– Я думаю, пока не будем докладывать в батальон. Еще сутки подождем. Если уж завтра не объявятся, тогда никуда не соскочишь.
– Значит, так и решили, – радостно хлопнул ротный по своим коленям, вставая с полки.
– Вы! – окинул он грозным взглядом взводных, – мне об этих беглецах все. Родился, крестился, каким военкоматом призван. Ссыться по ночам или нет, жена, братья, сестры, все, все. Ясно?
– Они с одного военкомата, товарищ подполковник, – доложил взводный третьего взвода, – Я, думаю, друг друга не один год знают.
– Это худо, договориться могут, – покачал головой замполит, – домой бы не рванули.
– Ну, лицо-то, сделайте, поумней. Вы хоть и дезертиры, и заочно приговорены к расстрелу, но пока – то еще живые и в форме солдат, великой и непобедимой. Потерпевшего вперед, – выстраивал Витька, перед входом в вокзал свою команду.
– Фельдмаршал, рожу сделай грустней и кислей. У тебя чего? Жар начался? Морда вся, как из печки вынули.
– На свою посмотри, у тебя что бледная, после «фугаса» – огрызнулся тот.
– Вот давай не будем считать. Радуйся тогда, еще помучаешься, – согласился Витька, – ждите меня здесь, я к начальнику вокзала.
– Пошли, курнем, – предложил Сергей, проследив как Витька, вошел в здание, – Найдет, если надо.
Они не успели выкурить по сигарете, как к ним подбежал Витька, с гневным выражением лица,
– Я вам, где велел ждать, – прорезался у него командирский голос.
– А ты чего раскомандовался? – Сашке не понравился его тон, – тут и постарше тебя званием есть, и не в единственном числе. Серега, вон, тоже старший сержант.
– Не когда тут считать, кто старше, кто младше. Поезд скоро, – поторопил их Витька.
47
Пожрать бы не мешало. А то хмель выходит, башка, трещать начинает. А рука болит, спасу нет, – для достоверности Василий покачал руку на ремне, – а раз взялся обеспечивать, так давай, обеспечивай.
– Все-таки, лучше бы ты головой, врезался, там хоть у тебя болеть нечему,– посетовал Сашка.
На перроне, кроме двух бабок с корзинами, никого не было.
– Чем они интересно торгуют? – сам себя спросил Витька, посмотрев при этом на старшину, – Тебе бы еще шарабан, замотать не мешало.
– Это зачем? – спросил тот.
– Стал бы на «Щорса» похож, помнишь – голова завязана, кровь на рукаве.… Это про него. А я думаю, они его и живого помнят. Все бы пожалостней было, – пояснил Витька.
– Не, я на голову не согласный, – отказался старшина, – как есть, пусть так и будет.
– Вот это правильно, у тебя погоны есть, на кой тебе голова, – прикололся Сашка.
– Ты вместо того, чтобы возражать, сделал бы морду погорестней. А то на героя гражданской войны, ровесника, этих торговок, ты совсем не похож. А мы сейчас с тобой, не абы как, а пропитание пойдем добывать, – еще раз оглядел Витька Василия, – руку постоянно качай, вроде как болит.
– Она и так ноет, мочи нет.
– Это хорошо, пока терпи. Потом сбегаешь, отольешь, – пошутил Витька, – остальные здесь нас ждут.
– Мы чего, мы подождем. Тем более, мы не такие специалисты, как вы, – за двоих ответил Сашка.
– Еще один умный. Иди вместо меня.
– Виктор Валерьевич, избавь ты меня от таких чудес, – перекрестился Сашка,– я жрать, так хочу, что на тебя как икону, молиться готов, твердо веруя в твои таланты.
– Ага, как на дело, так в кусты, – довольно хмыкнул Витька, – смотрите, как надо. Калека, за мной!
– Здравствуйте, милые женщины, – поздоровался он, с бабками, сидящими на скамейке.
– Здравствуйте, – эхом, повторил за ним старшина.
– И вам не хворать, – отозвалась одна из торговок, – с рукой-то чего?
– Да это…,– старшина, наморщив лоб, призвал напрячься свою смекалку.
– Не морщи лобок, он не для того, – тихо сказал Витька, у которого со смекалкой все было в порядке, – я сам.
