Боевые колесницы с серпами: «тяжелые танки» Древнего мира

4.2. Селевкидские серпоносные квадриги

Период эллинизма характеризуется слиянием греческих и восточных элементов не только в области культуры и политики, но и в военном деле. Так, мы видим, что наряду с традиционной македонской фалангой, большую роль играли всадники, в большинстве своем из восточных народов. Именно они, построенные на флангах, решают судьбу сражения, атаковали вражескую конницу и заходили в тыл пехоте. Тогда как фаланга, стоящая в центре (хотя в военной теории и считалась решающей силой в бою), у восточно-эллинистических царей играла всего лишь роль основы боевого порядка.

Эти соображения в полной мере относятся и к селевкидскому царству – крупнейшей империи эпохи эллинизма. Британский антиковед Эдвин Р. Биван (1870–1943) всю структуру данного государства разделил три состовляющие: на греческую, македонскую и восточную¹²⁴. Это деление вполне можно приложить и к военной области. Основу селевкидской армии составляла фаланга, набирающаяся из греко-македонских военных поселенцев¹²⁵. Эллины были широко представлены в качестве наемников. Тогда как конница, возможно, исключая гвардию¹²⁶, состояла из представителей азиатских народов. Из них же набирались и многочисленные отряды легкой и средней пехоты. В то же время Се-левкиды развили ахеменидское нововведение в военное дело Ближнего Востока – использование индийских слонов. Кроме того, насколько мне известно, только правители Сирийского царства в Ш-П вв. до н. э. продолжали употреблять и интересующий нас род оружия – серпоносные квадриги. Почему только потомки Никатора использовали эти колесницы? Видимо, это связано не только с могущественной государственной властью, способной мобилизовать, организовать и поддерживать данное оружие, но и с силой традиций, ведь империя Селевка находилась как раз на территории сатрапий, где были еще при Ахеменидах были размещены колесничные войска. А поскольку во многих сферах деятельности между двумя династиями существовал континуитет¹²⁷, то македоняне использовали уже отработанный механизм набора как этого, так и других родов войск.

Обратимся к истории серпоносных колесниц в сирийском царстве. Диадох Селевк, получив по совещанию в Трипарадизе (321 г. до н. э.) Вавилонию (Diod., XIX,39), мало что поменял в порученной ему сатрапии. А когда он в 312 г. до н. э. вновь вернулся, после бегства от Антигона Одноглазого, в Двуречье вместе с 200 всадниками и 800 пехотинцами, полученными от Птолемея, то он тут же набирал войска (Diod., XIX,90; 1000 пехотинцев и 300 всадников – Арр. Syr., 54), с которыми стал покорять «Верхнюю Азию»¹²⁸. Вернувшись оттуда, Селевк соединился с армией фракийского правителя Лисимаха и с отрядами, присланными Кассандрой, и дал бой Антигону во Фригии около Ипса (301 г. до н. э.). Согласно рассказу Диодора (XX,113), в армии Селевка было 20000 пехоты, 12000 конницы, включая конных лучников, 480 слонов, более 100 серпоносных упряжек. Всего же в союзной армии насчитывалось 64000 пехоты, 15000 конницы, 400 слонов и 120 ¹²⁹ колесниц, в то время как у Антигона было более 70000 пехоты, 10000 конницы и 75 слонов (Plut. Dem., 28).

К сожалению, о самой битве известно довольно мало, а об участии в ней колесниц в источниках вообще ничего не сообщается¹³⁰. Поэтому критически настроенный по отношению к эффективности серпоносных квадриг Б. Бар-Кохва, предполагает, что они вовсе не участвовали в бою¹³¹. Но если сведений нет, то это вовсе не означает, что колесницы не были применены в битве, а судя по тому, что ни в атаке Деметрия с правофланговой конницей, ни в бою Антигона с врагами квадриги не упомянуты, они могли быть применены лишь в начале сражения, и, видимо, без большой пользы.

