– А зачем ты помогаешь строить мне жилье? Разве ты не хочешь меня забрать обратно к Адаму? Или ты собираешься перенести его сюда?
Яхве поперхнулся фруктом. Он затруднялся ответить.
– Видишь ли, Лилит, – осторожно начал он, – Адаму сейчас вряд ли понравится, если я заберу его к тебе. А если я приведу к нему тебя, это может не понравиться еще одному человеку.
Лилит удивленно уставилась на бога.
– Это какому-такому человеку? – с неизвестно откуда взявшейся сердитостью спросила она.
Яхве смутился.
– Понимаешь, Лилит, – сказал он, отводя глаза в сторону, – Адам очень переживал, что ты его покинула, и взмолился, чтобы я сотворил ему еще одну женщину.
– Ты сделал вторую Лилит?! – с удивлением и восторгом воскликнула женщина.
Бог даже пришел в смятение.
– Да нет же. Я сделал другую. Еву.
– Как другую? – возмущенно спросила Лилит. – Он же скучал по мне, а не по другой!
Бог пожал плечами. Ему почему-то тоже стало обидно за Лилит и за то, что Адам захотел не ее, а другую, но решил не вдаваться в подробности.
– Извини, так вышло, – безразличным тоном ответил он.
Лилит сидела вся красная. Она была так сердита, что не могла найти слов, чтобы выразить негодование. Она только жалела, что напротив нее сидит Яхве, а не этот жалкий хорек Адам. Она бы ему показала, как просить вместо нее сделать другую женщину. Наконец, она кое-как справилась с собой и почти нормальным тоном спросила:
– И как там она?
Бог, исподтишка наблюдавший за Лилит, невольно расхохотался, но тут же снова принял серьезный вид.
– Да в общем ничего. Вроде с Адамом поладила.
– Вот пусть им и подавится, – злобно бросила Лилит. – И сам хорек, и Ева эта тоже, небось, хорек. Вот хорьков-то понаплодят после соития.
Яхве снова не удержался и хихикнул. Лилит сердито на него посмотрела и на какое-то время замолчала. А потом ее лицо приняло несвойственное ему льстивое выражение.
– Великий Саваоф! – церемонно начала она. – А ты мне не сотворишь какого-нибудь мужчину? Мне ведь одной скучновато, а твой дом, похоже, будет достаточен и для двоих.
Яхве долго и серьезно смотрел на женщину. Напускная подобострастность исчезла с ее лица, и оно приняло знакомое ему гордое выражение. Взгляд синих глаз жег его сердце. Она ведь все-таки была Лилит. Бог тяжело вздохнул. Ему хотелось ответить, что мужчина, созданный для нее, давно сидит рядом у костра, но вместо этого выдавил из себя:
– Я подумаю над твоей просьбой.
Было поздно, и усталая Лилит давно хотела спать, но не решалась уйти, оставив одного мрачно молчавшего Яхве. От приступов зевоты у нее уже стало сводить челюсти, а бог все так же продолжал смотреть немигающими глазами в одну точку. Наконец, женщина не выдержала.
– Саваоф! – взмолилась она. – Можно, я пойду спать?
Яхве очнулся от дум, и на его лице появилось виноватое выражение.
– Конечно, Лилит. Иди, – мягко ответил он.
Женщина поднялась, но в последний момент рискнула задать вопрос, который не давал ей покоя в последние минуты.
– А ты не пойдешь со мной? – с просящей интонацией произнесла она. – Мне было бы с тобой не так страшно.
На лице бога появилось какое-то потерянное выражение. Если бы Лилит знала, как он хотел остаться с ней. Но он не мог не сознавать, что начинает запутываться во всей этой истории с людьми и, главное, с Лилит. А кроме того, он побаивался, хотя и стеснялся самому себе в этом признаться, что о происходящем узнает его друг Самаил. Тот бы просто сделал из него посмешище. Яхве уже воочию видел, как его приятель, сощурив свои полные иронии глаза, стоит и выговаривает:
– Мало того, что, ты, Хова, повинуясь подсознательному порыву, случайно сотворил женщину, похожую на богиню Лилит, ты к тому же умудрился в нее влюбиться. Признайся, ты ведь только радовался, когда та по своей прихоти рассталась с Адамом. Ты ведь рассчитывал с этого что-то поиметь? Или кого-то? Открой другу тайну. Скажи, кого?