– Танк в болоте утоп. Учения у нас ночные были, – начал он навскидку, голосом утопающего, – Да так быстро утоп, что командира не успели вытащить.
При этих словах старшина, дернул, его сзади.
– То есть, не совсем не успели. Мы выскочили, а ему круг спасательный бросили…
Васька опять его дернул.
– Танк – то у нас водоплавающим считается, а тут вот утоп, видно пробку забыли закрутить. Долго тащили, но вытащили командира. Разве такого командира не вытащишь? – Витька, кивнул на старшину, – вот только ключицу сломал. А ротный у нас – зверюга, как только земля таких носит. Пока, говорит, танк не вытащите, в части не появляйтесь. Мы всю неделю копали, не ели, не спали. Вот болото у вас там знаете? – Витька неопределенно махнул в бок.
– А как же? Мы туда за ягодами ходим, – подтвердила ближняя.
– Осушили мы его, больше не ходите. Осушили, но танк вырыли. Вот только солярка закончилась.
–А машину заправить надо? Надо. А самим поесть? Ведь дорогие бабушки, вот сидите вы здесь, потому что мы вас охраняем, как говорится, от внешних и внутренних.
А как охранять, когда мы от голода шатаемся?
48
Жуков, как сказал, – не хочешь кормить свою армию, будешь кормить другую, – Витька не знал, кто точно, это изрек, но
прикинул, что вспомнить маршала Победы, самое время. Потом обратился к Василию, – ты, как, товарищ командир, без еды, еще терпишь?
Старшина, во все время этого разговора, не отрывавший взгляда от корзин, стоящих у ног женщин, отрицательно качнул головой.
– Да, похоже, совсем дошел, командир. Сознание бы опять не потерял. Два раза уже терял от голода и боли.
Василий, как репетировали, старательно побаюкал руку, и словно от боли, скрежетнул зубами.
Выступление Витьки, было оценено, на должном уровне со всеми вытекающими.
– Бедненькие, – со вздохом участия, наклонилась одна к своей сумке. Достала оттуда трех вяленых лещей и протянула их старшине.
– Так у нас заплатить нечем, – через стиснутые от «боли» зубы, сказал тот.
– Да еще чего? Какие деньги? Мы что не люди? Вон, как вы бедненькие настрадались.
–А я вам, вот, картошечки горячей, – засуетилась возле своей сумки другая.
– Спасители вы наши, покупателей вам очередь, – приняв кулек с картошкой, Витька даже попытался выдавить слезу, – сейчас командира покормлю и в больницу. Спасибо!
Он потащил от скамейки старшину, который, как болванчик, качал в поклоне головой, прижимая здоровую руку к сердцу.
– Давай, давай, беги быстро, но недолго. А то вдруг интоксикация начнется, ввернул он медицинский термин, услышанный им в вытрезвителе.
– Чего начнется?
– Это, что-то вроде триппера, только у нарколога, – смеясь, пояснил Витька.
Проходя мимо, томящихся в ожидании приятелей, он кивнул им головой, приглашая следовать за ними. Расположились на ступеньках перрона, подальше от любопытных глаз.
«Добытчик» разложил на газете картошку, сверху добавил трех лещей.
– Налетайте, бедолаги, – пригласил он к трапезе друзей.
Через пару минут, пустая газета, да блестевшие вокруг чешуйки от лещей, напоминали о еде.
– Ну, вы и проглоты, – заключил Витька, закуривая, – что бы вы без меня делали. Герой – танкист, ни бе, ни мэ, надо сразу было портянкой рот завязать, толку все равно никакого.
– А зачем мне говорить, когда рядом такое помело? – ответил старшина.
– Так ты же вроде в пехоте служил? – спросил его Сашка.
– Этот сказочник не то, что в танкисты, в космонавты запишет, – кивнул на Витьку, Василий.
– Это присутствует, – согласился тот, – Давайте думать, как в поезд попасть?
– Берем Ваську на руки и вперед, – предложил Сергей.
– Ему надо для убедительности, пару раз бы по морде съездить, – внес свою лепту Сашка.
– Предложение дельное, – согласился Витька, – давай-ка полководец, встань поудобней, да вон хоть о Серегу обопрись. Возьму грех на душу, – он сжал кулак, и сделал вид, что примеривается, как бы половчее заехать Василию.
