем передохнуть. Сижу, думаю и показалось мне, что дом-то за дорогой, выскакиваю я из-за дерева, а из-за поворота машина. Стою, вижу, прямо на меня едет, а пошевелиться от страха не могу. Все, конец! А нет, водитель-девушка молодая руль в сторону и в то самое дерево… Машина в сантиметре от меня пронеслась. Я тогда, в четыре года не сразу понял: она ведь моментально решение приняла, ни капли испуга, ни тени сомнения, понимаешь, Оля, сразу! До сих пор глаза ее помню, она смотрит прямо на меня и как ни в чем не бывало, выворачивает руль в сторону. А я тогда удрал, не сказал никому ничего, струсил!
Молодой мужчина сидел на корточках и выкладывал то, что привез.
– Двадцать два, как мне сейчас. – заметила Ольга.
Она присела рядом, стала помогать мужу. Закончив они еще несколько минут стояли на месте, затем сели в машину и поехали домой.
Мужчина лет шестидесяти подошел туда, откуда только что уехала молодая пара. Могила доверху аккуратно была укрыта алыми розами, самыми дорогими. С фотографии, высеченной на могильном памятнике, на своего отца глядела Марина, которой так и не суждено было создать семью. Печально ее постаревший отец смотрел на фото своей трусишки. Он часто приходил сюда поговорить с ней. Сейчас он опустился на колени, уткнулся лицом в одеяло из алых роз, заплакал, тихо прошептал:
– Я бы не смог.