Наступила ночь, девушка, как и сказала, пошла на поле, пытаться поднимать урожай, расположилась рядом с лесом на взгорке, с которого было видно всё поле. Сосредоточилась, очертила в воздухе знак, и начала ждать. Прошла четверть часа, но результата всё не было, вдруг сзади раздался знакомый древесный скрип.

– Воды маловато.

– Семён? Вы тут зачем?

– Тебе помогать пришёл. Только обучилась колдовству, как сразу за урожай взялась, да ещё и таких размеров, сказал же бестолковая.

– Ну, так научите бестолковую.

– Так я и учу, дерево ты, где со мной растила?

– Рядом с болотом.

– Так, а малина твоя?

– Дома в горшке.

– Вот, ей много воды не надо, куст один, и поливала ты его каждый день, а тут поле целое, рядом ни речки, ни озера. Вода пшенице нужна, много воды на такое поле.

– И как быть?

– Грозу звать, письмена мои взяла?

– Да, вот они, – достала она из корзинки куски бересты.

– Давай искать, вот знак дождя, но его тут маловато будет, надо ещё знак воды добавить и тогда получиться должно, пробуй сначала дождь, а как соберется, добавляй воду.

Софья применила символ, но смогла собрать только маленькое облачко.

–Эх ты, опять не о том думаешь, смотри как надо, – с этими словами леший повторил знак, и за несколько минут сотворил целый грозовой фронт, начал накрапывать дождь, – вот, давай взращивай, сейчас польет, похоже, без медовухи толку от тебя не будет, – усмехнулся он.

Старик добавил символ воды, и полило, как из ведра. А девушка занялась пашней, и действительно, при таком обилии воды дело пошло.

Хорошо, что она решила сделать это ночью, дабы никто не видел, но как же плохо, что этого никто кроме них не видел. Первыми вверх подались те ростки, что были ближе всего, набирая за пядью, пядь, они стремились вверх, к небу, весь ближний аршин разом. Следом за ним, взошла уже косая сажень, расходясь как полукруг по воде от брошенного камня рядом с берегом, и чем больше колосков поднималось, тем больше сердце Софьи и Семёна наполнялось радостью и восторгом, всё, усиливая их энергию и концентрацию. А с ростом последних, всё сильнее бушевал ливень и быстрее новые ростки пробивались вверх, ближе к середине поля эту волну было уже не остановить. Новые стебли пробивали землю с неописуемой скоростью, поднимая за собой следующий полукруг, и следующий, в то время как первые колоски уже дозревали, последние, в конце поля выпрыгивали из земли как стрелы, пущенные из туго натянутого лука, разбрасывая кусочки чернозёма по сторонам. Всего за полчаса леший и ведунья сотворили то, на что природе и людям понадобилось бы почти четыре месяца, сердца двоих ликовали.

– Будет толк, – смотрела она на проделанную работу, и светилась от счастья.

– Всё может быть, чем мог, помог, соберёте сами, завтра жду на болоте, и верёвку захвати, много, помощника пришлю утром, чтоб донести помог, – дал указания он и побрёл в лес.

– Софья, – украдкой заглянул в дом старик.

– Да, Егор Спиридонович.

– Спишь?

– Нет, уже, – раздался сонный голос с печи, – разбудили вы меня, погодите, накину что-нибудь на себя.

Через минуту хозяйка впустила гостя в дом.

– Сама справилась?

– Да куда мне, он помог, оказывается воды много надо для таких просторов.

– А, так вот, что ночью громыхало, всё на поле пошло, а в селе ни капли не упало.

– Отправили народ собирать?

– Конечно, как встал, сразу пошёл глядеть, что ты натворила, порадовала.

– Чем смогла, – улыбнулась девушка.

– Тут до меня от соседей весточка дошла, что цыгане проездом в нашем селе будут, есть у тебя что поменять?

– Даже не знаю, я же только необходимое беру, а травы мои им зачем? Кто ими пользоваться умеет кроме меня?

– Придумаю что-нибудь в благодарность тебе, за все, что сделала для нас, жди гостинцев.

– Спасибо батюшка, – поклонилась она, – вы там, у порога моего никого не видели?

– Только ворон твой, а кто ещё должен быть?

– Веревка ему понадобилась, обещал поутру прислать, кого-нибудь, помочь донести.

– А веревка, то есть у тебя?

