– По два человека от взвода, с термосами на кухню, – разнесли по вагонам, команду дневальные.
Самые голодные, схватив термоса, умчались на кухню. Водители, пошли к платформам, проверить крепления машин.
Два приятеля, чьи машины стояли рядом, проходя мимо машин третьего взвода, увидели свежий «Газ – 53», с торчавшими из окна кабины, босыми, не совсем чистыми ступнями.
– Похоже, Витька, на «массу» давит,– высказал предположение Сашка.
– Сейчас проверим, – Сергей, поднял камешек, намереваясь запустить его в кабину.
– Я сейчас кому – то проверю? «Проверялки», сами по себе отпадут, – раздалось из кабины, и вместо пяток показалась заспанная Витькина физиономия, – А, привет. Я сейчас, – пятки исчезли, открылась дверь кабины.
– Не Армия, а шарага, какая-то, одни начальники, да проверяющие, – открыв дверцу, он спрыгнул на землю.
– А ты так, машине и спал? – спросил Сашка.
– Я где я должен спать? В телятнике? Тут воздух никто не портит, сплошная благодать, – с удовольствием потянулся Витька, – закурить дайте?
– Смотри, вроде как начальник летит? Руки, как пропеллер ходят, видать для скорости. Может на посадку позвать, пролетит же? – заметил Сергей, Василия, протягивая сигарету.
– Не, не пролетит, туточки и сядет, – ответил Сашка.
– Со вчерашнего дня тебя ищем, взводный уже на дерьмо изошел, – еле переводя дыхание, остановился перед ними, старшина.
– А чего исходить, когда что он, что ты, из него и слеплены, – спокойно встретил его Витька, – ты сначала, поздоровайся, да морду попроще сделай, тогда и люди к тебе потянуться. А то уж, больно деловой, спасу нет. Сейчас вот с пацанами покурим, и пойду сдаваться.
– А ты, как комсостав, видать в штабном вагоне спал, на мягкой полке? – спросил старшину Сергей.
–Да кто его, с такой ароматной повесткой, туда пустит? – съязвил Сашка.
– Это вы, мудаки, с ней меня разыграли. Никому она, в сто лет не сдалась, я узнавал. А ты, раздолбай, пока еще в моем взводе: ноги в руки и бегом к взводному, – прохрипел от негодования, еще не восстановленным дыханием, старшина.
Все трое удивленно переглянулись.
– Ладно, коли так. Пошли, фельдмаршал, – прозвучала угроза в Витькином голосе. Он демонстративно затоптал окурок и впереди старшины, пошел в сторону штабного вагона. За ним с опущенной головой, понимая, что переборщил, поплелся Васька.
– Пошли Серега, к машинам, а то этот полководец с большими «соплями» все настроение испортил, – сказал Сашка.
– Хочешь узнать человека, сделай его начальником, – философски заметил Сергей.
Проверив крепления, все еще под впечатлениями от встречи со старшиной, вернулись в вагон. А там уже вовсю, звенели ложки о котелки. Наложив себе, с горкой каши, сели ужинать.
– Я есть хочу не постоянно, а лишь тогда, когда не ем, – вспомнилось Сергею, где-то вычитанное.
– В войсках, по-моему, немножко не так, я есть хочу, когда и ем, – не согласился Сашка.
– Рота, строиться, – пробежал вдоль эшелона посыльный.
38
– В Красную, распрекрасную, Армию Советскую,… твою созданию, – пожрать не дадут,– возмутились в вагоне.
– Рубайте спокойно. Триста двадцать раз успеем, – Геннадий, спокойный, как 300 спартанцев, не торопясь выгребал со дна котелка, кашу.
Они без спешки, доели кашу, запили ее жиденьким чаем, перекурили. Попрыгали из вагона и отправились на построение. Когда они пришли, рота, представляла собой, еще разрозненные группы бойцов, ожидающих прихода командования.
Инициатором этого построения, оказался замполит. Привыкший брать все нахрапом, и баррикады и мозги, в этот раз он забыл, согласовать время отправления.
– Товарищи солдаты! Я хочу поговорить с вами, о вашем поведении во время движения эшелона, – тут его речь прервал призывный гудок локомотива, состав дернулся, и личный состав роты, опасаясь остаться без имущества, попрыгал в вагоны. Ярый политработник, не привыкший к тому, что его прерывают, не дав закончить, прыгнув на подножку штабного вагона, продолжал выкрикивать, заранее подготовленную речь, – Вы же не какой-нибудь сброд! Вы солдаты легендарной Красной армии….
