Смысл и существование
А теперь сделаем небольшое отступление от столь быстрого старта, что мы взяли. Вернёмся к первоначальному вопросу о том, что значит «существование». Надо сказать, что Парменид не обладал всем набором философских понятий, который есть сейчас. Он был первопроходец, поэтому сделал, что смог. Иными словами поэма имеет явные недостатки, мешающие понять её основной смысл. Разговор об этом смысле между философами идет давно и страсти не утихают. В ход идут такие пугающие обычного человека выражения, как «количественный монизм», «предикационный монизм». И как видите «монизм», то есть «нечто одно», превалирует. Хотя главный смысл поэмы вовсе не в том, что бытие одно, и не в том, что оно есть вечное настоящее. Основной смысл поэмы в том, чтобы выяснить что же такое «существование», что значит «истинно быть».
Как минимум это означает, что истинно сущее всегда находится вне времени и пространства. Но для того, чтобы так сказать, надо допустить, что времени и пространства нет, они отсутствуют. Именно так, как это было на наших исходных позициях до построения второй модели мироздания. Но Парменид не мог этого сказать, так как сразу же абсолютно отменил «отсутствие». Он сказал: «считай отсутствующее присутствующим». Поэтому он был вынужден использовать понятия, присущие времени, чтобы объяснить вневременность, а это очень сложно. Термин «сейчас» по отношению к «есть» уводит читателя поэмы в сторону. В конце двадцатого века итальянские философы записывают в учебник философии: «бытие есть вечное настоящее». С одной стороны это почти правда. Онтология определённости интерпретирует парменидовский термин «бытие», как неизменный сосуд, предназначенный для наполнения текущими событиями. Сам по себе текущий момент неизменен, а содержание «текущего момента» постоянно меняется. Но это содержание не есть бытие. Оно идеально-материально. Все эти тонкости не укладываются в сжатую формулировку, которую использовал Джованни Реале. Но самое главное в том, что, повторимся, это не являлось главной мыслью Парменида.
Главная идея поэмы в том, что «быть и мыслить – одно и то же». Мы специально приводим здесь один из самых неясных из существующих переводов с древнегреческого языка. Вопросов к этому утверждению возникает огромное количество. Но с точки зрения объективного идеализма оно означает, что наша Вселенная – это Вселенная смыслов, и «быть» означает «быть смыслом». Иными словами быть идеальной «сущностью». Скажем, если вы «небо», то вы «есть» даже тогда, когда никакого материального неба во всей Вселенной уже не существует. Если вы «ничто», то вы «не есть». А так как Парменид усилием воли (но не мысли) отбросил ничто в сторону, его такая ситуация устраивала. Нас – нет. Ничто нельзя отбросить усилием мысли, потому что оно является неотъемлемой частью мироздания. Как мы уже знаем, в онтологии определённости бытие не существует изолированно от своего зеркального отражения. Бытие и небытие – это две стороны одной медали. С точки зрения онтологии определённости существовать значит быть частью определённости или быть определенностью как целым. Это и есть «подлинное бытие», сверхбытие.
Необходимость именно такого существования вызвана фактом иллюзорного мира, то есть «отсутствием», то есть тем, что как раз Парменид и отбросил! Для него мир материи был иллюзией, миром кажущихся мнений, но мы в этом мире живем. Как же мы можем отбросить самих себя? Таким образом, онтология определённости утверждает, что «быть» означает не только обладание смыслом, но и его потерю (отрицание). Только такая комбинация бытия и небытия означает подлинно «сущее».
