Детство

– Во, гад! Это я ещё и виновата?! Да будь ты проклят! – мысленно Алевтина прокляла Бориса, ту же вздрогнув от своей чёрной мысли.

Пётр обнял жену, ласково гладя её по волосам и успокаивая:

– «Алюнь! Ну, всё обошлось? Ты не ушиблась?!».

– «Нет! Только испугалась очень! От неожиданности!» – мудро и тактично скрыла она истинные причины.

За обедом все сидели молча. Алевтина – от нанесённой ей хозяевами незаслуженной обиды, Пётр – в солидарность с молчанием жены, Борис – от возможного разоблачения своего поступка, а Ксения – от презрения к младшей невестке.

И лишь ничего не знавшие дети Эля и Олег внесли в застолье обыденную непринуждённость.

А после обеденного отдыха все опять разбрелись по своим делам и углам заниматься приятными или нужными для себя занятиями.

И лишь за ужином обстановка нормализовалась. Алевтина с увлечением учительницы продолжала рассказывать детям о прочитанных ею в посольстве диковинных книгах. А те слушали, иногда задавая уточняющие вопросы. Взрослые же слушали, не перебивая, дабы перед детьми не показаться невеждами.

Пётр слушал и гордился женой. А Борис и Ксения – всё больше ненавидя молодую выскочку из деревни.

Вслед за женой в рассказы вступил и Пётр, на весь оставшийся вечер приковав к себе всеобщее внимание.

Утром, после отъезда хозяев на работу, выйдя в сад, Алевтина облегчённо вдохнула:

– «Уф, хорошо! Наконец-то мы с тобой действительно отдохнём!».

Супруги соскучились по русскому лесу и предложили детям прогуляться до ближайшего бора. И те с удовольствие согласились. Ибо сосны, росшие на их участке, не могли сравниться с лесом. Небольшой по меркам русских просторов бор виднелся за озером. Войдя в него по тропинке, они увидели множество валявшихся сухих веток. И Алевтина побудила детей заняться очисткой леса от валежника.

– «Тётя Аля, а ведь мы всё не уберём. Вон его, сколько много здесь!» – первой задалась естественным вопросом любознательная шестнадцатилетняя Эля.

– «А мы и не будем весь убирать! А только столько, сколько сможем – пока сил хватит! А плотом другие придут, увидят, что в начале тропинки чисто, и поймут, что надо продолжить очистку леса дальше!».

– «Так весь лес и очистится!» – поддержал Жену Пётр Петрович.

– «И будет наш лес чистым!» – закончил мысль девятилетний Олег.

Из леса они, как всегда возвращались в хорошем настроении, чуть уставшими, но одухотворёнными. И не только буквально – от чистого воздуха, но и от осознания выполненной полезной для общества работы.

Так Кочеты отдыхали почти всю последнюю августовскую неделю, в основном дыша свежим подмосковным воздухом.

Но каждый вечер, по возвращении хозяев дачи домой, настроение Алевтины портилось. Теперь уже сам Борис, не получивший вовремя отпор от младшего брата, стал всё больше хаметь от своей безнаказанности.

И хотя Пётр дал ему немало своих отпускных денег за свой всего недельный постой, что раньше никогда не делал, и сам ходил за продуктами, которые покупал на всех за свои же деньги, но всё равно ставший ещё жаднее Борис хотел большего. Но теперь он воздействовал на слабое место брата – на его беременную жену. Пытаясь создать им невыносимые условия и поскорее выпроводить их восвояси, Борис постоянно подкалывал Алевтину по любому поводу и без. Та даже стала избегать хозяина, при его появлении сразу выходя за дверь. А это ещё больше злило Бориса, приводя его в ярость, от которой он терял берега порядочности и нравственные ориентиры.

И в пятницу вечером он не сдержался, за ещё не начавшимся ужином, прилюдно выпалив в лицо надоевшей гостье:

– «Ах, ты, срань деревенская! Ты что от меня морду воротишь? Не нравится, так чеши отсюда!».