Яхве ясно видел, как он заливается краской стыда, а Самаил, как ни в чем не бывало, продолжает:
– Молчишь? Вот и молчи. У тебя же на лбу написано, что ты собирался залезть к ней в постель.
Самое смешное, что это было правдой, и никаких особых препятствий этому он бы не встретил. Но почему-то ему было стыдно. Его грызло мужское самолюбие. Он, всесильный, всезнающий и достаточно циничный от всезнания, считал нечестным воспользоваться зависимостью от него женщины и тем самым нарушить ее право свободы выбора. Но в то же время это не помешало ему, когда Лилит попросила вернуть ей Адама, чисто по-мужски ее приревновать. Ему, всемогущему, хотелось, чтобы женщина предпочла не этого простака, а его. Но не бога Саваофа мудрого, а Хову, такого же, как Самаил, веселого повесу, любящего подраться из-за баб на дуэли.
Итак, просьба Лилит остаться с ней на ночь привела его в трепет. Он был не настолько стоек, чтобы долго находиться так близко к ней. И он растерянно произнес:
– Нет, Лилит. Я должен вернуться в вечный мир, – и с болью заметил, как в глазах женщины мелькнула обида.
Утром вместо того, чтобы дооборудовать дом для Лилит, Яхве стал обучать ее, как делать лук и стрелять. Лилит была немного удивлена изменением программы, но послушно принялась выполнять задания бога. К середине дня ее стрелы уже перестали беспомощно падать рядом с луком, а она, охнув, не дула на больно задетые тетивой пальчики. Стрелы вполне сносно летели в нужном направлении. Конечно, до совершенства было далеко, и требовалось еще тренироваться, чтобы вначале попадать в это проклятое дерево, а потом научиться поражать нарисованный на нем Саваофом круг. Бог, в какой-то момент поняв, что его присутствие за спиной мешает Лилит почувствовать себя свободной, отправился строить из заготовленной древесины дом.
Яхве схитрил. Конечно, ему ничего не стоило возвести для Лилит и дворец, но они, дворец и дикарка, не сочетались бы друг с другом. По крайней мере, пока. И это противоречило бы смыслу эксперимента, где каждый получал все в соответствии с тем, чего мог добиться своими руками и головой. Нужно было ограничиться подобием хижины.
И все же он… слукавил. Хотя Яхве прилично наработался вчера, да и сегодня не ленился, но что-то было сделано не божьей рукой, а божьей волей. Лианы, например, сами прочно сплели ветви деревьев друг с другом, и получились стены и крыша. Но устанавливал все это, прилично помучившись, сам Яхве. А затем широкие и плоские листья пальм самостийно улеглись сверху и живописно укрыли крышу, сделав ее непроницаемой для воды, то есть для дождя, который Лилит еще не видела. Бог выложил очаг и, тяжело вздохнув, создал несколько сосудов, в которых она могла бы хранить воду и готовить еду. Его совесть нашептывала, что он поступает несправедливо по отношению к Адаму и Еве, не получившим никаких привилегий, но он… не захотел прислушиваться к ее голосу.
Лилит пришла от своего нового дома в полный восторг и, похоже, была готова благодарно броситься на шею Яхве, но постеснялась. А бог заметивший, как она сдержала порыв, огорчился.
Они прилично намотались за этот день, и ни на какую охоту для ужина сил уже не было, хотя проголодались они крайне. Яхве пошел прогуляться и набрать плодов, а Лилит сбегала на берег и принесла для себя моллюсков. Они с удовольствием уплетали эту неприхотливую пищу, а женщина по-детски хвасталась своими достижениями в стрельбе. Богу было грустно. Он с удивлением поймал себя на мысли, что совсем недавно, чтобы произвести впечатление на богиню Лилит, попытался перевернуть устои вечного мира и невольно сотворил что-то совершенно непредсказуемое и не поддающееся его контролю. И, похоже, заметно раскачал фундамент мироздания всего лишь ради этого вечера со смертной женщиной. А похожая на нее богиня (именно так, похожая на женщину богиня, а не наоборот) осталась где-то далеко в тайниках его бесконечной памяти.
