Гребень сложен заурядными филлитами, правда, блоками, похожими на большие ступени. Перед первым крутым подъёмом останавливаемся и надеваем обвязки. Впереди оказывается вездесущий Буренков, как я потом узнаю, его подзуживает Крайникова, идущая следом. Я иду предпоследним и недоумеваю, зачем Буренков пошёл траверсом над гребнем, идти там неудобно и опасно. За мною идёт Серёга Бирюков, мы с ним быстро смекаем, что пора на гребень, куда и поворачиваем, отстав от группы. Серёга выходит вперёд, и я замечаю, что на скалах он чувствует себя очень уверенно, и я вспоминаю, что у него первый разряд по скалолазанию. Через десять метров мы уже на гребне и по большим ступеням ползём вверх, значительно обогнав других. Я ещё вижу их некоторое время, потом мы уходим за перегиб. Камни кончаются, мы выходим на снег перемычки. Садимся на подветренной стороне и созерцаем ущелье, по которому сюда поднялись. Остаётся преодолеть вершинную башню. По одному подходят остальные.
Немного выше виднеется снежный желоб, оказавшийся впоследствии ключевым местом маршрута. Когда собираются все, я выхожу первым. Через полторы верёвки подходим к снежному желобу, под снегом угадывается лёд. Погода испортилась, из Тушетии надуло тучи, и они плотно сидят на вершине. Слева остаётся обрыв, справа стена, посередине снежный желоб. Я иду слева по кромке камней.
Наверху мы забиваем ледоруб в снег и закрепляем на нём перила. По желобу поднимаются остальные. Двигаюсь дальше, видимость метров десять, не больше; но идти по фирновому склону гораздо легче, чем по снегу. Иногда останавливаюсь, чтобы отдышаться, но поднимаюсь достаточно быстро и вскоре выхожу на вершину. Брожу туда-сюда, чтобы в этом удостовериться, вижу, что подъёмов больше нет. Я нахожусь на снежном куполе моего первого четырёхтысячника – вершине Комито.
На камнях недалеко от вершины нахожу некое подобие тура, но записки там нет. Как потом нам говорили, тур надо было искать ниже, на небольшом плече, но тогда мы этого не знали. Подходят остальные, поздравляют друг друга. Подъём занимает у нас всего пять часов, и происходит это первого мая 1991 года. Мужики вспоминают, что вершина несколько раздвоена, ходят взад и вперёд в поисках тура, но везде только спуски. Я пакую записку, написанную ещё внизу, в контейнер и складываю тур. Метёт нещадно, но я всё же щёлкаю несколько раз фотоаппаратом. К сожалению, выпить здесь чаю не представляется возможным. Мы даже не перекусываем и начинаем спуск.
В жёлобе навешиваем перила. Я спускаюсь первым и спускаюсь по гребешку до перемычки. Второй приходит Лена, за ней Вероника, потом Бирюков с Козловым. Искандер и Буренков застряли наверху, они находятся на прямой видимости всего в полутора верёвках, но за туманом ничего не видно. Помимо прочей одежды на мне тёплые штаны из синтепона и у меня только стали подмерзать ноги в ботинках. Остальные отчаянно прыгают, чтобы согреться. Временами пелену туч поддувает выше, и мы видим внизу свой лагерь. С перемычки решаем спускаться прямо вниз по крутому снежному склону до самой террасы.
А. Плотников после восхождения на вершину Комито
Связываем две верёвки, и я выпускаю Буренкова на всю их длину. Следом отправляем окоченевших девушек. Я спускаюсь за ними. Тумана нет. Склон дальше становится более пологим, и мы идём без перил. Внизу виден бергшрунд, и, чтобы в него не попасть, мы забираем влево. После бергшрунда Буренкову надоедает идти, он садится на пятую точку и едет. Глядя на него, делаю то же самое. Все благополучно минуют бергшрунд, только Искандер проваливается по пояс. Ещё несколько минут изматывающего снега, и мы идём по морене.
От места, где стоят наши палатки, отделяется Сазонов, идёт навстречу. У него в руках две огромные кружки с горячим какао. Не знаю, как кто, а я счастлив. Оказывается, это такой кайф, когда тебя встречают. Проходит всего два с половиной часа с тех пор, как мы стояли на вершине, всего на восхождение ушло семь с половиной часов. Погода испортилась, отдыхаем, обедаем и собираем лагерь.
Решено сегодня заночевать под Сандухоем, на траве. Безжизненное холодное царство всех утомило. Сборы заканчиваются, и мы уходим вниз. И снова наш рабочий день насчитывает двенадцать часов.
