– Смотря какая икра…
Валера сжал губы, по-гусиному выпятил их вперёд и, с минуту обводил нас непонимающим взглядом:
– Да любая, хоть минтая, хоть лосося, хоть судака…
Глаза Александра Васильевича сделались излишне пытливыми и умными:
– Ты хоть знаешь название ястычной икры судака?
– Да откуда же я могу это знать? Я в станице Краснодарского края вырос. Это вы едите деликатесы, а я, кроме столовой никуда не хожу.
Тут Валера малость прилгнул. Смысл его отсидки заключается в постоянном хождении по баракам, с целью добычи пропитания, дополнительного и не казенного. Кучак сидел в полусогнутом состоянии, подперев руками подбородок, а локти его опирались на собственные ноги в области коленок. Он оживлённо распрямился:
– Ты что – спятил? Какие деликатесы мы жрём?
– Ну, вот, колбасу, печенье, икру… Раз название знаешь, значит, прочитал на этикетке.
Похожденец недовольно засопел, а Кучак поставил перед ним ехидный вопрос:
– Значит мы – пожиратели колбасы, а ты невинный вегетарианец?
– А кто же ещё?
– Может быть это не ты минуту назад дожевывал остатки нашего сервелата? Может это кто-то другой таскается к нам каждый день, причём зная в какое время нужно являться и всегда что-то получает?
– Я ничего не говорю.
– Что значит не говоришь? Кто же тогда заводит недовольные речи?
– Я так, к слову, а ты уже возмущаешься.
– Эх ты, темнота краснодарская. Самая известная икра, к твоему сведению – ачуквская, Ачуевского рыбного завода Краснодарского края в гирле реки Кубань.
Валера вытаращил изумленные глаза:
– Как, у нас такой завод, а я и не знал.
– Да ты много чего не знаешь. Есть стерляжья мелкая икра, паюсная, мешочная, зернистая, ястычная.
Самая лучшая севрюжья паюсная икра кучугур. Из зернистой икры наиболее ценная белужья. Ястычная – более солёная и более дешевая, она засаливается вместе с плёнками яичников рыбы.
В этот момент в проходняк заявился своей тяжелой поступью старого кладовщика этапник Юра, новенький сиделец преклонных годов. Ему не хватает пары месяцев до семидесятилетия. Старость его слегка пригнула к земле: из 185-ти сантиметров роста осталось 176. Вес он, правда, сохранил – полноценных 92 килограмма. К нему, из Тулы, постоянно мотается жена – сердобольная женщина на год старше мужа и привозит полные сумки продуктов. Юра по складскому прижимист, но меня и Кучака угощает охотно. В нашей неунывающей компании ему проще и легче свыкнуться с бытом колонии, а уж о юморе и говорить нечего – без весёлой шутки здесь «крыша едет» у многих.
Юра принёс хлеб, настоящий, не тюремный, конфеты и печенье. У Валеры разгорелись глаза, и он сунулся носом к пакету. Бывший зав.складом рассмеялся:
– Что ты кривоносый нюхаешь через пакет, так ничего не учуешь. Тебя не Ломоносов фамилия? Хотя нет – лоб низковат.
Попрошайка растерянно пробормотал:
– Да я четыре года не видел вольного хлеба. Понюхать и то хорошо.
Нос его действительно был изуродован сильнейшим образом. В редкой драке наносятся подобные увечья.
Юра достал тонкий ломтик и протянул бедолаге:
– Надо не нюхать, а есть. Бери, он вполне готов к употреблению.
Валерка не удержался, поднёс кусочек хлеба к своему мятому, сильно искривлённому носу, а затем, желая ковать железо пока оно горячо, завёл классическую вымогательскую шарманку:
– Вы бы мне ведёрко джема подарили – так здорово помогает больным бронхам…
Тут уж я не выдержал:
– Хватит лазаря петь, нет у нас джема, а хлеб ты ел два месяца назад, не ври.
– Так это – американский, совсем не то.
– Ладно, патриот хренов, получи луковицу и чеши.
– А две нельзя? Мой сосед тоже лук любит.
