Волосы
Был поздний вечер. Я в последние дни совсем закрутился с годовым отчетом, а в тот день и вообще пришлось долго посидеть. Я шел по темноватому и пустынному переулку, когда ко мне подошли трое скинхедов.
– Мужик, закурить есть? – спросили они.
Я уже два месяца пытаюсь бросить курить, но из-за постоянных стрессов на работе получается плохо. Единственное, чего я достиг, это уменьшение количества курева. Я каждый раз кладу в коробку из-под сигарет пять штук и строго говорю себе:
– Запомни, это на весь день.
На мое счастье, у меня в кармане осталась пачка с тремя сигаретами. И это потому, что находящиеся в такой же, как и я, запарке сослуживцы весь день угощали меня. Я даже не знаю, сколько в итоге выкурил.
Я протянул сигареты скинхедам.
Те закурили, загораживая мне дорогу.
– А теперь – 100 рублей.
Я по жизни ужасный трус, и, что еще хуже, отличаюсь умением задавать не вовремя дурацкие вопросы.
– Вы хотите дать мне 100 рублей? – удивленно спросил я.
Лица двоих стали напрягаться, а третий, видимо, главный, засмеялся.
– Ну, ты даешь, мужик. Давай, гони бабки.
Я стал судорожно копаться в карманах. Естественно, с перепугу я забыл, в каком кармане бумажник. А найдя, я глупейшим образом открыл его на виду скинхедов. Там было рублей пятьсот.
Я вынул банкноту в 100 и отдал главному.
– А с этими что будем делать? – сказал он и показал на оставшиеся купюры.
– Но вы же попросили сто, – снова по-дурацки прореагировал я.
Главный опять засмеялся.
– Ладно. Живи пока, мужик.
Он увесисто хлопнул меня по плечу, и они ушли.
На трясущихся ногах я кое-как добрался до своей холостяцкой квартиры. Я уже два года встречался с одной женщиной, которую был бы рад назвать женой, но она как-то, неизвестно почему по-мужски сказала, что женитьба – это только печать в паспорте, и с тех пор я не рисковал заикнуться о браке. Хотя очень бы этого хотел.
Я плюхнулся в кресло. Шарить по холодильнику и искать что-нибудь пожрать у меня не было сил. Я включил телевизор, но мелькающие картинки просто не доходили до моего ума. Я померил пульс. Он был около 120. Тогда я решил выпить коньяку. Вообще-то я непьющий, но однажды у меня осталась от гостей недопитая бутылка. Я налил рюмку. А затем в поисках закуски все-таки заглянул в холодильник и с удивлением обнаружил в его дверце полузасохший лимон. И пригубил.
И тут опять неожиданно сказалась моя склонность задавать глупые вопросы. На сей раз – самому себе. А почему, собственно говоря, скинхеды? Бритоголовые. Зачем они бреют головы? В армии тоже обстригают наголо. Может, конечно, это делается из гигиенических соображений, но вдруг в этом есть другой, забытый смысл?
Я потянулся за рюмкой и случайно уронил лежащую книгу. Это была Библия. Я ни в какого бога не верю, но моя подруга как-то категорически заявила, что в интеллигентном доме не может не быть Библии, и подарила ее мне. С тех пор она лежит на столике, и я даже иногда выпендриваюсь перед приятелями.
– Смотрите, шланги, что я читаю.
На самом же деле ни разу не открыл.
Книга упала и раскрылась. Я механически заглянул, что там написано. Это была «Книга судей». История Самсона и Далилы, хотя в Библии было написано Далида.
«И усыпила его Далида на коленях, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его».
И дальше.
«Филистимляне взяли его и выкололи ему глаза, привели его в Газу и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников».
Я ничего не понимаю в теологии и не знаю, как относиться к Книгам с большой буквы, Библии, Корану, Торе. Наверно, кроме них, есть еще и другие. И многие люди верят в то, что это не просто сборники не совсем точно пересказанных исторических легенд.
Но, если задуматься, что же тогда случилось с Самсоном, если это – не обыкновенная сказка о древнееврейском богатыре? Человека остригли, он ослабел и потерял зрение. Но, может, Библию нужно трактовать не в буквальном смысле происшедшего? Может, герой ослабел не столько физически, сколько духовно, а зрение потерял в смысле умения различать добро и зло, другими словами, стал управляемым. Тем, кого можно заставить делать что угодно, в том числе «и молоть в доме узников»? Не зря же бритоголовые собираются стайками и готовы крушить людей под эгидой какого-нибудь вождя, а стриженые солдаты кричат «ура» и идут на смерть ради бессмысленных целей.
