Запомните нас такими

Глава третья

Стоянка у городской прокуратуры была запрещена. Я оставил машину у универсама и по влажному тротуару вернулся к прокуратуре. Сидевший за стеклянной перегородкой охранник полистал мои документы, позвонил по телефону и назвал номер кабинета, где я мог получить необходимую информацию.

Кабинет следователя располагался в конце длинного коридора с вишнёвыми полами и салатного цвета панелями. Я постучал в оклеенную коричневым шпоном дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл.

В небольшой комнатке за низким столом сидел крупноголовый мужчина в штатском и что-то писал. Моё появление заинтересовало его не больше, чем ползавшая по столу муха. Интересно, с собственной смертью он тоже планировал проделать подобный фокус?

Пока он вдохновенно трудился, я успел осмотреться. Кроме стоявших у стены сейфа, стола и четырёх мягких стульев, порадовать глаз было нечем. Чтобы долго пребывать в подобной обстановке без ущерба для здоровья от сотрудников прокуратуры, вероятно, требовались особые качества. Когда мужчина закончил писать, на столе зазвонил телефон, и он минуты четыре потратил на то, чтобы один раз сказать «да» и три раза – «нет». Потом положил трубку, убрал со стола бумаги и, взглянув на меня небольшими карими глазами, сухо представился:

– Коротков Пётр Николаевич.

Пока я излагал причины, из-за которых, как я полагал, оказался в его кабинете, он молча вращал в руке дешёвую шариковую ручку. Дождавшись, когда я закончу, положил ручку на стол и, откинувшись на спинку стула, устало произнёс:

– По поводу убийства гражданина Смирнова: я знаю пока не больше вашего. Что же касается самого расследования, то работа идёт по двум направлениям, и как только следствие вырулит на финишную прямую, я познакомлю вас со всеми его деталями.

Он умолк и вопросительно посмотрел на меня.

– А по каким направлениям, если не секрет? – спросил я.

– Мы проверяем на причастность к убийству как местный контингент, так и залётных.

– То есть конкретных подозреваемых пока нет?

– Есть круг подозреваемых.

– А из какого оружия было совершено убийство, вы мне можете сказать?

Следователь вздохнул и, наклонив голову, большим и указательным пальцем потёр мочку похожего на пельмень уха.

– Из пистолета Макарова.

– Легального?

– К сожалению, нет.

– Время убийства?

– Между восемью и десятью часами вечера.

– Отпечатки?

– Есть, но смазанные.

– Подозреваемый один?

– Предположительно, двое.

– Профессионалы?

– Трудно сказать. Но когда все пули ложатся в цель, прийти к другому заключению сложно.

Сам он посвящать меня в детали не спешил.

– И это всё, что вы можете мне сказать? – спросил я.

– Пока да.

Кажется, ему действительно нечего было больше добавить.

– Негусто, – констатировал я.

– А вы ожидали, что я сразу назову вам имя убийцы?

– Ожидать можно трамвая, – сказал я, – да и то на остановке. А мне что-то надо сообщить жене убитого.

– Скажите, что расследованием занимаются не новички, а люди, для которых чужая боль так же реальна, как своя собственная.

– А встретиться с этими айболитами можно?

– С какой целью?

– Хочу предложить им вознаграждение.

Он тяжело вздохнул:

– Слава богу, у нас такие отношения пока не практикуются.

– Жаль, – сказал я, – ребятам работалось бы веселее.

– Думаю, что государство о них позаботится.

– Дай то бог, – сказал я. – Только когда заботишься о себе сам, дела почему-то начинают решаться гораздо эффективнее.

– Вот вы и позаботьтесь, – внезапно взорвался он, – сделайте для сотрудников толковые инструкции! Вбейте им в головы, что чем дальше они от денег, тем больше шансов дожить до старости!

– Инструкции вроде бы были неплохие, – сказал я.

– Значит, контроль над их исполнением никудышный.

– Сами по себе бумаги ещё никого не спасали, – возразил я.

– Зато иногда это удавалось сделать людям.

– Да, – сказал я, – конечно, можно и так.

Следователь откашлялся.

– Не обижайтесь, – сказал он, – но, по-видимому, большинство инструкций пишется для тех, кому они уже никогда не понадобятся. А те, кто по каким-то причинам такой чести ещё не удостоены, упорно продолжают считать себя родственниками Кощея Бессмертного. – Он горько усмехнулся. – Соблюдай люди инструкции, Церкви уже давно бы пришлось подумать о смене рода деятельности.

