Сергей, слава богу, в последний миг удержался от восклицания, мол, а где же Дина? Но тут же сообразил, что приход Светланы сюда, к нему, не мог оказаться случайным. Только Дина ей и рассказала о вчерашнем вечере.
Пусть Светлана на пляже была столь активна, что он ее как-то не воспринял. Пусть ему почти всегда не нравились чересчур предприимчивые девицы. Им место, пожалуй, в торговле. А в устах Сергея это звучало, словно приговор. Разумеется, приговор – не быть его женой!
Пусть! Но в этот миг Сергей подумал о Светлане иначе. Она уже не напоминала ему уверенную в себе и разбитную одесскую девчонку, которой палец в рот не клади, всё равно откусит. Светлана была явно сконфужена и закончившимся успешно поиском, и неопределённостью дальнейшего, и реакцией на ее приход Сергея, и его теперешним молчанием. И, только поняв это, он всё сразу оценил, даже переоценил и как-то легко, от души, предложил ей:
– Светка! Я рад тебе! Но… Бежим скорее к тринадцатому вагону! Это всего лишь пятый! Нам бы успеть, тогда на прощанье будем целоваться с тобой от души! Бежим!
Светлана оценила его шутку и поняла, что прибежала на вокзал, волнуясь, и искала здесь Сергея почти без надежды на успех, совсем не напрасно.
И они дружно рванули к нужному вагону. И всё-таки успели, и Сергей, став последним претендентом на тринадцатый вагон, сразу отдал билет пожилому проводнику в форменной железнодорожной рубашке, и оказался лицом к лицу перед Светланой.
– Я тебя понимаю! – затараторила она. – Ты удивлён, что пришла не Дина, а я! Я тоже сама себе удивляюсь! – произнесла она, понимая, что сказать главное до отхода поезда не успеет, но сказать-то нужно обязательно, иначе уже никогда. – Если бы ты вчера предложил ехать к медведям не Дине, а мне, то я бы поехала без колебаний. Ведь ты мне сразу не просто понравился, но и дал понять серьёзность своих намерений. Я это почувствовала. И подумала, что мы сумели бы всегда понимать друг друга. Понимать не себя, а другого! Я – тебя! Ты – меня! Всю жизнь! Вот, что я хотела тебе сказать! – произнесла, наконец, Светлана и смутилась, считая, что получилось всё не так, как она хотела.
– Знаешь, Света! Меня, как ни смешно, никогда еще не провожали женщины. Разве что, мама. В общем, я буду рад, если ты приедешь к моим медведям в гости! Я их заранее предупрежу, и они будут тебя с нетерпением ждать!
– Чтобы растерзать? – засмеялась от нахлынувшего счастья Светлана.
– Тогда мы с ними и поглядим, что с тобой делать! – ответил шуткой Сергей.
Он поспешно извлек из кармана удостоверение личности офицера в кожаной обложке, из него достал сложенный многократно запасной листок бумаги и написал на нем свой адрес.
– Вот! Это тебе ориентир! Когда сможешь… Знаешь? Мне кажется, что ты первой сделала сейчас тот самый важный для нас шаг, который должен был сделать я. Видно, ты очень решительная и сможешь стать мне идеальным помощником во всём! Значит, мы с тобой уже немножко заодно!
– Пассажир! Поезд уже тронулся! Или вам так дорога Одесса, что вы прямо-таки срочно передумали ехать?
Сергей оглянулся на поплывший вагон, на проводника, со смехом грозящегося закрыть дверь перед его носом, медленно взял в свои руки ладони девушки и прижал их к своим губам.
– Пожалуйста, приезжай поскорее! Я буду ждать каждый день! – и побежал к вагону.
– Чемодан! Чемодан с перрона захватите, пассажир! – зычно прокричал проводник, а потом по-доброму засмеялся. – Совсем голову потерял, парень! Ох, уж эта любовь! Но поезда даже она не останавливает!
Сергею пришлось вернуться. Он будто и не торопился. Спокойно и с улыбкой положил свою руку Светлане на плечо, что напоминало ритуал клятвы, повторил, что будет ждать, поднял чемодан и только тогда ринулся догонять свой вагон.
