Глава 5. И в огне ты умрешь
Раздался звон корабельного колокола, возвещающий о том, что земля близко. Мы приближались к Телехским островам.
– Добро пожаловать в Акинвар! – улыбнулся капитан, заметив меня, вышедшего из пассажирской каюты.
– К сожалению, я ничего не знаю об Акинваре! – признался я, пытаясь посмотреть на капитана, и оттого щурясь, потому что солнце слепило мне глаза.
– Тогда зачем же ты тогда собрался сюда? – рассмеялся капитан нашего судна. – На островах расположена империя Акинвар – последняя из оставшихся в Телехии империй. Вся территория ее – это один большой город, который тоже называется Акинвар. Глядя на него, понемногу начинаешь сожалеть, что полисы на материке – не империи.
– Ты слушай больше нашего капитана, – приговаривал боцман, помогая мне сойти на каменный пирс порта, когда мы уже пристали. – Он сам – акинварец, и постоянно любит рассказывать о том, какая у них хорошая империя. Нет, не спорю, у них тут неплохо живется, но у нас в полисах люди все равны друг меж друга, и мне так как-то жить поспокойнее.
– А где можно узнать больше про Акинвар? – спросил я его. Боцман почему-то сразу погрустнел.
– Что, уже захотел остаться? – переспросил он. – Эх… Посмотри тут на рынке, поспрашивай народ, глядишь, кто-нибудь да отзовется. Местные люди знают всеобщий, это только в глубине города все разговаривают лишь на акинварском наречии.
Я поблагодарил боцмана и вышел на дощатый помост акинварского порта. Солнце жарило мое лицо яркими лучами, и неудивительно, ведь на Телехских островах была самая теплая погода, а фрукты и овощи росли здесь почти круглый год, давая урожай раз в пару месяцев. Торговля с остальными полисами Содружества была настолько эффективно налажена, что каждый день в порт приплывал десяток, а то и два, больших кораблей, и столько же уплывали обратно на материк.
Я вышел к просторному рынку, который был расположен впритык к порту, чтобы купцы не ходили далеко и распродавали свой товар (разные меха, украшения и прочее, чего не было на островах), не задерживаясь.
Я подошел к какой-то палатке с широким навесом, внутри которой сидел костлявый смуглый старичок, торговавший акинварскими одеждами. У него я обратил внимание на шляпы разного цвета и фасона. Решив, что мне очень сильно нужна какая-никакая защита от солнца, я спросил торговца:
– Почем шляпы?
– Тебе какую, парниш? – спросил старичок с еле заметным, причмокивающим, акцентом.
Я внимательно рассмотрел весь ассортимент.
– Вон ту, – я указал вдаль. Со средними полями, темно-серую, – мне эта шляпа, не слишком толстая, но и не слишком тонкая, показалась более-менее подходящей к моей одежде.
– Двести трихем, – не оборачиваясь к шляпам, ответил торговец.
– Чего-чего двести? – переспросил я, не разобрав.
– Трихем, – невозмутимо ответил торговец. – Бери, дешевле здесь нигде не найдешь.
– Да не в этом дело, – сказал я. – Просто у меня нет никаких трихем, только медные, серебряные и золотые монеты, которыми на материке пользуются.
Старичок с сожалением покачал головой.
– Э-э-э, нет, дорогой, – быстро ответил он. – У нас своя валюта. Монетами с материка у нас не пользуются. Хотя, – он почесал затылок и ткнул рукой в правую от меня сторону, – вон там сидит Дишшин, он здесь меняла. Получишь трихемы, вернешься ко мне. Понял?
– Понял! – радостно ответил я и пошел к соседней палатке. Рядом с менялой стоял какой-то торговец, который ругался с акинварцем.
– Это грабеж средь бела дня! – кричал он, размахивая своими широкими одеждами. – Когда я в прошлый раз был здесь, золотую монету меняли на триста трихем, а теперь ты говоришь, что больше чем за двести пятьдесят ты у меня не купишь!
– Курс меняется, – невозмутимо отвечал меняла. – Трихемы становятся популярны. Пару недель назад было не так много продаж, как сейчас. Сезон, знаешь ли!