– Ага, счас, раскатали губенки, – отодвинулся старшина подальше от Витьки, – хотите, несите, это потерплю. А морду, лучше Сашки набить, двое раненых всегда лучше, чем один.
– Не у меня так натурально не будет, – не согласился тот.
– К высокому перрону прибывает поезд на Краснодар, – возвестил вокзальный репродуктор, прервав прения,– стоянка поезда две минуты.
– Разобрались, как задумали, – отдал команду Витька, – старшину берем под рученьки, и тащим к дверям вагона. А ты, фельдмаршал стони. Стон у тебя должен быть протяжный, как песня, но сам помалкивай.
49
– Как это? Стонать и молчать?
– Началось, закакал. Правильно говорят: куда солдата не целуй, везде жопа. А уж если старшина, так тут вообще со всех сторон, одни жесты.
– Не, Васька, ты совсем припух. Ты же раненный, а не мертвый. Ногами – то хоть перебирай, мы чего тебя нести должны? Детство что – ли вспомнил? Соски не надо? – сказал Сашка, подтягивая руку старшины у себя на плече. Сергей, крепко взял его за ремень.
– Ничего, сойдет. Пошли, – разрешил Витька движение к вагону.
Перед проводницей общего вагона Москва-Краснодар, стояло четверо небритых, в грязной, мятой форме солдат. Двое из них, поддерживали третьего, который, видимо, самостоятельно передвигаться не мог. Левая его рука, была подвешена на ремне, правая лежала на плече товарища.
– Ой, родненькие! Случилось-то чего? – всплеснула она руками.
– Положить его надо, покой ему требуется, – сказал стоящий за «раненым». Проводница, все время сочувственно охая, помогла провести старшину в вагон, и показала им свободное купе.
– От высокого перрона, отправляется поезд Москва – Краснодар, – попрощался с ними за окном репродуктор. Состав начал набирать скорость.
– Ему бы под голову чего положить, – громко на весь вагон, произнес Витька.
– Ты чего? Акустику проверяешь? – удивился Сашка.
Тот промолчал, но тут же в проеме появилась проводница,– Может больному надо чего?
Витька, коротенько поведал ей об их «геройстве», на ходу немножко подправив. В новой версии: сами они так уже не откапывали, а вытащил его своим танком «зверюга» ротный. Сам на нем и убыл. А их, – если вы такие тупые, мать, пере – мать, что вам нельзя доверить боевую машину, берите на холку своего старшину, и тащите его в часть…
Сашка с Серегой при этом громко вдохнули, и утвердительно покачали головами.
Они, слушали, разинув рты. Все так красочно излагаемое рассказчиком, уже и им, начинало казаться правдой, они уже ощущали себя, непосредственными участниками той «болотной драмы», про которую так убедительно «заливал» Витька.
– А о нашей части в Краснодаре не слышали? В/ ч 03543, – для большой достоверности, спросил он у проводницы, все чаще охающей по мере раскрашивания «героических будней», – больному – то чего – ни будь под голову положить, найдется? – Витька закончил свое «сказание», поняв, что хозяйка вагона, ничего не знает о воинской части, под номером его домашнего телефона, с прибавленным впереди нулем.
– Я сейчас ему подушку принесу, и чаем вас всех напою, – пошла к себе, полная впечатлений проводница.
– Орел! – похвалил рассказчика Сашка, – Брежнев с «Малой землей» тебе в подметки, не годится, пацан он просто, перед тобой. Тем более ты сам, а за него, орда журналистов придумывала.
– Это что. Ты бы его в гараже, после стакана послушал, – засмеялся Сергей.
– Талант не бросишь мордой, в снег апрельский, – привалился к стенке Витька, – вот на заслуженную пенсию выйду, и мемуары начну писать.
– С такими талантами, ты до пенсии не доживешь, – отозвался Василий, – загнешься в полном расцвете сил.
– А убогим, никто слова не давал, – ответил ему тот, – Твое дело лежать и стонать, пуская пузыри. Сейчас тетя подушку принесет, а хорошо попросишь, может для сна и титьку даст пососать.
– На счет пососать я не знаю, а подушку она точно несет, – увидел в коридоре проводницу Сашка.
Женщина бережно приподняла голову «раненого» и подложила под нее подушку.
50
При этом старшина сдержанно простонал. Серега с Сашкой, глядя на это, еле сдерживали смех. Витька, сидевший у Васьки в ногах, укоризненно посмотрел на них.
