Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 1

14

Николай Юрский бесшумно отворил входную дверь и, осторожно ступая по ступенькам, поднялся на второй этаж. Когда вошедший положил ладонь на плечо Артемьева, который сидел за столом, окунувшись в работу, и, казалось, ничего вокруг не замечал, тот вздрогнул.

– Ты – что, меня заикой сделать хочешь?

Но Николай, поспешно приложив палец к губам, кивнул в сторону окна.

– Хвоста приволок?

В голосе Артемьева прозвучала тревога. На лбу выступила легкая испарина. Сейчас в его временную научную лабораторию вломятся чужаки и наденут на него наручники. Тогда прощай свобода, изыскательский и труд над новым сборником популярных статей. И, вообще, лети все в тартарары! Игорю Игоревичу стало немного не по себе. Он вдруг подумал, что, если бы – не компьютер, занимавший большую часть его стола, то нельзя было бы с уверенностью утверждать, что на дворе – конец двадцатого века, а не его тридцать седьмой год. Как хорошо, что он тогда еще и в проекте мамкином не намечался. Игорь Игоревич смутно помнил о том, что когда совсем немного подрос, то, как все дети, однажды спросил у матери о том, где его «нашли»? В капусте? Но мама серьезно отвечала, что где-то в сибирской глухомани отыскала целую гору сокровищ. Несказанных богатств. Они были всюду разбросаны по земле. Она стала их скорей собирать и складывать в свой вещмешок и вдруг наткнулась на крохотного малыша. Это и был он, ее любимый сынок! И, так он ей понравился, что позабыла она про сокровища. Оставила их на том же месте, где они лежали прежде. И ничуть об этом не пожалела, так как драгоценные камни были очень тяжелые. И все равно оказались бы ей не под силу. Схватила она дитя, крепко прижала к своей груди, чтобы больше не отпускать от себя ни на шаг. А, когда ему исполнилось три года, его буквально вырвали из рук матери люди в камуфляжной форме и отвезли в детдом. С годами картина его собственной жизни до разлуки с матерью представлялась ему все более отчетливо.

Она работала геологом. Всю жизнь моталась с геологическими партиями по беспредельным просторам Родины. Замуж так и не вышла. Где-то там, на таежных тропках, на берегу реки или островке среди болот зачала ребенка. И даже на свет он появился не в роддоме, а в лагере геологов. А, когда это случилось, то за ней прилетел вертолет, чтобы вместе с новорожденным доставить на большую землю. А там – уже прямиком в больницу. Вся штука была в том, что Артемьева Любовь Гавриловна очень долго скрывала свою беременность, и врачи не смогли точно определить, когда начнутся роды. Они ошиблись почти на два месяца. И Артемьева, непоседа по жизни, решила, что еще в одну разведку она успеет сходить. Это была ее последняя разведка. Когда в гинекологическом отделении горбольницы сестра-хозяйка случайно обнаружила кусочек золота в походном мешке Артемьевой, то сильно испугалась и сообщила главврачу. Едва Любовь Гавриловна оправилась после родов, к ней в палату в белом халате вошел сотрудник ОБХСС.

Артемьев воспитывался в детдоме. Возможно, тягу к геологии он унаследовал вместе с генами. Роясь в институтских архивах, он фильтровал поисковые материалы многолетней давности. И вот однажды на глаза ему попался список группы, в котором значилась геолог по фамилии Артемьева Л. Г.. Скоро ему удалось отыскать и «Личное дело» Любовь Гавриловны. В нем указывалось последнее место работы, и стояла пометка: «Уволена такого-то числа, месяца, года». Для Игоря Игоревича – тяжелый удар. В детдоме ему лгали, что его родители трагически погибли. Но кто – они? Мол, было известно лишь, что фамилию носили Артемьевы. Такой ответ не удовлетворил юношу, который от рождения унаследовал пытливый ум. Не понимая своих корней, он чувствовал себя неуютно в этом мире. Вот из-за тоски по прошлому, которое сложилось не так, как надо, и настоящему, и потуги, во что бы то ни стало, обрести себя в нем среди людей, он, точно Гаврош – на Парижские баррикады, устремился в науку. Конечно, сами по себе знания не дали бы ему ни родительской нежности, ни душевного тепла. Но зато они с лихвой компенсировали бы Артемьеву недостаток самоуважения. Детдомовскому воспитаннику общество всегда предпочитало тех, у кого имелись кровные родители. Горько и страшно одинокому в этом мире! Но Артемьев до поры не раскисал.