Проводник повернулся бочком, пропуская незадачливого пассажира и его чемодан, и потом закрыл дверь с горизонтально зарешеченным окном.
Света еще некоторое время постояла на перроне. В ней яростно бурлили противоречивые чувства. Она впервые ощущала себя настолько счастливой, как говорят, окрыленной, сильной, способной, пожалуй, на всё сразу и по отдельности, но одновременно ей чудилось, будто сейчас она утратила нечто бесконечно ей дорогое. Чуть погодя она всё-таки догадалась, что эта потеря – вовсе не потеря! Это временно! Это ее первое расставание с Сергеем. Сколько еще их может быть? И уж она-то постарается, чтобы Сергей оценил ее как свою самую настоящую, самую верную жену! Как подлинную жену офицера, готовую ради их семьи на любые подвиги.
Она уже знала, что готова. Знала, что сочтет за самое большое счастье всегда быть рядом с Сергеем, но была уверена и в том, что и он ее обязательно оценит и полюбит по-настоящему. А если любви пока нет, то это – дело наживное! Главное, чтобы люди были честны перед собой и друг другом! И не жили в тумане иллюзий и смешных детских надежд. Чтобы не было в их семье эгоизма, всегда разрушающего любые отношения. Во взрослой жизни, в семье, всё немножко иначе, чем в мечтах, – в чем-то проще, в чём-то сложнее. Тянулась бы душа друг к другу, – а это и есть любовь! Это и есть счастье!
А теперь придётся вернуться домой и так объяснить всё происшедшее подруге, чтобы между ними не возникло никаких недомолвок и, тем более, затаённых обид. Ведь подруг терять нельзя!
10
Когда писались строки этой повести, автора так и подмывало рассказать Читателю то, что по теме Пушкина он узнал значительно позже описанных событий, уже пятнадцать лет спустя, уже в восемьдесят пятом году.
Подмывало – и потому, прошу простить, он не удержался! Но надо признать, что в поле зрения эта тема повторно оказалась лишь потому, что когда-то автора заинтересовал ею тот самый Сергей. Собственно, как и Дину. Именно Сергей породил первые сомнения в правильности и полноте официальной биографии Пушкина.
И автору до сих пор неизвестно, узнал ли когда-то о том, что здесь рассказано, сам Сергей? И осталась ли для него эта тема по-прежнему интересной? Всё ведь меняется!
Так вот, однажды автору попался чей-то автореферат к диссертации о Пушкине. Нашёл он его случайно, копаясь в каталоге и занимаясь совсем другими исследованиями в ленинградской Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. Ленинградцы хорошо знают эту библиотеку. Она расположена в центре города. Её огромное на вид многоэтажное здание с зашторенными всегда окнами одной стороной выходит на Невский проспект, а другой – примыкает к скверику перед драматическим театром имени, как раз, Александра Сергеевича Пушкина.
А в скверике мощной чугунной глыбой давным-давно красуется памятник Екатерине Второй. Той самой, которую Пушкин шутливо называл тёткой. Но был у Александра Сергеевича еще один сравнительно небольшой бронзовый бюстик тетки, доставшийся в наследство по линии жены. Тот бюстик, не столь и маленький, монументом стоял во дворе имения деда, большого почитателя тётки, и Александр Сергеевич безуспешно пытался его продать, дабы покрыть долги, образовавшиеся после пышной и разорительной его свадьбы с Натальей Гончаровой.
Увы, коммерсантом Пушкин оказался никудышним. Но после долгих мытарств он всё же продал ту «тётку» какому-то скупщику-еврею за две тысячи рублей. Зато сам скупщик перепродал ее где-то в Европе за двадцать пять тысяч.
Но автор намерен поведать о другом.
Тот обнаруженный случайно автореферат оказался удивительно интересным. Выяснилось, что диссертант усомнился в святая святых трагической пушкинской биографии! Это был смелый поступок! Он усомнился в том, что дуэль Пушкина с Дантесом состоялась именно на Чёрной речке, где и стоит в настоящее время знакомый любому памятник. Хотя и стоит он, как следует из автореферата, не там, где положено.