– Был моток, вроде.

– Хватит?

– Не знаю, нет, наверное.

– Сейчас сосед занесёт, жди. А как друга твоего зовут-то?

– Семёном.

Немного погодя постучал Фома, живущий через дом, с двумя большими мотками бечёвки на плечах.

– Тебе куда её Софья?

– На пороге положи, благодарю.

– Да куда положить понятно, куда тебе её столько?

– В лесу хочу делянку отгородить, травы с цветами высаживать, чтоб не потерять где посадила, вокруг деревьев обмотаю, как заборчик будет.

– А, ну если помощь потребуется, скажи.

– Обязательно, Настасье, когда рожать?

– Месяца два ещё можешь спать спокойно, а почему у тебя псиной так воняет?

– Да почём я знаю, может, прибилась какая бродячая. Спасибо за верёвку.

– Было бы за что, – сосед удалился.

Девушка выглянула за дверь, Фома был уже далеко, коротко свистнула, из соседних кустов вынырнул хвостатый знакомый с подбитым глазом, и шмыгнул в дом, чуть не сбив хозяйку могучим хвостом.

– Ну что ты, что ты, – девушка обняла волка, а тот радостно завилял хвостом, – соскучился что ли?

Волк лизнул её в лицо, тем самым показывая, что очень. Софья водрузила один моток на шею зверя, второй дала в зубы, себе на плечо повесила третий, прихватила корзинку, собранную ещё вечером, и выглянула за дверь. Улица была пуста.

– Пойдём, – открыла она дверь полностью, выпуская лохматого гостя, и сама направилась по знакомой тропе на место встречи, еле поспевая за зверем.

– Семён, зачем вам верёвка? – едва завидев, лешего спросила она.

– Бревно из болота давно хотел вынуть, мешает.

– Чем?

– Да как-то криво стоит, подземный ручей перекрывает.

– И как мы его вдвоём вытащим?

– Кто сказал, что вдвоём? – старик повернулся в сторону леса, приложил руки ко рту и зычно загудел, как в рог, – лошадей умеешь запрягать?

– Умею.

– Будем считать, что это лошади.

Через пару минут на опушку со всех сторон леса начали выходить олени, лоси и кабаны, и выстраиваться в колонны спиной к болоту.

– Запрягай, а я пока другие концы повяжу, – с этими словами леший прихватил три свободных конца и погрузился в болото.

Насколько крепко смогла, Софья повязала на зверей оставшуюся верёвку, проверила узлы на надёжность, подложила местами мох и кору, чтобы не сильно натирало. Вскоре концы, что отправились под воду, натянулись, и Софья крикнула «Пошли!», животные дружно впряглись и потянули содержимое болота наружу. Через пару аршинов верёвки, над водой показались корни, вскоре дерево полностью оказалось на земле, со стороны кроны его подталкивал Семён. Когда-то давно это был молодой, крепкий дуб, желудей видно не было, значит ему меньше пятидесяти лет. Потом его корни подмыло болото, и он рухнул, сейчас все листья и тонкие ветки сгнили, кору местами смыло, оголив, тёмный, пропитанный болотной водой ствол. Сейчас он напоминал остов могучего корабля, потопленного огромным числом неприятелей, с собой он забрал тоже не мало, но, в конечном счете, сдался шквальному огню, пустил воду в трюм и гордо пошёл на дно, пролежав там не одно десятилетие, до сегодняшнего дня.

– Семён, это очень ценное дерево, сложное в обработке, но в умелых руках результат будет восхитительным.

– Забирай, если надо, мне этот дуб как кость в горле был.

– Спасибо, я одолжу твою упряжь ненадолго?

– Конечно, не одна же ты его к деревне потащишь.

– Зверей развязала и отпустила, оставила за четверть версты не доходя села, – вернулась девушка.

– Молодец, что изучить хочешь?

– Я всё о волке твоём одноглазом думаю, неужели нет ничего, что может ему зрение вернуть.

– Софья, чары вещь такая изменчивая и гибкая, что наверное можно всё, только надо изучить глубже и практиковаться дольше. А у тебя в этом всём успех есть и не малый, вот тебе ещё несколько знаков, – леший протянул куски коры девушке, – ты всё себе перепиши, посиди вечерок, подумай, может к чему, и придёшь, чего я не смог разуметь, завтра вернёшься и поглядим.