От такого хамства и несправедливости, от унижения перед детьми и мужем, Алевтина зарыдала и, от стыда закрыв лицо руками, выбежала из дома в сад.

Тут уж не выдержал и распетушился младший Кочет. Он молнией подскочил к старшему, сжав кулаки и сверкая из-под очков злыми глазами, буквально вскричал:

– «Ты что, сукин сын, себе позволяешь?! Ты что на мою беременную жену нападаешь?! – но сдержавшись и взяв себя в руки, увидев явный испуг в глазах Бориса, продолжил – А ещё брат называешься!? Всё! Надоели ваши нападки! Идите вы все к чёрту! Мы немедленно уезжаем! Эль, собирайся!» – повернулся он к дочери.

А та сразу не по-детски заревела, канюча и непонятно о чём прося:

– «Папочка! Дорогой! Не на-до-о!».

Но её плачь сразу разрядил обстановку. Пётр Петрович с удивлением уставился на плачущую дочь, не понимая, что она хочет. Ксения и Борис удивлённо и растерянно разглядывали племянницу, не зная как теперь быть и что делать.

И лишь один Олег подошёл к двоюродной сестре и успокоил её, поглаживанием по голове одновременно уговаривая:

– «Эль, успокойся! Никто никуда не поедет!».

– «Почему?» – удивлённо спросила вмиг переставшая плакать.

– «Так уже поздно! Да и отцы наши просто погорячились!» – не по-детски рассудительно объяснил младший двоюродный брат.

– «Да! Утро вечера мудренее!» – засуетилась с едой Ксения, поняв, что истинной виновницей ссоры между родными братьями явилась она сама.

– «Извини, Петь! – опомнился и Борис – Как-то вдруг нечаянно сорвалось! Да на работе у меня неприятности – вот и вспылил по мелочи!» – начал оправдываться он.

– «Борь, я-то, может быть и прощу, по-братски! А вот Алевтина – не знаю? Уж больно ты её достаёшь в последнее время!? Или через неё меня достать хочешь, а?!».

– «Ну, что ты Петь!? Как можно?» – непонятно о чём спросил Борис.

– «Ладно, ладно! Иди, Петь, за Алей – ужинать пора!» – попыталась загладить остатки ссоры Ксения.

Пётр вышел на улицу, не сразу обнаружив всё ещё плачущую жену.

– «Алюнь! Ну, успокойся! Борис уже извинился! Не плачь!» – попытался он обнять за талию жену, накинув на её плечи взятую с собой кофту.

– «А что мне его извинения?! Думаешь это в первый раз? Я уже от него плакала, да тебе ничего не говорила, чтобы вас не ссорить!» – наконец, не выдержав, выдала она Бориса.

И Алевтина всё рассказала мужу, вызвав у него новый прилив негодование, сменившийся апатией.

– «Да-а?! Не знал, не знал…» – грустно задумался Пётр.

– «А сколько же я от него натерпелась гадостей?! Как это теперь скажется на ребёнке? Да и родится ли он нормальным?! Гад, какой! Чтоб он сд….!» – успела сдержаться Алевтина, со страхом подумав:

– Ой, что я говорю?! А я ведь его в прошлый раз прокляла, но молча. А сейчас вслух?! А ведь мне дед Иван ещё говорил, что у меня есть дар наказывать обидевших меня людей!? Ой! Что я наделала?! А может всё ещё обойдётся?!

В этот момент Пётр удивлённо уставился на, вмиг просохшее от слёз, лицо жены, радостно предложив:

– «Ну, что, пойдём ужинать?!».

– «Ладно, пойдём! Но ужинать я не буду! Видеть их не хочу! А завтра давай сутра уедем! Сейчас я пойду собираться и спать!».

– «Хорошо! А что сказать?».