Опираясь на время дуэли и время, когда тяжело раненного Пушкина привезли в его квартиру на Мойке (эти времена зафиксированы свидетелями ещё при жизни Пушкина), а также, измерив нужные расстояния, диссертант пришёл к выводу, что проделать такой путь на санях за указанное время категорически невозможно, даже мчась во весь опор! То есть, если все сведения истинны, то дуэль состояться на Черной речке никак не могла. Но где же была та роковая дуэль?
Диссертант предположил, и расчеты подтвердили такую возможность, что дуэль состоялась ближе к дому Пушкина, скорее всего, на его даче, которая на Аптекарских островах. Всем ленинградцам эти острова прекрасно известны, хотя мало кто знает о даче Пушкина на них!
Таким образом, всех нас, то есть, очень многие поколения советских людей, зачем-то вводили в заблуждение. Вводят и теперь!
Честно говоря, автор и сам не знает, сумел ли тот диссертант успешно защитить свою работу? Стал ли он кандидатом каких-то наук или искусствоведения? Но уже то, что прежняя официальная версия дуэли Пушкина осталась непоколебимой, а возникшие сомнения в ее верности публично не опровергнуты, говорит именно об этом. Видимо, не стал он кандидатом. Ответственные люди не позволили сомнениям овладеть массами! Оно и понятно! Ведь сомнения часто наводят на размышления, а массам думать не положено! Им положено пережевывать, что дают!
Потому следом рождается другой вопрос. Наверное, Сергей в далекие семидесятые годы всё же попал в яблочко, заподозрив неладное в биографии великого русского поэта?
Но с тех пор, кажется, всерьёз это никого не интересует. Или же такой интерес был когда-то специально придушен. Но всё равно, Сергею, хоть и запоздало, нам следует поклониться. Благодаря ему та спорная истина ещё не убита до конца. Ещё теплится она, хоть в ком-то.
А заодно появилась еще одна догадка! Если Пушкина в могиле под его персональным памятником не оказалось, если на Чёрной речке дуэли быть не могло, если умирающего Пушкина практически никто не видел, ведь к нему не пускали даже жену (всегда казалось это правильным при его-то тяжелейшем состоянии), то, может, дуэли вообще не было, и не погиб наш Пушкин?
В то историческое время для России, как известно, очень важно было внедрить своего человека в самые высокие круги Франции, чтобы выведать ее секретные намерения на наш счёт. Именно тогда и исчез генерал спецслужб А.С. Пушкин, якобы убитый.
Прекрасная легенда для спецслужб о его исчезновении. Зато во Франции именно тогда ниоткуда возник весьма плодовитый писатель (Пушкин знал французский язык не хуже русского), очень уж внешне похожий на Пушкина, того же возраста, тоже Александр, но Дюма.
Скажете, будто это бред? Согласен! Похоже на то! Но если бы казалось иначе, то деятельность спецслужб России вызывала бы лишь презрение. Операция внедрения своего агента всегда запутывает следы даже самых опытных контрразведчиков. По крайней мере, должна их запутывать! Что уж говорить о наивных читателях?
Так что же, может, Пушкина и впрямь следует поискать в могиле Дюма? Конечно, если он и из нее куда-нибудь не ушёл!
11
Дина утерла глаза и нос передником, который не сняла, поскольку всё равно никого не будет, никто сегодня уже не придёт, но за телеведущей внимательно следила. И всё ждала, когда опять покажут Сергея. Только всё время показывали других. Как будто Сергей остался нужен одной лишь ей.
Странно, но именно теперь, а не тогда, он стал ей действительно нужен. Почему же раньше она решала всё наоборот? Почему тогда ее сердце ничего не подсказало? Да только потому, что он не был нужен ее сердцу!
Ах, да! Сергей утверждал, будто любовь возникает не в сердце, а в душе. Но какая всё-таки разница, где она возникает? И не любовь теперь у нее. Теперь у нее разочарование. Даже не в том, что не поехала тогда с Сергеем. Даже не в том, что столь сильно ошиблась в своём будущем. Даже не в том, что теперь с ним наверняка ее подруга Светка. Это она его жена. Жена Героя Советского Союза. Внушительно звучит! Жена Героя!