– Хорошо, тогда до встречи.

– Прощай, а если раньше додумаешься, знаешь, как его позвать, а я пока остатки ручья прочищу, – с этими словами леший опять с головой погрузился в болото.

Она додумалась раньше, перебирая свои записи, с теми что дал леший, нашла несколько стыковочных мест, через которые можно объединить знаки и её навыки врачевания, усиливая эффект настоек и отваров. Отыскав на полке одну из таких мазей, которую применяла для заживления синяков, царапин и мелких порезов, она взяла нож в правую руку и полоснула по левой, следом нанесла вещество и начертила подобранный символ. Результат превзошёл все ожидания, кровь перестала течь, ткани стянулись, оставив за собой небольшой рубец. Девушка вышла на порог и коротко свистнула, оставила дверь приоткрытой и стала ждать. Не успела она, вскипятить воду для чая, как в дом залетел лохматый смерч, хозяйка подпёрла дверь стулом, сейчас не званым гостям она была не рада, да и сами посетители были бы не в восторге, если не сказать в панике, хищника таких размеров никто из них ещё не видел в здешних местах.

– Ну, давай теперь испробуем на тебе, – девушка села верхом на волка, чтобы не дергался, нанесла мазь на старую рану и немного на глаз, зверь недовольно зарычал, но продолжал сидеть смирно, – терпи, немного осталось.

Далее последовал символ, и старая травма начала затягиваться, оставляя за собой едва заметный шрам, как и на руке, серый прикрыл глаза, а когда открыл смог видеть окружающий мир уже обоими.

– Сейчас остатки смоем, и беги, похвастайся Семёну, – девушка намочила кусок подола, вытерла оставшуюся смесь, зверь в знак благодарности положил передние лапы на хрупкие плечи и начал облизывать её лицо, – всё, хватит, уронишь меня сейчас.

Хищник послушно прекратил, Софья убрала стул и выпустила лесного жителя. Светало, колокольный звон оповестил о гостях, приехали цыгане.

Зашли в село они шумно, с танцами и фокусами, с музыкой и песнями, вся детвора мигом сбежалась на шум. Приехали они на пяти обозах, ещё пять были битком набиты заграничными товарами, и вещами, обменянными в соседних сёлах и городах. Начался базарный день, местные несли всё что могли, вяленую дичь, шкуры, музыкальные инструменты собственного производства, лишь бы урвать какую ни будь диковинку, будь то красиво расшитое платье для дочери, чудные склянки под медовуху и соленья, новое охотничье ружьё или любой другой пустяк, бусы или зеркальце в красивой оправе.

Софья, тоже поспешила туда, ворона на удивление в этот вечер не было, наверное, леший был настолько занят своим болотом, что забыл прислать соглядатая. Теперь ей было что предложить, морёным дубом никто бы из местных заниматься не стал, а цыгане запросто нашли бы покупателя на такую породу дерева, взамен она хотела получить книги и что-нибудь из трав, тех, что здесь не растут. Для такого обмена нужна была самая старая цыганка, у таких обычно было всё необходимое. И такая быстро нашлась.

– Здравствуйте, – подошла к старушке Софья.

– Здравствуй девочка, ты, что хочешь поменять или получить?

– Мне нужны все книги, которые у вас есть, и травы есть какие-нибудь, что здесь не растут?

– Много есть, сколько нужно?

– Все.

– А обменять найдёшь на что?

– Есть дерево.

– Девочка, тогда это дерево должно быть из серебра, – улыбнулась цыганка.

– Оно почти из серебра, морёный дуб, молодой, в болоте пролежал лет пятьдесят, не меньше.

– Говоришь ты хорошо, посмотреть надо.

– Так берите несколько молодцов и четверку коней, чтоб по два раза нам не ходить.

– Данко, бери четырёх коней, верёвку, брата и майкэ, куда идти? – обратилась уже к Софье старушка.

– В конец села, оттуда по тропе пол версты в лес.

– Слышал?

– Да, тётушка Зара, Пали, – постучал в один из обозов паренёк, – выходи, скоро свою медвежью подстилку до дыр протрёшь.

Ткань приподнялась, и из телеги аккуратно вышел невероятного роста и телосложения парень, встав в полный рост, он смог спокойно смотреть поверх повозки. Всё село замерло, наблюдая за огромной фигурой направляющейся к лошадям.