– Сезон, сезон, – ворчал торговец дальше. – А завтра ты мне за эти двести пятьдесят трихем дашь не больше семи серебряных монет, да?
– Кто знает, – пожал плечами меняла. – Да и вообще, я же тоже должен кушать на что-то!
Торговец еще поворчал, но делать было нечего, и он разменял несколько золотых монет на акинварские трихемы. Я быстро посчитал монеты в своем мешочке. Наверное, не стоило менять много (тем более что много у меня и не было), поэтому я без лишних расспросов протянул меняле всего одну золотую монету.
– И все? – удивился меняла. – Ты что, не будешь тут торговать?
– Я путешественник, – ответил я. – Деньги мне здесь не нужны.
Меняла поерзал на стуле.
– Знаешь что, – сказал он. – Этого слишком мало, к тому же ты не будешь торговать. С учетом налога за торможение экономики и налога на туризм…
«Туризм? Что это за слово такое? Ладно», подумал я, «лишь бы шляпу купить».
– Таким образом, – продолжил меняла, – я дам тебе двести трихем.
– Двести?! – удивленно воскликнул я. – Только что ты давал двести пятьдесят!
– Эй-эй, не горячись! – ответил меняла. – Курс меняется, плюс налоги. Чего ты еще хотел? Бери деньги и проходи. Следующий!
Я взял горсточку мелких, похожих на камушки, монет. В принципе, трихемы можно было легко принять за камни, если бы не чеканка с профилем какого-то человека на двух противоположных сторонах, наверное, императора Акинвара.
Когда я подошел к палатке с одеждой, торговец сначала не признал меня, хотя прошло не более десяти минут. Когда же я указал ему на серую шляпу, он все вспомнил.
– А-а-а, да, – протянул он. – Двести десять трихем.
– Было же ровно двести, – не понял я.
– Не могло быть, – завертел головой старичок. – Эта шляпа на самом деле стоит двести двадцать, но я вижу, как тебе жарко от солнца, поэтому десяток сброшу.
– Да эта шляпа даже полторы сотни не стоит! – рассердился я и стукнул кулаком. Удар гулко отозвался по столу между мной и торговцем, практически целиком поглотившись грудой одежды.
– Эй, осторожнее! – прикрикнул на меня старик. – Хочешь, чтоб я охрану позвал? Ты мне тут не страшен, ты не один такой, кто хочет обмануть честного человека.
Я еле сдерживал себя, забыв даже о нагретой голове. Вдруг за спиной я услышал знакомый голос:
– Эй, что тут происходит?
Обернувшись, я увидел команду моряков, на чьем корабле я добрался до Акинвара, во главе с боцманом и капитаном. Голос, конечно же, принадлежал капитану.
– Что такое? – спросил капитан еще раз.
– Эй, Хиршед, тут какой-то парнишка меня обсчитать хочет! – воскликнул торговец.
– Совсем наоборот! – начал было я, но тут капитан перешел на акинварский язык, и стал горячо спорить с торговцем. Акинварское наречие было полно чавкающих и клокочущих звуков, совсем не похожих на всеобщий язык. Местами казалось, будто беседующие пытаются наскоро прополоскать горло. Наконец, капитан с торговцем о чем-то договорились.
– С тебя сто пятьдесят трихем, – коротко сказал торговец, протягивая мне шляпу.
Когда мы отошли, я спросил капитана:
– О чем вы говорили?
– Это мой троюродный брат, – ответил капитан. – Сама шляпа, вообще-то, больше ста тридцати трихем не стоит, но брата трудно переспорить, поэтому мы согласились только на ста пятидесяти. Вообще, старайся здесь сбавлять цену, всегда. В любой вещи найдется изъян, – улыбнулся он. – Сказал бы, что его шляпа слишком тонка, или что цвет слишком темный и будет нагревать голову – тебе бы сразу сбросили цену трихем на десять.
– Спасибо, я учту, – ответил я. Капитан продолжил:
– Мне сказали, ты ищешь проводника. Найди в восточной стороне самое высокое каменное здание с домной у фундамента. Там спросишь Фенхеля. Это мой давний друг, он знает острова как свои пять пальцев. Скажи ему, что ты от Хиршеда, и он примет тебя как почетного гостя.