Сверху тянет непогоду, временами срывается дождь. Видимо, вершина разгневана нашим вторжением. На впадении Гешой-Ламуры в Шаро-Аргун ночуем. У нас в запасе ещё целых четыре дня. К обеду собираемся и уходим к Кебасою. Потом за один день доходим до села Итумкале и, во избежание эксцессов, ночуем у муллы. На следующий день долго ждём, за нами никто не приезжает, до Шатоя добираемся на автолавке, нахватавшись по дороге пыли в её будке. В Шатое садимся на автобус и за полсотни доезжаем до Грозного.
Через несколько дней попытку восхождения на Комито предпринимает другая грозненская группа, но безуспешно. Так что записка наша до сих пор лежит на вершине.
Владимир Щербаков. Люди и горы
Грозненские секции альпинизма, туризма и спортивного ориентирования составляли сообщество людей, влюбленных в горы. Так уж получилось, что события не только разбросали нас, но и многих скрыли за завесой времени. Не хочу, чтобы забылись имена, события и дела тех, кто нам дорог, кто жил не только для себя.
Я расскажу о людях, с которыми встречался в Грозненском нефтяном институте, ходил в горы, рисковал и работал. Почему я говорю о горах, а не о туризме или альпинизме? Потому что они существуют независимо от нас и даны нам в хороших и памятных ощущениях. Посвящается живым и тем, кто не вернулся, кого нет уже в живых. Посвящается нашему времени и нашим местам: Восточный Кавказ от озера Кезеной-Ам до Кармадона и Цея; Баксан, Домбай, Фаны…
В. Щербаков (справа) и В. Роговской возле дворца спорта ГНИ перед выездом на восхождение
Сагайдачный Юрий Маркович. Буду здесь называть его ЮМС, как звали его мы в то время. С ним мне довелось много раз путешествовать в горах в начале шестидесятых годов. Не раз бывал у него дома в Грозном на улице Мира 15. Отношусь к нему с глубочайшим уважением без всяких «но», но недоброжелателей у него было немало. Не любят у нас людей неординарных и не умеют прощать им маленькие слабости. А он иногда любил мечту выдавать за реальность. По призванию был он Учителем, а по работе учительствовал в школе, в описываемое время это была школа № 35 на дальнем краю Грозного.
В начале шестидесятых годов горных групп в нашем городе было не так много, обо всех мы знали. Были наслышаны и о ЮМС, в том числе как об очень строгом тренере. Поэтому первая с ним встреча нас сильно удивила. Валера Радкевич для официального представления Юрию Марковичу своей группы (в которой был и я) выбрал праздничные дни и скалу над Чишками, где мы разбили лагерь и принялись кашеварить в ожидании церемониала. Конечно, с собой кое-что было и в честь праздника. Кавказ все же. Но на стол ставить боялись, опасаясь строгого мэтра. Ближе к вечеру он поднялся к нам в лагерь, расселись за столом, ЮМС с прибаутками полез в свой рюкзак и достал… четверть вина из собственного виноградника. Знакомство состоялось в непринужденной обстановке, страхи развеялись.
Ну а следующий день был заполнен тренировками. Для проверки нашей альпинистской подготовки ЮМС устроил спуск «дюльфером», то есть сидя на веревке, со скалы высотой шестьдесят метров. Потом было много походов в родной республике и за ее пределами. Надо отдать должное ЮМС – каждый поход был неповторимым в деталях, изобретать которые был он большим мастером. Помню выход в Таргим под Новый год. В конце того похода была дневка в Армхи. ЮМС скомплектовал из нас несколько групп и отправил вверх по правобережному склону искать вершину горы Столовая, возвышающуюся над Орджоникидзе. Я бы сейчас не рискнул послать детвору самостоятельно в горы, а он делал это не раз. Помню полное безмолвие наверху, начинался мягкий снегопад, трава местами переходила в скалы. Вершину мы тогда не нашли, но самостоятельность приобрели. Спасибо Юрию Марковичу.
Потом в то же ущелье Армхи ЮМС на месяц вывез спортивный лагерь школы № 35. Нас, уже считавшихся опытными горными асами и имевших первый разряд по туризму, назначил руководить отрядами – классами. Мне достался десятый класс, а я тогда учился в девятом. Каждое утро выводили свои отряды на зарядку с бегом через реку и вверх по склону горы Столовой. Готовили еду в полевой кухне, отрядами дежурили по лагерю. Выходили вверх по ущелью Армхи и Шандона. Сводили своих подопечных в поход в Таргим. В общем, действие масштабное. Не знаю, проводил ли кто-нибудь такое же, кроме ЮМС. Это и был его уровень: выше, больше, громче, ярче. Став альпинистом, я на равных смотрел на наших туристических деятелей, но считаю, что никто из них не был на уровне ЮМС, нашего Сагайдачного Юрия Марковича.