Я задумался. Человек рождается безволосым. И первое место, где они начинают расти, это голова. Может, это не случайность? Возможно, они своеобразные антенны, воспринимающие что-то из окружающего мира?
Я давно не занимался философствованием, хотя когда-то это любил делать. Сейчас же эти мысли стали помогать мне успокаиваться. Я вдруг вспомнил когда-то услышанную историю, хотя не уверен, что она была мне передана в достаточной степени точности. О том, как некий академик, кажется, Вернадский, предположил существование независимого от человека информационного поля и, боюсь соврать, назвал его ноосферой. Тогда еще я очень удивился. Ведь из этого выходило, что мозг не рождает мысли, а только их улавливает и перерабатывает как компьютер. И по неизвестным критериям расставляет по категориям. В том числе добра и зла. А все, в принципе, уже придумано до нас. И чем больше переработанных человеческим мозгом мыслей, тем, возможно, меньше его стремление ко злу.
А те из нас, кто стрижется коротко, начинают воспринимать мир через волосы только лобка и подмышек.
И, кстати, может, стоит задуматься, почему придерживающиеся традиций евреи не стригут детей до трехлетнего возраста?
Я сам сделал себе замечание:
– Слушай, ты такое сейчас нагородил.
Я допил рюмку и, было, совсем успокоился. А потом подумал: а как же быть с лысыми или лысеющими? Или с бреющими голову буддистами, исповедующими очень гуманную религию?
Все эти размышления мне уже поднадоели, но если начал, то нужно было куда-нибудь выплывать. И я вспомнил, что в России дураков называют «чайниками». Чайник, как известно, – сосуд с крышкой, в который наливается вода. И тогда легко представить, что голова – закрытый сосуд, то есть чайник, мысли – вода, а волосы – своего рода ключ к крышке от чайника. Есть волосы – «вода» льется, нет – «чайник» закрыт. Так, может, буддисты, приняв свою гуманную философию, бреют головы, чтобы закрыть «крышку» и не дать проникнуть сомнительной идее? Или их «чайник» уже переполнен?
А всякого рода скинхеды закрывают «пустой сосуд» и начинают воспринимать какую-нибудь балбесную информацию на уровне только первой сигнальной системы? И нет у них пути связаться с ноосферой или Богом.
Но куда же мне все-таки девать лысых?
А ведь ответ, по сути, был прост. Среди них, видимо, были и такие, и этакие. Часть естественным путем лысела от ума и зрелости мыслей. Другие же, очевидно, из-за каких-то дефектов или болезни закрывали пустой или незаполненный «чайник».
Я с облегчением вздохнул и маханул еще рюмку. Все-таки выплыл. И пошел спать.
Утром я, как всегда, пошел на работу. Памятуя о вчерашнем, не рискнул идти тем же переулком, хотя было светло и были прохожие. И это даже несмотря на то, что твердил сам себе: в одну и ту же воронку снаряд два раза не попадает.
К концу дня я позвонил подруге и спросил, могу ли прийти. Я давно ее не видел и соскучился. По дороге купил какие-то дорогущие духи, а она любила косметику, и, добравшись до нужного адреса, позвонил в дверь.
На мою шею бросилась любимая мной женщина.
– Лешка! – сказала она. – Ты со своим годовым отчетом совсем пропал. Не звонишь, не приходишь. Посмотри на себя, совсем оброс. Стричься пора.
Странная мысль мелькнула у меня в голове. А зачем ей надо, чтобы я постригся? Может, она хочет, чтобы я достаточно поглупел и сделал, наконец, ей предложение?
Так для этого мне и стричься не надо.
Реинкарнация
Моя история банальна до безобразия. Я – мелкий служащий. Типа «подай-принеси». Получаю мизерную зарплату. Конечно, мог бы найти что-нибудь получше. Но я одинок, у меня никого нет, а потребности минимальные.
Я не бросал это место только из-за одного. Я был безумно влюблен в Машу, секретаршу моего босса. Все, включая меня, ее звали Марией Николаевной. Хотя она и была меня старше, может, только на пару лет.
Мне ничего не светило. Она принадлежала боссу. Возможно, Маша действительно его любила, или просто хотела выйти замуж. Он был холост и богат. Все же понимают, что это детские сказки про рай с милым шалаше. И я был не настолько наивен, чтобы это не сообразить. Женщине нужны стабильность и достаток.
А босс частенько говорил, что у него совещание, но в кабинет звал только секретаршу. А та после этого выходила вся румяная, но не обиженная.
Их личные отношения не должны были никого интересовать.