Я поблагодарил капитана и всю его команду, нахлобучил шляпу на голову и пошел искать домну. Впредь я решил быть осторожнее и внимательнее, пока буду на островах, поэтому внимательно смотрел по сторонам, стараясь подмечать подозрительно выглядящих людей. Хотя толку от этого было немного – все вокруг выглядели подозрительно.
Попутно я осматривал город. Чем-то он напоминал Ланир – здесь архитектура тоже стояла во главе. Мостовые, ограды и стены, большие величественные здания, растущие на нескольких ярусах – все было сделано по большей части из рыжего кирпича, который производили имперцы в больших домнах, расположенных внутри города. Иногда рыжая и коричнево-серая гамма перемежалась радужными цветами украшений, которые акинварцы щедро вывешивали на улицы. Любые тряпки, сушащаяся одежда, навесы палаток – все переливалось перед глазами и местами выглядело ужасно аляписто, но, наверное, лучше пусть будет так, чем скучный городской вид.
Примерно с северной стороны город немного уходил в гору. Выглядело это так, словно древние строители Акинвара пытались бороться с поверхностью, стараясь выровнять фундамент города, но в конце концов сдались и поддались природе. За высокими стенами виднелись высокие густые тропические леса, притягивающие своей яркой сочной зеленью. За лесом вдалеке виднелся большой широкий вулкан. Я никогда не видел вулканы, на материке такой сложно найти, но здесь он был будто бы хозяином островов. Наслушавшись историй моряков об Акинваре, я уже знал, что вулкан давным-давно уснул, возможно, навсегда, но туда никто не стремится добраться, потому что все равно боятся разбудить его.
Заодно я обнаружил главное отличие от Ланира. Ланир был строго структурирован – все детали в нем были однозначно размечены. Здания Акинвара же, наоборот, росли стихийно, почти случайно, по мере надобности. Это оправдывало такие, казалось бы, нелепые постройки, как небольшие жилые дома, стоящие на других, больших, строениях, а также всевозможные мосты и переходы, ведущие сквозь стены одних домов на крыши (или глубоко в центр) других. Также за все время прогулки я не заметил ни одного растения, хотя, казалось бы, зеленые насаждения важны для города, особенно такого большого. Однако, духоты и тяжести воздуха я не чувствовал – похоже, тропического леса вокруг империи хватало, чтобы восполнять потребности жителей в кислороде.
Я шел довольно долго, и стал уже сомневаться в том, правду ли мне сказал капитан про живущего в здании с домной своего друга, потому что уже вечерело, а никаких домен я пока не видел. Вокруг меня проносились странные повозки, роль лошадей в которых играли впряженные люди, резво бегущие по мостовым, несмотря на тяжелые грузы. Я подумал о том, чтобы окликнуть одного такого «извозчика», но вспомнил о торговце одеждой и о том, что в моем кармане лежало всего пятьдесят трихем.
Уже почти стемнело, я стал плохо различать силуэты перед собой. Странно, что в империи не подумали о городском освещении – даже в Пирограде всюду стояли факелы на высоких шестах, а в Ланире придумали загонять молнии в стеклянные сосуды и ставить их на металлические столбы. Они называли эти конструкции «фонарями» и очень гордились этим. В Акинваре же людям было нечем гордиться, потому что с наступлением ночи город мог выдать себя разве что внезапно выросшей перед собственным лбом каменной стеной. Тем не менее, отсутствие каких-либо общественных источников света никак не влияло на количество людей на улицах. Что днем, что ночью всюду сновали толпы людей, только теперь большинство вооружались факелами и лучинами, чтобы освещать себе дорогу.
Внезапно я обнаружил, что на другом конце улицы, по которой я шел, алеет свет, излучавшийся от больших зданий, похожих на широкие пирамиды. Из многочисленных решеток в воздух валил почти черный дым, такой, что перекрывал даже черноту самой ночи. Я догадался, что это и были те самые домны, и ускорил шаг.
Дорога передо мной озарилась, и люди вокруг меня вдруг закричали и поспешили укрыться куда-либо подальше в сторону от широкой улицы. Сначала я не сообразил, что происходит, но меня скоро привел в чувство громкий пронзительный крик, доносившийся прямо надо мной. Я поднял голову и увидел летящую над городом огромную птицу. Отличие от других известных мне птиц заключалось в том, что перьями этой птицы были протуберанцы жаркого пламени, расходившиеся от ее тела. Пламя было настолько сильным, что освещало целый район Акинвара так, словно сейчас был полдень.