– Думаю, что пока большинство считает себя тварями подневольными, такого единодушного послушания не удастся достичь даже за колючей проволокой, – сказал я, поднимаясь.

Следователь согласно кивнул:

– Надежды – и ничего кроме надежд.

Он выглядел измотанным.

– Приятно было с вами познакомиться, – сказал я.

– Взаимно, – следователь написал на стикере номер телефона и протянул мне. – На тот случай, если вдруг услышите об этом убийстве что-нибудь полезное.

Я пожелал ему удачи.

– Да-да-да, – согласился он. – Пожалуй, это единственное, без чего никому и никогда не удастся обойтись: ни бизнесу, ни прокуратуре. Да и над искусственным интеллектом я не вижу безоблачного неба.

Глава четвёртая

Вывеску над входом в кафе «Сизая голубка» подсвечивали бегущие разноцветные огоньки. Я остановился у окна и попробовал рассмотреть сутулую фигуру Михайлова. Безрезультатно. Поднявшись на крыльцо, открыл широкую стеклянную дверь и прошёл в вестибюль. Из-под стойки гардероба на мгновенье показалась голова женщины в синей косынке и тут же исчезла, чтобы через секунду появиться снова. Голова крепилась к туловищу, и это меня немного порадовало. Я подошёл к гардеробной стойке и, поздоровавшись с уборщицей, поинтересовался:

– Михайлов у себя?

Поблёскивая очками в пластмассовой оправе, женщина подбородком ткнула в сторону зала.

– Попробуйте заглянуть в кабинет заведующей. Когда клиентов немного, он часто там ошивается.

Я сполоснул под раковиной руки и, воспользовавшись вместо полотенца собственным носовым платком, прошёл в зал.

За пластиковой стойкой бара, на фоне составленных рядами бутылок, подбоченясь, стоял высокий смазливый парень. При моём появлении он хотел было сдвинуться в центр, но передумал и остался стоять на месте.

Посетители были заняты клипом Мадонны.

Я сел за стойку и заказал рюмку коньяку и кофе. И то и другое появилось на редкость быстро. Расторопность бармена вызывала уважение. Я выпил свой коньяк и спросил:

– Заведующая у себя?

– Работает с документами.

– А я вот закончил, – сказал я. – Как думаешь, я ей не помешаю?

Бармен бросил на меня обеспокоенный взгляд:

– Думаю, что не очень.

– Ну тогда я пойду, помогу ей с бумагами.

Кабинет заведующей располагался сразу за кухней. Я распахнул его неприметную дверь и шагнул внутрь. По тому, как застыли на диване женщина с яркими губами и тощий Михайлов, я понял, что двери кабинета открывать здесь так не принято.

Оба смотрели на меня не мигая.

Полагая, что немая сцена несколько подзатянулась, я выбрал на столе яблоко покрупнее и с хрустом надкусил. Судя по взгляду заведующей, её однажды уже пугали и, по всей видимости, не без успеха.

Юра положил на коленку женщины ладонь и успокаивающе проговорил:

– Не волнуйся, это мой друг, Виктор.

Та молча убрала его руку с колена и поднялась. Женщиной она оказалась высокой, с тонкой талией и прямой спиной.

– Надеюсь, вы на меня не очень сердитесь? – спросил я у неё.

– Для такого серьёзного занятия у Юры слишком много друзей, – ровным голосом произнесла она. – Вы что предпочитаете: водку, коньяк?

Я мельком глянул на буфет с солидным набором бутылок:

– Коньяк.

Заведующая наполнила золотым сиянием три приземистых рюмки и одну из них поставила передо мной:

– Этот коньяк гораздо лучше, чем в баре.

Я хмыкнул:

– Никогда бы не подумал. Вас как зовут?

– Ирина.

– За ваше гостеприимство, Ирина!

– Давненько ты ко мне не заглядывал, – сказал Юра.

– Дела.

– У всех дела. Прямо с ума можно сойти.

– Да вот пока каким-то чудом ещё держусь.

– Решил развлечься?

– В некотором роде.

– Если не торопишься, могу устроить всё по первому разряду.

– Местечко подходящее, – сказал я.

– Двести баксов с пары.

– Что-то дёшево. Может, за это время и кафе подешевело?

– А вот за недвижимость придётся раскошелиться.

– Пятнадцать лимонов устроит?

– Наличными?

– За наличные я покупаю только бриллианты.

– Тогда извини.