Но делать было нечего. Босс, может, и пользовался ей как вещью, но при этом одевал ее и покупал дорогие безделушки.
Он вовсе не был уродом или стариком. Наоборот, подтянутый спортивный мужчина под сорок лет, который бегает по утрам и ходит на теннис. А с Машей я даже практически не общался.
– Витя, – иногда спрашивала она, – вы можете пойти и купить гамбургеры?
Или:
– Отнесите эти бумаги вон в тот отдел.
Босса я не любил. Не из ревности. Маша имела право выбрать того, кого она хочет.
При внешнем обаянии он выдавал себя не за того, кем был. Может, поэтому и был боссом. Он был подловат и жесток.
Противно вспоминать все то, что мне приходилось наблюдать, а на меня, как на жучка, не обращали внимание. Но я бы, к примеру, не смог уволить пожилую женщину-уборщицу только за то, что из-за болезни мужа она один раз не пришла на работу, и мусор остался в корзинах.
На работу я ходил только, чтобы видеть Машу.
Она всегда одевалась очень строго. Почти всегда в брюках. Но я сверлил ее фигуру, как рентгеновский аппарат. Я видел, где на ее круглой попке кончаются трусики. До какого места, как бы случайно, расстегнулась блузка.
Иногда она не без участия посматривала на меня. Женщины ведь все чувствуют. Но дальше этого дело не шло.
Домой я ездил «на перекладных». Несколько остановок на автобусе, а потом на метро. Как-то я спустился вниз после работы, и босс, сидящий в своей дорогой машине, вдруг говорит:
– Тебе ведь метро? Садись, подвезу. Мне в ту сторону.
Я очень удивился. Это произошло первый раз в жизни. Но почему бы и нет?
– Виктор, – начал он, – вы очень хорошо работаете в нашей фирме.
– Плохое начало, – подумал я и ответил: – Спасибо, Михаил Павлович.
– Но, к сожалению, дела у нас пошли на спад, и я вынужден сокращать штаты.
Это было вранье.
– Вы уволены.
Это было типичная тактика босса. Сделать вид, что совершает любезность, например, подвозит меня, а потом делает гадость.
Мне его работа была до фонаря. Я мог бы найти десятки на лучших условиях. Но я должен был расстаться с Машей.
– Но почему, Михаил Павлович? – спросил я.
Тот не без злорадства ухмыльнулся, повернувшись ко мне.
– Мне донесли, – а доносительство в фирме поощрялось, – что ты, сопляк, чересчур внимательно смотришь на Марию Николаевну.
Это нас с ним и сгубило. Он отвлекся от руля, и мы на полной скорости врезались в «газель».
Мы оба умерли.
И вдруг я вижу, что я – кот, а рядом со мной крыса.
И я узнал в ней своего бывшего босса. Но соотношение сил изменилось, и, подчиняясь кошачьим рефлексам, я прыгнул. Однако он тоже был ловок и прыгнул в какой-то канализационный люк.
А я стал уличным котом.
Жизнь уличного кота не такая уж легкая. Между котами нет дружбы. Все держатся группами. Если хотите аналогию, как у львов – прайдами, охраняя свою помойку и кошек. Но мне было наплевать. И коты, которые раньше угрожающе дыбили шерсть, перестали обращать на меня внимание.
Я и раньше, будучи человеком, не любил вступать в какие-то группировки. А теперь у меня была своя цель. Я душил крыс. И в этом достаточно преуспел. Все коты убивают крыс, но наблюдательный человек мог бы заметить, что не едят их. Лучше еда с помойки, чем эта дрянь.
Кто-нибудь из людей когда-нибудь задумывался, почему коты и крысы селятся рядом с человеческим жильем? Ответ прост. Это привычная для них среда обитания. Они бывшие люди.
Как-то, ужасно голодный, я шел по улице. Вступать в драку из-за еды с каким-то котом и его командой мне не хотелось. И вдруг меня позвали «кис-кис-кис». У дома с садиком стояла миловидная женщина. Она меня накормила. И я остался у нее.
Я не мог стать домашним котом и предпочитал жить во дворе, но, когда мне хотелось уюта, шел в дом. Она брала меня на руки и гладила, а я мурлыкал от удовольствия. Она даже купила для меня какую-то специальную кошачью расческу. Я ненавидел эту процедуру и хотел царапаться, но терпел.
Как я мог отблагодарить женщину, которая меня приютила? Я очищал ее двор от крыс. Она даже не знала, сколько их там.