Еще одно свидетельство об употреблении Селевком I серпоносных колесниц относится к периоду его борьбы с вторгшимся в его владения Деметрием (286–285 гг. до н. э.), бежавшим, в свою очередь, от Агафокла, сына Лисимаха. Во время этих событий Плутарх упоминает о неудачной атаке где-то в Киликии колесниц Селевка против небольшой, преимущественно пешей армии сына Антигона (Pint. Dem., 48).

После этого упряжки с серпами на 65 лет исчезают из поля зрения источников, и мы встречаем их вновь лишь в битве при Аполлонии (220 г. до н. э.) между царем Антиохом III (223–187 гг. до н. э.) и восставшим против него сатрапом Мидии Молоном. Лаконичное описание битвы сохранилось лишь у Полибия (V,53–54). Молон захватил Месопотамию, разбил царских стратегов, но, опасаясь быть отрезанным от Мидии – своей основной базы – царскими отрядами, перешел на левый берег Тигра и встретил тут армию Антиоха недалеко от Аполлонии (совр. Барадан-Тепе). Количество войск с обеих сторон неизвестно¹³².

Молон выстроил своих тяжеловооруженных в центре, а конницу, под прикрытием легковооруженных пехотинцев, расположил на флангах. Серпоносные колесницы были поставлены им перед фронтом. Царь так же построил своих традиционно: фаланга в центре, справа к ней примыкали вспомогательные отряды; легкая пехота и конница – на флангах, а впереди строя – 10 слонов. Колесниц у Антиоха не было. Молон, руководивший своим правым флангом, напал на противника и завязал бой, однако, его левое крыло, возможно, состоящее из военных поселенцев, перешло на сторону царя. Мятежник, окруженный со всех сторон, покончил с собой. Это было концом битвы. Полибий ничего не говорит об использовании колесниц в бою, возможно потому, что они были применены без особого успеха только в начале сражения. Их атака, как полагает Б. Бар-Кохва¹³³, могла быть блокирована слонами царя.

Данными сведениями не исчерпывается информация о серпоносных квадригах Антиоха III Великого. Так, в следующий раз мы встретим их через 30 лет во время борьбы против Рима во время Сирийской войны (192–189 гг. до н. э.). Если во время похода в Грецию царь не взял с собой колесницы, то в его генеральном сражении с римлянами – битве при Магнезии-на-Сипиле – они присутствуют. Сохранилось два подробных описания хода битвы, Тита Ливия (XXXVII,39–44) и Аппиана (Syr., 30–36), опирающихся на один и тот же источник – утраченную часть истории Полибия¹³⁴.

Для борьбы с Римом царь выставил около 60000 пехотинцев, 12000 всадников, 54 индийских боевых слона, а так же неизвестное число серпоносных квадриг¹³⁵ и арабских мегаристов. Возможно, не случайно число колесниц не упомянуто – оно было незначительным, а потому и не могло возбудить эмоций у древних. Римляне располагали гораздо меньшими силами – около 30000 человек и 16 африканскими слонами. Антиох, выступив из Сард – древней ахеменидской базы сбора войск, встретил врага осенью 190 г. до н. э. около Магнезии. После некоторой нерешительности, царь принимает генеральное сражение, навязываемое ему римлянами¹³⁶.

Противники, по-видимому, уже знали, как примерно будут построены отряды врагов, и в соответствии с этим расположились на поле боя. Римляне в середине построили два легиона in aciem triplicem, по бокам от них – италийских союзников. На левом фланге, около реки Фригий, встали четыре турмы всадников, а на правом – 3000 пергамцев и ахейских пельтастов, затем еще 3000 пергамских и италийских всадников, а на самом конце строя находились 500 критских лучников и 500 траллов¹³⁷. В тылу римлян располагались африканские боевые слоны, поскольку эта вымершая лесная порода боялась своих индийских сородичей, превосходящих их по росту¹³⁸. Антиох построил свою армию типично: в центре находилась фаланга, поддерживаемая спереди слонами, по бокам от нее стояли щитоносцы, за ними – тяжеловооруженная, а затем – легкая конница, к которой по флангам примыкали легковооруженные пехотинцы различных видов. Колесницы же царь поставил на левом крыле перед своей тяжеловооруженной конницей¹³⁹ – царской илой и катафрактами. Тут же находились и арабские мегаристы.