Весь личный состав роты, повиснув на дверных брусах, вагонов, любовался своим комиссаром.
Тот, войдя в раж, для убедительности своих слов, начал помогать себе рукой, другой, вцепившись в поручень вагона. Пару раз, он попытался жестикулировать двумя, но качнувшись в пустоту, прекратил попытки.
– Ставлю два рубля, что не упадет, – сделал первую ставку Геннадий.
– Ищи дураков, я то знаю. Он цепляется как клещ, захочешь, хрен оторвешь, – не поддался рядом стоящий Валентин.
– А раздавишь, вони будет, – добавил Сашка.
Эшелон, стремительно ускорял бег, и майор, понял, что его больше не слышат, скрылся в вагоне.
Сергей, проснулся от того, что стало тихо. Эшелон стоял. От непривычной тишины, стали пробуждаться и остальные обитатели вагона.
– Ну, чего там? – спросил он дневального, стоявшего у двери, – Торжества коммунизма еще не видать?
– Ты такими словами не бросайся, – вместо ответа посоветовал тот, – у нас так один ляпнул. Два года припаяли за антисоветчину.
– Это, что же, два года, за то что, как и я, коммунизм вспомнил? – не поверил Сергей.
– Я бугром в бригаде сантехником тружусь. Пошел у меня, Витька, на аварию по заявке. Пришел, посмотрел, прикинул, и чуть в осадок не выпал. Все сгнило, и стояки и подводки. А у нас вечером, сабантуйчик наклевывался. Котенка, намедни, из канализации вытащили, так спасение решили отметить. Водку уже в бытовке, под холодную воду поставили. А здесь, непруха. Видит, Витька, работы невпроворот, к открытию первой бутылки он никак не успевает, может к середине третьей, только – только. Почесал он свою репу, кудлатую, да на весь дом от досады и заорал,
– Ну, начальники, вантуз вам в глотку! Ведь все сгнило, всю систему менять надо! Какой-то доброхот услышал, стуканул куда надо. Два года, как с куста за это… тьфу как его…, За слова, порочащие государственный строй. Он на суде пытался объяснить, что система это трубы в доме, канализация и прочее. Так ему пригрозили, что статью поменяют, на призывы к свержению, а там вплоть до вышки, он и примолк. Сейчас на поселение, слова перебирает, запоминает, что можно говорить, а что нельзя. Так, что ты, как говориться, за словами следи.
– А его, Витькой, звали? Ладно, учту. Так что там видно?
– Перед городом каким-то встали, похоже, надолго. Кому нужно, вперед, камыш вокруг.
39
Сергей подошел к дверному проему и осмотрелся. Метрах в двухстах от железной дороги, виднелась лента шоссе. Прямо напротив их вагона, стоял павильон автобусной остановки, где в ожидание автобуса, стояли несколько человек. Все пространство между шоссейной и железной дорогой, заполнял густо разросшийся камыш. А впереди, виднелись контуры большого города.
В желудке, от сильно калорийной пищи, давно урчало. Мысленно поблагодарив машинистов за удачную остановку, Сергей спрыгнул с вагона. На ходу расстегивая ремень, рванул в камыши. Камыш трещал, скрывая присевших в нем, целинников. Слышались характерные звуки, довольно громко опорожняемых желудков. Камыша на всех не хватило, и некоторые, проскочив его насквозь, устраивались уже на виду у автобусной остановки.
От вагонов благим матом орал замполит, пытаясь внести порядок, в стихийно организовавшееся мероприятие, – Повзводно, рассредоточьтесь, повзводно, – орал он уже осипшим голосом,– вы же солдаты, легендарной…
Но, сидевшие в камышах, были слишком заняты, чтоб отреагировать на его призывы.
Окна подошедшего к остановке автобуса, облепили удивленные лица. Они, наблюдали, не менее сотни солдат, сидевших в камышах в одной позе: на корточках, с перекинутым на шее ремнем с блестящей в лучах солнца, пряжкой.
– Буля, а чего это они там делают? – спросила внучка, от любопытства расплющив свой нос, об оконное стекло автобуса, отчего он стал напоминать, пятачок маленького поросенка,
– Это, доченька, ученья у них. Ну вот, тебя, учили же в садике на горшок садиться? Вот и их учат.