Однако здесь возникает вопрос о том, как быть с абсолютным целым, с «Определённостью», с наполненной пустотой. Оно тоже имеет своё отрицание? Если да, то мы впадём в замкнутый круг, в дурную бесконечность. Но просто сказать «нет» недостаточно. Аналогично поступил, как мы помним, Парменид. Поэтому мы должны обосновать такое утверждение, что сама по себе «Определённость» не имеет своего отрицания, своей противоположности, своего «отсутствия». И тут нам на помощь приходит Людвиг Витгенштейн со своим знаменитым: «то, о чём нечего сказать, следует обойти молчанием». Дело в том, что являясь по факту первоосновой мироздания определённость столь вездесуща, что вам не найти ничего, где бы она отсутствовала. Наша Вселенная построена на определённости, и другой Вселенной мы не знаем и никогда не знали. Как только вы делаете попытку конкретно указать на неопределённость, как она тут же превращается в определённость. Если вам что-либо удаётся сказать о неопределённости, то это значит, что вы либо прямо сейчас лжёте, либо говорите об определённости. Например, прямо сейчас автор немного лжёт, но меня извиняет то, что я говорю об определённости. Много лгать будут мои оппоненты, когда будут утверждать о том, что неопределённость есть, или что её нет, каждый раз вкладывая в своё утверждение некоторый смысл (сущность) и тем самым переводя свою псевдонеопределённость в явную определённость (ведь любой смысл мгновенно обретает своё отрицание, что в совокупности и является определённостью). Лично я под такими утверждениями не подпишусь. Я не говорю о том, что неопределённость есть. Я не говорю о том, что неопределённости нет. Я понятия не имею, что это. И поэтому я молчу. Мне нечего сказать! Но «быть и мыслить» для сверхбытия одно и то же. И это не субъективное мнение, а объективный факт, так как предполагается, что онтология никогда не лжёт. Это априорное утверждение любой онтологии. Поэма Парменида на самом деле не о постпарменидовском понятии «бытие», она об «Определённости». Именно такой вариант поэмы читатель может найти в монографии «Ничто как Определённость», вышедшей в издательстве «Летний сад».
Парменид не только обнаружил истинно сущее вне времени, но и свёл его в единое, во всё, в одно единственное и уникальное – это упомянутый выше «монизм», а также совершил неторопливый подход к универсалиям, о чём мы будет говорить позже. Тем самым он ненароком обозначил противостояние единицы и многого, хотя «многое» тут же перевёл в разряд мнений, кажущегося. Этой проблемой вскоре усиленно занялся Платон, что привело его к теории эйдосов. Однако, повторимся, замысел Парменида был куда более основательный, он искал «одно» как первооснову мироздания. Он говорил обо всём как об одном, как о едином, как об абсолютном целом. Но ему не хватило «одного» в буквальном смысле – понятия определённости, у которого нет противоположности, чтобы о ней можно было что-то сказать. Онтология определённости решает и проблему «одного», и проблему «многого» понятием целого, имеющего части.
Процесс материализации
Как утверждалось в книге «Ничто как Определённость», «материализация – совсем не проясненный процесс возникновения материальных объектов как копий предположительно существующих информационных объектов, существование которых и их непосредственная связь с материальными объектами принимается, в сущности, на веру». Но после издания упомянутой книги прошло два года и с тех многое изменилось. Процесс материализации стал более понятен.
Материализация является предметом философии, а не таких научных дисциплин, как физика или химия по той причине, что и физика, и химия не слишком жалуют идеальные сущности, признавая, пожалуй, лишь математику, и таким образом не имеют предмета для изучения. Но мы-то с вами философы! Поэтому перейдем к нашему предмету…
Пустота не просто маленькая потайная дверка между двумя мирами, идеальным и материальным. Она не просто одна и та же, что в идеальном исполнении, что в материальном. Пустота и есть то, что объединяет эти столь разные миры бытия и небытия в самом себе. Пустота принципиально невозможна иначе, чем в идеально-материальном исполнении. Пусть потенциальном, тем не менее! Это сверхбытие. Не абстрактное и недоступное для понимания Единое или Благо у Платона, а вполне реальное, легко доступное для понимания, непротиворечивое сверхбытие онтологии определённости. Пустота математического, идеального пространства почти ничем неотличима от пустоты физического, «материального» пространства. И здесь то обстоятельство, что число является квазисущностью, играет решающую роль.
Как мы помним, принцип сочетания действует только на сущности, на «что-то», он не может действовать на «просто пустоту», на отсутствие, на простую обособленность материального псевдомира, мира праматерии. Но на «пустое место пространства», если это место рассматривать как упорядоченную числовую квазисущность – не только может, но и действует с «превеликим удовольствием». А это означает, что такое «место» готово воплощать смешанные, и, что самое главное, качественные, бытийные сущности. Реальные, физические «атомы», чтобы они из себя не представляли в научном смысле (частицы, фотоны, кварки, струны), появляются в нашем «несколько идеальном» пространстве. Такой вот «казус»! Принцип сочетания сводит вместе и бытийные сущности и небытийные квазисущности. И процесс воплощения бытийных форм, процесс развития идеально-материального, иллюзорного мира реальности запущен. Понятно, что материализация не воплощает все формы сразу. Это бы противоречило принципу материального мира, где постоянно что-то возникает и что-то исчезает, и «процесс» идёт трудно. Потенциал идеального мира реализуется по мере возможности, постепенно, что мы и наблюдаем вокруг себя. Кроме того, остается вопрос, который мы рассмотрим в дальнейшем. Вопрос о том, чем именно является наша жизнь, развитием или всё-таки чуть-чуть творением?