Тут настала очередь Кучака:
– Забирай банку с селёдкой, а в придачу, возьми вот фантик от шоколадной конфеты – отличная закладка для книги получится.
И Валера покинул компанию в сомнении: «Уйти с оскорблённым видом, или с довольным?»
Юра уселся на Кучакову кровать и спросил с хитринкой:
– Кто тебя научил в икре разбираться? Не иначе ты мой склад посещал. Но не помню я тебя.
Кучак не сробел:
– Да я этих баз снабжения и складов так напосещался, что мутит меня от них. А по рыбной части – спасибо Астраханской губернии, там меня просветили.
Мы предложили экс кладовщику выпить чай в нашей весёлой компании. Тот суетливо засобирался:
– Сейчас, погодите, принесу что-нибудь посерьёзнее.
А! – оживился Кучак, – за зажратками и зажорками побежал? Ну неси, коли так.
Разумеется, рыбацкий знаток, как обычно, напутал – у славян, кондитерские изделия назывались заедки, но дух слова он передал точно.
Через пять минут Юра, держа горячий бокал в руке, ностальгически вспоминал:
– В советские времена со мной каждый туляк мечтал завести дружбу или, хотя бы, знакомство, даже шапочное. Это вам не шутка – заведующий складом на продовольственной базе, да не просто базе, а ОРСовской. И деньги, и блат в любых конторах. Гаишники честь отдавали, когда мимо проезжал, а я, признаться, трезвым за руль не садился. Шушеры вокруг – немеряно. Архитекторы, музыканты, журналисты, спортсмены, чиновники всех мастей. Помню, крутился у нас скандальный художник. Его приманила Нинка-кладовщица, было у них что-то, по всей видимости, между собой. Тот объявлял себя гением и говорил, что через пятьдесят лет его картины не будут иметь цены, а музеи встанут в очередь за его карандашными набросками… Нинку скоро уволили – она налево спулила 200 кг сливочного масла и полтонны колбасы – краковской и одесской, а хмырь её остался отираться на базе. Хотел я его турнуть, да он картинами стал расплачиваться. Ну, думаю, вдруг и вправду его мазня миллионы будет стоить? Тридцать пять лет прошло, а у меня девять холстов дома хранятся. Всё жду…
Попили чай с кексами и рулетом. Кучак мелко захихикал. Мы озадаченно на него уставились. Седоволосый мудрец нас успокоил:
– Не удивляйтесь, я тоже вспомнил художественную историю. Шли последние месяцы правления Андропова, аккурат после сбитого Боинга. Мы аферистничали в Люберецком, Балашихинском и Раменском районах, продавали содержимое полей аэрации близ Некрасовки дачникам, выдавая за сапропель. Заказы сыпались отовсюду и при всём желании, как бы сейчас сказали, больше десяти процентов потребностей рынка, обеспечить мы не могли.
Юра, с лёгкой брезгливостью спросил:
– Что, товара не хватало?
– Дерьма этого было в избытке – логистика подводила. Местные – люди совестливые, они такими делами не занимались – им тут жить, а мы пришлые чужаки, нас местные проблемы не волнуют. Мы в командировке, машин – всего три, да ещё экскаватор надо найти, да плюс собственно работа (нас не для этого послали, а для перевозки бетона и раствора). В общем выстроилась огромная очередь. Мы насвистели, что идёт очистка шатурских водоёмов, а лопушистые люди, особенно в ту пору давок и очередей, клюнули, да так, что у нас троих крыша поехала от перспектив…, сваливаю я как-то в Хрипани полный кузов дефицитного товара на своём МАЗе, тонн семь, не меньше, едва было не застрял. Машина-то хорошая, но для асфальта, а где чуть-чуть грязь – пиши пропало… Тут подъезжает жигулёнок– шестёрка, машина по тем временам новейшая, и выходит из неё чернявое создание, представляется Диной Семеновной Липской и, требует на этом основании немедленно доставить ей на дачу в соседнее Кратово ценнейший продукт. Я даже ошалел от наглости, потом от страха: «Кто эта рослая лощеная дама?» Потом быстро сообразил: раз просит, значит не милиция и не прокуратура. На вид – под тридцать, глазищи – во! ростом повыше меня значительно, бёдра, грудь – всё на месте, фигуру плотно облегает брючный костюм вида не нашенского…
У Юры лицо заиграло эмоциями, даже нос заходил из стороны в сторону:
– Ну как девка-то, сильна в койке?