– Так дядей-то, зачем учить, что они, не умеют что ли? – удивился ребенок.
– Это не дяди, это солдаты внученька, а их все время чему– то учат,– ответила, наконец-то справившаяся с изумлением бабушка.
– А солдаты, а я думала дяди – успокоила свое любопытство девочка
Автобус тронулся, увозя пассажиров, и среди них и любопытную девочку, которой довелось видеть учения, которые и взрослым, редко кому удается увидеть.
– Макаров, давай просыпайся. Сергей, почувствовал, как кто дергает его за ногу. Стука колес не было слышно, значит, опять стояли.
– Смену буди, от меня – то тебе чего? – отозвался он, узнав дневального.
– Там из третьего взвода пришли. Тебя и Завьялова просили разбудить, – ответил тот.
– Кому это, там не спиться? – поднял голову, – рядом лежащий Сашка.
Внизу, со своим «любимым» старшиной, стоял рядовой Симонов.
– Прыгайте, – ничего не объясняя, сказал он.
Они отошли в сторону, стоящих на другом пути составов. Остановились.
– Я покурить спрыгнул. У меня на начальство, вообще аллергия, а на такое долбанное, как в войсках, сплошная бессонница. Смотрю, двое идут с вещмешками. А, в них, что-то звякает, – объяснил им Витька, причину «подъема»
– Я, спрашиваю: чего это вы, говорю, братья, в мешках прете? Делиться вас с соседями, никто не учил?
– Это понятно. Было бы не понятно, если б ты не спросил, – перебил его Сашка, – а короче?
–Они в отказ. С соседями, говорят, учили, но тебя то мы в упор не видим. Иди вон, замполиту мозги полоскай, а не нам. Не ленивый, так и сам пробежишься. Куда подскажем. Короче, дело к ночи. Там армяне, прямо с вагона «Агдамом» торгуют. Я сразу к вам. Но за мной еще «фельдмаршал» прилип. Я говорит, за тебя ответственный, и все дела.
– Похвально, батенька, похвально, – с ленинской картавостью, похлопал Сашка, старшину по плечу.
40
– Сам меня разбудил, а теперь вам сказки рассказывает, – поправил Витьку, Васька.
– А как иначе? Проснешься, меня не увидишь, заблажишь на весь взвод,– ответил тот
– К бабке не ходи. «Кусок», это чего-то на вроде тещи. Выгнать никак, продать некому, тут ты прав, – согласился с ним Сашка.
За разговорами, они пролезли под двумя составами, и согласно Витькиным указаниям, пошли вдоль третьего. Настроение у всех резко подскочило, когда впереди послышались голоса.
– Пгавельным путем идем товагищи,– опять передразнил Ленина Сашка, по – ленински вытянув вперед руку, с зажатой в ней пилоткой.
Перед вагоном, к которому они подошли, затаривалось трое однополчан. В вагоне, просматривались очертания ящиков.
– Чего дают? – с ходу поинтересовался Витька, у покупателей.
– Чего дают, то и берем, может ты шпион, – туманно ответил один из них.
– «Агдам» в «фугасах» по полтора рубля, – смилостивился второй.
– Все узнал? За мной в очередь, – подытожил третий.
– Пацаны да это же почти даром, – повернулся Витька, к своей команде, – карманы выворачивайте.
Серега с Сашкой, протянули ему всю свою наличность. Старшина, немного подумал, потом зажал три рубля в кулаке, остальное протянул Витьке.
– Ты чего, интендант, жаба душит? Прав был Суворов, стрелять вас надо без суда и следствия, – в таких делах Витька, не терпел мелочности.
– Хотел на сигареты оставить, – стал оправдываться старшина.
– На «хобариках» перебьешься. Не генерал пока еще, за окурком нагнешься, не переломишься, это тому адъютант собирает. А еще старшина? Ты какой пример личному составу подаешь? В уставе: что про унтеров, как ты, написано «терпеть все лишения», а нехватка курева, перед ними, тьфу. Он, должен, ее переносит на раз – два, а вот отрываться от коллектива, он не должен ни при каких обстоятельствах. Тем более «кусок», первый друг и товарищ солдата,– закончив совестить старшину, Сашка легонько стукнул его по затылку. Глубоко вздохнув, Василий протянул, загаченный трояк.