Лилит в конце концов обратила внимание, что бог ее не слушает. Она замолчала и вскоре заметила, что и на ее молчание Яхве никак не прореагировал. Женщина начала обижаться. Подумаешь, какой важный. Она тут целый день мучилась, пока в дерево не попала, а он, великий Саваоф, даже словечка не нашел, чтобы ее похвалить. Лилит обиженно поджала губки.
– О великий Саваоф! – с оттенком ехидства снова заговорила она. – А где в моем доме будет спать мужчина? Ты ведь позаботился о ложе только для меня.
Сама этого не подозревая, лучшего способа уколоть Яхве Лилит не могла найти. Он так печально посмотрел на нее, что той невольно стало его жалко.
– Что случилось? Я что-то сделала не так? – виновато спросила она.
Яхве отрицательно покачал головой.
– Это я все делаю не так, – мрачно и непонятно ответил бог. – Ты спросила, где будет спать мужчина?
Лилит, чувствуя, что эта тема почему-то задевает бога, нехотя кивнула.
– Он будет спать с тобой. Он будет твоем мужем, и ты будешь делить с ним ложе, – справившись с собой, будничным голосом ответил Яхве.
– А зачем? – удивилась женщина. – Разве здесь мало места? Я уже одну ночь проспала с Адамом и не могу сказать, что пришла в восторг. Мне мешали его коленки. А утром он вообще с ума сошел. Так на меня смотрел, трогал, а потом вообще на меня залез.
Яхве невольно усмехнулся.
– Я совсем не хочу, чтобы новый мужчина делал то же самое, – решительно договорила женщина. – Пусть спит отдельно.
– Но ведь мужчина просто хотел соития, – растерянно выдавил из себя бог. – А это вовсе не наказание. Скорее, это высшая форма физической любви, которую существо одного пола может проявить по отношению к другому. Реализация подсознательного стремления живого к самовоспроизведению через наслаждение. Ловушка природы.
– А если я не хочу самовоспроизводиться? – спросила любознательная Лилит.
Бог засмеялся.
– Если в природе женское начало прекратит соединяться с мужским, то все сущее умрет, – назидательно ответил он.
– А я и так умру. Ты ведь меня такой сделал, – с тенью укора произнесла Лилит. – И мне безразлично, самовоспроизведусь я или нет. У тебя уже есть пара, Адам и Ева, вот пусть и самовоспроизводятся. А мне мужчина нужен не для этого. С ним просто веселей, чем одной.
Лилит, задумавшись, сделала паузу.
– Да и вообще, может, лучше сотворишь мне женщину. Она, по крайней мере, не будет тыкать в меня своим отростком, – деловито закончила она.
Яхве пришел в ужас от этого предложения.
– Я лучше все-таки сделаю тебе мужчину, – проговорил он.
– Так делай. Но не для соития. И не медли, – стала поторапливать его Лилит.
Бог задумчиво покачал головой.
– Все не так просто. Процесс создания мужчины трудоемок и занимает много времени, – соврал он. – Мне понадобится срок, чтобы подготовиться.
У Лилит загорелись глаза.
– Так давай готовься. Чего ты ждешь? – сказала она.
Яхве согласно кивнул
– Этим я и займусь, – проговорил он, думая о чем-то другом. – Пойдем, проводи меня на берег.
Яхве взял женщину за руку, и та почувствовала, как приятно это теплое касание. Они вышли на берег. Было уже темно. С моря дул приятный освежающий ветерок. Яркие россыпи звезд, казалось, спустились с неба и висели прямо над головой. Яхве мягко притянул женщину к себе и обнял ее податливое тело. У Лилит возникло странное ощущение, что она растворилась в боге-мужчине. Его лицо было совсем рядом, а обычно строгие глаза смотрели как-то по-другому. Она не ведала, как описать их выражение, не подозревая, что и никто другой тоже не сумел бы это сделать. В этих глазах отражались любовь и нежность. Яхве наклонился и нежно поцеловал ее в губы. От его прикосновения все тело женщины затрепетало, но бог ее отпустил. И исчез.