Конкурс в «Институт Геологии» был три против одного. По географии Артемьева экзаменовал кандидат наук Истомин Натан Яковлевич. Каверзные вопросы. Исчерпывающие ответы. Вопросы на засыпку – все равно, что удар бейсбольной битой не по мячу, а между глаз.

– Сколько природных зон вы пересечете, если из Архангельска отправитесь в Алушту?

– Семь, ровно семь! – без заминки ответил Артемьев.

– Откуда вы знаете, может и не семь, а меньше или наоборот?

– Нет, семь!..

– Докажите!

– Так, ведь вы, когда задавали мне свой вопрос, согнули пять пальцев на левой руке и мизинец и безыменный на правой.

Внезапно, Истомин побагровел, как титан, в который, раскалив до предела, забыли налить воды. Вены на его лбу взбухли. У Натана Яковлевича был такой вид, как будто из-за расстройства кишечника у него вдруг скрутило живот. Казалось, еще немного и он не выдержит!.. На ответственном экзамене, к тому же, присутствовали двое менее титулованных преподавателей и множество абитуриентов. Но Истомину было не до приличий.

– А-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо! И-хи-хи-хи! – точно граната, из которой выдернули чеку, взорвался он хохотом. – Да вам и не надо совсем на геолога обучаться! Ха-ха-ха! Зачем пять лет подряд зря книжки мусолить?! Вы из других источников все, что вам нужно, почерпнете! Он прочитал мои мысли! Хи-хи-хи! Он украл их у меня! Хо-хо-хо! Жулик!

И хотя за экзамен по предмету Артемьеву поставили «отлично», праздника на его душе не было. При всех Натан Яковлевич посмеялся над ним. Над его скудоумием и умением приспосабливаться. «Что ж, пусть себе смеется!» – не особенно горевал по этому поводу Артемьев. Как никак он вырос в детдоме. И потому берег не только лишнюю корку хлеба, но и минутки своего и чужого времени. А мужицкая практичность и смекалка – для простого человека куда больше значили, чем какой-то ландшафт местности! В этом он не раз убеждался на примерах из собственной жизни… Некоторые из них хоть и являлись, в некотором роде, примерами исключения из правил, но были особенно поучительными, поскольку касались его собственного поведения и тех поступков, за которые ему подчас до сих пор было стыдно. Эти поступки, выходя за черту дозволенного, порой принимали гротескные формы и становились предметом насмешек и даже презрения со стороны товарищей… Но именно такой расклад, когда за определенным действием следовала реакция окружающих на него, повлияло в дальнейшем на формирование личности Игоря Игоревича гораздо в большей степени, чем все остальное вместе взятое…

Однажды сокурсники Артемьева удрали с лекций в институте пораньше. По дороге купили в магазине булку самого черствого хлеба. У продавщицы волосы без бигуди закучерявились: все покупатели свежий хлеб спрашивали, а этим черствый подавай! Побольше б – таких клиентов! У нее бы и план, и премия завсегда были в кармане. Шалуны, запыхавшись, прибежали в общежитие. И твердую, как кирпич, буханку швырнули в мусорную корзину. Уборщица ее каждое утро приноравливала на входе, чтобы общежитские ребята не сорили, где попало. Ей, старухе, тяжело было за всеми-то подскребать.