– Да погоди ты, не о том речь.
– Как не о том? Раз баба в рассказе появилась – значит дело идёт к тому.
– Речь о дерьме человечьем, которое она просит, не догадываясь правда о том.
Юра обеими ладонями ударил по коленкам:
– Тьфу, на самом интересном месте нагадил, а я уши сижу вострю.
– Тебе говорю – погоди, после об этом.
– Хорошо, хорошо – слушаю.
Кучак неторопливо поковырялся обломленной спичкой в ухе, для верности ещё пошурудил там мизинцем, нагнетая наш интерес и продолжил:
– Я ей толкую, что в очередь необходимо вставать за месяц до привоза и то не факт, что получится. Она слышать ничего не желает. Я ей и так и этак, извиняйте мол… Ну, прилипла. Мне сначала послышалось, что фамилия у неё не Липская, а Липкая. В итоге она хохочет, говорит, как правильно произносится её фамилия, заявляет, что работает в ВКШ методистом, приглашает к себе в гости и обещает познакомить с будущей звездой живописи Властилиной Мазильской. ВКШ – это знаменитая Высшая Комсомольская Школа в Вишняках – все олигархи нынешние оттуда повылазили. Сама из семьи потомственных большевиков. Родители остались жить в Лялином переулке, недалеко от Курского вокзала, а ей обломилась квартира на окраине, в новом доме близ площади Кабрала, почти рядом с местом работы… В общем договорились… Везет она меня к художнице, но самое интересное – в Некрасовку.
Тут его прервал Юра:
Стой, погоди! Какая художница, ты у методихи-то дома был?
– Ну бывал.
– Рассказывай, как она? Нам же интересно.
– Да как, как – усы колются, а в остальном – ничего.
– Усы-ы?
– Щетина жестковатая, говорит, что с пятнадцати лет бреется… Да ладно о ерунде. Приехали в Некрасовку. Квартира большая, но какая-то захламленная, не похожая на жилую – говорят так многие художники живут. Подруги поцеловались и Динка меня представила: – Вот, Хаечка, мой новый знакомый, нарадоваться на него не могу. Представляешь, скромный, да ещё интеллектуал. Художница жеманно подаёт руку, я её пожал: она на секунду замешкалась и подставила щеку для поцелуя. Я на Липскую взгляд скосил, а та показывает знаками: целуй, мол… Оказалось, что имя художницы не Властилина, – это творческий псевдоним с далеко идущими планами, а по-настоящему ее зовут ругательным именем Хая. Дина, чтобы продвинуть свою далеко не даровитую товарку, предложила гениальный ход: пойти по пути Казимира Малевича и удивить мир высокомудрой ерундой. Речь идёт о трёх картинах: Красный треугольник, Голубой овал, и Неправильная трапеция. Эта Мазильская выдавала полный комплект картин в месяц, на случай последующего ажиотажного спроса. Каждая картина была украшена витиеватой подписью, что мудро и дальновидно. Холсты валяются всюду, скрученные в рулоны… Псевдовластилина как-то странно ко мне принюхивается и заявляет: «от вас не бензинный запах, а необычайно знакомый, прямо родным отдаёт». Дело понятное: от меня пахнет смесью солярки с липовым сапропелем. Объясняю, что машина моя работает не на бензине, а двигатель – обычный шестицилиндровый дизель ЯМЗ-236.
Возмущенный Юра перебил:
– Ты бы ещё о работе плунжерной пары речь завёл, олух царя небесного! Перед тобой две… даже не бабы, а дамы высокого полёта. Вот довелось бы мне… уж я их одарил бы колбасой собственного производства.
