Иногда меня навещает Енот. Он приносит мне каких-нибудь лакомств, но чаще всего это лакомства на его взгляд. В свою очередь я предлагаю ему часть своих блюд, и тоже довольно часто невпопад. Из деликатности и скрытности мы не подаём виду, что ожидали другого и втайне жалеем извращённые вкусы друг друга. Но, по-видимому, есть много хорошего и в таком общении, и нет-нет, да и вспыхнет искорка настоящего дружеского чувства, и мы в молчании следим за неровным полётом бабочки или величавым шествием навозных жуков.

Я наблюдаю жизнь зверей во всей её первозданной непосредственности. У них свои радости и несчастья, любовь и голод, победы и поражения. Не далее, как вчера старая гадюка поведала мне о своей несчастной любви. Не буду занимать ваше внимание подробностями этой трогательной истории, скажу только, что я был растроган до слёз чистотой проявленных этим животным чувств и мудростью, с которой оно отнеслось к печальному исходу своей страсти. Я говорю – гадюка, она, на самом деле это был самец, мужчина, ибо только мужчина, по-моему, может чувствовать столь сильно и возвышено, в то время как женщина в любви – либо раба, либо злодейка, либо изменница. Видимо, отлично понимал это и сей достойный представитель пресмыкающихся, иначе я не могу истолковать то грустное дрожание его раздвоенного языка, когда он, израненный в боях, которыми изобиловала его нелегкая жизнь, медленно уполз на север, надеясь найти смерть во льдах и холодном мраке.

Я столь долгое время нахожусь уже здесь, что меня не удивляет храбрость зайцев и изящество медведей, благородство червей и добродушие лис, тонкий ум куропаток и добрый юмор диких свиней. От дождей и солнца кожа моя огрубела, и я думаю, что к следующему лету лицо моё покроется шерстью. Я нашёл свой уголок и как нелепый сон вспоминаю кишащие людьми города.