– Конечно, не забыл. А где мы заниматься будем? Здесь искры отвлекают, и отражалки эти тоже. Давай в комнате Малыша?
– Конечно там, больше негде. Занятие переносится в комнату Малыша, – закричал Шелег лежащему Заждану. – Вставай, кончай медитировать.
– Заратустра, как давит чалма! Зачем они сломали мою трость, мою любимую трость? – шептал в беспамятстве Заждан.
– Вставай быстро. Без трости обойдёшься. И предупреди жену, что занятие в комнате Малыша будет, – недобро сказал Шелег.
Через пять минут рядом с люлькой собрались все. Кот вскочил на подоконник и менторским тоном промяукал:
– Перед началом занятия хочу сообщить, что Забава разбила плоскость, протирая люстру шваброй.
– Я вытирала люстру не шваброй, а тряпкой, намотанной на швабру, – поправила кота Забава.
– Через пробитую дыру, на плоскость заползают предметы обихода. – Продолжил Шелег посчитав лишним вступать в полемику с женщиной. – Пока на плоскость переместились только тапок и ювелирные украшения, но это не конец. Другие предметы, более необходимые нам в хозяйстве, чем золотые блестяшки, могут последовать за тапком.
– А предметы сами на плоскость забираются, или им кто-то из живых помогает? –Мыш испытующе посмотрел на Заждана.
Тот безучастно теребил манжет пижамы:
– Ты чего на меня смотришь, спроси лучше у Малыша, у Таракана спроси! Я себе не враг, тапков себя лишать!
– У Таракана уже ничего уже ничего не спросишь и вряд ли когда-либо спросить можно будет. И вообще мы собрались здесь не для того, чтобы плоскость обсуждать. Или кто-то забыл, что сегодня наш первый урок? –Шелег взглядом окружного судьи посмотрел на собравшихся.
– Как такое забыть можно, Учитель. Мы с ним провели незабываемое время в библиотеке этой, в читальных залах полных причуд провели, – Мыш кивнул головой в сторону Заждана.
– И не говори, я так с пользой давно время не проводил. Скажу тебе по чести, мой хвостатый друг, была бы моя воля, я бы из библиотеки вовсе не уходил. Днём и ночью, не смыкая глаз, изучал бы превращения Заратустры и других философов – тоже. – Заждан удивился им самим сказанному. – Будто его за голосовые связки кто-то дёргал, дёргал, как дёргают за верёвочки матерчатых кукол в театре.
«Что-то слишком быстро он рванул в развитии», – подумал мудрый Кот, и, окинув пристальным взглядом затаившихся школяров, произнёс, – ну что ж можно начинать. Расскажите мне без лишних фантазий, как вы понимаете концепцию трёх превращений философа Заратустры.
Могильная птица молчания распростёрла над собравшимися чёрные крылья. Было слышно, как в Комнате Смеха потрескивает мнимая плоскость.
И тут Забава поднялась со стула, оправила замявшуюся юбку и неуверенно спросила:
– А я думала, что Заратустра не философ, а фокусник в цирке. Что он долго мнёт огромный платок, потом рывком расправляет его, и из-под платка выбирается двугорбый верблюд. Я год назад ходила на представление цирка-шапито, и там выступал старый фокусник в чёрной мантии, расшитой красными звёздами. Может, это и был Заратустра?
– Так оказывается, Заратустра – фокусник-циркач, – иронично промурлыкал Шелег. – И где ты такое вычитала, в каком справочнике?
– Я не в справочнике, я из достоверных источников, из первых уст, если можно так выразиться.
– Выразиться, конечно, можно, – ухмыльнулся Шелег. – И что все думают, как она? Что Заратустра – фокусник, превращавший людей в животных?
– И вовсе не все, – с хитринкой в голосе произнёс Заждан, – людей Заратустра превращать не умел. По животным он специализировался. То верблюда во льва превратит, то льва ещё в кого-то. Я, правда, уже не помню в кого.
А зачем ему верблюдов было превращать? – Шелег ехидно улыбнулся, – может он поголовье исчезающих видов так увеличивал? Отара магических слов, хлопки, и на месте верблюжьего каравана Сайгак, Дикий северный олень, Атлантический морж. А может и Динозавр с Археоптериксом? Ты случаем не знаешь, он верблюдов в представителей вымерших видов тоже превращал?
– Превращал, селезёнкой чувствую, что превращал. Я ещё тогда в библиотеке заподозрил, что львом всё не кончится, что будут ещё превращения одно заковыристей другого. И сейчас, Учитель, вы подтвердили правильность моего предположения.
Забава кивнула, выражая единение с мнением мужа. Мыш знал больше других, но, из уважения к незнанию не подготовившихся, отмалчивался и лишь нервозно постукивал кончиком хвоста о пол.
– Рано ещё! – Кот грозно сдвинув надбровные дуги. – Мы ещё вернёмся к Заратустре, а сейчас… занятие объявляю закрытым. Кстати, хочу донести до вашего сведения, что проникновение Творога в параллельное пространство привело к разгерметизации вселенной и сделало нахождение в комнате Смеха небезопасным. Всосать в новый чудесный мир может, если простым языком изъясниться, понятно! – Кот заискрил шерстью, по его телу пробежали спазматические конвульсии.
– Ещё как понятно! Не дадим себя всосать в лучший мир. Не позволим! – Заждан подобострастно посмотрел на учителя.
– Ну и хорошо, что не позволите. И чтобы исключить возможность прецедента, Комната Смеха отныне будет закрываться на задвижку не с внутренней стороны, а с внешней.
– Учитель, а как же я, как же мы с ней? Лишая нас с женой помещения, где мы могли бы безмятежно предаваться незамысловатому общению, вы подписываете смертный приговор моей жизни в семье. Вы не знаете женщин, Учитель, они могут перестать кормить если что не по-ихнему!
Шелег колючим взглядом янтарных глаз посмотрел на Заждана:
– Жил же, впроголодь много лет добровольно лишая себя права познавать окружающий мир. И ничего, не распался на атомы. И сейчас не распадёшься.
– Только беспрекословное следование инструкциям, вселяет уверенность в правильности выбранного пути! – пропищал Мыш.
– Какого пути? Кем выбранного? – не понял Заждан.
– Кем-кем, ясно кем! Тем, кто инструкции составлял. – Мышу не хотелось больше отвечать Заждану и он обратился к Шелегу:
– Учитель, а вы не могли бы объяснить языком, доступным трёхлетнему ребёнку, про гравитацию, время и пространство. Чтобы нам всем стало ясно, что происходит под потолком в Комнате Смеха, откуда берутся эти зеркальные пластинки и почему Творог не хочет спускаться в наш мир?
– Хорошо, мы поговорим о возникновении вселенной, о процессе её расширения, узнаем, чем определяется направленность времени на следующем занятии нашего кружка. А пока примите на веру, что попытки всунуть швабру в пробой пространства, или спустить в унита