По правую руку от входа в общежитие располагалась вахта: стол да стул – за деревянным барьером. Позади них на стене висела доска. В нее параллельными рядками были вбиты гвозди. На них вместе с нумерованными жетонами болтались ключи от комнат для студентов. На этот раз на вахте дежурил свой человек, сокурсник Слава. Шутники вкратце ему растолковали суть прикола. Слава – всегда, пожалуйста! Виновники глупой затеи шмыгнули за дверь комнаты прямо напротив входа в общежитие, и прильнули к замочной скважине. Двое других студентов заныкались под стол на вахте. В деревянном барьере – щель.

Ждали они недолго. Артемьев вошел в общежитие. Спросил ключи на вахте.

– Тормозни на минутку!.. Э-э-э, как тебя, друг?.. Подежурь тут чуток за меня!

Волосы у Славы вдруг взъерошились. Глаза – шасть влево, шасть – вправо, как дворники у «Жигулей».

– Я – мигом! Только кликну из «двадцать второй» одного придурка к телефону!.. Хорошо?!

Артемьев согласно кивнул… И тут взгляд его упал на злополучную корзину. Для него это было настоящим испытанием… Нет, бог с ней, с буханкой!.. Но вахтер, возвращаясь на место дежурства, был уже на лестничной площадке, приблизительно между первым и вторым этажом. Это подтолкнуло Артемьева к действию. Без проволочки, он схватил хлеб, и спрятал к себе за пазуху. Тут-то, сюрприз! Из-за деревянной перегородки, словно грибы на лесной поляне, возникли две ухмыляющиеся физиономии. Двери распахнулись, и из комнаты напротив показалась еще парочка студентов!..

Да! Посмеялись они тогда над скаредностью Артемьева вдосталь!.. Чуть со смеху не лопнули!.. Вот подлецы! После этого, ни за какие пряники Артемьев не подтер бы с пола даже дипломат с сотней тысяч долларов. Ведь ничего просто так на дороге не валяется!..

Юрский зашторил окно, за которым двое дюжих молодцев иллюминировали, как два фонаря, у ограды противоположного дачного дома.

– Однако, влипли! – в полголоса заметил он.

– Я уже давно влип! И – по самые уши! – так же негромко ответил ему Игорь Игоревич…

15

Елкин вернулся в гостиницу затемно. Казалось, вместе с исчезновением Артемьева былью поросло и таинственное золотое месторождение. Весь день Иван Андреевич слонялся по институтским коридорам, как не пришей к рукаву манжет. При встрече с Северковым на вопрос: «Как успехи?», вежливо и невозмутимо ответствовал, что, мол, все нормально. Уж, не издевался ли над ним этот высокомерный бумажный червь? И вообще, он – не волшебник и даже не фокусник? И золотыми запасами на миллиарды рублей государственную казну не утрамбует. Все – и вышестоящие чиновники, и Северков, и другие научные сотрудники института, вели себя в данной ситуации с мифическими сказочно богатыми залежами благородного металла, как морские тюлени на лежбище. И море – рядом. И рыбой кишит. Неплохо бы подшарманить им? Эти невинные «как?», «все ли?» и – тому подобное достали Ивана Андреевича до самого последнего изгиба толстой кишки… Если всерьез задуматься, в чем – его долг ученого? Чтобы потакать идиотизму фарисеев от науки? Тогда это даже – не лабиринт, где одни тупики! Это – язык из беззубого рта, что – ниже спины.

Елкину позвонила жена. У старшей дочери Ирины, его любимая внучка Аленка объелась мороженым и заболела. Горло у нее распухло. Температура – высокая. Что, если у бедняжки – абсцесс слизистой оболочки?