Птица летела медленно и размеренно, напрочь игнорируя законы природы, потому что нормальные птицы не могут летать с такой малой скоростью, не падая. Люди на улице смотрели на этого пылающего монстра, с придыханием выкрикивая какие-то слова на своем языке. Я мог расслышать только постоянно повторяющееся слово, кажется, «рукх» – возможно, так акинварцы называли птицу.
Птица, не обращая внимания на улицу, повернула в сторону домен. Долетев до ближайшей решетки, «рукх» опустилась на покатую каменную стену, которая тут же раскалилась и пошла трещинами. Сковырнув решетку клювом так, будто это была не многотонная конструкция, а мелкая железка, птица засунула голову в печь, вытащила оттуда здоровенный каленый уголь и сразу его проглотила. Сожрав таким образом еще несколько углей, птица вспорхнула и так же размеренно полетела обратно из города, куда-то в сторону вулкана.
Я стоял в оцепенении. Я уже видел элементалей в огненной форме – казалось, что они были сотканы из огня. Вот только эта птица была намного больше элементалей, к тому же она имела физическое тело, которое каким-то странным образом испускало пламя. Акинварцы, правда, не разделили мое удивление: как только птица улетела, все вышли из своих укрытий и пошли дальше по своим делам, как будто ничего не произошло.
Я побежал к домнам. Вокруг разрушенной птицей решетки уже собирались люди с кучей разнообразных инструментов в руках. Видимо, птица уже не первый раз ломала домны, потому что ремонтники привычными движениями связали решетку и собирались ее поднимать и устанавливать обратно на печь. Рядом с домной бегал странно выглядящий мужичок в белой запачканной робе, с всклокоченными волосами, черными, как вороная сталь, и такого же цвета козлиной бородкой, острый конец которой тоскливо болтался вслед движениям чудака. Он все размахивал руками и без умолку о чем-то болтал, показывая на решетку и куда-то на стену, очевидно раздражая ремонтников, но они терпеливо молчали. Наконец, один не выдержал и выругался на мужичка. В его фразе я опять же ничего не разобрал, кроме одного слова – «фенхель». Я сообразил, что это и есть тот самый друг акинварца-капитана, с которым я прибыл сюда. Я подошел к мужичку и спросил его:
– Ты Фенхель?
Мужичок оторопело взглянул на меня и ответил на ломаном всеобщем языке:
– Да, дэто я. А ты кто такой?
Я сказал ему, что меня послал Хиршед. При упоминании этого имени Фенхель мигом преобразился и очень сильно обрадовался. Он уже забыл про ремонтников, некоторые даже почти что с благодарностью посмотрели на меня.
– Дэто очень хорошо! – кричал радостно Фенхель. – Дэто надо отмэтить! Ты любить чай?
Через десять минут мы уже сидели у Фенхеля дома. Рядом с нами, на кухонном столе, что-то стряпала хозяйка, жена Фенхеля. Больше никого дома не было, как потом рассказал мне сам Фенхель, детей они не имели, а другие родственники жили далеко, потому что никто не хотел жить рядом с домнами.
Пока мы пили чай с Фенхелем, акинварец без умолку трещал, рассказывая про город, как его построили давным-давно, кто был первым императором и вообще всю историю Акинвара, которую я благополучно пропустил мимо ушей.
– Ты любить чай? – в который уже раз спросил меня Фенхель.
– Ну… Я его пью, иногда, – признался, немного смущаясь, я. – Не сказать, чтобы много пью, но бывает…
– Я просто обожать чай! – Фенхель счастливо откинулся на плетеном стуле, заложив руки за голову. – Поэтому я много путэшэствовать в мир. Когда я бывать в Тэлэхии, я пэрэпробовать штук пятьсот чаев! – Фенхель многозначительно поднял указательный палец вверх. – Приблизитэлно, но все-таки! И каждый сорт я забрать с собой сюда. Фейхоя, – он указал на свою жену, – нэ раздэлять мой любовь, ну и ладно, мнэ больше достаться.