– «Скажи, мол, голова разболелась! Что же ещё?».

Пётр проводил жену до спальни на втором этаже и вернулся в столовую.

– «Пап, а где тётя Аля?» – первой спросила Эля.

– «Да у неё от расстройства голова разболелась! Спать пошла! Но мы завтра всё равно уезжаем! Так что после ужина собирайся потихоньку!».

– «Ну, опять начинается!? А говорили, что…» – не успела Эля договорить, как была перебита отцом.

– «Нет, пора! Завтра ведь уже суббота, двадцать восьмое?! Тебе к школе надо подготовиться, вещи собрать! И я твоей маме обещал!» – успокоил он дочь решающим аргументом.

Утром, специально дождавшись пока хозяева уедут на работу, все сели завтракать. Но ещё до него домработница Нюра, многое слышавшая и видевшая в семье Бориса, по секрету сообщила Петру Петровичу о подлом поведении её хозяев по отношению к Алевтине Сергеевне. И это привело Кочета к окончательному решению больше к брату не приезжать, во всяком случае, до рождения ребёнка, да и потом тоже.

– Ну, что? Прощай, Малаховка!» – помахали они на прощание Олегу и Нюре, втроём вместе с Элей и её вещами двинувшись на станцию.

По приезде в Москву, они сначала заехали домой. А после обеда, уже ближе к вечеру, Пётр Петрович отвёз дочь к её матери, наконец, вдоволь пообщавшись с бывшей женой, взаимно поделившись текущими проблемами и возвратившись домой поздно.

Следующий день супруги в основном посвятили домашним делам.

Кроме того, Алевтина Сергеевна, готовясь на следующий день выйти на работу, гладила своё платье, а заодно и выстиранное ранее бельё, и просматривала свои прежние учительские записи.

А Пётр Петрович с удовольствием уткнулся в чтение советских газет, в том числе и старых.

Из них он узнал, что 26 августа Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О праве граждан на покупку и строительство жилых домов».

– «Аль, смотри! Мы теперь имеем право построить свой дом! И в Малаховку больше не ездить! Будь она не ладная! И как всё вовремя! Как раз ты родишь, и мы потом для ребёнка построим, хотя бы летнюю дачу!

Здорово!».

– «Здорово, так здорово! Особенно насчёт Малаховки! Но сначала надо родить! Да и на строительство деньги нужны будут! Но сначала на ребёнка!».

– «Да! Конечно! Со временем мы накопим и на дачу!».

А по радио Кочет услышал, что во Франции подало в отставку правительство Андре Мари.

– «И эта хорошая новость! Нечего реакционерам в нём сидеть! Лучше бы хоть опять Шуман был!» – объявил он жене.

Не поздно завершив дела, Кочеты легли спать.

– «Аль! А как всё-таки хорошо спать в своей кровати, в своёй комнате! Да?».

– «Да, конечно! Особенно, если ещё и со своей женой!» – засмеялась Алевтина, чмокая мужа в щёку и отстраняя его страждущую руку от своей груди.

– «Петь! Давай сегодня не будем! Мне завтра на работу! Я немного волнуюсь, как меня мои коллеги примут после годовой разлуки?!».

И после всех, пережитых ими в Малаховке, эмоциональных потрясений супруги забылись крепким сном.

Наутро в понедельник 30 августа учительница Алевтина Сергеевна Кочет, после годового перерыва вышла на работу в свою 243-ю специальную языковую женскую школу. Теперь ей дали первоклашек из 1-го «б» класса.

А на следующий день Кочеты узнали о большой беде, неожиданно постигшей их семью. Утром, уже в отсутствие уехавшей на работу Алевтины Сергеевны, Петру Петровичу принесли срочную телеграмму от Ксении, гласившую: «Вчера Борис погиб под поездом. Приезжай».

Слёзы моментально брызнули из глаз Петра и он, схватившись за сердце, осел на пол.