– Жаль. Мне здесь понравилось.

– Вы не первый, кому тут нравится, – сказала Ирина.

– И не первый, кто предлагает миллионы? – спросил я.

– И не последний, – заметил Юра.

– Как быстро мчится время, – произнёс я, – ещё вчера за миллион можно было купить несколько коробок конфет, а теперь отказываются продать забегаловку, которую, возможно, завтра уже опишут за долги.

– Не переживай, – сказал Юра, – для тебя здесь столик всегда найдётся.

– Это будет твой столик, Юра.

– Какая разница, если тебе за ним приятно?

– Ну, если приятно тогда, конечно, – согласился я.

Он поймал мой взгляд:

– А кроме точек общественного питания тебя что-нибудь интересует?

– А вот этот вопрос мне бы хотелось обсудить с глазу на глаз, – я посмотрел на женщину. – Мадам ничего не будет иметь против?

Мадам ничего не имела против.

Юра посадил меня в зале за столик, а сам на несколько минут отлучился к уже начавшим скучать клиентам. Место Мадонны на экране занял шустрый, как сперматозоид, Майкл Джексон. Парень явно знал толк в суставной гимнастике.

– Ну, что там у тебя? – спросил Юра, усаживаясь напротив.

Я коротко изложил суть дела.

– Гм, – произнёс он. – Такая информация обойдётся тебе в три новых светильника. Вон там над баром.

– Если только они не из золота, – сказал я.

– Сегодня от блестяшек продолжают балдеть лишь идиоты.

– Тогда по рукам. Когда ждать известий?

– Я тебе позвоню.

– Отлично, только не мне, а господину Павлову с моими инициалами или администратору гостиницы, – я продиктовал ему телефонные номера и поднялся.

– А как насчёт того, чтобы поразвлечься? – спросил он.

– Сразу после того, как установим светильники.

– Тогда, может, ещё по рюмочке?

– Я за рулём.

Он улыбнулся. Улыбка получилась не из весёлых.

– Устал как чёрт, – перехватив мой взгляд, виновато сообщил он.

Учитывая его многолетнюю торгово-закупочную деятельность, поверить в синдром хронической усталости было не так уж и сложно.

Глава пятая

На улице по-прежнему моросило. За драматическим театром я повернул налево и, дождавшись, когда загорится зелёный огонь светофора, занял место на автостоянке. С тыльной стороны театра, мальчишки, должно быть школьники, дружно сгружали с фургона какие-то ящики. Раскрыв зонтик, я перешёл улицу и, протопав с полквартала по залитому дождём тротуару, нырнул в дверь кондитерской. В нос стоило только приоткрыть двери, пахнуло ванилью и шоколадом. Несколько покупателей, переходя от витрины к витрине, с интересом присматривались к кулинарным чудесам. В отличие от придирчивых клиентов, у меня на такую экскурсию времени не было. Я купил коробку шоколадного ассорти, полдюжины заварных пирожных и бутылку шампанского. Теперь я по крайней мере мог рассчитывать если не на женскую откровенность, то хотя бы на девичью благодарность.

Многоэтажный дом Эллиной подружки занимал добрых полгектара. Во дворе, под клёнами, которые вполне могли посадить на субботнике ещё мои родители, прятались столики с удобными широкими скамейками. Под одной из них, положив голову на лапы, дремал лохматый рыжий пёс.

Я дошёл до пятого подъезда и, поднявшись к квартире номер сто четырнадцать, нажал на звонок. На мелодичный зуммер никто не отозвался. Я взялся за дверную ручку и повернул. Дверь отворилась. Раздумывать, переступать порог или нет, я не стал. Небольшая полутёмная прихожая была пропитана уютной тишиной.

– Живой кто-нибудь есть?! – подал я голос.

Если живые и имелись, то по какой-то причине пока предпочитали помалкивать. Я дошёл до середины прихожей и остановился. Было слышно, как за неплотно прикрытой дверью ванной неторопливой струйкой стекает вода. В комнате слева, должно быть, гостиной, мягким зеленоватым светом сиял аквариум. Какое-то время я молча наблюдал за спокойно снующими в водной толще рыбками. Они явно не были предупреждены о моём визите. Из задумчивости меня вывел женский голос:

– Вы что-то хотели?

Обернувшись, я увидел перед собой невысокую, симпатичную женщину, одной рукой придерживавшую на груди халатик, а другой заслоняющую от света глаза.

– Если вы подруга Эллы, то задать вам несколько вопросов, – сказал я.

