Однако за завтраком следующего дня великий маг вновь почтил их своим присутствием.
– Ещё раз прошу извинить меня за вчерашнюю выходку, друзья мои, – заговорил он после обязательных приветствий. – Увы, старость имеет свои недостатки, и эти перепады настроения – один из них. Я был вчера излишне резок и категоричен в отношении тех документов, что вы привезли. У меня было время всё обдумать, и я понял, что это раздражение было вызвано вовсе не вероятностью того, что они окажутся поддельными, а возможно совсем наоборот.
Кол и Кроха с удивлением посмотрели на волшебника, не понимая, что он хочет сказать.
– Я – древний старик, и чувствую, что мне осталось совсем недолго. В своей жизни я сделал много того, что современники почитали великим, а потомки – невероятным. Долгое время я думал, что вся моя жизнь была только ради Башни и её искательницы, и что теперь, исполнив предназначение, я могу спокойно уйти, ни о чём не жалея. Признаться, я считал, что ничего более грандиозного теперь уж не случится ещё долгие и долгие годы.
Каладиус, произнеся эти слова, горько усмехнулся и отпил немного вина из прекрасного бокала. Сейчас он был скорее грустным, чем раздражённым, но, по крайней мере, он не выглядел измученным и уставшим. В нём вновь разгоралась жизнь, которая хотя и не могла победить многочисленные недуги тела и поднять великого мага с кресла, но, во всяком случае, позволила крови быстрее бежать по жилам, окрашивая пергаментные щёки в лёгкий румянец. Даже речь его стала быстрее и твёрже, чем накануне.
– Когда я узнал о цели, которую преследует Солана, я подумал, что это могло бы стать очередным славным приключением, и меня повергло в уныние осознание того, что теперь это уже невозможно… Увы, но столетия отшельничества в этой пустыне так и не научили меня смирению… Я до сих пор иной раз чувствую крайнее изумление, когда думаю о том, как этот мир продолжит своё существование после моей смерти. Я настолько привык вершить историю, что не могу постичь того, что столь великие события могут пройти и без моего участия.
Оба мастера Теней молчали, не зная, что следует отвечать на подобные излияния. Во всяком случае, оба они прониклись ещё большим уважением к этому великому человеку, который мог вот так вот признать собственные недостатки.
– Я напишу рекомендательное письмо магистру Алтисану, – помолчав некоторое время, чтобы собраться с мыслями, вновь заговорил Каладиус. – Если эти документы подлинные, убеждён, Орден чернокнижников сумеет вам помочь.
– То же самое говорила и Солана, – поддакнул обрадованный Кол. – Но она опасалась, что чернокнижники не станут с ней сотрудничать.
– Зато они станут сотрудничать со мной, – усмехнулся великий маг. – Уж поверьте, за Орденом накопилось немало долгов перед вашим покорным слугой, так что они окажут вам всяческую помощь, какая только будет в их силах.
– Благодарю вас от имени Соланы, мессир! – поклонился мастер Теней.
– Не стоит благодарностей, друг мой! – улыбнулся Каладиус. – Это мне следует поблагодарить её за этот последний шанс почувствовать себя живым! Ах, кабы мне отправиться с вами! Схватка с одним из самых сильных демонов мира – вот на этой ноте я с радостью бы ушёл на Белый Путь!.. Но всё же я сделаю всё, что смогу, не так ли, господа?
– Солана передаст Симмеру привет от вас, мессир, – рассмеялся Кол. – Перед тем, как низвергнуть его в Хаос.
– О большем я и не прошу! – засмеялся волшебник в ответ. – Впрочем, нет. Пообещайте мне ещё одну вещь, друзья мои. Не поленитесь сделать крюк на обратном пути и заехать, чтобы рассказать о том, что найдёте в Саррассе.
– Обещаю, мессир, – поклонился Кол.