Шли дни. Яхве не появлялся. Лилит вскакивала с утра пораньше и бежала на берег, в то место, где она рассталась с богом, в надежде, что он ждет ее, а с ним и долгожданный мужчина. Она пыталась представить, как он будет выглядеть. Но почему-то у нее невольно возникал образ Саваофа, ведущего за руку Адама. Она, в принципе, ничего против этого не имела, но в глубине души надеялась, что Саваоф все-таки сделает кого-нибудь другого. Ведь создал же он для Адама Еву, а не вторую Лилит. Но постепенно, повинуясь подсознанию, образ второго человека в ее мечтах стал меняться. И однажды, в очередной раз представляя встречу с долгожданным мужчиной, Лилит смущенно поняла, что Саваоф в ее грезах ведет за руку самого себя.
День проходил за днем, и никто не приходил. Вначале женщина злилась на нерасторопность Саваофа, а потом начала плакать, жалея себя и свою незавидную судьбу. И, в конце концов, ей стало безразлично. Просто абсолютно все равно: голодна она или сыта, жива или мертва. Целыми днями она валялась на песке, глядя, как ветер теребит спутанные немытые волосы. Она перестала заходить в свой дом, ей это было незачем, и спала прямо на песке. Ее уже не пугало, что ночью просыпаются и выходят на охоту опасные хищники, и даже с некоторым мазохистским удовольствием представляла, как ее рвет на части голодный леопард.
Но однажды она проснулась и поняла, что дальше так жить не может. Все равно это была не жизнь. И она решила умереть. Она взяла свой нож, сделанный из раковины, и полоснула им по руке. Боль была так сильна, что она вскрикнула, а затем испугалась. Она увидела свою кровь, медленно, но неуклонно капавшую на желтый песок. Лилит закричала снова. Но уже от ужаса. А кровь так же медленно продолжала идти, забирая по капле ее жизнь. И тогда до Лилит дошло понимание, что скоро она исчезнет навсегда, и она разом ощутила, что больше всего на свете хочет жить. Хоть как, но жить.
Она в отчаянии сжала кровоточащую кисть другой рукой и заметила, что кровь начала идти меньше. Она сорвала лист со своего одеяния и обмотала его лианой вокруг раненной руки. В глазах ее начинало темнеть, когда она с надеждой увидела, что кровь уже не течет, и потеряла сознание. Когда очнулась, день клонился к вечеру. Женщина чувствовала ужасную слабость. Она со страхом осторожно приподняла лист, но, кроме корочек засохшей крови, ничего не увидела.
Несколько дней она чувствовала себя неважно, а затем все прошло. Рана затянулась, оставив на коже светлый рубец. А другой рубец остался у нее на сердце. Ведь Саваоф бросил ее. Никакого мужчину он и не собирался для нее создавать. Теперь она это поняла. У него уже есть пара людей, способных размножаться. Так зачем ему еще и Лилит? Она же сама объяснила, что не хочет соития. Вот он и построил для нее дом, сделал лук, чтобы она жила, сколько сможет. Убить ее у него, видимо, рука не поднялась. Но в одном бог просчитался. Он не знал, с кем имеет дело. Лилит не станет игрушкой ни в чьих руках. Она будет мстить. А для этого она должна стать сильной и злой. Она поквитается с этими хорьками, которые на радость творцу собираются принести свой хорячий приплод.
Лилит стала упорно тренироваться и превратилась в меткого стрелка из лука. Она начала подсматривать за повадками хищников и учиться у них. И скоро ее дом был завален шкурами подстреленных или пойманных ею животных. А потом сбылась ее мечта, она убила властелина здешнего леса, леопарда. И поняла, что почти завершила свое преображение. Она выбросила за ненадобностью свое одеяние из листьев, потому что оно перестало отражать ее сущность. И теперь в этой части тверди появилась настоящая царица мира, женщина в шкуре леопарда.