Да! Дело даже не в том. Просто Дина сама по себе давным-давно не чувствовала себя счастливой. И вообще, теперь она не могла даже вспомнить, была ли когда-то счастливой? Видно, не была, раз не может этого припомнить. Счастье бы ей обязательно запомнилось. А так… Что так? Разве она была несчастной? Тоже ведь нет! Всё не то! Всё не так!
Всё было как у всех! Никто не завидовал мне, но и я никому не завидовала. До этого вот проклятого «Новогоднего огонька» по телику. А теперь вместо праздника полный душевный разлад. Сначала хотелось плакать, теперь хочется выть. Гоню все воспоминания, а они опять наплывают и душат меня. Уж лучше бы снова показали Сергея. Подумать только, Герой! Но ведь не генерал! Вон, Леонов рядом с Гречко сидит, тоже улыбается, лопоухий до невозможности, так он вообще дважды Герой! И генерал вдобавок. И что? Интересно, он-то счастлив?
Леонов, разумеется, свои награды заслужил честно. А стал ли он от этого счастливым? Кто же знает? Он многого в жизни добился. У него были не только победы всего нашего славного космического братства, но и его личные, значит, хотя бы после них он бывал счастлив.
Конечно, был! Это уже потом всё забывалось день за днём, а счастье постепенно скатывалось до нуля. А впереди появлялись новые трудности, новые их преодоления, новые победы и тогда он снова, конечно, становился счастливым.
Ещё бы! Первым человеком выйти в открытый космос! В ту жуткую неизведанную холодную безвоздушную торричеллиеву пустоту! Из неё уже никто не спасёт, если что-то! Например, оборвалась его верёвочка, единственная связь с кораблём, который и сам всего лишь большой кусок железа! Боже мой! Полный кошмар! Я бы ни за какие звезды не рискнула! Помню его рассказы, как не мог втиснуться обратно в корабль, как не сработали тормозные двигатели, потом система ориентации, как с товарищем оказались в пермской тайге в дикий мороз. А из скафандров, на Земле только мешающих, вылили по два литра собственного пота, оставшись мокрыми в простенькой одежонке! А пот пролили как раз от ужаса той чудовищно неблагополучной посадки. Помню, много чего у них не сработало, потому Леонов раз двадцать за полет лишь чудом оставался в живых. Но повезло! Я всё это помню. Он рассказывал как-то по телику. Но всё преодолел, всё победил, всё осталось в прошлом, значит, опять был счастлив!
Так неужели потом всю жизнь был счастлив? Неужели такое счастье ему не надоело? Ведь всегда одно и то же, одно и то же! Вот и теперь. То приглашение на праздничный «Огонёк», потом куда-нибудь в Гонолулу или в Будапешт. Там выступление, здесь интервью, там открытие чего-то, здесь торжественный пуск чего-то… Неужели не надоело? Неужели всё это географически-производственно-политическое шоу ему до сих пор интересно? Или он лишь терпит всё это с улыбкой? Наверно, терпит, словно когда-то многократную перегрузку! Понятное дело, куда ему теперь от этого деваться?
Потому ни за что не поверю, что всегда он был счастлив! Такого быть не может! Отсюда и буду танцевать! Стало быть, и он даже, весь в наградах и восторгах, в преодолениях и достижениях, не всякий день и час был счастлив. Стало быть, так!
Тогда почему же я должна быть счастлива всякий божий день? Почему именно я должна, хотя у остальных, даже самых-самых, такого не было, и нет? Значит, нечего и мне слюни распускать! Всё нормально, Дина! Так у людей и должно быть! Не каждый день же праздник! Конечно, не каждый! Но сегодня-то как раз праздник. И у всех, за исключением меня!
Раздались требовательные телефонные звонки. Так настойчиво трезвонит лишь межгород.
«И кто бы это мог быть? – пыталась угадать Дина. – Неужели дети? Поздновато для них! Впрочем, Новый год! Все запреты игнорируются! Особенно, если у любящих бабушки и дедушки в гостях. Предатели мои хорошие! Знают, что бабушка там подарками их завалит с ног до головы, вот и купились, уехали от матери, а мать здесь одна должна слёзы проливать! Паршивцы мои любимые!»