Глава 17. Плинн
Посланцы Чёрной Герцогини пробыли у Каладиуса целый месяц. Великий маг объяснил, что спешка не приведёт ни к чему хорошему, рассказав гостям про Вастиней, с которым он так хорошо был знаком. Поэтому не было нужды торопиться в Найр – всё равно затем пришлось бы ожидать, покуда штормы в Великом океане утихнут настолько, чтоб нашёлся хоть один смельчак, дерзнувший бы повести своё судно на юг, в Саррассу.
Мастера Теней приняли предложение волшебника, не боясь злоупотребить гостеприимством. Кол видел, что их приезд словно вдохнул жизнь в угасающего старика, и потому считал, что все только выиграют от того, что они с Крохой останутся здесь подольше, вместо того чтобы оказаться на целый месяц, а то и больше, в городе греха Найре.
Всё это время Кол охотно болтал с великим магом. Каладиус, несмотря на всю свою легендарность, оказался весьма приятным собеседником. В нём не было той саркастичности и циничности, что частенько были свойственны Солане. Наоборот, волшебник с большим вниманием и искренним интересом выслушивал Кола, когда тот рассказывал истории из своей жизни, а также то немногое, что знал о Бине, Варане и Солане.
В свою очередь, Каладиус, как и все старики, обожал порассказать о собственных приключениях, хотя, конечно, редкий старик мог бы поспорить с ним в плане их удивительности и уникальности. Чаще всего он вспоминал свои последние путешествия, связанные с поисками Башни. Он много рассказал Колу о его тёзке, всякий раз повторяя, каким особенным и замечательным был этот человек.
Охотно говорил он и о Солане, и всегда с неизменной теплотой. Впрочем, похоже, что старый маг в значительной степени ассоциировал Чёрную Герцогиню с другой его старой знакомой, и потому в его голосе было столько нежности, а в глазах – грусти.
В общем, Кол и Каладиус настолько поладили друг с другом, что впервые мастер Теней решил открыть кому-то свою тайну. Он чувствовал полное доверие к добродушному волшебнику, а кроме того, кто если не великий маг Каладиус мог бы объяснить столь фантастическое явление?
А тот был абсолютно поражён услышанным и буквально засыпал собеседника вопросами. Бесплотен ли он, или же осязаем? Во всём ли он похож на отца? Возникает ли в те моменты, когда Кол подсознательно этого желает? Как долго он пребывает в видимом состоянии? Сообщал ли он что-то, что заведомо не могло быть известно самому Колу? В общем, это действительно были десятки вопросов, на которые мастер Теней отвечал как мог.
– Появлялся ли он с тех пор, как вы прибыли ко мне? – не скрывая волнения, поинтересовался Каладиус.
– Нет, мессир. Также как он ни разу не появлялся в башне Соланы. Он говорил, что не мог проникнуть туда – якобы, для него башня была окутана словно непроницаемым пологом.
– Магическая защита, да… – пробормотал Каладиус, говоря скорее с собой. – Мой дворец защищён от всяческих воздействий извне, полагаю, что и башня Соланы тоже. Значит, фантом имеет магическую природу…
– Так вы полагаете, что это – не галлюцинация? – с явным облегчением спросил Кол.
– Сложно ответить, друг мой. Никогда прежде я не сталкивался с подобным феноменом. Откровенно говоря, существование призраков противоречит самим основам той космологической концепции, которой я придерживаюсь. С другой стороны, за свою жизнь я самолично разрушил немало научных парадигм. И всё же… Пока что я поостерегусь утверждать, что вы действительно видите дух вашего покойного отца. Но и для галлюцинации этот фантом кажется мне слишком сложным, хотя многое в его поведении намекает на подобное предположение.
– Да уж, не очень-то вы помогли, мессир… – грустно усмехнулся Кол, который действительно верил, что Каладиус сейчас всё ему объяснит.
– Увы, друг мой, – с сожалением пожал плечами маг. – Всё, о чём вы говорите, совершенно непостижимо и непонятно, и я думаю, что в мире не найдётся никого, кто мог бы ответить на ваши вопросы. Говорили ли вы об этом с Соланой?