Уже войдя в комнату, Елкин обнаружил, что в ней все было перевернуто вверх дном: матрац и одеяло валялись на полу вместе с научными трудами известных авторов, украшавшими книжную полку. Верхним и нижним бельем. Непрошенные гости не пощадили даже выходной фирменный костюм от известного Дома моделей. Два года подряд Иван Андреевич копил на него деньги. Старые, заношенные до лоснящегося блеска в известных местах пиджак и брюки, на пугало огородное, и то срамно было надеть! А в новой «троечке» он помолодел лет на десять – не меньше. И вот о предмет его откровенной гордости едва не вытерли ноги! Но кто? Иван Андреевич тут же отправился к немногочисленной гостиничной прислуге, состоявшей из портье, дежурной и уборщицы. Когда он сообщил им о случившемся, те от удивления пооткрывали рты и долго не могли закрыть. Впрочем, вскоре временное жилье ученого соответствовало гостиничным нормам. От милиции Елкин отказался наотрез. «Ведь ничего не украли!» – трезво рассудил он. А шмон в его комнате даже хулиганством не назовешь, а так – чехардой гостиничных блох!..

Елкин решил не поднимать лишнего шума, чтобы не вспугнуть тех, кто доставил ему столько неприятностей. Перерыв все его вещи, они явно что-то искали. Но что? У Ивана Андреевича, как у всех скопидомов, наличность хранилась всегда при себе. Его научные опусы – не секрет государственной важности. Они неоднократно публиковались в различной периодике. Выпускались отдельными брошюрами. Чего же больше? Так и не сомкнув всю ночь глаз, Иван Андреевич еще долго терялся в догадках, пока на улице не забрезжил рассвет.

Елкин протиснулся в переполненный автобус. Кто-то легонько ткнул его локтем в правый бок.

«Наверное, пассажиру надо было выходить, вот он и нервничал!» – подумал ученый. Но еще более сильный толчок повторился во второй, потом в третий раз. «Ну, я – тебе!.. – бес его знает как, разозлился Иван Андреевич. – Бессовестный нахал!» Но, повернув голову вправо, ученый обнаружил, что это был не нахал, а нахаленок! Тот самый, со двора Артемьева.

– Чеши за мной, дядя! – привстав на цыпочки, буркнул он ему в самое ухо.

На следующей остановке они вытряхнулись из автобуса. С центральной улицы сорванец свернул в ближайший проулок. Потом пересек дворик, другой, третий. Елкин подумал, что мальчишка нарочно запутывал следы. Неужели, все – настолько серьезно? Еще через какое-то время они оказались перед нужной дверью. Она тут же отворилась. За порогом их встретил полумрак.

– Есть тут кто? – на всякий случай спросил Иван Андреевич.

Вместо ответа в конце коридора внезапно возник силуэт человека довольно высокого роста и спортивного сложения.

– Мы не включаем свет, чтобы не привлекать к себе постороннего внимания. Но, уверяю, вам беспокоиться не о чем! – заверил он.

– А я и не беспокоюсь! – ответил Елкин, ощущая сухость во рту.

Слегка привыкнув к полутьме, в квартире, где окна плотно закрывали всевозможные драпировки из кусков материи и… бумаги, ученый обнаружил двух незнакомцев. Один из них, видимо, главный, с кем ему предстояло иметь беседу, сидел за круглым столом, располагавшимся посредине одной из комнат. Второй стоял справа от него, скрестив руки на груди. Елкину предложили сесть, и он тут же опустился на стул, так как ноги его подкашивались от усталости и пережитого волнения. Иван Андреевич попытался успокоиться. Но ему никак это не удавалось. Его слегка подтрясывало. Сегодня жизнь снова преподнесла ему сюрприз. Что будет завтра, если, конечно, он доживет до этого «завтра»? Главный, как будто угадал мысли «гостя».

– Вам бояться нечего! – повторил он в тон своему сообщнику.

Но Елкин уже жалел, что неизвестные типы так легко заманили его в ловушку. Может они – грабители, убийцы или, хуже того, маньяки? Но тут Главный, встав из-за стола, окончательно развеял все его сомнения.

– Вы, наверное, будете удивлены, но я и есть… тот самый Артемьев!

