Взбешенный Соболь немедленно доложил об этом прискорбном происшествии русскому посланнику в Париже, генерал-адъютанту графу Ч., который отправил французским властям официальный запрос о выдаче дезертира. Через день графа пригласили во французское военное министерство, где в максимально вежливых выражениях объяснили, что выполнить его просьбу совершенно не могут. Поскольку никакой это не остзейский барон фон Питтен, а маркиз Валери Валентин Вивьен Вобан де Путэн, французский шпион, поступивший в наш полк по искусно подделанным документам и следовавший тайным инструкциям самого французского императора. Причем этот агент Бонапарта ухитрялся не только слать тайные депеши во французский штаб, но и вводить в заблуждение наше армейское командование. Вот и получается, что этот самый де Путэн не только корнета Вольняцкого отравил, но и приложил руку к разгрому союзных войск под Аустерлицем, чем поспособствовал поражению союзников в кампании 1805 года».
Тут Петр Клавдиевич прервался, и с явным удовольствием наблюдал за моим изумлением, улыбаясь и попыхивая трубкой. Должен признаться, что рассказанная отставным гусаром история действительно меня поразила. Но не столько сам «сюжетец», хотя и он оказался весьма занятным, сколько личность одного из действующих лиц – коварного шпиона и убийцы.
Обретя, наконец, дар речи, я совершенно искренне признался отставному гусару, что никогда и не подозревал, что в закулисной истории наполеоновских войн обитали столь диковинные персонажи. Да и вообще, искренне полагал, что такого рода безжалостные отравители, не брезгующие совершенно ничем ради достижения своей цели, остались во временах семейства Борджиа, и в наш просвещенный девятнадцатый век уже не встречаются.
Петр Клавдиевич усмехнулся, очевидно, с высоты его возраста мое прекраснодушие выглядело забавным и наивным, и продолжил: «Но самое удивительное, милостивый государь, что на этом история сия отнюдь не заканчивается, а имеет продолжение, причем самое невероятное. Я-то осенью двенадцатого года вышел в отставку, а вот мой однополчанин, офицер Гроздич, повоевал в кампаниях тринадцатого и четырнадцатого годов. Был представлен к наградам, получил чин подполковника, дошел до Парижа. Правда, после Лейпцига служил он уже не при нашем полку, а был прикомандирован к штабу армии, исполнял обязанности адъютанта самого генерала В.
Как-то, уже после окончания Венского конгресса, подполковник Гроздич заехал ко мне в гости. Разговорились мы со старым боевым товарищем, вспомнили былые времена, любимой жженки выпили. От него-то я и узнал новые удивительные подробности про отравителя Вольняцкого. В 1814 году, после взятия Парижа, чинами Особой канцелярии Военного министерства был изъят тайный архив французской разведки. Среди вороха всевозможных бумаг, нужных и не нужных, были обнаружены документы действовавшего в Варшаве разведывательного бюро некого господина Биньона. А среди них – личный формуляр маркиза Вобана де Путена. И вот тут–то и выяснилась, что никакой это не дворянин, а бастард, ублюдок по-нашему, маркиза де Вобана. Но самое
поразительное, что Вобан де Путен – не один человек, а целых трое. Побаловался маркиз с какой-то дамой из третьего сословия, а она и родила от него тройняшек, близнецов, которых назвали Валери, Валентин и Вивьен. Детишки хотя и неказисты были, но и внешностью, и голосом, и повадками, походили друг на друга как горошины из одного стручка. Обучались в иезуитском монастыре, причем проявили недюжинные способности к иностранным языкам, из-за чего попали в поле зрения самого месье Тайлерана, решившего, что в абсолютной схожести братьев кроется огромный потенциал. Сначала он использовал их для неофициальных поручений по части министерства иностранных дел, а потом представил первому консулу Бонапарту. Корсиканец пришел в полный восторг от тройняшек, и стал использовать как шпионов.