Женщина опустила руку и, щурясь, предложила подождать в гостиной. Её реакция обнадёживала.

Я включил в комнате свет и, выставив на столик презенты, с тяжёлым глянцевым журналом в руках устроился на диване. Главной ударной силой глянца были женские портреты. Очень много портретов и минимум информации. Слава богу, долго ждать возвращения хозяйки не пришлось. В белой блузке, джинсах и босоножках она смотрелась ничуть не хуже глянцевых див.

– Виктор Екимов, – представился я.

– Екатерина Обручева. Чай, кофе?

Ладонь у Екатерины Обручевой оказалась сухой и горячей.

– Шампанского, – сказал я.

Только теперь женщина заметила стоявшую на столике, бутылку.

– О! – одобрительно произнесла она. – Да вы со змеем искусителем! Это коренным образом меняет дело.

Настроение женщины улучшалось прямо на глазах. Открыв коробку с пирожными, она прищёлкнула языком.

– Может, вы и не волшебник, – нежно проворковала она, – но формирование вашей родословной вряд ли обошлось без их участия.

У Екатерины было странное представление о волшебниках. Тем не менее открещиваться от принадлежности к их тайному ордену я не стал.

Женщина поставила рядом с фруктами цветы и, обведя стол рукой, заключила:

– Вот теперь даже невооружённым взглядом видно, что ваши намерения достаточно серьёзны.

– Пять минут назад так оно и было, – подтвердил я.

– А теперь?

– А теперь меня гложут сомнения.

– Ну, это вы зря, – сказала она, – должен же у нас оставаться хоть какой-нибудь повод, чтобы заняться этим чудесным напитком.

Кажется, женщина рассчитывала на праздник. Вряд ли стоило её разочаровывать.

– Лучший предлог, чтобы не дать вину застояться, – тост за знакомство, – сказал я.

– Наверное, это и в самом деле неплохой повод, чтобы откупорить шампанское, – оценила она.

– Особенно когда речь заходит о мужчине и женщине, – подбросил я в разгоравшийся костёр дровишек.

У неё вырвался нервный смешок:

– Никогда бы не поверила, что не смогу додуматься до этого сама.

– Время от времени такое случается даже с очень образованными дамами, – сказал я.

– То, что другие тоже впадают в ступор, меня как-то мало утешает.

– А вы считаете, что тех, кто находится в ступоре, можно как-то утешить?

– Шампанское многих утешает.

Пока мы вели с ней этот полубессмысленный разговор, она успела поставить на стол бокалы.

– Так что же всё-таки заставило вас ко мне заглянуть? – спросила она, когда мы выпили.

– Если я скажу, что вы, вы ведь всё равно, не поверите.

Екатерина многообещающе глянула поверх бокала:

– Если мы станем друзьями, то я, пожалуй, попробую.

– Считайте, что уже стали, – сказал я.

Женщина улыбнулась:

– Я смотрю, вам палец в рот не клади.

– А вы бы предпочли, чтобы я всё время размахивал оливковой ветвью?

Лицо Екатерины стало серьёзным:

– Я бы предпочла, чтобы вы сказали мне правду.

– Тогда вам не повезло: правда – единственное слово, к которому я отношусь с подозрением.

– Может, мне стоит обидеться? – спросила она.

– Думаю, что это вряд ли приблизит нас к истине.

– Ладно, – разозлилась она, – выкладывайте свою проблему и проваливайте.

Кажется, в желании поддержать непринуждённый разговор я перегнул палку.

– Если коротко, – сказал я, – то беда. А если подлиннее, то убили моего друга, – я помолчал. – И вы его знаете, это муж Эллы.

Екатерина посмотрела на меня так, будто только что увидела:

– Я вам не верю.

– Я бы тоже хотел не верить, – сказал я. – Только вряд ли это как-то поможет Анатолию.

Женщина побледнела:

– А что с Эллой?

– С ней всё в прядке, – я потёр щёку. – Вы что же, действительно ничего об этом не знаете?

– Откуда?! Я весь день на работе!

– Ну, а теперь-то хоть знаете?

– Э! – сказала она. – Если вы будете продолжать в том же духе, мы разругаемся с вами вдрызг.

– Кажется, меня действительно понесло, – согласился я.

Мы помолчали.

– Налейте-ка мне ещё, – сказала Екатерина.

Я наполнил её бокал доверху. Она залпом выпила:

– Хотите у меня узнать, кто это мог сделать?