– Лилит! – тихо раздался чей-то знакомый голос. Женщина вздрогнула и обернулась. Шагах в десяти от нее стоял Саваоф и внимательно, не переставая удивляться, ее разглядывал. Это была совсем не та женщина, которую он оставил несколько месяцев назад. Он знал, что поступил жестоко, пообещав сотворить мужчину, а потом бросив ее. Но в его поступке была своя логика. Он хотел выиграть время, которое, как он любил повторять, лечит все. А оно должно было в первую очередь вылечить его самого от зарождающейся любви к Лилит. И тогда он с удовольствием сделал бы ей мужчину. Да хоть десять. Но сотворить из академического интереса мужа для женщины, в которую сам влюблен, показалось бы сверхглупостью даже самому недалекому из богов. И для начала он решил постараться избавить себя от нежданного чувства через разлуку с предметом любви.
Но эти короткие месяцы не помогли. Да и не могли помочь богу, привыкшему оперировать понятиями, соизмеримыми с вечностью. А главное, Яхве, похоже, и сам не очень хотел быть излеченным. И он вернулся. Но это была не та Лилит. Не хуже, нет. Прекраснее. И опасней.
Женщина молча разглядывала бога. Как она и предполагала, он явился один. Он предал ее уже во второй раз. Она так и знала: создавать для нее мужчину в его планы не входило. «А ведь бог тоже мужчина», – не совсем к месту подумала она.
Не говоря ни слова, она сняла с плеча лук и достала стрелу. Бог спокойно продолжал ее разглядывать. Женщина натянула тетиву, направив стрелу точно в середину его груди. С такого расстояния он промахнуться не могла.
– Беги! – жестко приказала она.
Бог усмехнулся и отрицательно покачал головой. Женщина выстрелила. Стрела вонзилась точно в сердце, пробив тело бога насквозь. Он пошатнулся, но устоял. С гримасой боли он с натугой вытащил стрелу из груди и сломал ее об колено. Песок под его ногами стал багровым от крови. Но… непредвиденно кровотечение прекратилось. Бог остался стоять в той же позе. Маска боли на его лице сменилась выражением сочувствия.
– Беги! – снова неумолимо повторила Лилит и во второй раз натянула лук. Теперь она целилась в лоб. Стрела пробила голову, и он упал навзничь. Изо рта пошла пена, а руки судорожно заскребли по песку и затем затихли. Лилит подошла к телу и пнула его ногой. Бог не пошевелился. Неожиданно зарыдав, женщина опустилась на колени и обхватила бездыханное тело. Неизвестно, сколько она так пролежала, но неожиданно рука бога шевельнулась и неловко обняла ее, а мертвые губы неразборчиво прошептали:
– Отойди. Я не хочу, чтобы ты это видела.
Яхве неловко повернулся и, качаясь, встал на ноги. Его конечности дергались как у марионетки. Отвернувшись в сторону, он вырвал стрелу из головы и постоял какое-то время, скрывая лицо от Лилит. Потом повернулся. На его лбу остался заметный, но уже исчезающий красноватый след.
– Хочешь попробовать снова? – безо всякого намека на злость спросил бог. – Стреляй. Ты имеешь на это право. Я обманул тебя, я не создал тебе мужчину и оставил тебя одну. Стреляй же. Дай выход обиде.
Лилит отрицательно покачала головой. Когда она увидела, что Яхве ожил, в ней ожил и ее гнев.
– Хочешь еще раз продемонстрировать, какой ты непобедимый и бессмертный? – с презрением спросила она. – Тебе, наверно, нравится кичиться своим превосходством перед людьми. Тебя ведь даже покарать нельзя.
Яхве весь ссутулился от этих слов.
– Кара для богов – хуже смерти, – печально сказал он. – Это угрызения совести, которые их никогда не оставляют и не притупляются. Боги вечны – вечны и они. Лучше – небытие.
Лилит задумалась. Какой бы Яхве ни был, но что-то ведь заставило его вернуться.
– Зачем явился? – чуть более миролюбиво спросила женщина.