– Говорите с Улан-Уде… – специфически бесстрастным голосом предупредила телефонистка.
«Улан-Уде? – никак не могла уяснить Дина, быстро проворачивая что-то в памяти. – Кто меня разыскал из той неизвестной для меня глуши? Кто у меня там есть?»
– Алло! Алло! – со странной надеждой закричала она в трубку. – Я слушаю! Кто это?
– Динка! Ты, что ли? Привет, любимая подруга! Поздравляю тебя с Новым годом, но желаю тебе, чтобы счастье было прежним. Не старым, конечно, а прежним! Целую тебя! Я так рада тебя слышать… Давай, рассказывай скорее о себе!
– Неужели Светланка? Боже ты мой! Как ты меня разыскала? Как вообще пришло тебе в голову объявиться через сто пятьдесят лет!?
– Да об этом потом как-нибудь! Хорошо, что ты дома оказалась, не в гостях. Ведь у нас уже пять утра, а вы только разминаетесь! Мы-то уже и шуметь устали, вот-вот уснём, но раньше просто не соединяли! Ну, ты как живешь вообще, подружка?
– Как, как? Не знаю даже что сказать! Хорошо, наверное? Как все! Муж, двое детей, хорошая квартира, машина, мороз… Что ещё? На работе ценят…
– А кем работаешь-то?
– Да по специальности своей… В НИИ биологии. Что-то полувоенное! Сама не пойму! Я у них там начальник небольшого отдела! Когда-нибудь, наверно, стану кандидатом. Вот и всё! А сейчас сижу одна! Дети – предатели! К родителям мужа уехали на каникулы. Муж – сволочь! Говорит, что на дежурстве. Он начальник смены в аэропорту. А больше и рассказать-то нечего! А какая у тебя фамилия теперь?
– Динка! Ты, может, ещё мои документы проверишь? Ну, ты и даешь, подруга! Кондратьевы мы! Конд-рать-евы! А что?
– Да по телику твоего мужа сейчас показывают… Он ведь Сергей у тебя? Тот самый Сергей? Да?
– Ну, да! Тот самый! Только по какому ещё телику? У нас же тоже общесоюзный первый канал! – с удивлением засмеялась Светлана.
– Нет! Именно его показывают! Герой Советского Союза, подполковник! Я же его лицо хорошо помню! – настаивала Дина.
– Нет, подруга! Ты точно спятила! Больше шампанского не пей! Я тебе так отвечу! Мы тут в Забайкалье, конечно, все герои! Без исключения! Начиная с декабристов и их жен! Но в кремле-то, в тех самых кабинетах, где хранятся нужные бланки и печати для наших наград, считают почему-то наоборот! Они считают, будто мы наград не достойны, а вот они в своей Москве, как раз, очень и очень! Им ведь, бедняжкам, там невыносимо трудно служится! Потому, моя дорогая подруга, я не знаю, когда мой благоверный стал Героем Советского Союза? Может, когда с сегодняшнего дежурства вернётся, так ещё обрадует? Но по мне лучше муж без звезды, чем звезда без мужа! Знаем мы эти Даманские и прочие афганские радости!
– Неужели я ошиблась? – всё сокрушалась Дина. – Я же сейчас видела его в Новогоднем «Огоньке»! Он и поздравлял телезрителей… Сергей! Сергей Геннадьевич Кондратьев! Не могла я так ошибиться!
– Да, ну тебя! В военной форме многие мужики как близнецы! И к тому же мой не Геннадьевич! Мой – Трофимович!
В разговор опять вмешалась та же самая телефонистка. Она требовательным голосом пропела:
– Заканчиваем разговор! Осталась одна минута!
Обе женщины в беспорядке загалдели, поспешно задавая незаданные вопросы, уже и не стараясь рассказывать о себе. Потом как-то сообразили, что такое минута, успокоились, тепло попрощались. Светлана всё же что-то тараторила. Видимо обещала написать обо всём подробнее, ведь адрес она теперь знает, а потом будет ждать подробного письма от подруги. Только и осталось обеим произнести взаимное «Целую!», как связь прервалась.
Дина долго сидела под впечатлением в коридорчике, не выпуская трубку.