Не очень легко сказать, как предполагал действовать потомок Селевка. Фаланга, построенная в 32 шеренги и расчлененная по фронту на десять частей, в таком виде не могла наступать. Поскольку фланги сирийцев значительно превосходили римские, то, видимо, Антиох хотел окружить строй врага, одновременно двинув против его центра слонов¹⁴⁰. Последнее, естественно, вряд ли увенчалось успехом: римляне в ходе Ганнибаловой войны неплохо научились бороться с «луканскими быками» (Liv., XXXVII,42,5). Посмотрим на реальный ход битвы. Селевк, сын Антиоха III, командующий левым флангом, бросает на врага серпоносные колесницы, видимо, рассчитывая привести в замешательство италийскую пехоту¹⁴¹. Однако на правом фланге союзников, вероятно, не случайно был поставлен пергамский царь Евмен II (197–159 гг. до н. э.), который знал, как бороться с этим видом оружия (Liv., XXXVII,41,9). Он бросил против квадриг критских лучников, пращников и дротикометателей, подкрепленных несколькими турмами италийских и / или пергамских всадников. Легковооруженные, рассеявшись, отовсюду стали метать снаряды (missilium) в коней, в то же время пугая их криком. Одновременно они ловко уворачивались от едущих колесниц. Не выдержав силы стрельбы, упряжки повернули назад. Всадники врага их преследовали. Бежавшие колесницы смели своих же ополченцев и всадников царя вплоть до катафрактов, которые, в свою очередь, не выдержали атаки римской конницы. Хотя в ходе боя Антиох и прорвался на левом фланге римлян к лагерю врага, но македонская фаланга, оставшаяся без поддержки конницы, была смята, а сам царь, боясь окружения, обратился в бегство. Так закончилась эта битва, стоившая сирийцам 50000 человек, а союзникам – около 350.

Битва при Магнезии – единственное сражение эпохи Селевкидов, в котором нам известно действие колесниц с серпами на поле боя. Примечательно, что Ливий (XXXVII,41,12) специально отмечает, что лишь после атаки упряжек началось «настоящее сражение» – justum proelium, указывая, таким образом, на то, что бой с колесницами происходил до столкновения основных сил и был неким составляющим перестрелки псилов до введения в дело тяжеловооруженных и конницы. После этой схватки колесницы должны были отойти в тыл сирийцев (Арр. Syr., 32).

Антиох, в целом, продолжал персидскую традицию использования серпоносных колесниц для фронтальной атаки врага с целью дезорганизации последнего. Квадриги были поставлены лишь перед левым крылом царского войска, что можно объяснить тем, что тут почва была пригоднее для действия упряжек, и тем, что царь на правом крыле рассчитывал сразу же атаковать слабейшего противника, стоявшего тут с небольшими конными отрядами. Возможно так же, что Антиох опасался как раз того, что колесницы могут повернуть назад. Отсутствие же упряжек перед центром сирийского войска объясняется присутствием здесь слонов, которых, как известно, кони боялись. В целом же подобное сочетание колесниц и слонов, видимо, было правилом у сирийских стратегов. Союзники же, со своей стороны, с упряжками борются так же традиционно – обстрелом легкой пехоты, которая для этого рассеивается перед основной линией войск. Кстати, можно отметить, что колесницы в то время уже не считались таким смертоносным оружием, как слоны, которых следовало «демилитаризовать» по Апамейскому договору с Римом в 189 г. до н. э. (Polyb., XXI,45,12–13; Арр. Syr., 46).