Бог постоял, пытаясь найти разумный ответ, а потом неожиданно рассмеялся.
– Я пришел сказать, – проговорил он, – что я все-таки создал для тебя мужчину. Вот он.
И Яхве показал на себя.
Все существо Лилит охватило ликование, которое, однако, она не без труда скрыла.
– Хоть ты и бог, но не можешь сотворить то, что создали до тебя, – равнодушно ответила она. – А тот, кто сделал тебя, наверно, постарался для другой женщины. Богини. Иди к ней.
Сердце бога болезненно сжалось. Даже недавний удар стрелы показался пустяком. С этими Лилитами была просто какая-то беда. Вначале богиня, а теперь вот она. И почему он не назвал ее как-нибудь по-другому? Исида, например.
– Я не знаю, кто меня создал, и создан ли я вообще, – медленно и мрачно произнес Яхве. – Но если и так, у меня есть свобода воли, кстати, как и у тебя, моего творения. А это значит, что мое сердце может принадлежать только той, которая мне желанна. И оно не отдано ни богине, ни женщине, хотя я готов его положить к твоим ногам. Хочешь, бери.
Яхве, ожидая ответа, склонил голову.
Лилит вплотную подошла к богу и подняла на него сияющие глаза.
– А ты меня даже не похвалил за то, что я метко стреляю, – сказала она. Бог невольно провел рукой по лбу и засмеялся.
– Да уж метко. Ничего не скажешь.
Он обнял Лилит и прильнул к ее губам.
Яхве был совершенно счастлив. А главное, забыл, что он Саваоф мудрый. Он был просто… Ховой. А Лилит была просто чудо. Она была способной ученицей, быстро научилась ласкать его так же неистово и страстно, как он ее. Накопившееся у обоих возбуждение требовало выхода. Но некая мысль отравляла Яхве идиллию встреч. Он не забыл, какой конфуз произошел по его вине с Самаилом, когда тот и Ева подошли к кульминационному моменту их первого интимного свидания. И не на шутку боялся, что, невольно причинив обидчивой Лилит боль, он, заподозренный в коварстве и умысле, потеряет ее навсегда. Женщина заметила, что настроение ее возлюбленного изменилось, и она с тревогой спросила:
– Что случилось, милый? Я что-то делаю не так?
Бог мрачно покачал головой и ответил:
– Скорее не ты, а я. И не делаю, а уже сделал.
И виновато рассказал правду о том, что происходит с сотворенными им женщинами в первое соитие. Лилит чуть обиженно отодвинулась от него и задумалась. А потом спросила:
– А это только в первый раз?
Бог кивнул.
– А это больнее, чем когда в тебя влетит стрела?
Яхве усмехнулся и, подумав, ответил:
– Наверно, нет.
– А крови вытекает больше, чем от стрелы, попавшей в сердце?
Бог снова отрицательно покачал головой.
Лилит опять замолчала, а потом, все-таки на что-то решившись, сказала:
– Ладно. Давай попробуем. Наверно, после той моей стрельбы я твоя должница.
И она легла, зажмурив глаза. Боли почти не было.
Это произошло ночью. Каин, может, даже ничего и не узнал бы, но родители так громко ругались, что он проснулся. Они опять ссорились. И причина в последнее время почти всегда была одна и та же. Адам хотел на матери «полежать», а та отказывалась. Дело дошло до того, что потерявший голову мужчина попытался применить силу, но взбешенная женщина сбросила его с себя и, вскочив, схватила крепкую суковатую палку, которой они ворошили угли в очаге.
– Если ты, саваофов ублюдок, еще раз попробуешь до меня дотронуться без моего разрешения, я размозжу твою дерьмовую голову… Иди поймай себе козу, – отчеканила она.
Адам аж задохнулся. Снова она напоминала о прошлом – невольно о Лилит, которая его бросила, и намеренно – об этой проклятой козе. И опять хулила его господина, того, кто дал ей ее никчемную жизнь. Мужчина встал и, размахнувшись, нанес тяжелый удар в скулу жены. Не успев увернуться, она со стоном упала на пол. Из носа побежала кровь. Но она только рассмеялась.