– Забавно, – ответил я. – Людей на путешествия толкают разные причины, но то, что это может быть даже любовь к чаю, я слышу впервые.
– А ты пачиму путэшэствовать? – спросил меня Фенхель.
– Я охотник на чудищ, – ответил я и тут же спросил акинварца в ответ: – Кстати, я как раз хотел спросить. Что это была за странная огненная птица, которую я видел перед встречей с тобой?
– Нэээ, ты говорить про рукх, – махнул рукой Фенхель. – Дэто большой огненный птыц… Вродэ, на вашем языке быть такое слово… Фэникс, вот! – он снова поднял указательный палец вверх.
– Феникс? – переспросил я. – Странно, я никогда не слышал о фениксе и не читал про такого ни в одном бестиарии.
Фенхель мотнул головой.
– Нэт, нэт, дэто быть нэ там, дэто быть в дэтский скаска! Фэникс – дэто большой огненный птыц, который горит.
– Понятно, – ответил я. – А что, его никто не пытался убить? Судя по тому, что я видел, феникс не в первый раз докучает вам.
– Никто нэ знать, как убить фэникс, – грустно ответил акинварец-путешественник, разведя руками. – Раньше много кто пробовать, но фэникс никак не умэрэть. Поэтому всэ уже привыкнуть к фэникс, как нэизбежно.
Фенхель наклонился ко мне, параллельно подливая и мне, и себе еще чаю.
– Ты охотник на чудища, – прошептал он мне прямо в лицо, обдав сладким чайным паром. – Ты должен знать, как убить фэникс.
– Я не знаю как его убить, потому что я никогда его не встречал, – ответил я.
Фенхель рассмеялся:
– Ха-ха-ха! Охотник как убить фэникс нэ знать!
– Сам-то знаешь? – обиженно спросил я в свою очередь.
– Нэт, – понурил голову Фенхель. – Я думать, ты шутить, что нэ знать. Эх, дэто было бы хорошо, фэникс убить. Дэта дура постоянно садиться на мой дом и прожигать его! Я и Фейхоя жить как в баня!
Я вздохнул. Почему-то все более-менее опасные чудища, с которыми мне приходилось сталкиваться, так или иначе связаны с огнем. Мои глефы, правда, хорошо справляются с отводом пламени, поэтому можно попытаться сразиться с фениксом.
– Ладно, – ответил я. – Я попробую убить феникса. Посмотрим, что из этого получится. В конце концов, мне уже не впервой быть первооткрывателем в области охоты на чудищ.
– Дэто хорошо! – рассмеялся Фенхель. – А пока можно поспать! Ты чуфствовать себя как дом! Фейхоя расстелить тебе постэль.
Женщина кротко улыбнулась и указала мне на груду матрацев, аккуратно уложенных в углу комнаты.
Несмотря на близость к домне, спалось мне крепко и хорошо. Наутро, как следует позавтракав и выпив пару-тройку кружек чая, я попросил Фенхеля рассказать мне поподробнее про феникса – как часто он прилетает в город, откуда, где он примерно обитает и как его раньше пытались убить.
– Он по-разному убиваться, – говорил Фенхель, прихлебывая из своей большой кружки. – На фэникс ходить с мэч, топор, лук, вэдро с вода обливай – фсе бэз толку. Наши говорить, что фэникс вот уже мертвый тухлый птыц валяться, потом приходить в город – бац! – фэникс уже тут как тут, опять в домна лэтеть угли жрать хочет пора! Потом опять лететь в свой гадский вулкан!
– Может, его и не убивали? – предположил я. – Просто хотели похвастаться.
– Нэ знать, – ответил Фенхель. – Я туда нэ ходить, сам фэникс нэ убивать.
Я встал из-за стола и поклонился Фейхое и хозяину в знак благодарности за пищу.
– Ладно, – сказал я, – попробую-ка я сам феникса на зуб.
– Я тэбя проводить из город в лэс, – сказал Фенхель, на ходу перебрасывая на плечо какую-то старую и выцветшую, всю в засохших пятнах от чая, походную котомку. Отказываться было невежливо, да и сам Фенхель лучше меня знал здешние места, поэтому я согласился.