На этом история селевкидских колесниц не кончается, как предполагает Э. Биван¹⁴². Так, колесницы мы встречаем в первой книге Маккавеев (1,17) при описании сил Антиоха IV Эпифана (175–164 гг. до н. э.) во время вторжения его в Египет (170 г. до н. э.). Однако, Э. Бикерман и Б. Бар-Кохва сомневаются в реальности существования этих колесниц, видя в данной фразе библейскую риторику¹⁴³. Иосиф Флавий вообще при переложении сюжета не перечисляет состав армии Антиоха IV (Ant. Jud., XII,5,2).

Впрочем, в это время данный вид колесниц еще вполне мог существовать. Тем более что и «Вторая книга Маккавеев» (13,2) – эпитома сочинения Ясона Киренского, сделанная александрийским иудеем¹⁴⁴, – прямо называет их. К тому же, вероятно, эти же квадриги, участвовавшие в Египетской кампании Антиоха IV, позднее, в 165 г. до н. э., пройдут в триумфе, устроенном им в Дафне в честь победы над Египтом (Polyb., XXXI,3,11). Хотя Полибий и не называет колесницы в шествии серпоносными, но в процессии серпы могли демонтировались.

Наконец, в 162 г. до н. э. во время похода царя Антиоха V Эвпатора (164–162 гг. до н. э.) на восставшую Иудею опять встречаем 300 серпоносных колесниц, 110 000 пехоты, 5300 всадников и 22 слона (И Масс., 13,2). Видимо, прав Н. Секунда, говоря о преувеличении численности квадриг и пехоты¹⁴⁵, хотя число конницы и слонов выглядит довольно реалистично, Б. Бар-Кохва, со своей стороны, сомневается в реальности существования и этих колесниц, отмечая, что у Иосифа Флавия (Ant. Jud., XII,9,3) они не упомянуты¹⁴⁶. Впрочем, в это время Селевкиды еще были достаточно сильны, чтобы набрать и содержать многочисленные армии, включая колесницы, да и восточные сатрапии, из которых, видимо, в основном набирались колесничие, еще не были ими потеряны. Вот на этом-то история колесниц в государстве потомков Селевка обрывается.

4.3. Колесницы с серпами в понтийской армии Митридата VI

Однако сама история серпоносных колесниц и на этом не заканчивается. В первой половине I в. до н. э. мы несколько неожиданно встречаем это, уже ставшее в то время антикварным, оружие в Понтийском царстве. В 101/ 0 г. до н. э. мы впервые обнаруживаем квадриги с серпами у царя Митридата VI Эвпатора (120-63 гг. до н. э.) во время его столкновения с каппадокийским царем Ариаратом VII (116–101 гг. до н. э.) в количестве 600 единиц¹⁴⁷, вместе с 80000 пехоты и 10000 конницы (Just., XXXVIII, 1,8). Видимо, Эвпатор не первый, кто ввел серпоносные квадриги в понтийской армии¹⁴⁸, на это указывает их численность, хотя и преувеличенная (может быть, мобилизационная), но все же довольно значительная.

Именно Митридат, проводя широкую завоевательную политику, особенно интенсивно пользовался этим оружием. Ведь он сам, лично, обучал свои войска, что обычно не свойственно эллинистическим царям (Just., XXXVIII,4,2; Арр. Mith., 13; ср.: 27). И когда в 89 г. до н. э. вифинский царь Никомед IV Филопатор (95–74 гг. до н. э.), сторонник Рима, напал на владения Митридата в Пафлагонии, последний, собрав 250 000 пехоты, 50000 всадников и 130 колесниц (Арр. Mith., 17), выступил против своего врага¹⁴⁹. Впереди понтийской армии шел авангард, под командованием Архелая и Неотолема, состоящий из 40000 мобильных пехотинцев, 10000 всадников правителя Малой Армении, сына Митридата, Аркафия¹⁵⁰ и нескольких колесниц. Около притока Галиса р. Амнии митридатовы стратеги встретили все войско царя Вифинии, превосходящее их по числу: 50000 пеших и 6000 конных воинов (Арр. Mith, 17). Наш единственный источник о сражении при Амнии – Аппиан (Mith., 17–18), который, как полагает Т. Рейнак, опирался, описывая Первую митридатову войну (89–85 гг. до н. э.), на свидетельства Тита Ливия, с возможными добавками из истории Посидония и мемуаров Суллы¹⁵¹. Свидетельство же Мемнона об этом сражении, эпитомированное патриархом Фотием (ок. 820–891), слишком лаконично (Memnon., 31,1).