– Что? Доволен, что оказался сильнее? – издевательски крикнула она. – Так воспользуйся тем, что я не могу с тобой справиться. Убей меня. Но знай, если ты это не сделаешь, я тебе во сне перережу горло. А потом отнесу твое поганое тело под вонючее дерево. Пусть великий бог возрадуется. Его сын, наконец-то, воссоединился со своей суженой. Смертный Адам встретился, благословен создатель, со своей смертью. Ведь тебя, как я понимаю, только для этого и сделали.
Адам застыл, словно окаменев, а потом достал свой тяжелый каменный нож. Его глаза были тусклы и пусты. Эта женщина была права. Как всегда. Она тоже поняла, что смерть богоугодна. Но первой жертвой все-таки станет не он, а она и затем ее сын. Он отнесет их в свое святилище и возложит там во славу Саваофа. Только надо будет не забыть там навести чистоту, подумал он. Эти дары слишком хороши, чтобы лежать вместе с трупами животных.
Каин страшно завизжал и бросился к отцу.
– Отец! Не надо. Это ведь мама.
Адам отшвырнул его в сторону, и мальчик, упав, больно ударился. Он заскулил, как тогда раненый медвежонок, и испуганно вжался в землю. А затем пополз к матери. А ту вид побитого ребенка привел в ярость. Она вскочила на ноги и выхватила горящую головешку из очага.
– Ты знаешь, любитель коз, – презрительно сказала она. – Я не дам убить себя. Я убью тебя первая. – И она, прыгнув, попыталась ткнуть горящей веткой в лицо мужчины. Но он был не только сильнее, но и ловчее, и легко увернулся, хлестко ударив жену по руке. Головешка выпала, и Адам, крепко схватив женщину за волосы и запрокинув ей голову, приставил нож к незащищенной шее.
Каин, преодолевая страх, снова бросился на отца и укусил его за ногу. А тот засмеялся и грубо, как мелкую зверушку, стряхнул его.
– Что же ты медлишь? – с мукой в голосе спросила Ева.
Но Адам покачал головой и отпустил ее. Гнев его внезапно прошел. Саваоф был велик, но далеко. А кроме этих двоих, у него никого больше не было. Он протянул Еве нож. И снова подумал, что женщина права. Он действительно был бы замечательной жертвой Саваофу.
– На. Убей меня. Ты ведь этого хотела, – спокойно сказал он.
Ева сжала рукоятку ножа. Ярость еще не оставила ее. В ее глазах что-то мелькнуло, и она взмахнула рукой. Но мальчик с криком «не надо» повис на ее руке. Мать не без труда отбросила Каина в сторону, который в очередной раз больно ударился и тут же снова с выражением отчаяния вскочил на ноги.
В это время чувствительный удар пришелся по руке женщины, и нож выпал. На нее с возмущением глядел Адам.
– Не смей бить ребенка, – сердито отчеканил он.
Ева удивленно на него взглянула, и ее… разобрал смех. Чуть позже к ней робко присоединился и Адам, а Каин так и не понял, что произошло, но было похоже, что буря миновала.
– Никогда больше не напоминай мне про козу и не смейся над Саваофом, – строго сказал Адам.
– Никогда больше нет пытайся взять меня силой, – не менее строго сказала Ева.
– А про какую козу нельзя напоминать? – полюбопытствовал Каин, и получил два подзатыльника. Один от отца, а другой от матери.
Утром родители были явно смущены и неловко пытались загладить вину перед Каином. Отец перед уходом пообещал поймать и принести какого-нибудь зверька, чтобы ему было с кем играть, а мать угостила медом. Она была, несмотря на случившееся, в хорошем настроении, хотя ее вид, когда мальчик увидел ее, проснувшись, его напугал. И теперь он старался на нее не смотреть. Половина ее лица была сплошным вздутым синяком. Пряча глаза, он с благодарностью взял мед, хотя в глубине души рассчитывал на другое. Каин надеялся, что она даст ему персики. Как раньше.