– Нет, мессир. Вы первый, кому я рассказал об этом.
– Да, понимаю, – кивнул Каладиус. – Впрочем, уверен, что она ничем не могла бы вам помочь. Ах, кабы я мог связаться с Мэйлинн… Если кто-то и мог бы объяснить данный феномен, так лишь она одна. Но не отчаивайтесь, друг мой. Я перерою всю свою библиотеку – вдруг там отыщется что-то, что нам поможет. Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в поведении фантома?
– Необычного?.. – хмыкнул Кол. – Ну, кроме того, что теперь он всё время трезв… Впрочем… Есть ещё одна странность. Он постоянно таскает с собой какую-то непонятную игрушку – детский волчок.
– Волчок? – переспросил Каладиус.
– Да, мессир. Ну, знаете, такой обычный волчок, с каким играют дети. Деревянный, вот такого размера, – мастер Теней развёл пальцы примерно на четыре дюйма.
– И он говорил вам о том, для чего ему эта игрушка? – явно заинтересовался великий маг.
– Толком ничего не говорил. Он словно не понимает, что в этом особенного. Ведёт себя так, будто всю жизнь таскал его с собой.
– А вы уверены, что раньше, при жизни вашего отца, его не было?
– Во всяком случае, отец никогда при мне не держал его в руках, – твёрдо ответил Кол. – В последнее время он вообще ничего кроме бутылки в руках не держал…
– Действительно, это очень странно… – потёр лысую голову Каладиус. – И это явно что-то означает. Слишком уж необычная деталь… Эх, кабы я мог поговорить с этим фантомом!..
– Он никогда не появляется в присутствии посторонних. Хотя, конечно, жаль… Если бы вы действительно смогли поговорить с отцом, то это хотя бы стало доказательством того, что он реален.
– А если мы отъедем подальше от дворца, туда, где магическая защита исчезнет?.. – было видно, что Каладиус действительно загорелся данной идеей.
– Боюсь, мы только напрасно поджаримся на солнцепёке, мессир, – развёл руками Кол. – Сомневаюсь, что он появится, если только вы не умеете вызывать духов. Дело в том, что он сильно предубеждён в отношении волшебников. Отец на дух не переносит Солану, и был крайне разозлён, когда узнал, что я еду к вам.
– Эх, будь у меня силы, я непременно попробовал бы! – с горечью вздохнул старый маг. – Но сейчас вы правы – эта прогулка убила бы меня.
– Значит, вы всё же допускаете мысль, что всё это – не плод моего воображения? – в очередной раз спросил Кол.
– Я допускаю любую мысль, друг мой. Увы, но в остальном я бессилен. Я обещаю поискать какие-либо сведения о подобных феноменах, но весьма сомневаюсь, что что-то отыщется… Но что это за волчок?.. – подумав какое-то время, воскликнул Каладиус. – Совершенно очевидно, что это – не простая игрушка, и она несёт в себе какой-то смысл. Даже если призрак отца – лишь ваша галлюцинация, этот волчок должен что-то значить… Так вы говорите, что призрак явился вам задолго до вашего отправления к Герцогине?
– О, за очень много лет до этого, мессир!
– Значит, это никак не связано… – пробормотал Каладиус. – И этот волчок уже тогда был при нём?
– С самого первого появления. И с тех пор он с ним не расстаётся.
– Совершенно непостижимая вещь… – массируя пальцами виски, прошептал Каладиус. – И почему всё это происходит именно сейчас, когда я уже так немощен?.. А как вы думаете, друг мой, ваш отец не хочет, или не может являться кому-то ещё?
– Я не знаю, мессир, – честно ответил Кол. – Но он никогда не появлялся при посторонних и всегда исчезал ещё до того, как кто-то приходил.
– Однако же, вы утверждаете, что он оказывал неоценимую помощь в ваших делах?
– Да, мессир. Он всегда предупреждает меня об опасности, когда я нахожусь на задании. Сообщает о том, где находится враг, или же указывает, где отыскать цель.
– И он никогда не ошибался?