Дудченко Игорь Александрович. Тренер и руководитель секции альпинизма ДСО «Труд», выпускник ГНИ. Погиб в Безенги с группой грозненцев. Вероятно, сошла лавина из снежных досок и снесла всё на своём пути. Памятники им были очень заметны на грозненском кладбище. Осталась мемориальная табличка на поляне Миссескош в ущелье Безенги.
Он был в хороших отношениях со всеми альпинистами ГНИ, в том числе с Е. Николаевой, несмотря на наличие определенной конкуренции двух секций. В его ближнее окружение входили, пожалуй, Игорь Бородацкий, Игорь Сазонов и Хасан Минтуев.
С Игорем я ходил в горы и тренировался в 1965 – 1969 годах. Когда не хватало обычных тренировок, вечерами час-два бегали по городу, потом в треке, вдоль Сунжи. Пару раз я был с ним на Мальчоч-Корте. Один раз поднимались как обычно без рюкзаков, оставив лагерь в Кистинке. Но на спуск Игорь для разнообразия и удовольствия повел прямо с вершины вниз по кулуарам. Мы скользили по снежникам, по-пижонски держа ледоруб в руке. А своих подопечных он учил спускаться по всем правилам, опираясь на ледоруб. Для создания дополнительных трудностей, а также для прохождения перевала Охкур одновременно с вершиной Мальчоч-Корта Игорь повел своих подопечных и нас, приглашенных за компанию, с полной выкладкой. Причем не обычной тропой – серпантином, а прямо вверх по кулуарам к вершине. Обратно спускались в ущелье Армхи. Бежали безостановочно, чтобы успеть на автобус, который ждал внизу, так как контрольное время заканчивалось.
Пожалуй, самый серьезный выход в горы с Игорем у меня был в ущелье Мидаграбин, где в условиях свежего снега и тумана мы прошли несколько неплохих маршрутов. Он руководил, взяв на себя ответственность за всех, в том числе малоопытных тогда альпинистов из своей секции грозненского «Труда».
Дудченко Игорь Александрович на вершине
Весьма интересный выход в горы под руководством И. Дудченко у меня состоялся в 1967 году: поисково-спасательные работы по заданию МВД. Это были скорее не горы, а предгорья Кавказа, но, как обычно, Игорь серьезно отнесся к подготовке похода и осуществлению самих работ на месте. Брали с собой все на поисковые работы всё снаряжение, что знала тогдашняя альпинистская техника.
В ноябре 1969 года состоялся ещё один поход по предгорьям Кавказа. С нами ходила и Тамара, жена Игоря. Как раз во время этого похода проходили выборы президента самой главной страны мира. Прошли мы весь маршрут, посмотрели ущелья, леса, реки с ручьями, развалины башен. Вышли в какой-то аул. Игорь спросил у встретившейся горянки: кого выбрали, Никсона или Рейгана? Ответила она попросту: а кто это такие? И правильно, я думаю.
Николаева Елена Алексеевна. Преподаватель кафедры физвоспитания Грозненского нефтяного института, тренер нашей секции, инструктор альпинизма, мастер спорта СССР по альпинизму. Мастером спорта она стала первой в Грозном. В качестве нашего тренера она удачно совмещала жесткость тренировок с самоуправлением секции, так как еще до неё в секции существовало бюро как руководящий орган, и была общественная должность председателя бюро. Многие наши тренировки в зале, на спортплощадке, на улицах проходили без неё, когда ими руководил кто-либо из разрядников. С нею, а частенько и сами, мы выезжали на скалы Терского хребта.
Я так понимаю, что ей, как всякому человеку, хотелось, чтобы её работа была заметна. Ещё в первый год моей учебы в институте она добилась, чтобы от ГНИ было представительство в президиуме городского комитета по физкультуре и спорту. Команды ГНИ традиционно занимали первые места во всех местных соревнованиях по туризму и спортивному ориентированию. Для этого все серьезно готовились, причем не только технически, но и тактически. Вывозила она команды ГНИ и на соревнования достаточно высокого уровня, причем с оплатой командировок, как положено в большом спорте.
