Запомните нас такими

Глава седьмая

Ведомственная автостоянка перед строительным трестом была переполнена. В центре, блестя свежей полировкой, по-хозяйски располагался чёрный джип директора. Водитель, черноволосый кавказец, развернув на руле газету, сосредоточенно всматривался в убористый текст. Трудно сказать, что его могло заинтересовать в газете на тринадцатом году перестройки. Тем не менее я не стал ему мешать, запер автомобиль, и направился к центральному входу.

Для тех, кто не знал, «мемориальная» доска у дверей скромно сообщала: «Строительно-монтажный трест № 2», а чуть ниже, на жёлтом прямоугольнике, красным шрифтом шло дополнение: ООО «Стройсервис» и логотип фирмы – две парящих на голубом фоне ласточки. Мать и дочь. Вывеску закреплял ещё Смирнов. Краска была яркая, и с информацией успевали познакомиться всё, кто проезжал мимо.

Миновав тамбур, я открыл ещё одни двери, на этот раз застеклённые, и оказался в просторном вестибюле с конторкой для вахтера. За столом конторки с зажжённой лампой сидел Антоныч и мирно щёлкал семечки. С семечками он не расставался с тех пор, как бросил курить. А сделал он это на второй день после взятия Берлина. Его пепельная голова с птичьим профилем развернулась ко мне анфас:

– Ну что, – спросил он, – и до вас очередь дошла?

Хвастаться было нечем, я покорно кивнул:

– Вроде того.

Вахтёр хмыкнул:

– С одной стороны, закон, с другой – эти суки. Не надоело?

– Есть немного.

– Может, помочь чем?

– Чем тут поможешь, – сказал я, – разве что шмайсером?

Антоныч одобрительно хмыкнул.

– Анатолию-то что, денег на телохранителя пожалел?

– Ко всём телохранителей не приставишь.

– Загрызут они вас так.

– Если с рук сойдёт, то обязательно.

– Вот-вот, – он взял блюдце с шелухой и аккуратно ссыпал в стоявшее у ноги ведро. – Такая жизнь, что скоро сам себя уважать перестанешь.

– Мои на месте? – спросил я.

– А куда же им деваться? Сидят, воркуют, – поднял на меня выцветшие глаза и добавил: – В тот день они втроём уходили. Смирнов, Соколов и секретарша. И судя по тому, как уходили, помирать товарищ Смирнов не собирался.

– Анатолий больше не возвращался?

– При мне – нет.

Я одолжил у Антоныча горсть семечек и поднялся в офис.

Двери в приёмную были распахнуты. За столом секретарши сидел главный инженер Соколов и увлечённо раскладывал на компьютере пасьянс. Я пожал ему руку и прошёл в кабинет. Кроме Галкина и Левитиной за т-образным столом сидела сметчица Гинзбург, инспектор отдела кадров Грошева, два новых прораба, а ещё двое – механик Баранов и экономист Выхухолев – курили у окна. Я предложил коллегам почтить память Смирнова минутой молчания и объявил, что филиалом будет временно руководить Эдуард Яковлевич Галкин:

– Вопросы? Если нет, то всё, кроме Левитиной и Соколова, свободны.

Когда всё вышли, я наполнил бокал минеральной водой и сказал:

– По моим данным, последними, кто видел Смирнова, были вы. Поэтому попрошу вспомнить всё, что хоть каким-то образом может пролить свет на убийство.

– Вчера всё, что может пролить свет, мы уже рассказали нашим доблестным ментам, – недовольно буркнул Соколов.

– А сегодня повторите всё это мне, – сказал я, – но уже с поправкой на то, что я не мент.

Соколов посмотрел на Левитину, а потом на меня:

– Мне первому рассказывать?

– Угу, и поближе к фактам.

– Честно говоря, ничего такого, что могло бы внести в это дело ясность, я не знаю.

– Содержательно, ёмко и исчерпывающе, – похвалил я. – Что-нибудь ещё?

– Только то, что сказал.

Я вздохнул:

– Где и когда вы с ним расстались?

–После двадцати ноль-ноль. На нашей автостоянке.

– Кто-нибудь ещё может это подтвердить?

Соколов посмотрел на Левитину:

– Белла Викторовна. А об убийстве я узнал уже утром.

– Вы уехали первыми?

– Одновременно.

– По домам?

– Я – да.

– А Анатолий Игоревич?

Соколов снова посмотрел на Левитину:

– Понятия не имею.

Интересно, он и в самом деле ничего не знал или только прикидывался?

– Ну что ж, спасибо! – поблагодарил я. – Не забудьте мне завтра сообщить своё мнение по кандидатуре управляющего. – В приёмной с кем-то громко спорил Галкин. Я упёрся локтями в столешницу и продолжил:

– Ну а теперь ваша очередь, Белла Викторовна.

Опустив глаза, Левитина пожала плечами:

– А что рассказывать, Виктор Александрович? После того как мы разъехались, я его тоже больше не видела.

На её симпатичном лице не было и намёка, что она пытается что-то утаить.

– Да? И чем же вы занимались весь вечер?