– Нет, мессир.
– А как вы думаете, могла бы вам то же самое подсказать ваша интуиция?
– Думаю, да… – крепко задумавшись, ответил наконец Кол. – Во всяком случае, в большинстве случаев. Полагаю, что чаще всего я и сам догадывался о том, о чём он сообщал мне…
– А можете ли вы вызывать его по своему желанию?
– Обычно он сам появляется всякий раз, когда это нужно, – пожал плечами мастер Теней. – Если я и призываю его, то, во всяком случае, это происходит неосознанно. Я привык думать, что отец появляется сам, когда сочтёт это нужным.
– А могу ли я попросить вас как-нибудь рано утром, пока ещё не будет слишком жарко, отъехать на пару миль от дворца и попытаться призвать его? И если он явится, попробуйте уговорить его встретиться со мной. Если он даст согласие, я готов выбраться из своего дворца.
– Хорошо, мессир, я сделаю это, – пообещал Кол, хотя, признаться, сильно сомневался в результате.
***
Кол уже дважды садился на коня, чтобы отъехать ещё дальше от оазиса, и теперь находился милях в трёх от него. Проклятая пустыня была совершенно одинаковой во все стороны, поэтому больше всего мастер Теней боялся заблудиться. Он пытался примечать какие-то особенности, когда ехал сюда, но прекрасно понимал, как легко можно спутать один куст колючей акации с любым другим. Даже следов лошади на этой сожжённой почти до состояния камня земле было не разглядеть. И однако же он не мог позволить себе взять проводника, потому что тогда призрак вовсе не явился бы к нему.
– Отец! Отец! – вновь позвал он, спешившись.
Солнце уже поднялось над горизонтом, так что света было вполне достаточно, но жары ещё не было. Впрочем, сейчас, накануне зимы, жар спадал даже здесь, а уж ночами и вовсе было жутко холодно. Кол ощутил это на себе – выбравшись на поверхность с первыми лучами солнца, он поёжился от холода, несмотря на то что находился ещё в защищённом чарами оазисе.
Подышав на порядком замёрзшие ладони, Кол огляделся. Разумеется, Плинна нигде не было. Скорее всего, он просто не хотел являться, потому что Каладиус заверял, что даже на расстоянии полумили от его дворца все защитные заклинания уже не могли оказывать существенного влияния. Так что, выходит, что ничто уже не мешало вздорному духу явить себя.
Впрочем, быть может, он действительно в то время, когда не мог быть поблизости от сына, пребывал в неком месте, возвращение откуда было делом трудным и долгим? Если вспомнить, то после отъезда из башни Соланы отец впервые являлся довольно поздно, когда корабль находился уже во многих милях от берега.
И вновь на душе стало паршиво… Если этот призрак не был плодом воображения, то каким же поганым сыном был он, Кол, обрекая отца на подобные страдания!.. Сейчас ему, пожалуй, как никогда хотелось, чтобы всё это оказалось лишь галлюцинациями.
– Отец!
Никого. Разумеется, он не придёт. Он знает, для чего его зовут, а потому не придёт. Кол растерянно взглянул на лошадь, словно надеялся, что она подскажет ему, что же делать дальше. Оставаться здесь и ждать, что Плинн, может быть, появится, или же возвращаться? Где-то через час солнце поднимется настолько, что станет очень жарко. Уже сейчас его лучи, такие слабые в это время на севере, начинали припекать спину. Впрочем, при желании такую жару можно стерпеть – это будет похоже на очень жаркий летний день в Латионе. В конце концов, можно укрыться в чахлой тени этих колючих кустов. Хотя на них совсем не было листьев, но какую-никакую тень они всё же создавали. Только будет ли в этом толк?..
Немного поразмыслив, Кол всё же решил остаться здесь на некоторое время. У него была с собой вода, так что на этот счёт можно было не беспокоиться. Он отвёл коня к купе наиболее рослых колючек и привязал так, чтобы бедное животное оказалось в жиденькой тени. Сам он, скинув ненужный уже плащ, сел на него, меланхолично глядя на мёртвый пейзаж вокруг.