Кучак оживился:
– Слушай, ты почти угадал. Они, Дина в основном, перешли на живопись Ренессанса. Я маленько разбираюсь, разговор поддержал… Тут Липская – без комплексов баба, ошарашивает меня: «У Хаечки фигура и внешность «Спящей Венеры» Джорджоне, можешь сам убедиться». Меня в жар от стыда бросило, глядя на вызывающий вид художницы. Было впечатление, что та немедленно сбросит одежду. Дина увидела моё состояние и постаралась сгладить. Отвела меня на кухню и объяснила, что Хаечка вот-вот выходит замуж, но жених, хотя из приличной семьи, слабоват на алкоголь. Дело деликатное, не рожать же от пьяницы – вдруг ребёнок окажется больным, а то вообще не полноценным. Мол, переживать не надо и комплексовать тоже – никаких претензий не предвидится, плюс три картины в придачу… Каюсь – заробел, забормотал, типа: надо подумать, нельзя вот так, сразу… А прожжённая методичка нашептывает мне вроде ведьмы: «Конечно, конечно, мы день благоприятный подберём, заранее сообщим, у нас всё строго по плану, никаких отклонений не допускается». Я её спрашиваю: «А как же ребёнок, он же отцу не родной?» Так она меня огорошила: «У нас по женской линии идёт продолжение рода, гораздо важнее – кто мать». Телефон я, конечно, взял, чтобы не заподозрили картины тоже. Мазильская мне посоветовала беречь их от солнечных лучей, ибо она не Ян Ван Эйк, не Альбрехт Дюрер и не Данте Габриэль, а краски, в отличии от перечисленных живописцев, она приготовлять не умеет, и они далеко не вечные. Динка ещё дундела о политическом смысле картин: мол, треугольник означает основание власти, взлёт и падение, приводила пример Ленина, Сталина и Хрущева, овал – откуда выйдешь туда и вернёшься, а неправильная трапеция – отличие абстрактного теоретического идеала от практической конструкции власти и общества. Я её спросил: «Тогда почему не круг?». Оказалось, бедная Хая круг нарисовать не в состоянии, а ценность картин заключается не в мазне, а последующем толковании…
Тут меня подпёрло любопытство:
– Что дальше-то было?
– Убёг я с концами, а чтобы меня не нашли пересел на автобетоносмеситель, короче говоря, на миксер и больше с ними никогда не виделся…
Похолодало. Вот и сентябрь, отмеря свой срок, закончился. Прилично подмерзающему деду Юре я уступил запасные спортивные штаны – у нас ещё не включены батареи отопления и спать раздетым весьма и весьма чревато простудой.
Некоторый интерес к международным новостям. Цена на газ выросла до небес, впятеро превышая прошлогоднюю. 1 октября в Тбилиси был задержан бывший президент Грузии Михаил Саакашвили, тайно прибывший на родину в фургоне грузового автомобиля. На него заведено приличное количество уголовных дел и грозит ему срок впечатляющий. У многих сомнения в его адекватности. Он появился во время выборной компании и, вероятно, надеялся при помощи бунтов захватить власть.
Кучак стал размышлять вслух:
– Вот до чего тяга к Родине доводит – до тюрьмы. Слово какое многообъемлющее: тяга активная, реактивная, гужевая, механическая, тяга к знаниям, охотничья тягя, а вот в суде, не тяга, а тяжба, что гораздо хуже…
Луноход отметил свой тридцать третий день рождения и явился к отбою в тормознуто-замедленном состоянии, но с весёлым видом. Чудом не спящий в такое время Александр Васильевич, оценил его приход следующим образом:
– Ты сейчас не Луноход, а Лунополз, а можешь быть, по аналогии: Лунобегом, Лунолетом и Луноплавом, но, всегда – Лунонюхом.
Едва разлепив глаза, обзываемый лениво поинтересовался:
– Почему?
– Потому, что нюх у тебя отменный.
Ранним утром, ещё до завтрака пришел Аркадий и предложил назвать очередной цикл рассказов «Случайный коллекционер». Имеется в виду человек, собирающий разные случаи из жизни. Я обещал подумать – идея того стоит.