– Надо же! Выходит, Сергей ее совсем и не герой! А я уже позавидовала сдуру! Ведь позавидовала же! Подруга называется! А чему завидовать, вот и Сергей Светкин где-то дежурит, несмотря на Новый год. У всех одно и то же! У военных вообще, как говорят, просветов в жизни нет! Только на погонах! Загнанные они, словно кони. Оттого, наверно, и пьют через одного. Правда, мне алкаши из офицеров не попадались. Напиваются, но знают когда можно… Да, как все, в общем! Или почти все. Вон, мой пьёт или нет? Кажется, нет! По крайней мере, рассудок никогда еще не терял. Только дома да по праздникам. Проспится, и все забыто! Нет, мне с этим повезло. И вообще повезло с мужем… Пусть и не Герой Советского… О, боже! Прицепилось! Может, еще покажут?
Дина положила трубку на место, и телефон снова зазвенел, испугав ее. «Кто это ещё? И не отойти!»
– Динок! – так ее называл только муж. – Я тебя поздравляю! Извини, что не поздравил под бой курантов! У нас тут запарка как раз случилась! Знаешь ведь, как бедному жениться, так ночь коротка! Да, бог с ними! Я тебя поздравляю и напоминаю, что сильно люблю!
– Ну, да! – ехидно отозвалась Дина. – Ты как куда-то исчезнешь в выходные, так сразу в любви мне объясняешься! И всегда только по телефону или спьяну! Как же тебе верить? Дети вон, уехали! Муж, бог знает, где? Никому я не нужна даже в такую ночь!
– Ты мне нужна! Мне! Очень! Разве тебе мало? Динок? Что за меланхолия? Я вечером детям по служебному дозвонился. Всё у них там нормально. Соскучились по тебе, хнычут оба! Домой хотят!
– Ну, конечно! Поверю я тебе! Это они из дома с радостью… Наверно, подарки получили и счастливы там без матери!
– Всё не так! Все мы тебя очень любим, а я сильнее всех! Вот и родители мои, когда звонил, просили тебя от их имени поздравить! Они тоже тебя любят.
– Рассказывай мне! – не сдержалась Дина. – Сами-то не позвонили! Брезгуют! У них внуки скоро свои семьи заведут, а твои никак не угомонятся, будто их сын сглупил, не на той женился, которую они тебе пророчили! Меня никак не признают!
– Ты опять о том же! Они уже забыли давно ту историю! Все забыли, одна ты и помнишь её! Одна ты и терзаешься! Пора стереть всё из памяти! Я целую тебя, и мне надо бежать! Пассажиров почти нет, только самые несчастные в такую ночь в дороге, а нам мороки в три раза больше обычного! Снег валит, начальство проверяет, не доверяет, всё им не так! Не дай бог, если что-то в праздники случится! Уж лучше, в сто раз хуже, но только в будни! Праздновали бы тихо сами и людей не нервировали!
– Светка звонила перед тобой!
– Да ты что? И чего это она о тебе вдруг вспомнила? За сколько-то лет? Видно, совсем невмоготу стало твоей подруге. Они вообще где?
– В Улан-Уде!
– О! Занесло же! Не дай бог, нам такого счастья! Но всё-таки столица, какая-никакая, хотя и Забайкалье! А так – масштабы, безлюдье, нетронутая природа, дикость, одним словом! Взвоешь! И давно она там?
– Не успела расспросить… Разговор прервали. Обещала написать.
– Может, и напишет… Кто же вас, женщин, разберёт в таких вопросах? Особенно в новогоднюю ночь! Жаловалась на что-нибудь?
– Ты знаешь, нет! Вроде, всё у неё в порядке. Просто меня вспомнила! И муж у нее Герой Советского Союза! – прибавила Дина, не зная зачем.
– Что-что? Что ты сказала? Вот это мужик! Повезло, значит, Светке от души! Как же его угораздило в мирное время? Ограниченный контингент? Афган, наверно! Не шуточное дело, однако, в пекло за звёздами ездить! Ладно, бегу-бегу! Целую, Динок! Утром ещё позвоню!