В вагоне хозяйничали двое мужчин, ярко выраженной восточной наружности. Тот, что постарше, вел расчеты, а младший подавал товар.
– Самопалом, наверное, торгуешь, ара? – протянул Витька деньги.
– Зачем обижаешь а? Пробуй сначала, – ответил ему с сильным акцентом, тот, что постарше.
– Ради товарищей, готов, как говориться «лечь на алтарь»,– подмигнул приятелям Витька,
– наливай.
Старший отдал на своем языке, команду младшему, и тот протянул Витьке, до краев наполненную кружку.
– Плохо, заявление в партию не успел написать, а беспартийным умирать в армии не принято, – сказал тот, принимая кружку, – Так, что если загнусь, завещаю посмертно писать коммунистом.
Витька, глубоко выдохнул воздух и припал к кружке. Все молча, смотрели, как ходит его кадык, переливая содержимое кружки в желудок.
– Как парное молоко пошла, – вернул кружку Витька, – своим отец угощаешь?
– Э, хароший человек, пачему не угостить?
– Спасибо, угодил. Вещь хорошая, и нужная, – в поклоне наклонил голову Витька, – выдели – ка нам отец, на все еще «Агдамчика», – протянул он деньги.
Приятели тут же начали принимать, темного стекла, семисотграммовые бутылки с вином.
– Вот бывают же в серой целинной жизни, светлые моменты, – вещал Витька, на обратном пути, – среди, так сказать, непроглядной ночи. Вдруг раз, и выглянет солнышко, и озарит, нашу солдатскую действительность.
41
– Смотрите, пацаны, озарило его. Кружку с полтазика заглотнуть, кто хочешь, свет увидит. А что друзья, без всякого света идут, и в потемках спотыкаются, это его не колышет, – остановился Сашка.
– Вы за кого меня принимаете? О чем разговор? Кто против, я никогда, – остановился Витька, – ты как, фельдмаршал?
– За компанию, – сказал, тот, протягивая бутылку, – не хочешь, да выпьешь.
– Не хочешь, не пей, чего себя насиловать, – посоветовал Сашка, – мы же не напрягаем.
Лишенный полиэтиленовой пробки, «фугас», пошел по кругу.
– А насчет закуски, не озаботились, – спросил Сергей.
– Было б чего закусывать, – оторвался от горлышка старшина.
– Нечего себе у тебя глотки, непьющий ты наш, – повертел Сашка бутылку в руках, которую передал старшина, – полбутылки в два глотка.
– Чего ты там видишь? Стекло черное, – не согласился старшина.
– Ну, чего, кто закусывать будет, – достал Витька, сигареты.
– Только у нас еда и закуска вещи разные, – вздохнул Сергей, принимая после Сашки, бутылку.
– Стою я, как-то в магазине, осенью. На улице дождь стеной хлещет, – стал рассказывать Сашка, пока все закурили «закусывая» – тут влетает какое-то чучело. Мокрый насквозь, места живого нет, босиком. Кожа вся синюшная, в пупырышках, на ноги, вообще смотреть страшно. Протягивает трясущейся от холода рукой, продавщице мелочь.
– Дай– ка мне, кормилица, бутылочку «Солнцедара»
– Этот «дар солнца» гадость несусветная, краски в нем, хоть заборы крась, – скривился старшина.
– Зато цена, как солнышко радует, – не согласился Сергей.
– «Фельдмаршал» бабка твоя, барину постель не стелила. А то я смотрю, открываться ты от народа стал. К «барам» потянуло, к ананасам с шампанским, к цыганам, – поддержал его Витька, – товарищей стал перебивать.
– Посмотрела продавщица на его ноги, и говорит, – Может ты себе на эти деньги, лучше обувку, какую купишь?
– Не, отвечает «ханурик» давай «Солнцедар», здоровье оно, по любому дороже.
– Прав мужик, по себе знаю, – стал рассказывать Витька, – когда трубы горят, о чем, о чем, а о здоровье вообще не думаешь. У нас как-то летом воду отключили. Пошел к соседу узнать, а он с похмела, уже можно сказать, на ладан дышит. А дома никого, в том смысле, что стакана воды, принести некому. А еще и воды-то нет, кроме, как в аквариуме. А он стоит в углу, зеленый весь, кто там плавает не видно. В болоте и то вода прозрачней.
– Бывает, – подтвердил Сашка, – это такая морока, воду менять.