Северная стена Акинвара казалась сплошной, однородной и гладкой, но, когда мы приблизились к ней, оказалось, что не такая уж она и ровная. Тут и там на строительном камне виднелись выщерблины и вмятины, а в нескольких местах зияли туннели, ведущие из города, правда, настолько маленькие и узенькие, что пройти в них мог только один человек. Но больше меня поразила реальная высота стены – она уходила далеко в небо. Навскидку я мог бы сравнить ее по высоте со средними небоскребами Ланира. Еще больше я удивился, когда, подойдя в стене почти вплотную, я увидел прикрепленный к ней лифт, наподобие тем, которые стоят в зданиях Ланира.
– У вас тоже есть лифты, как в Ланире? – очарованно спросил я. Фенхель фыркнул.
– Ты думать, откуда взяться лифт в Ланир? Фсе мудрэц идти из Акинвар в ваш город строить умный штука, – ответил он.
– Мы будем подниматься? – спросил я.
– Нэт, – сказал Фенхель. – Подниматься только стража, охранять город. Мы идти чэрэз дырка.
Стражники, стоящие у одного из туннелей, увидели меня с Фенхелем, презрительно посмотрели нас и заворчали. Я подозрительно покосился на своего спутника.
– А, брось, – отмахнулся Фенхель. – Я просто должэн кому-то дэнэг. Был. Лэт дэсять назад.
– И-и-и карофф! – прикрикнул один из стражей, стукнув пикой по мостовой.
– Э-эй, слушай, я вернуть тэбэ твой корова! – закричал Фенхель в ответ. – Кто знать, что она имэть чума?! Дай пройти вообшэ!
Стражник поворчал и, хоть и нехотя, но все же повернул рычаг и решетчатые створки у входа в туннель отворились.
– Кто это такой был? – спросил я Фенхеля, пока мы пробирались через длинный туннель. Одновременно с этим я поражался, насколько широка стена и зачем акинварцам она вообще была нужна.
– Нэ надо внимание, – ответил мой спутник. – Дэто мой родственник, брат Фейхоя. Я у нэго брать давно корова, потом вэрнуть, а она взять и сдохнуть! Оказаться, что она больна, и он до эта пора хотэть от мэня эще корова! Он нэ бить мэня только потому, что любить Фейхоя и знать, что она любить мэня. Но я-то ни при чем! Корова нэ я заболевал!
– Ясно, – только и мог ответить я, уже растеряв интерес к семейным разборкам акинварцев. Решив переменить тему, я спросил про стену, почему она такая большая и широкая.
– Нээ, – отвечал Фенхель. – Давно-давно на Акинвар всэгда нападать из лэс большой дикий звэрь, поэтому поставить стэна. Тогда звэрь расти эще больше, тогда поставить на стэна эще стэна. Тогда звэрь расти эще больше…
– Я понял! – перебил я разошедшегося товарища.
– Нэт, ты нэ понять, – сказал Фенхель, но тем не менее замолчал.
– А почему тогда стена такая широкая? – поинтересовался я. Мы уже как раз вышли из противоположного конца туннеля в густой и сочно-зеленый тропический лес, залитый яркими оранжевыми солнечными лучами. – Только не говори мне, что «звэрь тоже становиться шире».
– Нэт, – засмеялся Фенхель. – Ты смэшной. – Он наклонился ко мне и прошептал. – Вообщэ, стэна нэ такой широкий, как ты думать. Он полый внутри.
– И зачем это надо? – недоуменно спросил я.
– Пугать звэрь, чтобы он бояться толстый стэна, – невозмутимо ответил Фенхель.
Я глубоко вздохнул. Похоже, акинварцы любили строить настолько же грандиозные, насколько и бесполезные вещи – пока что только так я мог оправдать их любовь к гигантизму.
– Ладно, – сказал я. – Пожалуй, отсюда я пойду один. Вулкан отсюда я и так вижу, дорогу назад, если что, я помню. Правда, – я немного призадумался, – как меня впустят обратно? Туннель же наверняка будет закрыт.
– Нэ бэспокоиться, – сказать Фенхель. – Тут ест вэревочка, – он завел руку назад и указал мне на тоненький канатик. – Дернуть ее, двэрь и открыться.