Например, участвовали мы в первенствах Центрального совета ДСО «Буревестник» по скалолазанию (в Крыму) и спортивному ориентированию. В скалолазании мы участвовали мы рядом с настоящими асами этого спорта, движение которых по скале было столь стремительно, что скалолазанием это назвать язык не поворачивается, скорее это был бег по скале. Мы сделали, что смогли, и для новичков в этом виде спорта получилось неплохо.
Надо вспомнить и о жесткости Николаевой. Придя в секцию альпинизма, я обнаружил, что физически совсем слаб. Например, не получался у меня спортивный подъем по веревке (это когда по отвесной скале передвигаешься, держась за веревку и откинувшись назад – а ну, попробуйте). Да и при длительном передвижении по скале ноги начинали предательски вибрировать. Вот тогда за меня взялась Е.А. Николаева. Спасибо ей, заставляла часами лазить по канату вверх-вниз, бегать и поднимать штангу.
Через год я и сам для других придумывал подобные тренировки, когда в порядке подготовки к соревнованиям по туристскому двоеборью заставлял девочек, которые боялись перебегать по толстенному бревну через овражек, ходить по перекладине турника на высоте двух метров. Они потом бегали по бревнам, как по асфальтовому шоссе, и команды ГНИ занимали первые места по туристскому двоеборью. Так я и набрал форму.
Под руководством Николаевой в Крыму мы тренировались на скалах Никитского ботанического сада, и у нас на второй день кожа на пальцах стерлась до дыр, а к соревнованиям стала, как на пятках. Полезная жесткость.
Мы с ней не всегда совпадали во мнениях. Вот, например, в 1967 году Николаева решила подготовить инструкторов туризма из большой группы студентов, чтобы они самостоятельно могли водить студентов в горы. Для этого приказом ректора ГНИ была учреждена школа инструкторов во главе с Е.А. Николаевой, а я назначен начальником учебной части (начучем). В этом качестве я, конечно, был заинтересован в повышении технической подготовки слушателей, для чего и был запланирован поход по Аргуну, чтобы пройти траву, осыпи, скалы и снег. Ну а Е.А. Николаева настояла, чтобы вместо занятий группы прошли до Шатили и посмотрели горы во всей красе. Начальник всегда прав. Мне передавали, что, когда после этого мы «дикой» группой отправились в серьезный турпоход, она следила за результатами похода. И была довольна, что все прошло благополучно. В 1968 году я уехал из Грозного, но приезжал неоднократно, ходил в горы со спортивными и другими целями, но с ней уже не встречался. Потом узнал, что она уехала в Карелию.
Скалолазание. Конечно, скалы – это вид горного рельефа, который альпинистам приходится преодолевать на многих восхождениях. Иногда даже самые сложные маршруты состоят исключительно из скальных участков. Пример – наш Гирич, возвышающийся над Таргимской котловиной, или многие вершины Фанских гор.
Но альпинизм, образовавшийся как прикладной вид спорта, совершенно не обладает зрелищностью. Нет вокруг тебя стадиона и болельщиков, которые увидят твой подвиг преодоления. Возможно, это и стало одной из причин выделения скалолазания и ледолазания29 в отдельные виды спорта. Появились гоночные соревнования, болельщики и прочие атрибуты традиционных видов спорта. В шестидесятые годы соревнования по скалолазанию проводили, как теперь говорят, на естественном рельефе, то есть на скалах. Сейчас и от этого отказались, практикуя лазание по искусственным стенкам.
А. Курочкин на скальном участке
Навыки горного скалолазания оказались, мягко говоря, не совсем подходящими для гонок по скальным стенкам. В горах главное – до минимума сократить риск, которого и так предостаточно. Поэтому аксиома горного скалолазания – это «три точки опоры». А в спортивном скалолазании нужно бежать по дистанции как вверх, так и вниз. Это мы поняли, когда первый раз приехали командой от Грозного на первенство Центрального совета ДСО «Буревестник» в Крым и посмотрели, как бегают по стенкам скалолазы. Пришлось преодолевать альпинистские рефлексы и осваивать новую технику. Но всё-таки альпинизм важен для освоения спортивного скалолазания. В горах приобретается осознанная уверенность в себе и пропадает страх.