К сожалению, Аппиан не описывает, как были построены войска противников, но, возможно, традиционно – пехота размещалась в центре, а на флангах стояла конница¹⁵². Известно, что левым крылом понтийцев командовал стратег Архелай, а правым – Неоптолем. Итак, воины последнего бежали, преследуемые вифинцами, видимо, конницей. Бой завязался неожиданно за холм на равнине, который вначале заняли понтийцы, а затем они были выбиты оттуда вифинцами, которые не только защитили его от новой атаки, но и обратили в бегство правый фланг неприятеля. На этом первая фаза боя кончилась.

Вот как описывает основную стадию боя Аппиан (Mith., 18): «Митрида-товы воины, потесненные Никомедом, бежали до тех пор, пока Архелай, напавши справа, не ударил по преследующим и они не повернулись против него. Он же стал понемногу отходить, чтобы воины Неоптолема могли вернуться из бегства. Когда же он заключил, что отступил достаточно, понтийцы развернулись. И на вифинцев стремительно напали серпоносные колесницы…».

В общем, Архелай, воспользовавшись моментом, напал на преследующих вифинцев справа, вынудив повернуться против него. Более того, с целью выиграть время и чтобы не попасть в окружение, он стал отступать, тем самым давая возможность Неоптолему восстановить строй. Когда это произошло, Архелай, развернув войска, неожиданно атаковал вифинцев серпоносными колесницами, что указывает на то, что непосредственного контакта между противниками все еще не было, и имелось место для разгона квадриг (ср.: Plut. Sull., 18). Далее Аппиан красочно описывает раны, нанесенные колесницами, что привело вифинцев в ужас. Впрочем, воины Никомеда, видимо, уже знавшие это оружие, не только не разбежались, но и, развернув армию на два фронта (ибо Неоптолем и Аркафий зашли им в тыл), еще долго сражались, однако после больших потерь вифинцы Никомеда бежали.

Таким образом, битва при Амнии – это одно из тех немногих сражений, где серпоносные квадриги действовали относительно успешно. Ведь Архелай, опытный понтийский стратег, хорошо знавший достоинства и недостатки данного вида оружия, держал колесницы в резерве до решающего момента боя. Ибо именно неожиданностью, помноженной на страх, объясняется успех атаки квадриг. Понтийский военачальник понимал, что враг, имея много метателей, легко отобьет правильную атаку колесниц, поставленных для этого перед фронтом, поэтому-то эффект их появления был рассчитан именно на неожиданность, что станет практически правилом у понтийских полководцев.

В следующий раз мы встречаем серпоносные упряжки у понтийского стратега Митридата Таксила в Греции в 86 г. до н. э. Его силы составляли, по сообщению Плутарха (Sull., 15), 100 000 пехотинцев, 10000 всадников и 90 колесниц, к нему же присоединился и силы Архелая, стоявшие в Мунихии. Сулла, взяв Афины в мартовские календы (1 марта) и желая поскорее встретиться с врагом, вышел из горной Аттики в равнинную Беотию с армией в 15000 пехотинцев и 1500 всадников, где около Херонеи весной 86 г. до н. э. он встретил понтийцев. Основные наши источники по данной битве – это Плутарх (Sull., 17–19), опирающийся в основном на воспоминания Суллы, и Аппиан (Mith., 42–45), пишущий, главным образом, по Ливию¹⁵³. Лишь сопоставив свидетельства этих двух авторов, мы можем восстановить ход боя¹⁵⁴.