16

После лекции по неизменной привычке Юрский штудировал учебные конспекты и план занятий. Но что-то мешало ему сосредоточиться. «Это ж надо! – подумал он. – Кто-то и впрямь без моих лекций жить не может!» Он поднял голову и увидел ее! Студентка, что не в первый раз таким своеобразным способом пыталась обратить на себя его внимание, и, в самом деле, была ослепительно хороша. Так хороша, что на миг ему даже стало страшно. Ее стройные загорелые ноги, обутые в красные туфельки, виднеясь из-под парты, как раз приходились напротив его подбородка. Николай отвернулся, стараясь не смотреть на девушку. Нет, долго сердиться он не мог. Втайне Юрский любовался студенткой. Какой у нее смелый открытый взгляд, восхитительная линия шеи! Сколько в ней детской непосредственности и в то же время глубокого едва сдерживаемого чувства! А что, если?.. Слегка растерявшись, Николай снова ощутил себя мальчишкой, заблудившимся в трех соснах…

Подобное чувство он испытал, когда ему исполнилось десять лет. Они с мамой отправились по грибы и ягоды. Плодов в тот сезон было видимо-невидимо. Коля собрал полный бидон земляники и хотел сказать об этом маме, но вдруг обнаружил, что ее рядом не оказалось. Уронив бидон на землю, и, рассыпав всю ягоду, он бегал по лесу и отчаянно голосовал: «Мама, мама!» Но в ответ ему звучало только собственное эхо. Так продолжалось час или два, а может больше. Совсем обессилев, Коля сел на землю и заплакал, судорожно вытирая ручонкой слезы. А, как только успокоился, заметил, как между деревьями мелькнуло мамино ситцевое платье. Бедная женщина вытянув руки прямо перед собой, мчалась навстречу сыну, не разбирая пути. Прижав его к груди, она не могла вымолвить ни слова. Горло ее охрипло, когда во время поисков, она напрасно надрывала голосовые связки в надежде, что Коля услышит ее и поспешит на зов. А Коля? Коля – молодец! Он лишь поначалу запаниковал, шарахаясь, как загнанный зверек по тайге, труся каждого шороха. Но, в конце концов, взял себя в руки. Он, хотя и был мал, да – не промах!

– Ой! Ай, ай, ай! – вскрикнула девушка, когда, спускаясь вниз, и, двигаясь между рядами столов, неловко ступила на нижнюю ступеньку.

Нога ее нечаянно подвернулась…

…Вовремя очутившись рядом с ней, Николай будто пушинку, подхватил ее на руки.

– Что – с вами? – с беспокойством спросил он. – Голова не кружиться?

– Кружится! Очень кружится! – ответила она слабым голосом.

Ее голова склонилась на его плечо… В это время студенты выпускной группы вломились в аудиторию. Лекцию выпускникам должен был читать Северков. Они о чем-то зашептались между собой, захихикали.

– А ничего пара получится! – не поскупился на комплименты кто-то из студентов.

– Девочка – что надо! – добавил другой.

– Жаль, что не твоя, Жорик?

– Я предпочитаю девчонок из моей группы!

В ответ Жорик заслужил одобрительный гул девичьих голосов.

– Не надсадитесь, Николай Николаевич!

Северков выпростал дорогу Юрскому.

– Зайдете ко мне в перерыв!..

«Зачем это я ему понадобился?» – наивно подумал Николай. Ловя на себе удивленные взгляды преподавателей и студентов, через весь институт он нес Настю на руках.

– Дальше, я – сама, как-нибудь! И спасибо вам! – стараясь не смотреть ему в глаза, сказала она, когда они оказались во дворе института.

Там не было ни души. В знак благодарности студентка, то ли поцеловала своего спасителя, то ли, как слепой котенок, ткнулась в его щеку губами.

– А – как же?..

Но Настя сделала вид, что не расслышала вопроса… Бойко застучав каблучками по асфальтовой площадке, она зашагала прочь от здания ВУЗа.