– Так я думаю, тебе лучше будет, – оценила хозяйка вагона, положение головы на подушке, – ему в больницу, наверное, надо.
– Конечно, как приедем так сразу в медчасть. А так-то у нас и свой медбрат есть, – сказал Сергей, кивнув на Сашку.
– Переломов у него нет, – высказался и свежеиспеченный «медбрат».
– Побегу, у меня же титан кипит, – вспомнила женщина про свое хозяйство.
– Пойдем, покурим, пока чай зреет, – поднялся Сергей, – А ты куда собрался? – увидел он, как Васька тоже присел на полке, собираясь идти с ними.
– Как куда, покурить, – ответил тот.
– Перед смертью, как говориться не накуришься. Где это ты видел, чтоб смертельно раненый курил? Твое дело лежать и ждать прихода,– поддержал Сергея Витька.
– Какого прихода, чего темните-то опять? – спросил старшина.
– Как какого? Тетку жди или с косой или с титьками, – рассмеялся Сергей, – мы тебе целого «фельдшера» оставляем. Может понадобиться, в сортир тебя отволочь если приспичит.
– Карандаш не дать, губу закатать? – не согласился Сашка, – для Понта, я конечно останусь. Но если этому инвалиду приспичит, то пинок он от меня получит, чтоб долететь до туалета. И полетит, не хуже мужичка с пропеллером, с мультика про Карлесона.
– Ты хоть и спишь с медработником, но милосердие к увечным, у тебя отсутствует, – покачал головой Витька, – не берешь ты хорошее от медицины.
– В столовой она, поваром, в столовой, – начал злиться Сашка.
– Вы еще не женились, она уже там работала. За это время две диссертации по медицине можно написать, – пропустил Витька, его слова мимо своих ушей.
– Как раз он все хорошее, от нее и берет, – засмеялся Сергей, – ночью женой, остальное время продуктами. Мы курить то идем или как?
Они ушли курить, оставив «раненого» ерзать по полке и зеленеть от желания курить.
-Ишь, чего захотел? Курить? Видал, как я его настропалил? Стонет не хуже бурлаков, – похвалил Витька, себя, давая Сергею прикурить.
– Это да, – согласился тот, – но в туалет таскать придется, иначе проколемся.
– Пусть в сапоги делает, они глубокие, до конца хватит, – решил Витька.
Когда они, накурившись, вернулись в купе, старшина, лежал, облокотившись на три подушки, с аппетитом прихлебывая чай. На столике стояли, еще три стакана с чаем.
– Смена составов, теперь моя очередь, – пошел на перекур «фельдшер»
– Как чай болезный? – спросил Сергей.
Старшина одобрительно кивнул. От выпитого чая, весь лоб у него был в капельках пота.
–И жить торопишься, и чувствовать спешишь. С ложечки же надо, тихонько. Ты больной или как?
– Сергею, хотелось уменьшить довольства на Васькином лице.
Тот вместо ответа, схватил стакан обеими руками, жадно глотая чай.
– Ты давай без фанатизма, а то обоссышься или не дай бог, захлебнёшься, – посоветовал ему Витька, тоже беря стакан.
– Во-во, а в похоронке напишут, утонул или захлебнулся от чая, при выполнении служебных обязанностей, – ухмыльнулся Сергей.
– А для мужика, такая постановка, как серпом по причиндалам. Кому докажешь? Это же не водкой, вот там, праведная кончина. Я сам бы сейчас не против, в какой-нибудь пол – литре утопиться, – смачно прихлебнув чай, помечтал Витька.
– Сыночки, а вот сальца попробуйте, – заглянула к ним в купе старушка, которую они видели по пути на перекур.
51
–Спасибо бабушка. Сальце – то, раненому, в самый раз, – рассыпался в благодарностях Витька, принимая сверток.
– А угрызем сало-то? Командир раненый, как ему? – спросил Сергей, наблюдая, как Витька, разворачивает газету, и рот наполняется слюной, при виде тонко нарезанных кусочков сала.
– Об этом нам беззубым горевать, – ответила старушка, а у вас только за ушами запищит, Ешьте на здоровье.
–Спасибо, бабушка,– просипел ей вслед «раненый».