– И смысл тогда в стене, если любой может открыть дверь?
– Звэрь дурак, не знать про вэревочка.
– Кстати, какой зверь тут водится? – я оглянулся в сторону леса. – Не хотелось бы быть застигнутым врасплох.
– Звэрь тут давно не водиться, нэ знать почему, можэт, фэникс всэх распугать, – ответил Фенхель.
– Отлично, – улыбнулся я. – Тогда до встречи.
Фенхель улыбнулся мне в ответ, развернулся и дернул за веревку на стене. Спустя пару мгновений туннельная решетка действительно открылась, и любитель чаев исчез в глубине широкой, но почему-то полой каменной стены, высокой ровно настолько, чтобы быть выше самого высокого зверя.
Я же устремился вглубь леса, ориентируясь по вершине вулкана, возвышающемуся даже над самыми древними деревьями. Каких только растений я тут не видел, которые не росли на материке! Здесь были толстые деревья, которые и группа людей не смогла бы обхватить. Ветки этих деревьев, похоже, были настолько тяжелыми, что склонялись прямо к земле и врастали в нее обратно, создавая бесконечный цикл растительной жизни. Были здесь и высокие стройные деревья, похожие на наши сосны, но с гладкими стволами и без иголок, зато с широкими многочисленными листьями, от которых пахло маслом даже на большом расстоянии. Между такими деревьями росли странные листы салатового цвета, похожие на змей – такие же длинные и толстые. На земле я видел несколько огромных кроваво-красных цветков, толстых и мясистых, похожих на плоть какого-нибудь животного. Признаться, запах от них был такой, что казалось, будто это в действительности и есть животное, сдохшее как минимум неделю назад. Вокруг этих цветков чуть ли не роем кружили жирные зеленые мухи, собирая странный нектар.
Фенхель был прав – зверей я и правда не видел, зато насекомых было полно. Вот пробежала деловито, пересекая мне дорогу, быстрая многоножка. Я немного испугался, потому что привык к нашим многоножкам, тоненьким и не длиннее пальца. Эта же была толстой, розовой и, наверное, размером с мою руку, от кисти и до самого плеча. Не успела многоножка скрыться в траве, как на нее, яростно стрекоча, запрыгнул, до этого мирно дремавший на трухлявом бревне, скорпион. Завязалась нешуточная борьба не на жизнь, а на смерть. Жало скорпиона стремилось проколоть многоножку, но ее крепкий хитин надежно защищал от всех мощных атак обидчика. Многоножка удивительным образом изогнулась, развернувшись к противнику под непонятным мне углом, и откусила своими здоровыми жвалами лапки скорпиона с одной стороны. Скорпион беспомощно завалился набок, и радостная многоножка стала рвать беззащитное брюшко неудачливого хищника.
«Да уж, не хотел бы я встретиться лицом к лицу с чем-то похожим на такую многоножку», подумал я и зашагал дальше. Пейзаж нисколько не менялся, все растения были похожи на те, что я встречал раньше, менялось лишь их расположение друг к другу. Я засомневался, найду ли дорогу обратно, и оглянулся назад. Там, за верхушками деревьев, высилась акинварская северная стена, так же как вулкан высился с другой стороны моего пути. Я понял, что не потеряюсь, даже если сам вдруг этого захочу.
Внезапно, как это бывает после того, как привыкаешь к чему-то постоянному, я стал замечать, что деревья выглядят немного не так, как до этого. Приглядевшись, я увидел, что все они покрыты с одной стороны тонким слоем то ли пыли, то ли праха. Так как эта сторона как раз указывала направление к вулкану, я решил, что осталось совсем ничего. По моим примерным подсчетам, я шел где-то час, или чуть больше.
Мои догадки оказались верны. Скоро я вышел из чащи к выжженному лесу. Здесь уже не росли ни листья, ни трава, только голые серые стволы деревьев мрачно стояли в грязной одежде из золы. Пройдя немного вдаль, я обнаружил огромное кострище, в центре которого, тихо дымя, лежал феникс.
Пока он спал, огонь не так сильно исходил от его тела – примерно так же, как костер, который уже вот-вот скоро догорит. Я даже мог видеть силуэт самого туловища феникса. Не сказать, чтобы выглядел он красиво – скорее, как голый гусь – но так оно и должно было, наверное, выглядеть, ведь его красивыми перьями было само пламя, которое сейчас лишь слегка горело.