– Хочу, чтобы вы её успокоили, а там уж сами решайте.

Бросив на меня взгляд, она горестно вздохнула:

– Никак в голове не укладывается.

– Вы часто у них бывали? – спросил я.

– Скорее, они у меня. На даче. Толик любил… повеселиться, – её голос задрожал, она попыталась улыбнуться. – Кажется, мне надо поплакать, – удивлённо произнесла она.

Я попытался снизить градус её переживаний:

– Когда вы в последний раз виделись с Эллой?

– Вчера. Мне понадобилось у неё кое-что выяснить, – она отвела взгляд в сторону. – Ничего особенного, обычные девичьи посиделки.

– А кто-нибудь кроме вас мог знать об этой встрече?

Женщина пожала плечами:

– Трудно сказать. Мы ведь договаривались с ней по телефону.

– И весь вечер провели вдвоём?

– Да.

– И вам никто не звонил?

– Нет.

– А когда вы с ней расстались?

– Где-то около девяти. Точно не помню.

То, что она не помнила точного времени, было скорее плюсом, чем минусом.

– Извините, что расстроил вас, – сказал я.

– О чём вы говорите! Давайте лучше помянем Толю.

Я не возражал. Женщина поставила на стол две рюмки и бутылку «Столичной». Мы дружно выпили.

– Иногда мне кажется, что люди делятся на две категории, – произнесла она, – на тех, кто думает, что жизнь никогда не кончается, и на тех, кто считает каждое её мгновение.

– Смерти наплевать на то, что мы о ней думаем, – сказал я.

– Да, – согласилась Катя, – но одни могут это принять, а другие – нет.

– Иногда смерть происходит так быстро, – сказал я, – что человек не успевает моргнуть. Миг и вечный покой. Счастливая смерть, слышали, наверное, о такой?

– Вы действительно думаете, что внезапную смерть можно считать счастливой?

– Человек мучается, когда есть выбор. Выбор и время, чтобы его принять. Ну, ещё от боли и страха.

– Считаете, что Толя всё это благополучно миновал?

– Вот это я бы хотел выяснить, – сказал я.

– Так вот оно в чём дело, – медленно произнесла она, – вот, значит, зачем вы здесь.

– Я приехал, потому что Толя мой друг, – сказал я. – А я друзей не сдаю ни живыми, ни мёртвыми. А чтобы вам стало ещё понятнее, считайте, что вместе с ним умерла и часть меня.

Зажмурившись, она потрясла головой:

– Круто. Может быть, вы и меня внесёте в этот список?

– Может быть, если вы мне скажете, кто его убил.

В тот вечер, как мы ни старались, она так и не смогла назвать имя убийцы.

Глава шестая

Я приспустил в машине спинку кресла и, устроившись поудобнее, попытался подвести итоги. Пока они не радовали. Теоретически, за пятнадцать миллионов Толю мог убить любой, кто хорошо умел считать до пятнадцати. Навскидку – пальцев для подозреваемых на руке явно не хватало.

Я вышел из машины и позвонил Карташову. В его голосе удивления не было. Он молча выслушал мой монолог и предложил встретиться в «Сове». Насколько я помнил, этот небольшой ресторанчик славился не только очередями, но и кухней. Правда, Карт предупредил, что две новых забегаловки переманили к себе почти всю молодёжь и теперь для заведения наступили не лучшие времена.

Увидев у гардероба швейцара, я в это почти поверил. В его фигуре жизни ощущалось не больше, чем в выставленном в витрине магазина манекене. Несколько одиноких пар за круглыми столиками пытались хоть как-то скрасить своё одиночество. Карт сидел в углу у окна и из высокого стакана потягивал какую-то жидкость. Встретившись со мной взглядом, он привстал и призывно помахал рукой. В его чёрный двубортный пиджак при желании легко можно было бы втиснуть средних размеров бурёнку. Ответив на рукопожатие, он окинул меня цепким изучающим взглядом и одобрительно хмыкнул:

– Похоже, занятия бизнесом не самое худшее из того, что господь ниспослал землянам.

– Сдаётся мне, что, поднимаясь на Голгофу, он не забыл и о журналистах, – откликнулся я.

От барной стойки отделился официант и подошёл к нам. Его длинная фигура являлась почти точной копией стоявшего в дверях швейцара. Появившиеся на столике бутылка водки, малосольные огурчики, жареный картофель, соевый соус и присыпанная зеленью телятина приятно оживили угрюмую атмосферу. Карт поблагодарил официанта и, накинув на запотевшую бутылку полотняную салфетку, собственноручно наполнил рюмки.