– Ну, как же так?! Моего братика Бореньки больше нет?! – стонал он.

– А что теперь поделаешь?! Надо ехать к Сюте – хоронить брата! – сделал он безусловный вывод чуть придя в себя и поднимаясь.

Пётр Петрович оделся, взял побольше денег, оставив жене необходимое их количество, и написал записку: «Аля, вчера Борис погиб под поездом. Я срочно выехал в Малаховку. Не переживай, работай! Деньги в письменном столе. При случае позвоню тебе на работу. Целую, твой Пётр».

Когда Алевтина Сергеевна, довольная своей подготовкой к школе, где ей предложили ещё вести уроки географии и истории, вернулась с работы домой и прочла записку мужа, то чуть не упала в обморок.

– Ужас! А всё же это произошло! Борис мёртв! Ну, как же так? Зачем? За что мне такое наказание? Зачем мне бог дал такой жестокий дар? Как теперь Петенька будет? Бедняжечка мой! Он так любил Бориса! – поначалу терзалась она.

Но, немного успокоившись, подумала, что Борис сам виноват в своей внезапной и трагической кончине.

– Не надо было надо мной издеваться! Вот его бог и наказал! Но почему так жестоко? Страшно! Но и к Пете он относился неподобающе! А всё эта его Сюта – жадина! Будь она неладная! Ой, опять я за своё!? Всё, всё, молчу! – проносилось у неё в голове.

Не раздеваясь, она ещё долго лежала на кровати, вспоминая последние дни своей жизни в Малаховке и безобразное поведение деверя и невестки, всё больше утверждаясь в своих мыслях и домыслах, в правильности божьего промысла.

– Ладно, всё! Что теперь поделаешь? Петя там поможет, а я всё равно не смогу на похороны поехать! Пора делами заниматься! Завтра первое сентября! Да-а! Испортил мне Борис праздник труда! – закончила она свои бессмысленные терзания.

В домашних делах она машинально включила радио, услышав новую печальную новость, но на этот раз касавшуюся всех советских людей.

В этот день, 31 августа, умер Член Политбюро ЦК ВКП(б) Андрей Александрович Жданов.

А со среды 1 сентября 1948 года Алевтина Сергеевна возобновила преподавание в 243-ей женской специальной языковой школе, кроме нового 1-го «б», став ещё и классным руководителем своего же бывшего класса, теперь 5-го «а». Девочки с радостью и восхищением встретили свою новую старую учительницу, теперь одевавшуюся по парижской моде.

Девичьим расспросам о том, как там, в Париже, живут и одеваются женщины и девочки, что там модно, что любят и чем занимаются, не было конца. Такие же вопросы задавали и учительницы, которым Алевтина Сергеевна не поленилась привезти из Парижа скромные, но яркие и запоминающиеся подарки. И сама она теперь выглядела, как манекенщица из Всесоюзного дома моделей, лишь с некоторой строгой поправкой на свою профессиональную деятельность. В этот же день Алевтину Сергеевну ожидал сюрприз от коллег и учениц.

Сначала ученицы её теперь 5-го «А» класса, который она в 1946 – 1947 учебном году вывела в число лучших по школе, преподнесли ей залежавшееся поздравление ещё с 8 марта 1948 года, когда Алевтина Сергеевна была с мужем в Париже. Она с благодарностью и даже с трепетом приняла самодельную открытку, которую девочки сделали своими руками, и с интересом вслух прочитала фамилии подписавшихся под ней учениц:

– «Соколова Таня, Морозова Таня, Приводнова Валя, Киселёва Лида, Крылова Вера, Шумова Галина, Седова Галина, Литвинова Светлана, Лазарева Валентина, Коробова Таня, Калинина Аня, Розанова Галя, Ильина Эля, Амосова Лида, Панина Людмила, Барышникова Нина, Скорнякова Таня, Однолеткова Люся, Устъян Мила, Барабанова Надя, Вайсман Белла, Купцова Людмила, Шарикян Джемма, Кулакова Люда, Струнилина Татьяна, Азолина Татьяна, Шефталович Елена, Ильина Рита, Сёмушкина Валя, Рыжова Светлана, Чеботарёва Консуэла».