–Вот видите, как у нас любят и уважают Армию,– приговаривал Витька, раскладывая сало,
– Священный долг каждого советского человека, – это накормить солдата. Когда солдат сыт и в стране спокойно.
–Правильно, мародеры не бегают, – согласился Сергей.
– В первую очередь раненым и пулеметам, потом остальным, – старшина схватил кусок сало и моментально отправил его в рот.
–Это про воду, чокнутый. Но к тебе подходит, ты сало жрешь, как ленту пулемет,– оценил, Сергей скорость с какой исчез кусок.
–За столом, мордой не щелкают,– согласился старшина, проглатывая второй кусок.
– В этом деле, тебе конкурентов нет, – подтвердил Витька, наблюдая, как исчезает сало со стола.
–А для кого оно принесено? Кто из нас пострадавший? Кому, как не мне, положено усиленное питание, – возразил старшина.
– Насчет пострадавшего, сомнений никаких,– согласился с ним Витька, – сразу с детства и на всю голову. Серый, ты, правда, давай мордой не щелкай, а жуй побыстрее, а то от сала скоро, одни жирные пятна на газете останутся.
Сашка вернулся с перекура не один. Он привел с собой, высокого черноволосого парня, который был явно навеселе.
– Миша, – представился он, поочередно пожав всем руки.
– Свой брат, танкист, – представил его. Сашка, подмигнув приятелям.
–Повезло тебе, в вагоне, и танкиста нашел,– подыграл ему Сергей.
– Вона, удивил? – встрял в разговор Михаил, – я в прошлый раз в вагоне, участника великой отечественной встретил.
– И чего? На Руси, еще не всех участников Куликовской битвы посчитали. Вроде, как удостоверений выдали больше, чем ратников, в битве участвовало. А уж участников войны, у нас стало, как начальников, куда ни плюнь, попадешь,– возразил Витька.
–А как тебе? Участник войны, 43 года рождения? – не согласился гость.
– Есть у нас свой сгибатель, но ты перегнул, – не выдержал даже «раненый».
–Вот вам крест,– перекрестился Михаил, – своими глазами удостоверение видел. В Белоруссии они жили, эвакуироваться не успели, а может и не думали. Кто их сейчас разберет. Мать его, ну, участника этого сопливого, в комсомоле состояла. Вот ей и поручили сведения о враге собирать.
–В подполье, значит, участвовала – сверкнул знаниями старшина.
–Во-во, в подполье она. А он с соской в одеяле. В его пеленки сведения завернет, и вроде, оба на задании. А когда освободили, справку выправила, что вместе с ним участвовала в борьбе. Теперь он участник и ветеран.
– А чему удивляться? У нас все может быть. Ты, Серега у нас на автобазе, Ваську Рыжего, знаешь?
– Как не знать, – подтвердил тот, – ты же с ним автоэмаль пропил, а машину половой краской покрасили.
– Три дня потом отмывали, покайфовали на всю Ивановскую, – вспомнил приятные моменты своей биографии Витька, – вот у этого рыжего, трудового стажа, 28 лет.
52
– Ему всего – то лет 30, стаж – то откуда? – удивился Сергей.
– Ха! Так у него предки, тоже справкой запаслись. Он же деревенский, у них там ясли при совхозе были. Он рассказывал, что еще только-только начинал ходить, и кроме ням-ням, ни слова еще не говорил, а их уже всеми яслями на поле возили. Привезут на телеге, на поле. Привяжут мешочек, а на другой стороне поля, воспитатель с брюквиной стоит. Вот и ползут они за брюквиной, по пути колоски в мешочек собирают. У него все колени в мозолях.
– Это надо так заливать,– не выдержал Василий, – не веришь, а все равно слушаешь.
– Не веришь? Истинную правду говорю. Вернемся, бутылку бери, я тебя с ним познакомлю, – ответил Витька.
– А чему тут не верить? Я вот верю. Кто не работает, тот не ест. Я сам при лошадях с детства. Помню, еще совсем мелким был. Хомут затягивать на лошади, а не достать. Подпрыгнешь с телеги, упрешься ногами и тянешь. А председатель в окно смотрит, нас пересчитывает. Если кто не висит, значит все, прогул. Трудодень, хрен, засчитает. Вот только справкой, предки, не запаслись, а то бы тоже стаж был ого-ого,– поделился воспоминаниями о своем детстве Михаил.