Архелай, не предполагая сражаться, стал лагерем. Он захватил гору Фурий, занимающую стратегическое положение на местности. Сулла же, напротив, выстроился к бою. В центре у него были поставлены легионы, за рядами которых размещалась легкая пехота, на флангах – конница, а в тылу, на высотах, были поставлены пять когорт под командованием Гортензия и отряд Гальбы. Правым флангом командовал сам Сулла, левым – его легат Мурена. В это время и понтийцы стали становиться в строй: в центре у них была фаланга, правую часть которой занимал отборный отряд халкаспидов, по флангам стояла конница; серпоносные колесницы находились перед центром армии. Архелай так же находился на правом крыле, Таксил командовал халкаспидами.

Первым этапом битвы является выход небольшого римского отряда в тыл царским воинам, стоящим на Фурие, последние были выбиты оттуда и в бегстве наскочили на свою же фалангу, расстроив ее ряды. Сулла, заметив это, быстро двинулся вперед (Plut. Sull., 18) – начался второй этап битвы. Архелай, чтобы задержать наступление врага и восстановить строй, кидает на него конницу, которую римляне легко отбили. Тогда понтийцы бросают в атаку 60 серпоносных квадриг, «чтобы, если смогут, натиском разрубить и разорвать фалангу [= легионы] врагов» (Арр. Mith., 42). Но поскольку места для разгона было недостаточно, колесницы не успели разогнаться и были легко пропущены сквозь римский строй, где их возничие были перебиты. Аппиан (Mith., 42) замечает об этом: «Когда римляне разомкнулись, колесницы стремительно проехали назад и, будучи трудно разворачиваемыми, были уничтожены стоящими сзади недалеко от них и метающими дротики». Но все же данные действия должны были замедлить наступление римлян. После чего начали сражаться македонская фаланга и легионы. Архелай, обойдя с конницей левое крыло римлян, столкнулся с отрядом Гортензия. Однако Сулла вовремя подоспел на помощь и это нападение понтийцев было успешно отбито. После чего Сулла вернулся на свой правый фланг и обратил врага в бегство. Вскоре воины царя побежали и на остальных участках фронта. В ходе бегства и была убита основная масса понтийских воинов, так что в живых осталось всего лишь 10000 человек (Plut. Sull., 19).

Итак, битва при Херонее показывает нам традиционное использование колесниц с серпами в качестве оружия, атакующего неприятеля по фронту. Вместе с тем присутствует еще и другая причина для их атаки – задержать врагов для того, чтобы успеть построить свои силы. Одновременно видим, что квадриги, не успев разогнаться и идя на небольшой скорости, легко могут быть пропущены сквозь ряды неприятеля, что и замечает Плутарх, сравнивая скорость упряжки со стрелой, выпущенной из лука (Sull., 18)¹⁵⁵.

Еще одно описание боя Архелая и Суллы сохранилось у латинского автора I в. С. Юлия Фронтина (Stai., 11,3,17), которое Т. Моммзен относит именно к Херонейской битве¹⁵⁶. Заметим, впрочем, что данное сражение могло быть и при Херонее, и при Орхомене (осень 86 г. до н. э.), других таких битв между этими двумя полководцами не было. Фронтин же в своем описании боя, возможно, опирался на несохранившуюся 42-ю книгу истории Ливия¹⁵⁷.