Затем настал черёд директора школы Екатерины Кузьминичны Осиповой, которая преподнесла Алевтине Сергеевне Благодарственное письмо от родителей учениц её класса, адресованное ей и директору.

«Разрешите принести вам, Алевтина Сергеевна, благодарность за оказанное внимание нашим ученицам 4 класса «А», которые – под исключительно чутким Вашим вниманием и руководством в 1946-47 учебном году – и к концу четвёртого учебного года пришли с хорошими знаниями.

Мы, родители учениц, всегда прислушивались к Вашим советам, которые Вы давали нам на родительских собраниях и в любое свободное время, и свято их выполняли.

Результатом вашего хорошего отношения к своим учебным занятиям и чуткого подхода к ученицам является то, что ученицы 4 класса «А» почти все сдали экзамены на «хорошо» и «отлично».

Желаем Вам, дорогая Алевтина Сергеевна, доброго здоровья, многих лет жизни и успехов в дальнейшей Вашей педагогической деятельности на благо нашей любимой Родины.

Приносим также благодарность дирекции школы, которая сумела подобрать педагогов, имеющих настоящий советский стиль воспитания молодого поколения будущих строителей коммунистического общества».

А на обратной стороне письмом стояли тридцать подписей родителей.

Алевтина Сергеевна поблагодарила директора школы и взяла реликвии домой на память. Дома она сравнила список своих учениц со всеми прежними, обратив внимание, что каждый раз их список немного изменялся. Кто-то добавлялся из новых, а кто-то уходил или уезжал из старых.

– Ну, конечно! Вынужденная текучка кадров бывает везде! Взять хотя бы меня! – согласилась она.

А вечером следующего дня домой с похорон и поминок явился Пётр.

Алевтина не стала сразу расспрашивать мужа, дав ему возможность придти в себя, отдохнуть и отоспаться.

Только вечером в пятницу 3 сентября он рассказал жене подробности происшедшей с братом трагедии.

Оказалось, что рано утром в понедельник 30 августа Борис Петрович Кочет выехал на работу в сильный дождь. Торопясь на электричку и не найдя дома на месте зонт, он накинул на себя плащ. Через четыре остановки он, как всегда, вышел на станции Отдых. Далее он вместе с коллегой по работе направился вдоль путей в сторону Кратово по левой стороне от железной дороги. Дождь немного стих, но продолжался. Поэтому Борис шёл в распахнутом плаще и с портфелем в руке. Видимо они что-то оживлённо обсуждали с коллегой, а может они даже громко ругались. Борис шёл правее, ближе к путям, а коллега слева от него ближе к Железнодорожной улице. Только что, сойдя с электрички из Москвы, они и не предполагали, что вскоре в том же направлении из Москвы проследует скоростной пассажирский поезд. Видимо они не обратили внимания на гудок паровоза, мчавшегося около них. Со слов коллеги, развивающаяся на ветру правая пола плаща Бориса была затянута потоком воздуха под паровоз, из-за чего Борис стал резко падать правым боком на выступающую из-под рельсов часть шпал, виском попав под резко двигающееся сцепное дышло паровоза. Смерть оказалась мгновенной.

– «А может этот самый коллега и толкнул Бориса под паровоз? Может даже не нарочно, а невольно, в споре или в раздражении?!» – поинтересовалась Алевтина.

– «Может? Мне тоже эта версия с потоком воздуха и полой плаща кажется… ну, как-то уж очень неправдоподобной, даже подозрительной! Но следствие разберётся!».

– «А что толку-то? Его ведь теперь не вернёшь?».

– «Да, жалко братишку!».