– Бывает, – согласился Витька, – Но трубы горят. Поохал он, поохал и пополз к аквариуму,– Витьку, аж передернуло от воспоминаний,– мордой, в аквариум сунулся, фырчит вроде бегемота, водоросли отплевывает. Напился, высунулся все лицо в тине, и так мне, торжественно говорит, – все, Виктор Валерьевич, отпил я свое, если сегодня не сдохну, больше ни-ни.
– Слово сдержал? Не пьет? – спросил Васька.
– Ага, за ухо льет, – рассмеялся Витька, – только теперь меры безопасности принимает. Всегда держит трехлитровую банку воды, и в аквариуме, через день меняет. Рыбки не нарадуются.
Они пролезли, как шли, под двумя составами, и остановились отдышаться.
– А эшелона-то нашего нет, – покрутил головой старшина.
– Не бзди, не наводи панику. Сам знаешь, с паникерами, разговор короткий,– успокоил его Витька, – Просто рано под вагоны рванули. Нам в ту сторону, – уверенно махнул он рукой.
42
– Так дело не пойдет. Махнул в белый свет, как в копеечку. В – первых перекурить надо, а во-вторых уточнить маршрут, – внес предложение Сергей.
– А в третьих – выпить, – добавил Сашка, – все равно без бутылки, хрен догадаемся, в какую сторону идти.
Все предложения, единогласно были приняты. Во время перекура, угомонили один «фугас». При обсуждении вопроса: в какую сторону идти? – уговорили еще два. Общим решением пошли вперед, переступая через рельсы, пока пути не закончились. Дальше был откос.
– Симонов, Сусанин. Все на «С» начинается, подозрительно, как-то, – икнув, предположил Сашка.
– Надо дорогу узнать, пока совсем не заблудились,– предложил старшина.
– Так и спроси, – опять икнул Сашка, – сначала у меня, потом у Сереги, а у кого еще?
– Огонек, там какой– то светится, – показал Сергей, – пошли туда.
Огоньком оказалось окно путевой будки, – Витька, принявший больше всех, и поэтому более решительный, тут же забарабанил в стекло будки.
– Заходи, открыто, – крикнул изнутри, мужской голос.
Переступив порог, они увидели двух мужчин, сидящим за столом, с костяшками домино в руках.
– Здорово, мужики, – от порога поприветствовал их самый смелый и решительный.
– Поздоровей, видали, и через хрен кидали, – ответили от стола, с интересом разглядывая гостей.
– «Партизаны» вроде? – спросил один у другого.
– Похоже, – ответил тот, – Война-то давно закончилась, а вы все эшелоны рвете? – засмеялся он.
– До них, наверное, еще не доводили. Каким ветром в наши края? – добавил второй.
– Да эшелон свой не нашли. Вот и пришли узнать, может вы, подскажете, где он? – спросил Витька, – тут кроме вас, во всей округе никого.
– Информация о местонахождении составов, а тем более воинских, является секретной. Разглашению ни на слух, а уж письменно, ни в коем случае не подлежит,– предупредил, сидевший ближе к ним, сверля глазами, очертания бутылки за ремнем спросившего.
– Советую ознакомиться и проникнуться, – показал пальцем второй на стену за их спинами.
Они оглянулись, и увидели, что вся стена за их спиной, заклеена плакатами по технике безопасности. А плакат, на который, прямо указывал, наведенный палец, представлял собой обновленную версию военных плакатов. Изображенный на плакате, мордастый мужик, в натянутой на самые глаза, железнодорожной фуражке, прижимал к губам палец. Под ним крупными буквами было выведено « Не болтай!»
– Ты, про какой? Про этот? – решил схитрить Витька, показывая на плакат рядом. Там был изображен молодой парень, с запрокинутой ко рту бутылкой, на этикетке которой значилось «Московская особая». Подпись внизу предупреждала «Побереги свое сердце, сынок».
– Ты давай не перегибай, не слепой же? Этот не из нашего ведомства. Видишь, без фуражки? – раскусил его маневр, радеющий за секретность, не сводя с бутылки глаз.
– Мазилы, хреновы, лень фуражку подрисовать,– вздохнул Витька, вытаскивая из-за пояса бутылку.
– Это другое дело. Мы, к понятливым. Сами с понятием, – сказал второй человек в «нужной фуражке», тут же доставая из тумбочки стаканы.