Старшина, дожевывающий последний кусок сала, громко на весь вагон, икнул.
– На сухую-то, наверное, не лезет? – посмотрев на него, сказал Михаил.
– Бабулька хорошо, салом угостила, – начал закидывать «наживку» Витька, – а то бы совсем от голода загнулись.
– Хотели уж старшину сожрать, чтоб не мучился, – пошутил Сашка.
– Так чего сидим? – засуетился Мишка, – пошли к нам. У меня там сеструха с зятем, мигом все организуем.
– У нас больной, нетранспортабельный, – сказал, сам себе, удивляясь, Сашка.
– Медбрат, что ли, – уважительно спросил Михаил.
– Бери выше, фельдшер, – поднял статус приятеля Сергей.
– С медициной не поспоришь, – согласился Михаил,– тогда доктор, может принести, поможешь?
Мишка, оказался веселым и крайне общительным парнем. Вернувшись, он усадил мужа сестры: здоровенного парня лет 25-ти, и свою сестру, симпатичную толстушку, выглядевшую постарше своего мужа, за двухместный столик у окна. Сам он сел, между Сергеем и Сашкой, выставив на стол одну початую и две полные бутылки, заткнутые пробками, из свернутой газеты. Следом, Сашка, выложил закуску.
– Натурального зерна, на родниковой воде продукт. По шарам бьет, как откат орудия, – отрекомендовал он свое «изделие», – больному-то как, можно?
Сашка, посмотрел в просящие глаза старшины.
– Чуток не помешает, – дрогнуло его сердце.
– Вот по чутка, и начнем. Как говориться, выпил одну, вторую. Литр, два, а напиваться – то зачем? – скаламбурил Михаил.
– Ведь не для этого пьем, а только ради здоровья. Вот и пожелаем больному здоровья, ну и нам, чтоб не хворать,– Михаил первым, опустошил свой стакан.
У Сергея с первых глотков, полезли из орбит глаза. Самогон был крепче брони танка, на котором, служил, Михаил. Дыхание затормозилось, на глазах выступили слезы.
– Это вам не казенка. Понравился? – спросил Михаил, дождавшись, пока все выпили.
Все были в ошарашенном состоянии. Голос на время пропал. Только Витька, в знак одобрения, поднял большой палец.
– А я о чем? Кроме градусов, никаких чудес, – привыкший к своему «изделию» Михаил не терял дара речи.
– Что одни градусы глотаешь, это точно, – выдохнул, наконец, Сергей, – как будто напалму хватил, крепости непомерной.
Мишка, плеснул на донышки двух стаканов, и поставил их перед зятем и сестрой.
53
Настена, а при знакомстве именно так, просила себя называть его сестра, молча взяла стакан.
– Маловато будет, – взял свой ее супруг.
– Пей. Это он наши силы бережет. Кто его от вокзала домой потащит? Уж в чем, в чем, а в этом он соображает, – пояснила она уровень «напалма» в стаканах.
– Сеструха у меня золото, – похвалил ее Михаил,– давайте не спите, стаканы освобождайте.
– А ладно, не торопитесь, я пока случай мужикам расскажу. Еду я как-то с Ростова, билетов плацкартных не было. Пришлось на купе разориться. Заваливается под вечер в купе пассажир. Места трезвого на нем нет, в дребедень нажратый, через пень зарю не видит. Помогли ему, затолкали на верхнюю полку. Он рюкзачок свой под голову, и давай храпеть, рулады выводить. Едем под эту музыку дальше, вдруг баба, что под ним сидела, как заверещит.
– На зуб – то чего-нибудь дайте, – спросил его зять, протягивая пустой стакан.
Сашка, протянул ему соленый огурец, под недовольным взглядом Михаила.
– Нас сразу всех в пот покидало. А кто ее знает? Может рожать собралась, хотя признаков на ней никаких. Но, хрен, их, этих баб знает. Вроде и ничего, а вдруг на тебе. Но внимательней присмотрелись, чтоб подвохов, значит никаких. Глядь, а на нее сверху капает.
– Разбил чего, что ли? – предположил старшина.
– Ну, ты чума. Обоссался он по пьяни, – догадался Витька.