– Это вот он Пали? – уточнила немного шокированная Софья, припомнив значение этого имени у цыган.

– Да, тебя что-то смущает? – улыбнулась цыганка, – зовут его как-то по-другому, не по-нашему, мы постоянно забываем, поэтому и прозвали «Пали».

– А, ну если так, то ему это имя очень подходит.

Пали прихватил двух лошадей под уздцы и повёл за собой, как будто выгуливал двух больших собак, две другие достались братьям. Все впятером направились к дальней тропе.

– Не обманула, девочка, действительно хорошее дерево, будут тебе и травы, и книги все что есть. Тащите к обозам, там распилите и погрузите, – обратилась к паренькам старушка.

Запрягли всех четырёх лошадей, пятую верёвку дали великану, сначала он, немного поднапрягся и сдёрнул дерево с места, потащив за собой, затем братья подхлестнули лошадей и дело пошло быстрее. К вечеру библиотека девушки пополнилась дюжиной книг, а запасы трав, цветов и рассады не одним десятком новых редких для местных широт видов.

– Приходи, как стемнеет к церкви, мы огненное диво привезли, красиво будет, – произнёс Пали, расставляя остатки книг по полкам.

– Подумаю, а где таких богатырей выращивают?

– Где выращивали, там уже нет, – улыбнулся парень, – приходи.

– Хорошо.

Как только начало темнеть, Софья направилась посмотреть на огненную диковинку, что привезли цыгане, к тому времени собралось уже почти всё село, детишки и звонарь расположились на колокольне, откуда обзор был лучше. Приезжие уже расставили чугунные цилиндры разных размеров, на площади перед церквушкой, подвели к ним тонкие верёвочки, пропитанные маслом, оставалось ждать, когда стемнеет окончательно. Долго ждать не пришлось, подожгли первую веревочку, как только она догорела, в небо взвился красный комок огня. Пролетев вверх с десяток саженей, взорвался и рассыпался сотней красных искр, народ ахнул, такого чуда не видели здесь отродясь, и только Софья слегка улыбнулась, это не шло ни в какое сравнение с тем, что недавно сотворила она на пару с лешим. Следом подожги ещё один цилиндр, на этот раз искры были зелёными, затем подожгли сразу три фитиля.

–Стой, проклятая, куда! – раздался крик из толпы.

К цилиндрам рванула собака. Веревки догорали, одним движением она сбила два из них, стоявший поодаль Пали, метнул в собаку стакан, что держал в руке, бросился к чугунным изделиям, псина взвизгнула и метнулась прочь, задев хвостом третий. Парень перевернул цилиндры вверх дном и прижал к земле руками, раздался один хлопок, затем второй, запахло горелой плотью, упал третий, направив своё жерло в сторону церкви. Шар огня ударил в двери церкви, и немного померцав, взорвался искрами. «Горим» закричал кто-то в толпе, крыльцо и двери вспыхнули как сухая трава, народ помчался по домам за кадками и ведрами, кто-то к колодцам поднимать воду. Другого выхода не было, а на втором этаже колокольни, было порядка тридцати детишек, Пали, обожженными руками, содрал с обоза накидку, позвал ещё четверых мужчин, вместе они растянули ткань.

– Бросай по одному, – крикнул здоровяк-цыган, звонарю.

Тем временем занялись стены первого этажа.

– Не успеют. Егор, медовухи, быстро! – одёрнула за рукав, старика Софья.

– Нашла время пить! – огрызнулся он.

– Егор! – испепеляя взглядом, повторила девушка.

Через несколько секунд старик уже протянул ей бутылку, залпом девушка осушила половину, выдохнула, тряхнула головой и уселась на землю. Меньше чем за минуту она собрала грозу, не уступающую той, что сотворил леший, для урожая. На горящую церковь двинулась стена дождя, а в основании этой стены, непоколебимым камнем в огромной луже сидела девушка, вымокшая до нитки, с гудевшей от медовухи головой, но чистым разумом, сидела до тех пор, пока последний уголёк в основании стен не потух.

– Ведьма! – крикнул кто-то.

– Сжечь! – закричал следующий.

На девушку кинулись двое мужчин, прижали к земле, скрутили, завязали рот и руки.

– Что творите скоты! – рванул к Софье Пали, но тут же получил по голове чем-то тяжёлым и упал без сознания.