В начале октября прошла телевизионная «деза». Якобы в Ставропольском крае умерло в сутки от коронавирусной инфекции 200 человек. Почему «деза»? Потому, что прозвучала единожды, а больше к этой теме ни один канал ТВ не обращался. В стране на тот день было зафиксировано в районе семисот смертей от ковид-19, но на Ставрополье живёт не более 3% населения России.
14 октября, впечатлённый грандиозными летними пожарами, президент Путин выдвинул идею создать противопожарное авиационное соединение из 10 самолётов Бе-200 и 12 вертолётов. То-то мы всё лето недоумевали: «Где наша хвалёная авиационная техника?» Согласно официальным цифрам, только за год в нашей стране выпускают больше самолётов, предназначенных для борьбы с пожарами, чем требуется для подобного соединения. Где же они? Их, по логике, должно уже быть более двухсот…
Как раз в эти дни цена на газ в Европе взметнулась почти до 2000 долларов за 1000 м3.
Перед отбоем, 19 октября, Кучак, Юра и я оживлённо обсуждали два события. Наибольшее впечатление оставил общезоновский шмон. Понаехали непонятные фсиновцы и устроили форменный беспредел: резали обувь, в том числе барачные шлёпанцы, снимали (на улице) футболки, причём казённые, чёрного цвета. Пострадали многие. Мне с Юрой феноменально повезло: мы вышли первыми и нас практически не досматривали. Когда я подошёл с баулами к шмонному столу, некий служака (умышленно без погон), лет на тридцать пять младше меня сердито заметил:
– Здороваться надо!
Я лениво поздоровался и спросил:
– А ты кто?
Нет, не стал бы я наглеть, но от него разило спиртным, а мне это с детства не по нраву. Он на моё приветствие не ответил, зато повысил голос:
– А вы кто?
Пришлось изобразить из себя подобие знаменитости:
– Я? Александр Сергеевич конечно же…
– Пушкин что ли?
– Не совсем…
– Понятно… быстро вытаскивай вещи.
– Мне спешить некуда.
Моя полная безучастность и апатия едва не сбила его с толка, и он досадливо махнул рукой:
– Ладно, иди в барак.
У Юры получилось нечто подобное и мы спокойно убрали сумки в кладовку, а потом направились в столовую. Самое смешное – мы оказались единственными пообедавшими в этот день в бараке.
Кучака маленько пощипали. Футболку он, разумеется, не отдал, но пятая часть сплетённых им сетей оказалась во вражеских руках…
Второе событие было связано с вечерними новостями на телеканале «Россия -1». Произошёл дичайший прокол пропаганды. Объявили, что самое тяжелое и худшее положение с коронавирусной эпидемией в Латвии. И прозвучали цифры: заражается в сутки не менее двух тысяч человек, а умирает до семи человек. Привели таблицу из пяти стран, в которых, якобы, ужаснейшее положение с ковид-19. России в таблице нет. Но цифры по стране озвучили. Получается, у нас на 30000 заболевших, скончались более тысячи. И математиком быть не нужно – наши потери, в процентном отношении, раз в десять превышают смертность в стране с якобы пандемичной катастрофой…
На осенней грустной ноте, вдобавок, нам с Кучаком пришли отказы в кассационных жалобах. В обоих случаях судьи поступили иезуитски: сочинили стандартные отписки с дежурным набором ничего не значащих фраз, а на железобетонные аргументы с нашей стороны, ответили стыдливым молчанием.
Я написал от имени Александра Васильевича дерзейшую аппеляцию в Тулу, на решение Плавского суда. Кто-то эту бумагу прочёл. Ни к селу, ни к городу пришла петиция фсиновского прокурора (он-то при каких делах?), в которой служака гневно указывает Кучаку, что он обязан трудится, да ещё с добросовестным рвением, иначе никакого УДО ему не светит. Исполненный важности господинчик (что взять с убогого?) почему-то забыл, что старик пять лет как пенсионер по возрасту, инвалид, да ещё, кроме инвалидности, перенёс недавно инфаркт и операцию, не имеет ни одного взыскания, имеет массу поощрений, характеризуется положительно и т.д. Как цепляется ФСИН за своих подопечных, видимо трясется за финансирование – как бы не урезали…
Через час после вечерней проверки, уверенной походкой пригнутого годами, но значительного когда-то человека, к нас заявился Юра. Мы поначалу обрадовались, но из-за его спины показался свернутый нос Валеры. Я выглянул наружу и ужаснулся: за попрошайкой выстроились Небритый Тузик, Таракан, Лёха Тормоз и Перфильич. Кучак увидел мой испуганный взгляд, не растерялся, высунулся в длинный проход и, замахав руками отправил визитёров восвояси:
– Сегодня приёма нет! Идите, идите, мы заняты.