– Точно, – подтвердил Михаил, – а баба в коридор выскочила, – Милиция! – визжит. Прибегает подосиновик, вон, как Васька, тоже старшина. Руку, как положено к козырьку тянет, – Ваши документы, говорит. Мужик, видя такое дело, сразу с головой в рюкзак. Порылся там, протягивает ему паспорт.
Старшина открывает, а там полу сотенная. Мусор, конечно, деньги в карман, паспорт назад мужику, а сам опять под козырек, – недостаточно, мол, одного паспорта, для установления вашей замечательной личности. Мужик мордой опять в рюкзак. Протягивает военный билет. Подосиновик открывает, а там сотня. Отдает мужику назад документ, без денег конечно, а сам под козырек, и нам, – я вам беспокоить данного уважаемого гражданина, категорически запрещаю. С такими документами, он от вашего шума и визга, запросто сверху на вас, по-большому наделать может, имея полное право, так как через испуг.
Вагон задрожал от хохота. Тут же появилась встревоженная проводница.
– Одурели что ли? В вагоне – то не одни вы, – урезонила она веселящихся.
– Они же про железку, по теме. Сама бы присела, послушала, в работе все пригодиться,
– заступился за них мужчина из соседнего купе.
– А чего? И присяду, до Малаховой перегон длинный, – присела на краешек полки проводница,
– А вот распивать спиртное нельзя, – показала она на бутылки.
– А никто и не распивает, это больному принесли, успокаивающее. Могу и тебя успокоить,– засмеялся Мишка, разливая остатки бутылки.
– Нет. Ты что? У нас с этим делом строго,– отказалась хозяйка вагона.
– Хозяин-барин, – сказал Михаил, – а мы по граммулечке накатим, а то уж сил нет, смотреть на его страдания, – сдвинул свой стакан со старшинским, и затем выпил.
Остальные, незамедлительно последовали его примеру.
Закусив, Михаил, поднялся, – А не курнуть ли нам братва? Да и горючее на исходе, где-то надо заправку искать. Хорошо вон, самолетам, их на ходу заправляют.
Натыкаясь на полки, пошли на перекур, оставив в купе с больным «фельдшера», дремавшего за столиком зятя, и Настену. Она, после из ухода, сразу же села рядом с Сашкой.
54
– А вы, правда, фельдшер? – тихо спросила она его.
Сашка, с залитой крепчайшей самогонкой сознанием, сразу даже не сообразил, что обращаются к нему.
– А, какой толковый! У нас в части, все с ним советуются, даже за врача считают,– незаметно для девушки, пнул его ногой, менее всех выпивший старшина.
– А, ну да, – вспомнил свою «легенду» Сашка, – конечно «фельдшер». Этот … как его?
– Да по женским делам он. Гинеколог, стесняется просто, – подленько хихикнув, снова пнул его ногой Васька.
– Ой, хорошо-то как?– подскочила от радости Настена, хлопнув его по колену.
Старшина, собиравшийся предаться сну, увидев неподдельную радость девушки, решил со сном обождать. Он весь напрягся, навострил торчком уши, превратившись в сплошной аппарат подслушивания.
Сашка, стал вспоминать, чем занимаются врачи, только, что приобретенной им профессии, вспомнив, решил срочно менять специализацию.
– Я толком по специальности, и поработать не успел, – начал он выкручиваться.
– Ну, ведь училище-то закончили? – с надеждой, поинтересовалась Настена.
– Еще как. С красным дипломом, он у нас лучший по профессии, – начиная терять терпенье в ожидание, опять пустил в ход, свою ногу старшина.
– Закончил… лучшим, – согласился со всем «фельдшер»
– Колюнчик, – подошла к спящему мужу девушка, – иди вот сюда, ложись нормально, ножки свои вытяни. Тут же тебе неудобно.
Тот оторвал от столика, взлохмаченную голову, оценил все преимущества полноценного спального места, и стал перемещаться.
– Вот хороший мой, вот так, – подхватила она его, помогая укладываться, – сумочку свою, я тебе под голову подложу, спи мой маленький, – баюкала она, своего Коляна.
Васька, в жизни своей семейной, ни разу не слышавший таких слов, и даже не представляющий, что их может знать, его жена, Галка. Даже не мечтающий о том, что из ее уст, он их когда – ни будь, услышит, перестал прикидываться спящим, и открыл глаза.