– Глупцы, что делаете? Она детей ваших спасла! – пыталась освободить девушку Зара.

– Цыганка, забирай свой сброд и уезжай, а то и тебя вместе с ней на костёр отправим, – раздался голос из толпы.

– Глупцы, – зло процедила старушка, далее покрывая селян непереводимой бранью на смеси болгарского, иврита и румынского, цыганский лагерь свернулся меньше чем за полчаса, и покинул село.

Софье не дали сказать последнее слово, так и не развязав рот, побоялись, что нашлёт на них проклятья, неурожай, или ещё какое ни будь лихо. А она всё пыталась найти в толпе Егора или Фому, или кого-нибудь из соседей, встретить хоть один взгляд не желавший ей смерти, без туманящего рассудок страха или первобытного ужаса перед неизведанным, как давние предки страшились огня, принесённого молнией, так и её сейчас боялись все присутствующие без исключения. Она не нашла никого, всех, кто был против, или оказывал яростное сопротивление, в их числе был и Егор, всего человек тридцать заперли в амбаре. Этой же ночью её сожгли.

Следующим утром староста молча осмотрел место казни, почернел лицом ещё больше прежнего, и не отвечая никому из встречных побрёл в конец села, дальше лесной тропой, пробрался через дебри и вышел к болоту с ивой. Под тенью соседнего дерева сидел леший и писал что-то угольком на бересте.

– Ты кто будешь, и как это место нашёл? – повернулся к старику Семён.

– Софья сказала, где искать, друг я её.

– А сама бестолковая где? С цыганами уехала?

– Не уехала, Семён, – Егор проглотил ком, подкативший к горлу, – я ей говорил, не твори чудеса на людях, дремучие они, глупые. Нет её больше. Сожгли ночью, – договорил он и сел рядом с хозяином леса.

Береста выпала из рук лешего. Егор коротко описал прошедший вечер и ночь.

– Что ж вы за бесы. Ступай старик, не прощу, как можно дальше отсюда иди, и не оглядывайся, пока сто вёрст за плечами не будет, не оглядывайся, не прощу. Ступай старик.

Егор, молча встал и пошёл прочь от болота, в сторону села, за спиной раздался звук знакомой ему дудочки, строгали вместе с Софьей и учил играть её тоже он, поэтому все мелодии, высекаемые из этого инструмента помнил, как своё имя. Он шел по селу, сзади зашелестел лес, потом захрустели деревья, или это были дома, послышались крики лесных зверей, или это были стоны и вопли людей, старик дошёл до въезда, не оборачиваясь и не прощаясь, направился в сторону проезжей дороги, а в голове всё играла эта дудочка.

– Семён, судя из того, что ваше болото за этим поместьем, где-то неподалёку должно быть то село, но город в пяти километрах, и ближе нет ни одного населённого пункта, – уточнил некромант.

– Сергей, вы к чему-то клоните? – поинтересовался леший.

– Я слышал, что иногда селяне просто оставляли свои деревни и уходили всем скопом, из-за чего агломерация просто ветшала, гибла, и исчезала с карт, если вообще была нанесена на них.

– Там, где вы сидите, начиналось это село. За этим столом святых нет, за каждым тянется окровавленный шлейф.

– Не смейте говорить за всех, – возразил Хота, – мою историю вы не слышали, и меня не знаете, и Ксения.

– Что, Ксения? – не дал закончить старик, – одна смерть, тоже смерть, а вы. Я знаю только одну магию, которая требует крови, и, судя по вашим рукам, Хота, сколько и чем бы вы их не прикрывали, не плохо в ней преуспели, я не говорю за всех, я говорю, что нет святых в этой комнате. И поэтому не смейте меня судить.

– Мы вас не судим, Семён, – вступила в разговор девушка, пытаясь хоть немного разрядить обстановку.

– То село покинул только Егор, – старик встал из-за стола и, не прощаясь, ушел к себе.

– Ужин подошёл к концу господа, – раздался голос из тёмного угла.

Гости разошлись по комнатам, во всём поместье погас свет, только очаг в зале продолжал гореть, в кресле рядом сидел, закинув ногу на ногу, дворецкий, курил и вглядывался в черноту комнаты, думая о чём-то совершенно неземном. На балконе самой дальней комнаты второго этажа заиграла дудочка, терзая тишину ночи своим печальным плачем.