И все, за исключением старика Юры оказались изгнаны, к моему облегчению. Состояние моё, вероятно из-за пасмурной погоды, оставляло желать лучшего, толком ничего не писалось, а я уже нацелился ознакомится с книгой генерал-лейтенанта Николая Леонова «Холодная война против России». И только было её развернул, как Кучак принялся невозмутимо делить неведомо откуда взятый торт. На мой удивлённый взгляд он ответил коротким пояснением:
– Перфильич передал.
Вот мошенник! Человека вытолкал, а дар забрал.
Юра вскоре нас покинул, а мы углубились в книги. Хихикающий ясногорец время от времени заливался смехом, и становилось ясно, что он дошёл до эпизода со Щукарём. Шолохова он читал самозабвенно, страниц по сто пятьдесят в день. С большим увлечением Александр Васильевич проглотил разве что «Баязет» Пикуля. Я сначала реагировал на его реплики, а потом книга Леонова меня настолько поглотила, что я не заметил, как пролетело время для отбоя…
В середине восьмидесятых годов 20 века считалось, что СССР обрёл окончательное могущество. Да, было много проблем: ухудшалось снабжение («спасибо» косности стареющего партаппарата), разбалтывалась дисциплина, ширилось пьянство, но колоссальные природные богатства и экономический потенциал не допускали ни малейшей мысли о крахе державы. Ракеты Янгеля и Челомея заставили США распроститься со своим преимуществом в военной мощи. Заключительный акт в Хельсинки, казалось бы, навсегда оставлял незыблемыми границы государств. Первый звоночек раздался 9 сентября 1976 года – умер «великий кормчий» Мао Цзэдун. Сам собой открылся ящик Пандоры. Двадцать дней спустя были арестованы четверо членов политбюро, и среди них жена покойного Цзян Цин. Аналитические круги в советской разведке пришли к выводу, что в Китае наступает пора прагматизма и здравомыслия, что хорошо для китайского народа, но неважно для соседей крупнейшей по населению страны мира.
Второй звонок, это выборы римского папы, которым стал поляк Кароль Войтыла и последующие события в Польше. Главный католик с помощью ЦРУ, денежных вливаний и своего авторитета на исторической родине, замутил события, приведшие к краху социалистического лагеря десять лет спустя.