– Ты знаешь, – сказал он, у людей в головах теперь лишь три мысли: как заработать, как потратить и кого переспать. Ты единственный, с кем ещё можно поболтать о трансцендентном.

– Так уж и единственный? – не поверил я.

– Во всяком случае, единственный, кто делает это с удовольствием, – уточнил Карт.

– Сегодня я тебя как раз и пригласил, чтобы побеседовать об этом, – сказал я. – Не возражаешь?

Карт опорожнил рюмку и, удерживая дыхание, кивком головы продемонстрировал свою готовность.

– И это всё? – спросил он, когда я закончил повествование.

– Мне нужно знать, были ли мальчики вообще, кто их «родители» и где с ними можно познакомиться?

– А больше тебе ничего не хочется? – его взгляд стал более чем выразительным. – Думаешь, если ты их найдёшь, они застыдятся и тут же вернут тебе бабки? Может, ты уже и тарелочку приготовил?

– Тридцать восьмого калибра.

Его взгляд упёрся мне в грудь:

– Вот из этого калибра они тебя и укокошат, – голосом позднего Калиостро пообещал он. – А заодно и меня. Когда вы, наконец, начнёте решать такие дела цивилизованно, через суды?

Я закурил и уставился на Карта. Тот отложил в сторону вилку и заёрзал на стуле. Наконец, не выдержал и посоветовал:

– Задействуй ментов и не морочь мне голову.

В общем-то, совет для погрязшего в выпестованных обществом ценностях индивида был вполне разумным.

– Они ещё прошлый год не разгребли, – сказал я.

– А ты разгребёшь? – вдруг взвился он. – Да если они о тебе пронюхают, ты ведь и суток не протянешь!

– А ты собрался с ними советоваться? – спросил я.

Карт рассмеялся:

– Нет, ты не больной – ты тяжелобольной. Я же не ясновидящий. Мне с людьми надо будет пообщаться, и не с одним.

– И они тут же побегут тебя закладывать?

Карт придвинул ко мне порозовевшее лицо:

– Ты что, не можешь подарить им эти пятнадцать миллионов?

Я отрицательно покачал головой; такой христианской любви к мальчикам я не испытывал:

– Не для этого я их столько лет собирал.

Карт в отчаянии прикрыл глаза:

– Хорошо, – сказал он, – я приду на твои похороны. Но только для того, чтобы сказать всё, что я о тебе думаю. Меня уже тошнит от добрых слов в твою сторону.

– С матом оно, конечно, веселее, – согласился я.

Карт фыркнул:

– Ты не умрёшь, ты сдохнешь!

– Зависть иссушает, – напомнил ему я.

– Не дождёшься! Пока закончится процесс моей мумификации, над тобой уже леса заколосятся.

– Вот давай за Шопена и выпьем, – предложил я.

К соседнему столику с очередной бутылкой подошёл официант. Располагавшиеся за столиком крупная блондинка и начавший лысеть лет на тридцать раньше положенного срока мужчина были, вероятно, единственными, кто пришли в ресторан, чтобы «отдохнуть». Может, нам сегодня тоже стоило надраться? Я разлил остатки водки по рюмкам и предложил Карту напиться.

– К чёрту закуску, – сказал я.

Призыв попахивал анархизмом. Карт посмотрел на свою порцию телятины и с сомнением покачал головой. Любые действия, направленные на ограничение питания он отвергал в зародыше:

– Извини, но в вопросах, связанных с застольем, я сторонник традиционных правил.

Это было неправдой, но мы выпили. В желудке стало теплее, а вот на душе по-прежнему лежала изморозь.

В ресторан впорхнула стайка молоденьких девиц и с шумом расселась за соседним столиком. Девочки были чистые, ухоженные и выглядели соблазнительно. Две из них занялись меню, а одна начала активно расстреливать нас глазками. Я знал, чем всё может кончиться. Сначала Карт пригласит их за стол, потом посадит на колени, а потом ему захочется приключений.

Когда я уходил, Карт рассказывал девочкам третий анекдот. Не знаю, показалось мне или нет, но вся четвёрка выглядела счастливой.

На крыльце ресторана я остановился и с удовольствием вдохнул осенний воздух. Дождь кончился, и под фонарями асфальт отсвечивал золотом. По улице, разрывая водяную плёнку колёсами, с шумом проносились автомобили. В гостиницу я попал далеко за полночь.