Размерами феникс был чуть больше пары коров – после болтовни Фенхеля я, наверное, теперь все буду измерять в коровах – зато коров тучных. В сказках, которые мне с братьями рассказывала мама, часто упоминались мифические драконы – огромные огнедышащие крылатые рептилии, способные без проблем целиком проглотить если уж не человека, то по меньшей мере овцу – так вот, феникс напоминал мне детеныша такого дракона.
Еще ночью, пока Фенхель с женой спали, я состряпал простую жидкость, в основном состоящую из воды и найденного зеленого чая (судя по запаху, включавшего в себя ромашку и зверобой, словно с пироградских полей), специально против ожогов. Сейчас я просто достал нужную флягу и обильно облил себя этой жидкостью, с ног до головы. Если феникс хоть как-то достанет меня, я хотя бы не загорюсь. Заодно я нацепил свои очки, чтобы защитить глаза.
Я надеялся быстро расправиться с фениксом, пока он спал и, похоже, тщательно переваривал съеденное прошлой ночью. Я надел глефы, крепко закрепив их на запястьях и стал медленно и осторожно подбираться к чудищу.
Мне казалось, я шел довольно тихо. Когда я подобрался к тлеющей голове феникса, заваленной на правый бок, его левый глаз внезапно раскрылся и оранжево-золотой зрачок уставился прямо на меня. Феникс пронзительно закричал и моментально встал на лапы, а его огонь разом вспыхнул, так, что я от неожиданности чуть не упал назад, но успел вовремя подставить ногу.
Феникс сначала удивленно разглядывал меня, очевидно, поражаясь тому, как кто-то осмелился на него напасть. Потом он для проверки боднул в мою сторону клювом. Я отпрыгнул вбок, заодно ударив краем клинка по зобу. Клинок немного нагрелся, но в этом не было ничего страшного, зато обиженный феникс отпрянул и вспыхнул еще сильнее. На моем лбу стал проступать пот, но чайная жидкость все еще спасала меня от жара. Потоотделение не было критичным, главное, чтобы не запотевали стекла на очках, так как в таком случае я не смогу ничего разглядеть.
Феникс, тем временем, похоже, решил взлететь, потому что стал взмахивать крыльями. Этими движениями он мало того, что поднял облако праха, так еще и жар от взмахов направился в мою сторону, заставляя мое тело потеть еще больше. Я устремился к фениксу и, отвлекая его левой рукой, правой ударил в крыло. Продолжив движения, я перекатился и оказался за спиной феникса. Похоже, я задел именно твердую часть крыла феникса, потому что тот закричал и сложил крылья за спиной, прекратив попытки к взлету, и тут же махнул хвостом, одновременно с этим разворачиваясь ко мне. Я присел, пропустив обжигающе горячий хвост над собой, и попробовал ударить под гузно птицы. Удар снова пришелся куда-то на твердую часть. Клинок уже порядочно нагрелся и стал накаляться. Несмотря на то, что глефы были хорошо закалены, я решил не рисковать и быстро сбежал к краю кострища, чтобы дать оружию остыть.
Но чудище было иного мнения обо мне. Раздраженно закричав так, что у меня заложило уши, феникс пригнулся и побежал в мою сторону, при этом немного растопырив крылья. Я попробовал отпрыгнуть в правую сторону, чтобы теперь ударить левой глефой, которая пока еще не была раскалена, но феникс каким-то образом угадал мои действия и сдвинул левое крыло так, что мне пришлось защититься правой глефой, чтобы не получить удар под ребро. От удара раздался треск и куда-то в меня полетели искры. Одна из таких искр осела на правом стекле очков и немного закоптила его. Теперь я стал немного слеп на правый глаз, но сначала надо было выбраться из-под феникса. Я прогнулся под чудищем и ударил его в лапу, после чего откатился вбок. Чудище заорало и огонь его немного ослаб. Этого времени мне хватило, чтобы протереть пальцем стекло. Получилось конечно, не очень – копоть частично размазалась по стеклу – но это было все равно лучше, чем большое черное пятно прямо в центре.