– «А я думаю, что он сам виноват в своей гибели! Виной всему его несносный задиристый петушиный характер!».

– «Что ты имеешь в виду?».

– «А то, что бог всё видит!».

– «А-а! Ты про это!».

Но Алевтина уже не ответила, увидев, как вдруг заходил желваки скул на бледном лице мужа.

Коллеги Бориса взяли на себя все хлопоты по организации похорон и поминок своего товарища, как-никак погибшего по пути на работу. Петру пришлось лишь помочь Ксении ещё раз помянуть Бориса в узком семейном кругу. Кроме Петра подъехали и Лиза с Элей, присоединившись к Ксении, Олегу, Нюре и их ближайшим соседям по Малаховскому посёлку лесничества, в основном с их Спортивной улицы.

Выслушав рассказ мужа, Алевтина налила ему вина, чтобы теперь вместе с ним помянуть Бориса.

– «Эх, жалко! теперь Олежка будет расти без отца!».

– «Петь, ну ты же будешь ему помогать!».

– «Конечно! А ты? Может, съездим на днях-утешим Сюту?».

– «Нет, я не поеду! А ты съезди! А я только после родов – не хочу рисковать!».

Несколько успокоившись от трагедии, Кочеты повели однообразную повседневную жизнь. Алевтина Сергеевна вновь втянулась в школьное преподавание, а Пётр Петрович, выйдя на работу 6 сентября, – в свои анализы и отчёты по внешней и внутренней политики Франции.

Из-за позднего приезда в Москву и отпуска он опять опоздал с учёбой, на которую уже теперь с гарантией был зачислен с 1 сентября будущего года.

Как только во Франции 5 сентября был сформирован второй кабинет министров христианского демократа Робера Шумана, так через два дня он снова подал в отставку. Но ещё через два дня во Франции всё же было сформировано правительство, на этот раз радикала Анри Кея.

Если Францию лихорадило внутри, где коммунисты стали постепенно терять свои позиции, то на другом конце света в Восточной Азии события развивались весьма позитивно.

В Северной Корее 8 сентября Народным собранием была принята первая Конституция страны. А на следующий день там была провозглашена Корейская Народная Демократическая Республика. Народное собрание Северной Кореи сложило свои полномочия. Премьером Административного совета КНДР и Председателем Кабинета министров КНДР стал генеральный секретарь Коммунистической партии Кореи Ким Ир Сен. А Председателем Президиума Верховного народного собрания КНДР стал Ким Ду Бон.

А в соседнем Китае с 12 по 20 сентября НОАК проводила наступательные операции против войск Гоминдана в Маньчжурии, освобождением города Цзинань завершив занятие Шаньдунского оперативного плацдарма.

Через месяц после начала занятий появились новые успехи и у А.С. Кочет, которые были отмечены директором школы Екатериной Кузьминичной Осиповой, как-то сделавшей даже фотографию на уроке географии в 5-ом «А» классе, в котором А.С. Кочет теперь была классным руководителем.

Однако их спокойная и размеренная жизнь не обходилась без внешних потрясений. Всю страну поразила разрушительная катастрофа – сильнейшее землетрясение, происшедшее 6 октября в Ашхабаде и в окружающих столицу Туркмении районах. Город был почти полностью разрушен, погибло около ста тысяч человек. По двенадцатибальной шкале Рихтера сила этого землетрясения была оценена до десяти баллов.

Начавшиеся глубокой ночью сильнейшие колебания почвы сначала сопровождались подземным гулом, а потом завершились неожиданно сильным вертикальным толчком, заставшим всех врасплох. Многие тысячи жителей оказались засыпанными обломками своих жилищ. Под развалинами своих предприятий погибли сотни рабочих ночных смен.

На фоне этой трагедии Пётр Петрович отметил установление 12 октября дипломатический отношений между СССР и КНДР.

А вообще-то весь октябрь ознаменовался всё новыми и новыми успехами НОАК.