Через полтора часа, с полученной информацией, допуск к которой, стоил им трех бутылок вина, «партизаны» пошатываясь, вышли из будки и двинулись в указанном направлении.
– И где эта, долбанная горка, – вскоре забеспокоился старшина.
43
Правильно идем, от будки вправо, – сказал, с трудом ворочая языком, Витька. Он разливал в путевой будке, и постарался, себя не обделить, чтобы меньше досталось «носителям секретов» в железнодорожных фуражках,
– Предлагаю, еще выпить и подумать, – остановился Сергей.
– Поддерживаю. Отдохнуть надо, – согласился Василий.
Расположились на металлическом ящике, закрывающем механизм, передвижения стрелки.
– Не, не туда, идем, – после двух больших глотков, просветлело в Васькиной голове, – нам в обратную сторону надо шлепать.
– Вроде немного и выпил?– удивился Сергей.
– Смотрите, – показал старшина рукой, – Отблеск света видите?
– Не слепые вроде?– отозвался Сергей.
– Это горка, фонари закрывает.
–Смотри, тебя, кажется, посетила умная мысль, – согласился Сашка, – если так и дальше дело пойдет, может и наступят такие времена, когда я честь тебе начну отдавать.
– Ты свою честь засунь….., сам знаешь куда. А мне давай бутылку, – протянул старшина руку за вином.
– Побольше глотни, – посоветовал Сашка, – тебе только на пользу.
– А тебе во вред?
– Не, но я от него пьянею, а ты умнеешь. Видишь разницу?
– Давай, полководец, веди, – с трудом поднялся с ящика Витька.
Старшина, браво двинулся вперед, между рельсами, ограничивающие его колебания из стороны в сторону.
– Баюшки уже, носители секретов,– сказал Сашка, когда они поравнялись с темным окном путевой будки. Может, подъем им сыграем?
– Боже упаси, – ответил Витька, от испуга, даже чуть протрезвев,– не знаю, сколько они секретов несут, но вина цистерну на халяву вынесут. А у нас и у самих, скоро как в Сахаре будет сухо, выпить хочется, а взять уже негде.
Еще минут двадцать, молча шли в сторону зарева. Вдруг впереди, где предположительно должен был идти старшина, раздался вскрик, и шлепок падающего тела.
– Васька, долбанулся, – догадался Сашка, ускоряя шаг.
– Сам – то, хрен с ним, бутылку бы не кокнул, – устремился следом Витька.
Нога, скакавшего по шпалам, Сашки, погрузилась во что-то мягкое, и это мягкое, заорало Васькиным голосом. Он нагнулся, и увидел, лежащего вдоль рельса старшину, с высоко поднятой рукой, в которой тот, намертво зажал бутылку.
– Сразу видно, старшину. Сам умри, а добро сбереги,– появился из-за спины Сашки, Витька. Он ловко вывернул из руки, бутылку. Убедившись в ее целости, он из чувства благодарности, стал помогать старшине.
– Ну, чего ты разлегся? На шпалах же неудобно. Вставай, не в Сочах, – как говаривал Игнатич. Чего лежать, загара не дождешься, – посоветовал он, стонущему старшине. Приятели, бережно, насколько позволяло их состояние, помогли Василию подняться, и посадили его, на край откоса.
Старшина сидел, и, постанывая, гладил ушибленную при падении руку.
– Лучше бы ты башкой об рельсу, спикировал, – присев рядом, стал успокаивать его Витька, – тогда бы скатили тебя с откоса, и пошли дальше искать эшелон. А так, куда мы с калекой? Но с другой стороны, раз ты головой по рельсу не попал, а только рукой, идти ты можешь. А еще ты проявил героизм и сохранил общие ценности. Так, что мы тебя не бросим. А эшелон найдем, нам еще и благодарность объявят за спасение старшины.
– Объявят. «Губу» на недельку, – предположил Сергей, – хорош мечтать. Скоро рассветет, а эшелон где?
– Я же с калекой толкую, ты, что не видишь? – отреагировал на вопрос Витька.
–Ну чего, ты стонешь, – спросил он у старшины.
44
Если б головой, тогда хуже. Она одна, а рук-то две. Выпить и закусить, и одной руки за глаза. Сейчас подлечимся, – стал он открывать бутылку.