Но глядя на верхний плафон освещения, он и с открытыми глазами, не смог представить свою Галку, на месте Настены, – Везет же, остолопам деревенским. Дурак дураком, а, похоже, счастливый, – подумал он, прислушиваясь к разговору, снова в целях конспирации, закрывая глаза.
Витька, первый вернувшийся с перекура, удивленно остановился в проходе. Напротив старшины, на нижней полке, вольготно раскинувшись, спал Мишкин зять.
Сам «раненый» лежал почему-то головой к проходу, к сидевшим на боковых сиденьях Настене с Сашкой, и, судя по закрытым глазам, крепко спал.
Парочка, о чем-то тихо шепталась, тесно, касаясь головами, друг друга.
Ткнувшийся ему в спину, Сергей, тихо присвистнул, – Ни, фига себе, на минутку медбрата нельзя оставить. На лету подметки рвет.
Услышав его «фельдшер» поднял голову, на секунду оторвавшись от душевной беседы,
– Чего встали, «стоп» знаков не видно. Время не детское, пора в люли и спать. Давайте, давайте, нам тут еще поговорить серьезно надо, – снова наклонился он к девушке.
– Голова к голове с девкой, ночью, серьезней ничего не может быть. Медицина она, дело темное. В ней, и бабы, порой не хрена не понимают,– подмигнул Сергею, Витька, забираясь на верхнюю полку над старшиной.
– И ни говори, темно, как у негра в подмышках,– согласился Сергей, осваивая высоту напротив.
– А брат где? – спросила Настена.
– В тамбуре друзей встретил, как я понял, они все еще в садике, на один горшок ходили, – ответил Витька.
55
– Какие друзья? Он в садик– то никогда не ходил,– удивилась девушка.
– Иди, посмотри, они в тамбуре, за жизнь толкуют, – сказал Сергей.
– Надо больно, – снова наклонилась Настена к Сашке.
– Больно не надо, надо ласково, – сказал Витька, удобней располагаясь на полке,
– Ленка, тоже, как-то к врачу пошла, к психиатру.
–Тебе в «дурку» направление брать? – не удержался от вопроса Сергей.
– Да не. За советом, насчет меня, – пояснил тот, – выпишите ему доктор таблеток для успокоения. Я как начну ему просить, чтоб не нервничал. Он сразу вскипает, аж трясется весь. Особенно, когда на ремонте стоит. А псих-то, доктор, мужиком оказался. Да мы даже в пивнухе, пару раз с ним встречались. Выписал он рецепт, протягивает жене. А Ленка, моя, спрашивает, а как принимать их? Когда ему давать, до или после еды? После, говорит, только принимать не ему, а вам. Давай, Серега спать, мы с тобой не медики, совета у нас с тобой никто не спрашивает, хотя выписать у нас есть чего.
– Точно, давай спать, может присниться что,– отозвался Сергей, – а то я тоже, ехал как-то в поезде, вот как сейчас на верхней полке. А внизу мужик, такой матерый «зэка» с чемоданчиком, видать с «отсидки» едет. А напротив его, пацан лет шести с мамашей едет. Скукотища. Зэка, чтоб как-то разбавить обстановку спрашивает у пацана, – куда гребешь, клоп, под конвоем таким интересным? А тот ему отвечает, – че, говорит, за базар гнилой? Ясень пень, к бабе. Мужик опять, – Так мы с тобой по этому делу, вроде, как подельники. Я тоже к бабе рвусь. Наверное, в аккурат в твой возраст, я их наяву-то, и не видел. Ты к чьей бабе то рулишь? А, пацан ему, – ты за метлой-то своей следи, как это к чьей бабе? К своей я бабе еду, на целое лето. Надо же, как тебе недомерок, фартит. Одна баба, под боком, ко второй гребешь. А я без всего и к чужой, – позавидовал «зэка».
Ну, как мемуары, – спросил Сергей. Полка напротив, молчала. Он отвернулся к стенке и закрыл глаза.
А приятелю его снилось, что едет он на новом «газоне», рядом Ленка сидит и подзуживает: быстрей, быстрей.… Впереди поле пшеницы, мотор ревет. Давит он на газ, а поле с пшеницей все ближе не становится. Вдруг, вылетают они на неровную дорогу. Кидает машину на ухабах: вверх-вниз, вверх-вниз. Стукаются они с Ленкой головами, вверх-вниз, вверх-вниз….