Не станут ли беспокоиться о нём? Каладиус предупредил, что, хотя он и может следить за окрестностями дворца, но ни за что не станет этого делать, опасаясь спугнуть Плинна. Вдруг они решат, что он оказался настолько безмозглым, что заблудился? Что ж, в таком случае мессир отправит за ним баининов.
Мёртвая тишина этого места угнетала. Не было шелеста листьев или травы на ветру, не было чириканья вездесущих мелких птах. Стояло полное безветрие, так что даже песчинки не шуршали по каменистой почве. Лишь его лошадь недовольно фыркала время от времени, таким образом, вероятно, выражая всё, что она думала по поводу своего всадника.
Пустыня Туум… Наверное, одно из самых безжизненных и убийственных мест в мире… Интересно, а на что похожи те места, где пребывает сейчас его отец? Что ощущает он, будучи там? Чувствует ли он себя подобно путнику, заблудившемуся в жаркой пустыне без капли воды? Или, быть может, это больше похоже на состояние утопающего, привязанного к камню, лежащему на тёмном морском дне? Где нельзя ни вздохнуть, ни увидеть, а можно лишь чувствовать чьи-то леденящие прикосновения к коже?..
Погружённый в свои мысли и разморённый всё усиливающейся жарой, Кол потерял счёт времени. Он сидел, уже не осознавая себя находящимся сейчас в этой пустыне. Красноватый пейзаж, состоящий из редких невысоких холмов и ещё более редких островков акаций, сливаясь с белёсым небом, создавал ощущение какого-то полёта вглубь чего-то неясного. Это был почти транс, в который постепенно погрузился разум мастера Теней, очистившись на время от раздумий и тревог.
Очнулся он оттого, что солнце стало слишком уж нещадно припекать. Оно поднялось уже достаточно высоко, так что теперь и лошадь, и её всадник находились на самом солнцепёке, не укрываемые от палящих лучей даже голыми ветками кустарников. Пора было ехать обратно – от жары у Кола кружилась голова. Достав мех с тёплой уже водой, он стал пить. Ему показалось, что лошадь бросила на него жалобный, почти завистливый взгляд.
– Потерпи, скоро будешь дома, – он потрепал животное по шее.
Оглянувшись, Кол попытался сориентироваться и, вроде бы, узнал кусты, что заприметил раньше. Взглянув на солнце, он постарался запомнить его положение на небе, чтобы не сбиться с намеченного пути.
– Я думал, ты решил тут заночевать, – раздался голос, и Кол вздрогнул от неожиданности.
– Извини, но я лучше переночую в удобной кровати, – буркнул он, действительно ощущая жгучий стыд.
Плинн стоял, одетый в тот же поношенный плащ, что и обычно, но, конечно же, не ощущал окружающей жары. Или же ощущал?..
– Я рад тебя видеть, отец, – искренне сказал Кол.
– Я тоже, сын, – с лёгкой ноткой сарказма в голосе ответил Плинн.
Повисло неловкое молчание. Обычно после долгой разлуки первое, о чём спрашивают люди – что поделывал собеседник, покуда они не виделись. Но это был тот самый вопрос, который Кол не мог и боялся задать.
– У меня к тебе просьба, отец, – по усмешке призрака Кол понял, что тот уже понимает, о чём его собираются просить.
– Ну проси, – вновь усмехнулся Плинн.
– Мессир Каладиус хотел бы встретиться с тобой…
– Ну а я бы не хотел с ним встречаться! – резко ответил отец, сбросив маску насмешливости.
– Но почему?.. Он сможет помочь…
– Помочь в чём? – осклабился Плинн. – Сдохнуть до конца?