Реальность
«… время есть: отношение бытия к небытию». Достоевский
А что же такое реальность? Реальность – это то, что уже свершилось и что уже никаким образом нельзя изменить. Такой подход сильно напоминает понятие «бытие» у Парменида. Оно у него тоже никогда не меняется. Онтология определённости отрицает становление как философское понятие. Момент перехода одного в другое, как и сам переход ложен по сути. Миг между прошлым и будущим не существует, потому что он не находится в «безвоздушном пространстве» между чем-то и чем-то. Момент «сейчас» повторяет природу прошедшего – он уже свершился, он уже здесь, он уже с нами. Так называемый настоящий момент, «сейчас» есть лишь «острие» всеобщего развития (или движения), его актуальное текущее состояние. Движение происходит в пространстве. Но учитывая первооснову нашего мироздания, целое, мы должны понимать, что целое не есть просто целое в пространстве, но и целое во времени. Так как «Определённость» – это именно идеально-материальная комбинация и никак иначе, то такое целое не может быть целым без своей истории, без своей траектории движения. А это означает, что прошлое есть неотъемлемая часть любого целого. И такое прошлое не уже «было», а «есть» прямо сейчас. Именно сочетание состояний прошлого и состояния настоящего всего пространства в целом и является подлинной реальностью.
В этом онтология определённости существенно отличается от учения Парменида, который представлял себе все три времени: прошлое, настоящее и будущее как одно целое, вечное, уже свершившееся, настоящее. Онтология определённости не рассматривает будущее как уже свершившееся. Будущее вариационно. Как минимум предполагается некоторая свобода воли, присущая человеку, о чём мы ещё поговорим далее. Кроме того, совершенно понятно, что множество объектов, находящихся в пространстве сразу же формируют поле вероятностей для всевозможных состояний всей совокупности объектов в этом пространстве. Да и современная физика микромира строится на вероятностной модели. Василий Налимов говорил о вероятностном семантическом пространстве смыслов. Вероятность есть небытие. Реальность и будущее – это отношение бытия к небытию. Но Парменид отрицал небытие и «сомневался» в движении. Онтология определённости строится на запросе Вселенной на развитие, заключённом в понятии целого. А раз есть движение, то мы не можем утверждать, что оно уже закончено. Нет, движение продолжается, и именно оно предоставляет нам актуальный момент, который, тем не менее его же (движение) и «заканчивает». Движение определено вплоть до настоящего момента, а дальше – туман будущего, туман небытия, туман вероятностного пространства. Только тогда, когда ближайшее будущее наступит, его можно будет причислить к реальности, то есть к тому, что уже никогда не изменится.
Что касается мифического, неуловимого перехода одного в другое, столь любимого Гегелем, то онтология определённости предлагает более простой, понятный и явный вариант. Одно не переходит в другое, уже имея в себе это другое, как в становлении. Оно остаётся тем же самым, той же самой сущностью, но лишь прибавляет кое-что к себе, или к чему-то другому. Ведь читатель, прочитавший предыдущую фразу не перестал быть самим собой, читая непосредственно это предложение. Движение (изменение) получается не потому, что что-то одно становится другим самым противоречивым образом в самый непонятный момент. Изменение получается смешением сущностей. Когда к одному прибавляется что-то ещё, и тогда оба становятся третьим, не по-гегелевски другим, другим в аддитивном смысле. Вы съели яблоко и стали другим – в вас заменятся молекулы и атомы. Вы прочитали эту книгу и стали другим, «собою-плюс». «Собою-плюс», но «собою», то есть никак существенно не изменились. Возможно, узнали что-то новое. На вас упал солнечный свет – и вы стали другим, получив порцию фотонов, порцию энергии. Здесь нет ничего сверхъестественного, загадочного и противоречивого. Да, допустимо появление и исчезновение, но не допустим «переход одного в другое», то есть «становление».