Дине захотелось самой позвонить на работу мужу – проверить, ответит ли сам? Но что-то ее удержало. Хорошо бы, конечно. Тогда и дурные сомнения развеялись бы, но вместо них что-то другое придёт? А если еще хуже?
Да и знала она точно, что зря накручивает себя, что не доверяет мужу напрасно. Это у нее сейчас от настроения, от тоски, от ожидания чего-то смутного в будущем. Что принесёт очередной год?
Каждый год теперь что-то в стране да случается, хотя официальная трескотня, если ей довериться, только и успокаивает, только и внушает, мол, какими мы стали сильными, умными, работящими! Сплошь успехи, куда ни глянь! А что в действительности?
Не сомневаться во всём, трезво глядя по сторонам, теперь могут разве что совсем уж далекие от жизни люди. Те, которые прозябают в какой-нибудь неимоверной глуши. Те, которые перебиваются где-то сами собой, сами по себе, и оттого им безразлично в какой стране живут, какой теперь год, какие у народа грандиозные задачи? А таких людей в стране всё же очень много. Поскольку много мест, забытых богом. И не только богом!
Ну почему такое плохое снабжение населения тем, что нужно каждому? И чем дальше от Москвы, тем свою жизнь поддерживать труднее, хотя именно там и есть наша большая страна! Не в Москве же! Именно там и создаются, добываются, производятся все ее богатства. А отопления центрального нет! О природном газе и горячей воде и говорить не приходится. Холодной-то нет, куда ни глянь! Не во всех городах, если ты не в областном центре или в столице, хотя бы республиканской. Оправданий мы много с высоких трибун слышим, да скоро восприниматься они будут в штыки. Жизнь-то наша коротка, а сдвигов в нужную сторону и дети наши, пожалуй, не дождутся! Зато враги давно о той войне забыли, давно поднялись, давно у них лучше нашего жизнь налажена. И почему так?
В это время в дверь позвонили длиннющим требовательным звонком. Дина взглянула на часы. «Кого еще несёт, скоро час ночи?»
Оказалось, с поздравлениями ломятся соседи. Они уже навеселе, потому без приглашения вторглись со своими бокалами в комнату, уже хотели поздравлять Дину, да удивились:
– Дина! А где же твой Николай от нас прячется? И стол у тебя не накрыт! Не порядок! Почему одна? Нет, так, соседушка наша хорошая, не годится, мы тебя забираем к себе!
Дина поначалу заупрямилась, но подчинилась дружескому напору, не стала отговариваться, будто ждёт звонка и лишь попросила минутку, чтобы переодеться.
Вот и окончилось моё одиночество! – подумала она. – Среди людей хоть мрачные мысли развеются! А почему бы и нет? Буду веселиться, буду танцевать, буду пить шампанское! Я же среди людей! Среди таких же, как и я. Иногда счастливых, иногда не очень, иногда убитых горем. Без людей никак нельзя! Одной не выжить!
А по стране без остановки всё катился и катился в сторону Западной Европы общий для жителей нашей небольшой планеты Новый год, очередной, восемьдесят пятый! Что-то он нам всем принесёт? Ведь в воздухе явственно витают те самые тревожные перемены, которые наступают от излишней болтовни, от излишнего доверия высоким словам и высоким должностям, от нежелания думать самостоятельно. А это всегда – к большим испытаниям.
Когда же будем жить, наконец, а не преодолевать тупо нагроможденные в нашей жизни трудности? Или когда, наконец, эти трудности на равных станут делить с нами и те, кто сегодня призывает нас всё преодолевать и терпеть, терпеть и терпеть? Призывает, а сам-то живёт, хотя и среди нас, но совсем в другом мире.
Они уже давно – люди чёрные! Они едят черную икру, ездят на черных «Волгах», заходят с черного хода… А мы? А мы люди красные! По красным дням календаря ходим с красными знаменами и красными носами, а пьём красную бормотуху! Откуда это у меня появилось? Кажется, так муж вчера пошутил! Он умеет! Умеет подметить кое-что, после чего посмеёшься, а руки-то от горечи опускаются. Ну, сколько ещё так можно жить?
Июль 2020 г.
Ведь так же нельзя!