Третья причина – непродуманное вторжение в Афганистан в последние числа декабря 1979 года. Далее, цепь роковых случайностей: избрание актёра Рейгана президентом США, избрание Маргарет Тетчер премьер-министром Великобритании и прорыв к власти в СССР болвана Горбачева…
В 1981 году депозиты в твёрдой валюте, принадлежащие СССР в иностранных банках, сократились с 8,6 до 3,6 миллиардов долларов, а впереди предстояли крупные закупки продовольствия на западе. Горбачев, переведённый в 1978 году, по протекции Андропова, из Ставрополя в Москву, стал заниматься широко разрекламированной Продовольственной программой. Судя по оптимистичным графикам, страну ожидало полное изобилие продуктов и чрезвычайно высокий уровень жизни населения. Как, бывало, прежде, программу заболтали в высоких кабинетах, да на пустозвонных форумах. Получается, вина за провал лежит лично на Горбачеве. В 1984 году СССР был вынужден закупить только зерна 54 млн тонн, не считая прочего… Кстати, для наглядности: когда Россия собрала 70 млн тонн зерна, премьер-министр Медведев стал заливаться соловьём, что мы готовы завалить мир нашей пшеницей… Даже на фоне бездаря Горбачева, этот фрукт ничего не вызывает, кроме презрительного недоумения и удивления своей полной некомпетентностью…
11 марта 1985 года было объявлено о смерти генерального секретаря, престарелого аппаратчика, Константина Черненко. Председателем похоронной комиссии, по давно заведенной традиции, назначался будущий лидер страны. 13 марта (ох, нехорошее число) об избрании Горбачева было объявлено официально. Страна вздохнула с облегчением. Новому руководителю 2 марта 1985 года исполнилось 54 года. На фоне восьмидесятилетних членов политбюро, он казался чуть ли не юным. Люди так устали от немощных и больных руководителей, что готовы были удовлетвориться относительно молодым возрастом правителя. Страна плохо представляла себе нового лидера и практически ничего о нём не знала. Это был последний всплеск энтузиазма в Советском Союзе. Началась так называемая «перестройка». Сразу стал гулять анекдот неведомого автора: встречаются на том свете Брежнев, Андропов и Черненко, начинают с недоумением друг друга спрашивать: «Строил ли кто из них что-либо, а если строил, то что?» Оказалось, никакого общества они не строили, а лишь заботились о собственной власти. Посоветовавшись, они удивленно вопрошают: «Если мы ничего не строили, то что он там перестраивает?»
Люди дивились, что новый лидер говорит без бумажки – это нравилось. Болтал он много и витиевато и, вроде, правильно. В интонации и нюансы пока никто не вникал, а когда вникли – ужаснулись, но стало поздно. В мае 1985 началась немыслимой глупости антиалкогольная компания, вылившаяся в сухообразный закон, массовую вырубку виноградников и тотальное недовольство народа. Осенью того же года с подачи «минирального секретаря», как его окрестили в массах, под уничтожение попали три министерства: сельского хозяйства, мелиорации и сельскохозяйственного машиностроения. На их базе создали сверхконцерн «Агропром». Когда в верхах увидели печальные итоги «работы» этого монстра, тему постарались замолчать и старательно избегали.
Год прошел ни шатко ни валко с точки зрения результатов, зато уж речей хватало, они перехлёстывали через край. Сколько воплей и помпы возникло накануне XXVII съезда партии. Сам съезд подтвердил, что лимит доверия не бесконечен и пощекотал партию левыми речами. Критика снизу напугала власть имущих чуть не до «медвежьей болезни». Количество анонимных обращений и жалоб в ЦК КПСС превысило в 1986 году цифру в 100 тысяч, а это уже не симптом, а крик души…
26 апреля случилась катастрофа на Чернобыльской АЭС, после которой ситуация в экономике стала сильно деградировать, причём, нарастающими темпами…
Ещё один маленький, но показательный штрих: в момент окончания съезда, партийные функционеры, члены правительства, крупные руководители, директора и т.д. хором исполнили интернационал: «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов…». Да ведь накаркали на свою голову.
15 января того же 1986 года Горбачев выскочил с программой полного ядерного разоружения, рассчитанной на 15 лет. Откуда она взялась? Вопрос весьма сложный и серьёзный. По утверждению маршала Ахромеева, в 1986-1988 годах, Горбачев ни разу не обсуждал военно-политическую обстановку с военным руководством страны. Симптом показательный. Все международные дела прибрали к рукам Яковлев и Шеварнадзе, а на этой парочке, далеко не сладкой, лежит печать явного предательства государства.
По моему мнению, далеко не профессиональному, сам Горбачев изначально предателем не был. Достаточно вспомнить его первые решительные шаги на международной арене. Когда в позднебрежневское, андроповское и черненковское правление, западные страны, глумясь, высылали наших дипломатов, наши власти только охали и проглатывали обиды. Он же, с первых дней повёл себя решительно. В сентябре 1985 года Маргарет Тетчер театральным жестом выставила из Англии очередную партию в 25 советских сотрудников. На другой день мы выслали 25 англичан из Москвы. Великобритания опешила, настолько неожиданным для нее оказался этот жест. Они привыкли к позднесоветской расквашенности и надеялись на нечто иное. Чтобы показать норов, Тетчер, через пару дней, выслала ещё 6 человек. Мы ответили зеркально. Мир ахнул. Железная леди, избалованная победами, только смущенно пробормотала: «Хватит, на этом мы кончаем».