Чтобы решить вопрос, какую из битв описывает автор «Стратегем», рассмотрим само повествование. В начале стратегемы речь идет о построении царского войска: в первой линии, по центру, – серпоносные квадриги, во второй – македонская фаланга, в третьей – вспомогательные отряды, вооруженные по римскому образцу, смешанные с италийскими изгнанниками, а за ними – легковооруженные; с обеих флангов была поставлена конница с целью окружения. Такая диспозиция, в принципе, могла соответствовать обеим битвам. Ведь после Херонеи к остаткам царских войск прибыл по морю Дорилай с армией в 80000 (Plut. Sull., 20) и у понтийцев стало вновь, по крайней мере, 70 квадриг с серпами (Licinian., 35, р. 33). У римлян в центре встали легионы тройной линии (in triplicem aciem), причем между антесигнами (= гастаты) и постсигнанами второй линии (= принципы) Сулла приказал вколотить множество кольев, с тем, чтобы при приближении квадриг антесигнаны просочились бы за них, а колесницы неожиданно наткнулись бы на частокол. В тылу легионеров расположились легковооруженные и конница, которые при надобности должны были выйти через интервалы тяжеловооруженных. Кроме того, опасаясь за фланги, при абсолютном превосходстве конницы врага, римляне вырыли с обеих сторон строя глубокий ров, укрепив его по краям кастеллами – земляными, замкнутыми по периметру, укреплениями, редутами.

О ходе самого боя Фронтин пишет: «Сулла распорядился крепко вбить в землю многочисленные колья и внутри них, когда приблизились квадриги, укрыл линию антесигнанов, и только тогда, приказав всем кричать, повелел велитам и легковооруженным пустить снаряды. Когда это было сделано, квадриги врагов, или наткнувшись на частокол, или испугавшись крика и снарядов, повернули на своих и расстроили построение македонян». В общем, сначала последовала атака колесниц, которые, как и предполагалось, частично напоролись на колья, а частично были закиданы метательными снарядами велитов (?)¹⁵⁸ и легковооруженных, прошедших через промежутки между когортами. Часть же коней была испугана криками. После чего повернувшие упряжки расстроили свою же фалангу. Далее Сулла атаковал. Архелай попытался, сдержать противника, послав в атаку конницу, но римляне контратаковали ее своими малочисленными всадниками (sic!) и победили.

Таков рассказ Фронтина. Сопоставляя его с сообщением Плутарха (Sull., 21) и Аппиана (Mith., 49–50), явно восходящим к одному источнику, обратим внимание на полевые укрепления римлян, которые упоминаются при Орхомене. При Херонее Сулла отводил реку Кефис и копал лагерные рвы (Plut. Sull., 16). Отметим, что при Херонее римский консул сам повел свою армию в атаку, не дожидаясь нападения колесниц: следовательно, нужна в кольях здесь вообще отпадает. В битве же при Орхомене было три эпизода, где римляне использовали полевые фортификационные сооружения: первый в начале битвы – атака понтийцев на римлян, окапывающихся против вражеской конницы, и второй – около понтийского лагеря, где войска Суллы опять стали рыть рвы, вызвав тем самым противника на более упорядоченный бой, и третий, когда на следующий день римляне продолжили свою работу в одном стадии (ок. 180 м) от понтийского лагеря (Plut. Sull., 21; Арр. Mith., 50). Можно было бы посчитать, что один из двух последних боев и описывает Фронтин, однако, согласно Аппиану (Mith., 50), бой во второй день шел у стен азиатского лагеря. Возможно, Фронтин, обычно довольно небрежный по отношению к своим источникам, спутал здесь два сражения, взяв фортификационные работы из одного, а сам ход боя – из другого. Тем более, что способ защиты с помощью густого частокола выглядит довольно неожиданны. Во-первых, нужна очень четкая координация действий, чтобы гастаты имели время просочиться через колья и в то же время квадриги не успели бы повернут назад. Во-вторых, это же заграждение помешало бы атаке легионеров, а тем более – коннице римлян, стоящей в тылу. К тому же воины вечного города и так умели прекрасно обороняться от данных колесниц, расступаясь и обстреливая их.

В общем, видимо, в описании Фронтина – это та же битва при Херонее, но в искаженном варианте¹⁵⁹. Запряжки же в изложении Фронтина действуют традиционно – лобовая атака с целью разорвать ряды врага, для ослабления его сопротивления своей пехоте и одновременной конной атаке на фланг врага.