Вначале она дала мне дурацкое традиционное имя Мурзик, на которое я отзывался и старался не отходить далеко от дома, если она меня позовет. А потом начал в благодарность приносить задушенных крыс и клал их на крыльцо. Вначале она визжала, а потом поняла, что я это делаю для нее. Она брезгливо брала очередной трупик и кидала в мусорку. А однажды сказала:
– Ты не Мурзик. Ты – Крысолов.
Это имя понравилось мне намного больше. И я с тех пор никогда не отзывался на Мурзика.
А потом началась эта чертова пандемия.
Будущие крысы добились своего и, видимо, изобрели какой-то вирус. Хотя в итоге сами не смогли найти против него лекарство. И люди стали умирать как мухи. Умерла и моя хозяйка. Вместо нее я вдруг обнаружил рядом с собой симпатичную кошечку. Я научил ее душить крыс.
Но города опустели.
Может, кто-то из людей и остался «на рассаду», но, скорее всего, где-нибудь в джунглях.
А у котов возникла проблема.
Крысы появлялись в гораздо большем количестве, чем коты. Конечно, оставались другие животные, но у тех были свои войны. Они не вмешивались.
Коту нетрудно задушить крысу, а, вероятно, и трех, но против десяти он не устоит.
Это был первый и последний раз, когда коты объединились в стаю. Но это не помогло. Силы были слишком не равны. Крысы планомерно атаковали нас, ходя стаями, и вытесняли из города.
В итоге мы, городские коты, ушли в лес, непривычное для нас место. В этом были и преимущества, и недостатки.
Крысы продолжали нас преследовать. Нам было, в принципе, легко избежать атаки. Ведь мы умели лазать по деревьям, но и крысам было удобно. Они прятались в траве. А на дереве долго не проживешь. Мы не умели питаться листиками. И стая крыс вдруг нападала на неопытного спустившегося с дерева кота.
Эту войну мы безнадежно проигрывали. Коты бились насмерть, но их было мало. Мы ушли из леса и закрепились на холме.
На нас двигалась серая, гнилая армия крыс. Они ждали, что мы побежим дальше. Но сколько же можно отступать? А нас всего-то осталось штук сто. Мы с храбростью отчаяния атаковали первыми.
Вы когда-нибудь слышали, как орет разъяренный кот? Вот и не надо.
Я не знаю, кем буду в следующем перевоплощении, птичкой или барсуком. Об этом не хотелось думать.
Единственное, что я знал, крыс в мире будет намного меньше.
Соленая вода
Было раннее августовское утро. На еще незаполненном отдыхающими пляже блаженно разлеглись отец с сыном. Им никогда еще не удавалось провести каникулы вдвоем, но в этом году неожиданно получилось. Мама, к сожалению, не смогла поехать. Ей не удалось выбить отпуск. И они первый раз в жизни отдыхали мужской компанией. Мальчишке было чуть больше десяти лет.
– Папа, – спросил он, – а почему в море вода соленая, а в речке пресная?
Его отец был простым инженером, но у него была черта характера, которую он считал ужасным недостатком. Иногда его начинало нести. На какой-либо вопрос, часто простейший, он начинал в ответ плести такое… Например, однажды он ехал со своей молодой женой, студенткой, и ее подругой в автобусе, который каждый раз проезжал остановку под названием «Док – 7». И тогда миловидная, но не очень умная подружка спросила:
– А что это за «док»?
И инженера понесло. Рядом проходила железная дорога, и он стал объяснять, что в середине их города есть док – секретное место по ремонту подводных лодок, которые по ночам подвозят по подземному ответвлению железной дороги. Жена иронически на него посмотрела. Она уже привыкла к его глупостям. Ее подружка не сразу поняла, что ее дурят, а потом обиделась. Док на самом деле был деревообрабатывающим комбинатом.
…И инженер вдруг начал рассказывать сыну:
– Когда-то в глубине веков Земля была не такой, как сейчас. Она была разделена на равные части, сушу и море. И вся вода была пресной. Сушей правил бог Горлуг, а морем бог Лирд. Они жили в дружбе до тех пор, пока не влюбились в одну и ту же женщину, богиню неба Иниду. И поссорились. Боги начали делать мелкие пакости друг другу. Но они были равны по силе, и никто не мог получить преимущества. Да и Инида никому из них не отдавала предпочтения. Однажды Горлуг захотел пить и пошел к морю.
– Нет, – сказал Лирд, – моей водой ты не напьешься.
И сделал ее ужасно соленой.
– Ты отказываешь мне в питье? – разгневанно спросил Горлуг. – Думаешь, я не могу сам сотворить для себя воду? Да я снова превращу твое море в пресное.