– Первый глоток пострадавшему, – объяснил он приятелям, протягивая Василию бутылку,– Пей, давай, пока гангрена не началась.
– Шуточки у тебя, – сказал тот, припадая к бутылке. Послышался булькающий звук.
– Серега, забирай быстрей, иначе нам голяк, – услышав его, испугался Сашка, – видать у него жар, вот он и заливает.
– Глотка у тебя не пострадала, – отобрал Сергей бутылку. Сделав несколько глотков, протянул ее Витьке. Тот, также отпив, передал ее Сашке, предупредив, – Допивай, а бутылку не выбрасывай.
– Интересно, а куда, ты, сдавать ее пойдешь? – поинтересовался Сашка.
– Да не на сдачу. Массаж будем, Ваське делать. Лучше не придумаешь. Будем по руке катать, пока не вправим, – ухмыльнулся тот.
– По тыквам себе покатайте. Так я вам и разрешил. Потерплю до врача, без вашего массажа. Так, что ты, костоправ самодельный, даже близко не подходи, – предупредил Василий, Витьку.
– Самодельный, не самодельный, а стонать ты уже перестал. Это я тебе, проверенное обезболивающее выписал, – не обращая на старшину внимания, Витька, растянулся на откосе, подложив под голову руки.
– Давно пора привал устроить, – прилег рядом с ним Сергей,– утро вечера умнее.
– Мудренее, – поправил его Василий.
– Прав Сашка, умнее становишься. А если бы башкой треснулся, можно сразу в прохфессора,
– пошутил Сергей.
–Да башкой бы лучше,– подал голос, молчавший до этого Сашка.
– Так ты своей, саданись, кто не дает? – предложил старшина.
– Моя не выдержит, в ней мозгов много, а кости мало. У тебя наоборот. Ты бы своей, рельс или согнул, или расколол. С утра бы бригада пришла, его менять. Заодно бы и нам помогла.
– Отвалите, я сплю,– сказал старшина.
– Сверкают звезды в небесах, а я разлегся на путях, – завопил вдруг Витька, испугав рядом лежащего пострадавшего.
– Вот кого лечить надо, причем долго и тщательно. Заорал, чокнутый, я чуть инфаркт не схватил, – пожаловался Василий.
– Ты же «кусок», а устава не знаешь. Там сказано, « при исполнении песни, рот обязан раздвигать на ширину приклада. «Шаляпин» неужели, сам сочинил? Ты запомни, потом слова мне перепишешь, – привыкший к выходкам Витьки, спокойно сказал Сергей.
– Конечно сам, кто же еще? – подтвердил тот.
– Увечный, ты может будущего классика чокнутым назвал? Смотри, потомки тебе этого не простят, – предостерег старшину, Сашка.
– Еще и спасибо скажут. Они в гробах переворачиваться будут от таких произведений. Вы спать-то собираетесь? Если нет, то валите подальше, дайте раненому покоя. Сон-лучшее лекарство,– пробурчал тот.
– Сон? Ну, ты загнул. У меня прадед вообще не спал. Курил и самогонкой запивал, девяносто лет прожил, между прочим,– привел пример Витька.
– Не бздюхай, тебе это не грозит, – ответил Васька,– с таким песнями, до пенсии не дотянешь.
– Он, что вообще не спал?– спросил Сашка.
– Кто?– не понял Витька.
– Ну, ты сказал? Прадед твой.
45
– А когда ему было спать? Ночью самосад рубил, самогонку гнал. Днем курил и пил. Ты, как бы поступил? Бросил все дела, и спать завалился? То – то и оно.
–Не наш случай. Если калека не поспит. Завтра на себе поволочём,– предупредил Сергей, – спать давайте.
С едва пробивающими, первыми лучами солнца, их разбудил истошный Васькин крик.
– Смылся! С вином, падла, ушел! УУУ… гнида!
– Чего орешь, как резаный? Гангрена до глотки дошла?– спросил Сергей
– Хуже, вина нет, обезболивающего нет, – пожаловался Васька.
– Клешня-то как? Болит? – сочувственно спросил Сергей, кивнув на руку.
–Болит, зараза. Распухла вроде, – старшина, морщась, стащил куртку,– а эта сволочь, еще и
вино утащила.
– Санек, иди, глянь, – увидел Сергей, распухшее плечо.
– Я вам, что доктор?– отозвался тот.
– У тебя же жена в больнице работает.