За период с 17 по 28 октября на сторону НОАК перешла 60-ая Гоминдановская армия в Чанчуне, принята капитуляция стотысячного гарнизона города Цзиньчжоу, были остановлены, окружены и разбиты, поначалу было перешедшие в контрнаступление, новые 7-ая и 16-ая армии Гоминдана в Шэньяне и Инкоу.

А всё это завершилось переформированием частей НОАК за счёт перешедших на сторону КПК бывших военнослужащих частей Гоминдана. Теперь были сформированы четыре Полевые армии НОАК. Первая под командованием Пэн Дэхуая, вторая под командованием Чэнь И при комиссаре Дэн Сяопине, третья под командованием Лю Бочэна, и четвёртая полевая армия под командованием Линь Бяо при комиссаре Гао Гане.

– Здорово! Теперь НОАК силища! Эта лавина сметёт с китайской земли не только Гоминдановцев Чан Кайши, но и американских империалистов! – радовался Кочет.

В придачу к этому, Петра Петровича обрадовала и новость из Польши, где были национализированы все частные кредитные учреждения и введена государственная монополия на банковское дело.

– Теперь мои там смогут взять кредит у государства! И наверняка под небольшой процент! – решил он.

– «Петь, смотри!» – ткнула пальцем в газету Алевтина, ставшая тоже теперь их читать – К своему тридцатилетию ВЛКСМ награждён вторым орденом Ленина!».

Но иногда Кочеты по вечерам ходили в кино, в конце октября в «Уране» посмотрев недавно вышедший на экраны фильм «Молодая гвардия».

– «Да-а! Жалко молодых! Сколько их погибло в войну?! У меня – так двое дядей по отцовской линии!» – поделилась с мужем педагог.

В тридцать первую годовщину Октября супруги Кочет, как всегда, не пошли на демонстрацию, на этот раз сославшись на беременность Алевтины.

В ноябре НОАК стала одерживать оглушительные победы над Гоминданом. К 12 ноября армия Линь Бяо уже очистила всю Маньчжурию.

В этот же день в Международном трибунале по Дальнему Востоку завершился Токийский процесс по делу главных военных преступников милитаристской Японии.

К 16 ноября в Китае на другом участке фронта вблизи Сюйчжоу капитулировала окружённая большая группа войск Гоминдана. К 27 ноября НОАК был освобождён город Шаньхайгуань.

А накануне через Маньчжурию было восстановлено прямое железнодорожное сообщение между Порт-Артуром и СССР.

С началом календарной зимы к заботам Кочетов прибавилась и подготовка зимних вещей. К этому времени Нина Васильевна Комарова прислала из деревни большую посылку с валенками для супругов. А свалены они были из овечьей шерсти её овец, ею же и состриженной, о чём она с гордостью сообщила в приложенном письме. Супруги были очень рады – подарок был им кстати – теперь им был не страшен никакой мороз.

В этом письме мать Алевтины сообщала, что Виталий оставил родительский дом и сдавал вступительные экзамены в Черновицкое военное училище. Когда их группа вступила в наряд по кухне, то почистив картофель, все ушли спать, оставив только сменного дежурного у котла. В три часа ночи закончилось дежурство и Виталия. Но, когда он увидел, как сладко спит его сменщик, он отдежурил и его смену. После этого товарищи прониклись к нему большим уважением и теперь готовы всегда прийти ему на помощь.

Этот средний брат Алевтины – двадцатилетний Виталий – после окончания десятилетки, по примеру старшего брата Юрия, захотел посвятить себя службе военным моряком, в 1946 году начав, было, сдавать экзамены в Ленинградское высшее инженерно-техническое училище ВМФ СССР. Но, сдав один экзамен, решил поступать в гражданский ВУЗ. Поступил в Горьковский индустриальный институт. Но проучившись в нём один семестр и успешно сдав экзамены, на зимних каникулах дома он передумал, поняв, что материальных средств на учёбу и помощь младшему брату Евгению не хватит. Потому учёбу бросил, работая на валке леса и плотничая в родном колхозе. Но в феврале того же года армия достала его. По предложению Вачского райвоенкомата он поступил в военно-техническое училище.