И он сотворил реки, которые потекли в море, чтобы развести соленую воду.
Сын заинтересованно повернулся.
– Пап, а что произошло с Инидой?
Отец почесался.
– А ничего. Она не любила ни того, ни другого и вышла замуж за бога Солнца. Не может же быть, что все мужчины – такие дураки, думала она. А те продолжали воевать. Один гнал потоки рек в море, а другой не переставая ее солил. Время от времени Инида, желая пошалить, насылала на Землю дождь. Получите, боги. Вам ведь не хватает воды.
Сын, у которого было много отцовских генов, улыбнулся.
– Пап, а ты сам понял, что ты мне тут наговорил?
Отец засмеялся.
– На, скушай яблоко. Я не знаю, почему в море соленая вода.
Метро
Ольга Викторовна стояла на перроне станции метро. Она была совершенно измотана последними днями работы и с ужасом думала о том, что ей по дороге нужно еще зайти в магазин купить картошку и еще какую-нибудь снедь, а потом тащить это все на себе. Подошел поезд. Ольга Викторовна вошла в вагон. И увидела сидящего мужчину. Мужчину ее мечты. Он был немного кавказского или цыганского вида с темными выразительными глазами. Он, не говоря ни слова, встал и показал ей рукой на освободившееся место.
– Вот, – подумала Ольга Викторовна, – я выгляжу такой старухой, что мне уже уступают место.
Но все-таки, поблагодарив, села.
Она считала себя дурнушкой, хотя это было совершеннейшей неправдой. Скорее, ей просто не хватало уверенности в себе. Где-то умом она понимала, что голливудские красавицы – это просто килограмм косметики, красивое платье и умение себя подать, но не могла себя представить в такой роли. Она сходила один раз замуж, и у нее рос сын, который находился в переходном возрасте. Другими словами, был волчонком, желающим доминировать во всем. Из распавшегося брака Ольга Викторовна вынесла уверенность, что все мужчины – зануды, которую не смогли развеять и впоследствии встречавшиеся на ее пути «приятели». Один все утро громко сморкался в ванной, не удосужившись смыть за собой собственные сопли. Другой, пижон, заявил ей после ночи, что красивая женщина – это та, проснувшись с которой и посмотрев на нее, не хочется выброситься в окно. Ольга Викторовна ужасно обиделась.
Она сидела и думала, как это хорошо, что мужчина не заговорил. А то сказал бы с акцентом:
– Женщина, садысь.
Они оба вышли на станции Тургеневской. Мужчина случайно задел ее в дверях и безо всякого акцента сказал «извините». Он пошел к переходу, а она – к выходу.
А потом стала замечать, что видит его довольно часто, возвращаясь с работы. И даже посмеялась над собой, когда поняла, что красится более тщательно. Она по-женски исподтишка продолжала на него поглядывать, а он по-мужски разглядывал ее более откровенно. Это и нравилось, и смущало. Они, как обычно, не говорили друг с другом и выходили на Тургеневской, и она шла к выходу, а он – к переходу. Единственное, о чем забыла подумать Ольга Викторовна, встречая мужчину, было то, что, по известным правилам, постоянные пассажиры метро стараются ждать поезд в наиболее удобном для них месте. Все хотят сократить время ходьбы на станции, до которой им нужно добраться. И те, кому нужно выйти, ждут у ближайшего вагона до выхода. Те, кому предстоит пересадка – у ближайшего вагона до перехода. А Ольга Викторовна каждый раз, выйдя у эскалатора, видела, как мужчина идет к центру зала.
– Наверно, нездешний, – думала она.
Был канун нового года. В фирме Ольги Викторовны проходила вечеринка. Она терпеть не могла корпоративы, но отказаться не могла. Она выпила пару бокалов шампанского. Когда поздно вечером, к ее радости, все закончилось и те, кто хотел напиться, напились, Ольге Викторовне даже подфартило, и ее подвезли домой. Она вошла в подъезд. К ней бросилась крупная мужская тень с рукой за спиной. Ольга Викторовна страшно перепугалась, но вдруг узнала своего попутчика из метро.
Он убрал руку из-за спины. В ней был, в середине зимы, букет чудесных роз.
– Неизвестная, но прекрасная женщина, – сказал он, – будьте моей женой.
– Бедный, – подумала Ольга, – как долго он ждал меня в холодном подъезде.
P. S. Я показал этот рассказик жене.
– Ну, как? – спросил я, волнуясь.
Та чуть скривила губки.
– В общем – ничего.
А затем очень подозрительно взглянула на меня.
– А кто такая, эта Ольга Викторовна?..