В дальнейшем к Горбачеву были подобраны ключики, найдены его слабые места и СССР стремительно покатился к краху. Свою роль сыграли глупое тщеславие и, возможно, личная корысть, поверхностность, тяга к пустой, а то и вредящей стране болтовне…
В 1987 году этот идиот совершил первое прямое предательство. История с авиационным хулиганом Рустом развивалась как детектив. Проданному с потрохами Горбачеву сильное противостояние оказывало министерство обороны. Дабы преодолеть сопротивление военного лобби (а он сдавал военные позиции одну за другой) где-то на Западе, может в США, может в Великобритании, а то и вообще в НАТО, был выдвинут план смещения неугодных генералов и маршалов советской армии, путём дискредитации армейской верхушки. Глава страны затребовал себе карту ПВО европейской части государства, существующую в одном экземпляре. Её доставили. Спустя какое-то время, за ней приехал генерал-полковник Леонид Ивашов – один из умнейших людей в генералитете, стратегически и трезво мыслящий человек. Среди груд бумаг Горбачевского кабинета, после долгих поисков, карта не находилась. Помрачневший генерал ломал голову: «Куда она могла деться? Хорошо, если тупая уборщица сдуру выбросила. А если?..»
Сам хозяин кабинета, напускал на себя строгий вид и прикудахтывал: «Тут где-то была. Ищите!»
Когда молодой немец посадил свой самолётик на Красной площади близ Покровского собора и памятнику спасителям России Минину и Пожарскому, срочно проанализировали его маршрут. Оказалось, он точно летел по стыкам границ ответственности между частями ПВО. Это наводило на мысли страшные, даже жуткие… Спешно пришлось перестраивать противовоздушную оборону.
Разумеется, крайними оказались неугодные Западу генералы и маршалы, лишившиеся своих постов…
Беда, коль досталась власть фигляру, смутно представляющему реальную и объективную картину мира, не способному передать свои мысли и убеждения людям, а также вести за собой людей. Его ложное мироощущение (не говоря уже о предательстве), это диагноз самозванному «мессии». Если проанализировать его деятельность, получится ощущение бреда, галлюцинации и дежавю… Но, случилось то, что случилось.
Поразительно то, что любое дело в политике и экономике, Горбачев умудрился провалить. В 1986 году ему взбрело в голову начать борьбу с националистическими партийно-государственными кланами в республиках СССР. Начали с арестов нескольких первых секретарей обкомов Узбекистана, крупных партийных работников в Туркмении. Из партии был исключен первый секретарь ЦК Киргизии Усубалиев, а затем и его заместитель – Макаренко.
Горбачев плохо представлял себе силы сложившихся мафий. Борьба с преступностью партийно-государственных верхушек оказалась такой же контрпродуктивной, как и борьба с алкоголизмом и борьба за место под солнцем в мировой иерархии. Двусмысленное слово уход, оказалось для горя-правителя плачевным. Можно продуманно ухаживать за сложившейся системой, бережно культивировать и улучшать её, а можно тупо и трусливо уходить от всех проблем. Горбачев выбрал второе и неизбежно проиграл.
В 1988 году Верховный совет Эстонии принял резолюцию о независимости. В России ввели талонную (практически карточную) систему. Это в конце ХХ века! Землетрясение в Спитаке, разгул национализма в Республиках, особенно – в Армении… В то же время отметили тысячелетие крещения Руси, а по всей стране, спустя семьдесят лет, вновь раздался колокольный звон. Горбачев, поехавший на сессию Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1988 года, как обычно, не удержался от соблазна выдать новую «инициативу», заявив, что отменяет «доктрину Брежнева». Это дурацкое заявление послужило сигналом к стремительному крушению социалистической системы в странах Восточной Европы. Как известно, СССР отказался от пресловутой доктрины ещё в 1980 году, когда отказался вводить войска в бунтующую Польшу…