– В столовой при больнице. Повар она, и чего? Я здесь, при каких делах? – удивился Сашка.
– Так при больнице же? А ты ей муж, или так? Мимо проходил?
– Конечно, муж, – поняв, что спорить бесполезно, стал натягивать сапоги Сашка,– ты тоже не подарок, прилипнешь, как банный лист.
– На ремень надо подвязать, ему полегче, будет. На вывих похоже,– вынес он заключение, после осмотра.
– А я что говорю? Не зря тебя жена, больничными продуктами подкармливает. А если бы ты сам, в больницу есть ходил? Разговоры бы послушал, знаний нахватался. Глядишь, до медбрата бы дошел. Ходил бы сейчас, как Васька, с большой «соплей», охранял бы канистру со спиртом. Сыт, пьян и нос в табаке,– подтвердил свою правоту Сергей.
– Больно, не могу. Обезболивающее надо, – застонал «калека».
От бравого облика старшины, в Ваське, не осталось почти ничего. С подвязанной на ремне рукой, с пятнами мазута на форме, грязными потеками на лице – он напоминал танкиста, выбирающегося месяцами из окружения, по лесам и болотам.
– Проснулись, дезертиры, – раздался сзади них, веселый Витькин голос.
– А сам-то кто? – обрадовался его появлению «раненый».
По Витькиным, сияющим глазам. По «свежему» дыханию. Чувствовалось, что он уже «удовлетворил», муки утреннего похмелья.
– Опохмелились уже? Подвинься, – присел он рядом с Васькой.
– Еще и язык поворачивается, – недовольно зашипел тот, – выжрал все в одну харю, – пользуясь правом «увечного» старшина решил высказать все, что с утра накопилось в нем, – Смылся, а еще выделывается.
– Скажи спасибо, что инвалидом успел стать, а то бы я сейчас сам, тебя им сделал. Кто это выжрал?
Не, спорю, бутылку на разведку взял. А какая разведка без бутылки, языку, как рот развязать?
Витька, спустился под откос, и вернулся с двумя бутылками вина.
– Благодетель ты наш, – восхитился старшина, – все, что я сейчас говорил, это не о тебе.
–А то. Я даже стакан вам страждущим принес, – добавил «благодетель» себе заслуг, доставая из кармана стакан. Он зубами выдернул пробку, налил до краев стакан, и протянул старшине,
– Первый, как положено увечному, согласно льготам.
– Вот человек, позавидуешь, – мелькнула у Сереги мысль, слушая Витьку, – все до фени.– А я к будке сбегал, – стал докладывать результаты «рейда» Витька, – там уже бабка «вохра» сидит, она все знает.
46
Не то, что, наши ночные «стрелки». Вино выжрали, а толку ноль, одни понты. Секретчики, хреновы. Эшелон наш в два часа ночи, отсюда тю-тю.
– Это пока мы в будке железнодорожников «кололи» – прикинул Сашка.
– Кто кого «колол» еще вопрос, – не согласился Сергей.
– Бабка все рассказала, ее даже «колоть» не надо. Километрах в двух отсюда станция, там он и стоит. Мы вчера чуть-чуть не дошли.
– Ага, на карачках, да с инвалидом, – засомневался Сашка.
– Ничего страшного, сегодня на месте будем, – обнадежил их Витька, – если конечно сразу пойдем.
– Пошли быстрей, чего расселись? – вскочил старшина, уже принявший «обезболивающего»
– Штаны не порви, скорый какой? Сам врезал, а нам не надо? Сначала надо все добить, – кивнул Сашка на бутылки, – лишний груз нам ни к чему.
– Это да, – согласился «раненый», снова приседая.
– Похоже, и сегодня, никого не догоним, – снова посетила Сергея мысль, – когда он принял в руку, двухсотграммовый стакан с вином.
Эшелон, стоял в тупике, ожидая темноты, а вместе с ее приходом и команды на движение, чтобы проскочить город. В штабном вагоне, был собран весь комсостав. На повестке стоял один вопрос: докладывать или нет, вышестоящему командованию о пропавших бойцах. Все молча ждали, решения ротного с замполитом. Они, сидя друг против друга, сверлили каждый другого взглядом. Подполковник, в выжидание смотрел на замполита, пытаясь понять, стукнет ли он наверх, о «ЧП» в роте или нет. Молчание затягивалось, наконец, замполит выдавил из себя,