Кроме этого свидетельства, мы находим у Плутарха еще несколько сообщений о квадригах с серпами у Митридата VI. На встречу с Суллой в Дардане (85 г. до н. э.) царь привел для показа своей мощи 200 кораблей, 20000 пехоты, 6000 всадников и множество серпоносных колесниц (Plut. Sull., 24). А для третьей войны с Римом понтиец собрал (74 г. до н. э.) 120 000 пехоты¹⁶⁰, вооруженной по образцу своего врага, 16000 всадников и 120 колесниц с серпами (Memnon., 38; Plut. Lucul., 7). Однако, как использовались они в боевых действиях и использовались ли вообще, у нас информации нет. Впрочем, Вегеций (111,24) сообщает, что римляне употребляли против серпоносных упряжек Антиоха III и Митридата VI трибулы. Сирийский царь использовал колесницы против римлян лишь однажды – в битве при Магнезии, где трибулы, судя по описанию Ливия и Аппиана, могли повредить своей же коннице. Так же, видимо, они не использовались и в Беотийских битвах, остается предположить, что еще в каких-то боях во время Митридатовых войн это приспособление могло применяться. Возможно, о применении упряжек во время Третьей митридатовой войны свидетельствует и то, что Лукулл во время своего триумфа (65 г. до н. э.) провел в процессии десяток квадриг с серпами (Plut. Luc., 37).

Еще одно, последнее, применение понтийских колесниц мы найдем в битве при Зеле (47 г. до н. э.). Кратко события развивались следующим образом. Сын Митридата VI, Фарнак II, поставленный Помпеем царем Боспора и воспользовавшись гражданской войной в Риме, захватил Малую Армению, а затем, разбив при Никополе цезарианского правителя Азии Домиция Кальвина, еще и Понт, ставший к этому времени римской провинцией (Bel. Alex., 37–38; ср.: Plut. Caes., 50). Видимо, здесь же он набрал часть армии, используя старую, отцовскую, систему комплектования, а возможно, использовав старые царские арсеналы. Во всяком случае, еще в сражении при Никополе у Фарнака имелась лишь пехота и конница, тогда как в битве при Зеле, после захвата Понта, царь располагал еще и серпоносными квадригами.

Цезарь, окончив Алесандрийскую войну, пришел в Малую Азию, добавил к своему неполному шестому легионы еще три местных легиона, и встретился с врагом около города Зела. Римляне стали устраивать лагерь на холме, отделенном долиной, шириной менее 1,5 миль (ок. 2,1 км), от укреплений царского стана. На рассвете 2 августа 47 г. до н. э. Фарнак вывел войска и повел их через равнину на римлян. Цезарь не предполагал, что противник нападет на него в столь невыгодных для азиатов условиях и продолжал свои фортификационные работы, выставив перед валом заградительную линию войск. Однако царь совершенно неожиданно повел свои отряды на холм, где стояли римляне, которые спешно и в суматохе стали выстраивать легионы. На это еще не построенное войско Фарнак и бросил свои колесницы. Автор «Александрийской войны» (75) лаконичен, описывая эту атаку: «Когда шеренги еще не были построены, царские серпоносные квадриги расстраивают перемешанных солдат, которые, однако, были быстро засыпаны множеством метательных снарядов» (Nondum ordinibus instructis falcatae regiae quadrigae permixtos milites perturbant; quae tamen celeriter miltitudine telorum opprimuntur). Дион Кассий в изложении Иоанна Ксифилина еще более краток (XLII,47,5): «И некоторое время Цезарь, был приведен в замешательство конницей и серпоносными колесницами, но затем он победил тяжеловооруженными». И действительно, легионеры, отбросив квадриги, столкнули с холма и пехоту врага. Войско Фарнака бежало, о чем Цезарь кратко напишет: «Veni, vidi, vici» (Suet. Caes., 37,2; cp.: 35,2; Plut. Caes., 50; App. B.c., 11,91)¹⁶¹.