– Нет, но… – Кол почувствовал сильное головокружение то ли от жары, то ли от полнейшей растерянности. – Может быть, он сумеет найти какое-то объяснение…
– О да, разумеется! Конечно, для этого ему придётся заточить меня в какой-нибудь магический ящик, но что с того? Он будет проводить на мне свои мерзкие опыты, тревожить меня по любой прихоти, применять на мне какие-то дьявольские заклинания. Но что с того, если в конце концов он удовлетворит своё любопытство, и даже, быть может, придумает как окончательно избавиться от меня, да, сын?
– Что ты такое говоришь? – промямлил Кол, желая самому сейчас сделаться бесплотным духом, чтобы иметь возможность провалиться сквозь толщу этих каменистых песков подальше отсюда.
– Я говорю, что ты водишь дружбу не с теми людьми, парень, – уже спокойнее заговорил Плинн, желая достучаться до сына. – Сперва твоя проклятая ведьма, теперь ещё и этот колдун! Два сапога пара! Думаешь, кому-то из них есть дело до тебя? Они просто используют глупенького Сана как куклу, чтобы вершить свои чёрные дела! А ты, будто бедная мушка, всё больше запутываешься в их паутине с каждым движением, и даже не понимаешь этого! Тебе кажется, что ты сделался важной персоной? Наверное, ягнёнок на празднике Благодарных Даров23 тоже мнит себя героем торжества. Его украшают гирляндами, вычёсывают шерсть, поят медвяным молоком… А потом ему перерезают горло, чтобы наполнить кровью ритуальную чашу! Это всё, для чего он нужен, сын!
– Ты ничего не знаешь о них, отец! – Кол чувствовал злость и страх одновременно. – Если бы ты узнал мессира Каладиуса, то понял бы, что он уже давным-давно не лелеет никаких чудовищных замыслов. Просто поговори с ним один раз, прошу! Если что-то пойдёт не так – ты всегда сможешь уйти.
– Если что-то пойдёт не так, будет уже слишком поздно, – грустно усмехнулся Плинн. – Как же ты глуп, сынок… Ты сам весь опутан паутиной, хотя и не видишь этого, но заманиваешь в ловушку ещё и меня.
Кол понимал, что этот разговор ни к чему не приведёт. Ни в доводах отца, ни в его собственных доводах не хватало рационального зерна. Это был скорее вопрос веры – каждый из них имел убеждения, которые не мог убедительно доказать другому. А это значило, что они никогда не договорятся.
И всё же злость на отца быстро уходила, выдавливаемая стыдом и жалостью к нему. Разговор не получался, и надо было его прекращать. Но он не мог вот так просто взять и уехать, не поговорив с отцом не как посланец Каладиуса, а как сын.
– Ты вновь был в том же месте? – спросил он в надежде, что Плинн ответит отрицательно.
– Я не знаю, – помрачнел призрак. – Сейчас я толком не могу вспомнить того, что со мной было. Это как ночной кошмар. Я помню, что это было плохо, но не помню – почему.
– Я пробуду у мессира ещё около двух или трёх недель… – смущённо сообщил Кол. – А затем мы отправляемся в Саррассу.
– Делай, что считаешь нужным, – пожал плечами Плинн. – Я ведь всё равно не могу тебе помешать…
– Надеюсь, однажды ты убедишься, что я поступал правильно, отец.
– Если всё это закончится, а ты всё ещё будешь жив – этого уже будет достаточно, – хмыкнул Плинн. – Ну и мир, надеюсь, будет цел и невредим.
– Так и будет, отец. Постой, а где твой волчок? – вдруг спохватился Кол, только что осознав, что же не давало ему покоя всё это время.
– Вот он, – усмехнулся Плинн, вынимая игрушку из-под плаща. – Думал, я потерял его?
– Скажи хотя бы, для чего он тебе? – спросил Кол, но, стоило ему моргнуть, как отец исчез.
Какое-то время мастер Теней ещё стоял, пытаясь привести мысли в порядок, и не обращая внимания на нетерпеливое фырканье лошади, которая, конечно, сильно страдала от жары и жажды. Наконец он очнулся от своих мыслей.
– Всё, всё, – успокаивающе похлопав животное по шее, он наконец вскочил в седло. – Ладно, поехали домой…