В этом 1948 году старший брат Алевтины – двадцатидвухлетний Юрий – продолжал служить на Тихоокеанском флоте, призванный туда в 1943 году. Во время войны он служил радистом, участвуя в боевых действиях против Японии. Был он и участником похода в США за кораблями, предоставленными СССР по Ленд-лизу. Ещё во время войны он окончил десятилетку и дослужился до звания старшины второй статьи. А после войны он получил ещё и специальность гидроакустика. Служил сначала во Владивостоке, а затем в Корсакове на Сахалине.

Младший же брат Алевтины – десятилетний Евгений – пошёл учиться в четвёртый класс Берёзовской начальной школы.

Её самый старший из двоюродных братьев – семнадцатилетний Геннадий Андреевич Комаров – учился в Кулебакском ремесленном училище на термиста. Его младший брат – девятилетний Валерий Андреевич Комаров – пошёл учиться в третий класс того же города Кулебаки.

Двоюродная сестра Алевтины – четырнадцатилетняя Раиса Александровна Комарова – училась в 7 классе Давыдовской неполной средней школы.

Старшая из двоюродных сестёр Алевтины – двадцатипятилетняя Нина Васильевна Черноносова – после войны вышла замуж за фронтовика, потерявшего всех своих родных ленинградца, мастера на все руки двадцатидевятилетнего Владимира Филипповича Власова. Оба работали в колхозе. Средняя из двоюродных сестёр Алевтины – двадцатитрёхлетняя Екатерина – после школы работала бригадиром в колхозе. Их сестра – девятнадцатилетняя Антонина – уже училась на втором курсе Дивеевского педагогического училища. А их младший брат – семнадцатилетний Владимир – после семи классов учился в ремесленном училище.

Другая двоюродная сестра Алевтины – двадцатилетняя Маргарита Николаевна Заикина – жила в их большом доме в Выксе. Её семнадцатилетний брат Борис после школы поступил в ремесленное училище, а тринадцатилетний Виктор ещё учился в школе.

А переписка Алевтины с её остальными родственниками – семьями двоюродных дедов – прекратилась со смертью её отца в 1944 году. Лишь одна её пятнадцатилетняя двоюродная тётя – Вера Семёновна Комарова, проживавшая с семьёй на Урале в Травниках, как-то дала о них весточку.

Начало декабря ознаменовалось и новыми победами НОАК. После капитуляции южного участка обороны армии Гоминдана, 2 декабря части НОАК вошли в Сюйчжоу, 7 декабря окружили одиннадцать пехотных дивизий на рубеж реки Хань, а 13 декабря части 4-ой полевой армии Линь Бяо заняли угольный бассейн Таншань.

А к 15 декабря 4-ая полевая армия Линь Бяо освободила город Тунчжоу, завершив окружение Пекина. А ещё через четыре дня части НОАК вошли в порт Тану.

В эти же дни Алевтина Сергеевна, уже официально находясь в декретном отпуске, по своей инициативе всё ещё ездила в школу, чтобы в последние дни четверти не оборвать выполнение школьной программы.

К 21 декабря в Польше завершил работу объединительный съезд, в результате которого Польская социалистическая партии и Польская рабочая партии объединились в Польскую объединённую рабочую партию.

А к 26 декабря НОАК заняла Чжанцзякоу (Калган), сжав кольцо окружения вокруг Пекина.

И, наконец, Пётр Петрович завершил свой научный труд по Франции, поначалу убедив своё руководство, что она всё же может стать социалистической. А это просто очаровало И.В. Сталина, о чём П.П. Кочету сообщил старший помощник министра иностранных дел Б.Ф. Подцероб.