Вот пример. В нашей команде, поехавшей в Крым, самой главной надеждой был молодой парень, фамилия его не сохранилась в памяти – мелькнул, как звезда. Он не был альпинистом, ему не нужно было подавлять рефлексы. И он бегал по скале как газель. Но недолго. Так уж получилось, что перед самыми соревнованиями мы остановились под Крестовыми скалами в Крыму, на которых ожидалось проведение соревнований (скала возвышалась над нашими палатками). А над скалой по склону проходила дорога из Ялты к Ласточкину гнезду, по которой курсировал рейсовый транспорт. Вот из этого транспорта вечером в лагерь возвращался наш парень, немного сбился с тропы, огибающей скалу, и в сумерках оказался над обрывом в весьма ненадежной обуви. Как уж он спустился, не знаю. Но со скалами в то лето он простился. Осознал опасность раньше, чем научился себя преодолевать.
А мы остались без самой главной своей надежды. В команде должно было участвовать не менее трех мужчин, а зачет по двум лучшим. Нас осталось ровно три: Бородаев Гена, Роговской Виктор и я. Дальше ситуация усугубилась. В первый день соревнований несколько скалолазов из других команд, бодро стартовав, вдруг срывались почти сразу. На нас это, конечно, повлияло не лучшим образом. Да так повлияло, что Гена тоже сорвался на том же участке. И остались мы с Виктором двое зачетных участников.
Срываться уже было нельзя. Не знаю, что чувствовал Виктор, но я не мог подвести команду. И поэтому «задушил» в себе скалолаза, которого перед соревнованиями воспитывал. Никакого бега, никакого риска, только альпинизм, как будто скала находится на высоте 5000 метров и от прохождения по ней зависит жизнь. Там, где можно было не рисковать, я не рисковал, где можно было рисковать, я все равно не рисковал. Самым главным и психологически трудным был начальный участок, где сорвались многие. Прошел я его легко, сказались тренировки, в том числе на этой скале, которую мы до соревнований изучили неплохо. Добрался до верха скалы (это метров сто), а дальше дело техники, только не забыть прицепить схватывающий узел для страховки, надеть рукавицы и закрепить веревку в карабин для спуска.
Эту часть мы тоже отработали до соревнований. И бегом вниз. Вот здесь действительно бегом. В кино иногда показывают спуск альпинистов со скалы или спецназа по стене дома, когда они перемещаются прыжками, раскачиваясь, как маятник. Это хороший способ выдернуть крюк, если ты в горах. И скорость спуска при этом невысока. Самая высокая скорость развивается, когда ты бежишь вниз по стене, как по дорожке стадиона. Тогда усилие ног складывается с тяготением, и главное вовремя остановиться, удерживая веревку. Это не мы придумали, скорее подсмотрели у асов скалолазания. Зрелище, я вам скажу, захватывающее.
В то время не было специальных приспособлений для спуска по веревке, только репшнур. Капроновый репшнур плавился на большой скорости спуска, и прилипал к основной веревке и рукам. Поэтому мы раздобыли старинный сизаль и сплели репшнуры из него. На шорты нашили из страховочного пояса «беседку» – сиденье, которое крепилось карабином к основной веревке. Веревка от карабина пропускалась через плечо, поэтому на него пришивали или подвязывали на завязках «подушечку» из плотной ткани, чтобы не жгло при спуске. А рукавицы подшивались одним краем на пояс чуть сзади, чтобы не мешали при движении по скале и для быстрого их одевания при спуске (вставил руки в рукавицы, рванул – и готово). Вот с такой экипировкой я и Виктор Роговской (а также женская часть команды) благополучно поднялись и спустились со скалы, чем заслужили для себя и всей команды право участвовать в соревновании связок.
В этом виде скалолазания сложность маршрута была пониже, но добавлялась альпинистская техника. Поднимались и спускались, попеременно страхуя друг друга. Рукавицы уже не пришиты для разового использования, а закреплены на веревочках, как у малых детей. Молотки тоже привязаны: потеря снаряжения штрафовалась судьями. Тогда мы впервые увидели на скалолазах калоши, хотя слышали, что красноярские «столбисты30» их используют. Поэтому купили их еще в Грозном, чем немало удивили продавцов. Тем более, что брали «в размер», чтобы пальцами ног чувствовать скалу. Отличная обувь для скалолазания, надо вам сказать. Держатся на скале, как липучка. Потом в Фанах на сложных скалах только в них и ходили. А чтобы не соскользнули невзначай с ноги, сзади прорезались два отверстия, в которые продевалась веревочка, завязываемая вокруг щиколотки. Вот так мы поучаствовали в первых серьезных соревнованиях. А Тая Федорова (Ермизина) по результатам их даже попала в сборную ЦС «Буревестник» на первенство СССР.