И вспомнил день, когда она первый раз оставила его хозяйничать одного. Тогда с непривычки он жутко устал и к середине дня валился с ног. У него даже не хватило сил приготовить себе что-нибудь, и он просто похватал ягод. Однако у него были основания чувствовать себя довольным. Он успел сделать почти все. Остались какие-то мелочи, которые не заняли бы много времени. Но мальчик чувствовал себя обиженным. Мать куда-то пропала и в конечном счете нисколько ему не помогла. А к обиде примешивалась и нарастающая тревога. Она обещала прийти намного раньше.
Наконец, когда Каин, забыв про обиду, совсем уже разволновался, появилась Ева. И хотя у нее был виноватый вид, был заметно, что она довольна. Она прижала сына к себе и поцеловала его в макушку. И только за это мальчик был готов отработать еще не один день. Она окинула пещеру взглядом.
– Смотри-ка, ты даже успел натаскать хворост, – с удивлением и благодарностью сказала она. Каин зарделся от смущения и радости.
– Ты, наверно, проголодался, – продолжала мать. – Давай я тебе быстренько что-нибудь приготовлю.
К его удивлению, она вытащила из каких-то запасов и отрезала большой кусок копченой медвежьей лапы.
– На, ешь. Заслужил, – улыбаясь, сказала она.
Такое угощение перепадало мальчику нечасто, и он с жадностью вцепился в мясо. А когда сглодал все до последней крохи, Ева достала что-то, завернутое в листья.
– А теперь попробуй это, – произнесла она. – Помнишь, я тебе говорила про персики. Так вот они перед тобой.
Мальчик надкусил плод, и сладчайший сок потек по его подбородку. Лучшего он ничего в жизни не ел. Персика было всего три. Каин в момент проглотил два, а третий, поколебавшись, отложил в сторону. Мать удивленно посмотрела на него.
– Почему не ешь? Не нравится? – чуть обиженно спросила она.
– Нет. Что ты, мама. Очень нравится. Но ведь надо же оставить и отцу, – ответил Каин. Ева смутилась и замолчала, а потом несколько неестественным голосом сказала:
– Ешь, дурачок. Не оставляй. Адам персики не любит.
– Правда? – у мальчика загорелись глаза, он отчаянно хотел съесть и этот персик.
Ева с улыбкой кивнула.
С тех пор повелось, что, когда Ева просила мужа не брать сына на охоту, она тоже уходила, и он усердно работал один. Потом его вкусно кормили, а напоследок были персики. Несмотря на все его старания, ему так и не удалось выяснить, откуда мать их берет. А потом произошла какая-то несуразность. Ева не знала, что Каин собирает и высушивает косточки для игры, и как-то Адам обнаружил одну из них.
– Смотри-ка, Ева, – с удивлением сказал он. – Совсем как косточка персика. – Мужчина мечтательно облизнулся. – Вот бы что я поел с удовольствием. Интересно, откуда она взялась.
Ева предостерегающе зыркнула на пытающегося вставить слово Каина. И тот счел за благо промолчать. Она взяла косточку и внимательно осмотрела.
– Действительно, похожа, – задумчиво сказала она. – Но не совсем. Да и откуда здесь взяться персикам? Это ведь не Эдем.
И она бросила косточку в огонь. Адам кивнул и грустно вздохнул.
Мужчина вскоре позабыл об этой истории, но у нее было продолжение. Утром, когда муж ушел, Ева взяла за ухо Каина.
– Ну, пакостник, говори, – сердито прошипела она. – Зачем ты хранишь эти дурацкие косточки?
Мальчик, чуть не плача от боли и обиды, сознался, что хотел поиграть. Но мать не отпускала до тех пор, пока он не отдал ей все его сокровище, и выбросила его в костер. В тот день она не принесла персики. И вообще перестала их приносить, сказав, что собрала все до последнего, а когда они появятся снова, она не знает. Впрочем, Каин мог запросто обойтись и без них, хотя в глубине души затаил обиду, подозревая, что его обманывают. А мать продолжала куда-то уходить, возвращалась довольная и снова старалась побаловать его чем-нибудь вкусненьким. Но не персиками.