Но до достижения преклонного возраста он всё-таки был отличным и умным сторожем, деликатным и воспитанным членом семьи. Если в калитку стучали знакомые люди или близкие соседи, Мухтар выполнял роль дверного звонка – лаял не громко, не злобно – выходите, хозяева, к вам пришли. Но когда бросался со всех ног на крепкие тесовые ворота, и они трещали от удара его тела, нам было ясно: там либо цыганки, либо пьяный вдрызг незнакомый гражданин.
В лютые морозы, когда термометр показывал минус сорок и ниже, собак запускали в дом. Мухтар-третий стал первым псом, которого не пришлось выгонять из других комнат. Завели его в первую зиму, показали место у порога – всё. Дальше он не продвигался ни на метр. И куда только девался природный инстинкт нелюбви к кошкам? До пункта питания вечного оппонента, Малыша, было каких-то два метра, до любимого места отдыха, порога полтора. Не только не ппытался броситься на кота, гавкнуть или зарычать – Мухтар старался даже не смотреть в его сторону. Ночевать же в доме приходилось по нескольку недель: Сибирь-матушка, зима, самая её середина.
Будильники при советской власти делались безо всяких наворотов и премудростей вроде регуляторов громкости. Звонили они громко, звук был металлическим и жутко неприятным. Он, видать, здорово напугал Мухтара. Потому что на следующее утро мама проснулась не от будильника, а от шумного вздоха и тычка в руку чем-то мокрым. Это был нос Мухтара. До звонка будильника оставалось пять минут. Мама тоже испугалась и строго приказала собаке больше в спальню не заходить. На второе утро вздох послышался с порога спальни. Мухтар едва слышно поскуливал, словно просил чего-то. На часах – пять минут до противного треска. Настало третье утро, маму разбудило постукивание когтей собачьих лап по полу, и она сказала в темноту: «Мухтар, я уже не сплю, иди на место». И он вернулся на кухню. С тех пор во время морозов будильник в доме не тарахтел. Мы учили животных, а они воспитывали нас.
Незадолго до окончания института приспичило мне жениться. На зимних каникулах, по согласованию с родичами, привёз я невесту на смотрины. На следующее утро просыпаюсь от нежного поцелуя и интимного шёпота «я пошла на улку». Мурлыкнул я от предвкушения будущего счастья, как Малыш от вида блюдца со сметаной, улыбнулся – и на другой бок. Но вдруг как ударило меня: дошло, что не в общаге мы, и «улка» не в конце ее коридора, а на задах огорода, куда пройти надо мимо бешеного Мухтара. Этому потомку собак Баскервилей только раз челюстью щёлкнуть, и от моей будущей семейной жизни одни грёзы останутся: невеста два аршина ростом, и то, если на каблуках и в шапке с помпоном! Как был в трусах, так и выскочил на мороз. Смотрю и дальше холодею – моё воздушное создание что-то ласковое лепечет и подходит к зверю вплотную, нисколько не тушуясь. А он, собака, сначала набычился, морду опустил, потом поднял и носом в грудь ей уткнулся. Ну, с её-то ростом… Она же, невеста (мама родная!), давай эту морду гладить, да между ушей, да за ушами! И разговаривает с ней, с мордой. Потом поворачивается и идёт к «улке». Спиной к Мухтару! А тот лишь башку вослед повернул и хвостом пару раз махнул. В кои-то веки. И ведь не ошибся, пёс старый: хорошая жена из маломерки вышла.