…Николай ругнул в сердцах собственное легковерие и кокетство девчонки…

17

– Верь теперь бабам! Они – хитрющие!

В тоне широкоплечего приземистого паренька с бесцветными пуговичными глазками, не весть, как объявившегося подле Юрского, слышалось глухое раздражение.

– А в чем, собственно, проблема? – спросил Николай, стараясь сохранять спокойствие.

– Да, так, мелочь пузатая!.. Была, и нет!

– Ну и – прекрасно!…

– Совет тебе дать хочу!

Николаю все больше не нравилось, что какой-то нахальный тип, точно заноза, лез к нему под ноготь.

– Бесплатный?

Коротко стриженые волосы крепыша ощетинились еще больше. Он приблизился к Юрскому почти вплотную, так, что Николаю, чтобы не столкнуться с этим нахалом лбом, невольно пришлось отступить на шаг назад.

– Держись от нее подальше!

Глава вторая

1

Лос-Анджелес на то и Лос-Анджелес, что здесь бизнес курортный, то есть самый широкомасштабный и прибыльный. Тут затеваются грандиозные денежные аферы, светские и политические интриги. Вынашиваются небывалые преступные замыслы. На песчаном побережье возле огромного океана процветают всесильные мира сего. Игорные короли и нефтяные магнаты. Угольные боссы и крупные золотопромышленники. Государственные мужи, звезды Голливуда, известные ученые, гении компьютеризации. И всю эту элиту разбавляют, как виски содовой, жулики, аферисты, искатели приключений, бродяги, нищие и откровенные отбросы общества. Богачи упиваются своей властью и деньгами. Они владеют целым миром и ничем конкретно. Все их связи, влияния и сверхприбыли – мыльный пузырь: когда он раздувается сверх меры, то, наконец, лопается. Блага, как футбольный мяч, переходят от одного игрока к другому. Дольше его удерживает при себе тот из «спортсменов», кто – искуснее. Но это – эталон, мерка, привилегия элиты. Сомнительное достоинство высшего сословия.

За деньги в Лос-Анджелесе можно все. Хотите – ограбьте банк. Другой вопрос, улизнете ли вы и ваши сообщники целыми и невредимыми от вездесущих копов из Затерянного Рая? Рискованно? То-то!

Если вам все – до Севастополя во время дружеской попойки признайтесь в любви девушке вашего лучшего друга. Ведь, втайне ото всех вы давно ее желали! До безумия страстно и безнадежно!.. Предугадать дальнейшее несложно. На какое-то время лучший друг становиться вашим злейшим врагом! Смерчем с Тихого океана он нашвыривается на вас. Скорее всего, жестоко бьет по лицу. Один раз, другой. Вы – на полу. У вас кровь – из носа. Бока трещат по швам. Удары сыплются на вашу бедную голову градом!.. До тех пор, пока, наконец, ревнивца не усмиряют другие «лучшие» друзья.

Но это все – эмоции. Часто человек не властен над ними, что особенно подогревает интерес к жизни, которая была бы совершенно скучна без откровенных глупостей, запретной любви, мордобоя и скандалов. И, когда все это – на страницах местной прессы, тиражи растут, как на дрожжах. А с ними – и прибыли. И чем скандальнее светская хроника, тем выше – тираж и прибыль, тем незауряднее, привлекательнее и полнокровнее отдых на курорте. Нет, это – не выдумка. Главное – длинный доллар. Все, что вокруг него – второстепенно, хотя – и его высококачественный продукт тоже.

Не поскупитесь, и вы – сопродьюссер Голливудского триллера и даже участник массовых сцен. Серьезная роль вам – ни к чему, так как на нее много других претендентов. Кино – это не ваш бизнес. А слава – мишура! К тому же, ваша стезя – неповторима. Там вы – и сам себе режиссер, и главный герой, еще более убедительный, чем на экране… …И все же Голливудское кино – великое искусство! Благодаря чему, мы любим Америку не меньше, чем сами американцы.