На днях встретил давнего друга. Сколько каши вместе съели, прежде чем разъехались, столько лет не встречались! Казалось бы, что в том удивительного? Обычное дело! Зато само собой родилось обнадёживающее утешение. Получилось, будто иногда сюрпризы случаются даже в нашей устоявшейся до печального однообразия жизни! А они, эти сюрпризы, конечно, нас радуют! Они любую жизнь хотя и мимолётно, но ярко освещают.
Так вот, когда ехал в метро, как обычно езжу, то споткнулся взглядом об одного из пассажиров. Знаете, бывает так, если узнаёшь кого-то не сразу, а постепенно, еще не вспомнив однозначно, кто же это такой! Но уже понятно, что черты лица слишком знакомы, чтобы просто отмахнуться, чтобы объяснить задержку внимания случайностью.
И ведь узнал я его, но и ошибиться опасаюсь! По всему видать, это он – Виктор (я всегда произносил его имя с ударением на последнем слоге)! А если всё-таки не он? Возраст-то столь рельефный отпечаток на нас наложил, что впору археологам до сути докапываться! Вся жизнь непростой оказалась. Даже в те, советские годы, служили мы в большинстве своём тяжело. Вот и пообтесала служба наши физиономии подчас до неузнаваемости.
А раньше-то Виктор был красавцем! Не тем писанным, о ком ни в сказке сказать, ни пером описать, а, безусловно, мужественным, волевым, решительным. И не только лицом, но и характером, всей своей сутью. Можно сказать, демонстрировал абсолютную гармонию героической внешности и героического внутреннего содержания. Вот и шли мы за ним без всяких сомнений.
Теперь же я колебался – стоит ли подойти, разумно ли окликнуть? Неудобство может выйти. Человек в себя погружён. Навязываться не хочется. Вот она – проклятая московская разобщенность! Давно въелась даже в меня, ранее привыкшего к гуще человеческой! А тут кругом ЧЧВ – человек человеку волк! Наушники свои воткнут, темные очки напялят и прут без разбору, куда задумали! Чужое в себя не впускают! Лишнее их не тревожит! Обычное дело! И я таким, видимо, стал здесь, как пообтёрся…
В какой-то миг наши взгляды пересеклись, глаза уперлись друг в друга и напряглись. Вижу, чиркнула по его лицу молния удивления. Мгновение он тоже сомневался, а потом через полвагона выдал без неуместного стеснения:
– Пашка! Ты, что ли? Топай сюда! Заметил ведь меня, а не подходишь! Забронзовел окончательно, что ли?
И принялся протискиваться ко мне, благо народу в вагоне оказалось немного. И все расступились, заулыбались, когда мы обнялись, заражая присутствующих своей бурной радостью.
– Ты как здесь? – спросил я стандартно, не зная, с чего начать.
– Проездом, конечно! Проездом! До 23.20 считаюсь жителем Киевского вокзала! – ошарашил меня Виктор. – Тридцать четвертый скорый, вагон шестой! Час назад покинул ваш Белорусский. Вещи сдал! Время свободное до ночи имеется! Вот и решил пробежаться по местам нашей славной революционной молодости!
– Вот и хорошо, что так решил! Тогда, может, сразу ко мне? Посидим, поокаем… Ты здесь один? Я-то в это время совсем…
Виктор утвердительно качнул головой, но предложение никак не поддержал.
– Ну и замечательно! – не обращая внимания на это, обрадовался я. – Зачем нам время попусту прожигать! Оно у нас, чем дальше, тем в большем дефиците! Будто ты Москвы никогда не видел, пропади она пропадом! – не скрыл я своего отношения к огромному и бестолковому городу, который лишь усилиями пропаганды стал в головах соотечественников чем-то выдающимся, а не абсолютно нерациональным людским скоплением. Не люблю я большие и шумные города. Не люблю их удалённость, разбросанность, эгоистичное безразличие ко всем, обидную потерю времени на долгих перемещениях. Впрочем, раньше я, кажется, по-другому всё воспринимал.
– А ты, смотрю, по-прежнему всё и всех костеришь, почём зря! – открыто, с красивой усмешкой, как бывало раньше, покритиковал меня Виктор.