– Готовилась к экзаменам по английскому.

– Одна?

В серых глазах Левитиной что-то промелькнуло:

– Во всяком случае, не с Анатолием Игоревичем.

– Ну, это уже хорошо. Я ведь, Белла Викторовна, расспрашиваю вас не любопытства ради, а…

Она криво усмехнулась:

– Я знаю: «А пользы для».

Мои вопросы ей явно не нравились, и предавать огласке свою личную жизнь она не собиралась.

– Вчера вы тоже не заметили ничего необычного в поведении Анатолия Игоревича? – помолчав, спросил я.

– Он в любой обстановке держал себя ровно.

– А до этого ни ссор, ни угроз, ни колоритных посетителей?

– Может, и были, но мне об этом ничего не известно.

– Милиция в кабинете уже успела похозяйничать?

– Без ордера я не разрешила им этого сделать.

– Ну и правильно, – похвалил я, – у меня больше нет вопросов.

Подойдя к дверям, Левитина остановилась и спросила:

– Убийство действительно связано с ограблением?

– Пока это лишь одна из рабочих версий.

– И, насколько я понимаю, не самая удачная?

Я пожал плечами:

– Пока преждевременно делать какие-то выводы.

Женщина усмехнулась:

– Полагаете? А я бы на вашем месте всё-таки попыталась.

Она поправила упавшую на лоб прядь и быстро вышла.

Разглядывая улицу, я некоторое время постоял у окна. Потом подошёл к сейфу, набрал код и, вставив свой ключ, открыл массивную дверцу.

Первое, что бросилось в глаза, – стоявший на нижней полке бордовый саквояж ручной работы. По кабинету тут же поплыл запах натуральной кожи. Несмотря на небольшие размеры, чемоданчик оказался увесистым. Расстёгивая замки, я уже догадывался, что увижу: деньги, десять миллионов в пятитысячных купюрах. А вот по украшениям и ценным бумагам, о которых упоминала Элла, дебет с кредитом не сходился. Я постоял у саквояжа в почётном карауле и не без некоторого сожаления вернул на место. Честно говоря, находка меня не порадовала, но и не огорчила. Деньги могли оказаться здесь по нескольким причинам. Например, в последний момент Толя решил, что рабочий сейф гораздо надёжнее домашнего. На всякий случай я полистал бумаги в сейфе, а затем и в столе. Вся корреспонденция носила деловой характер. Заглядывая в ящики стола, я наткнулся на мусорную корзину. Её содержимое меня заинтересовало и, как оказалось, не зря. На одном из смятых листов красным фломастером было выведено:

«Десять тысяч долларов за сохранение тайны не так уж и много, не правда ли? Умеющий держать язык за зубами. P. S. Деньги мне понадобятся завтра».

Самоуверенный, однако, тип. Это смотря какой тайны. Но вряд ли листок задуло сюда ветром. Я аккуратно сложил послание вчетверо и сунул в карман. Если до этого, как мне казалось, я хоть что-то в этом деле понимал, то теперь возможные причины убийства зазвучали совсем не так однозначно.

Когда я вышел из кабинета, в приёмной находилась только Левитина. Я попросил у неё полоску бумаги, клей и, опечатав дверь, приказал никого без моего ведома в кабинет не впускать. Перед тем как покинуть офис, я вызвал Галкина и попросил принести личные дела сотрудников офиса. Ничего особенного я в них не нашёл, кроме выполненных анфас и профиль фотографий, введённых в практику ещё Смирновым. Сделав ксерокопии, я выписал адресные данные на Соколова, Левитину и попросил Галкина, чтобы отдел кадров ещё раз проверил анкетные данные на новых прорабов.

Глава восьмая

До окончания рабочего дня оставалось полтора часа. Поставив машину на гостиничную стоянку, я поднялся в номер, принял душ и, не расправляя постели, повалился на кровать. Вечером я планировал встретиться с Соколовым и Левитиной ещё раз. Мне почему-то показалось, что в офисе они были со мной недостаточно откровенны. Пятнадцать минут, проведённые в дрёме, вернули меня в рабочее состояние.

Вручая ключ, нестареющая блондинка с ярко накрашенным ртом передала мне карточку с двумя телефонными номерами:

– Просили срочно позвонить.

Срочно так срочно. Владельцами номеров оказались Карташов и Михайлов. Оба утверждали, что местная братва никого отношения к убийству Смирнова не имеет. Если их информация соответствовала действительности, то дела в филиале обстояли совсем паршиво.

Я поужинал, купил очередной набор джентльмена и, оседлав «Опеля», отправился к Соколову. Как оказалось, зря. Ни городская квартира главного инженера, ни загородный дом свои двери передо мной не распахнули. Попытка встретиться с Левитиной в домашних условиях тоже не увенчалась успехом. Я развернулся и рванул к конторе. Главного инженера на рабочем месте уже не было, а вот Левитина ещё продолжала трудиться.

Я вернулся в машину, включил «Авторадио» и стал соображать, как добиться от секретарши правдивой информации. То, что она успела рассказать, могло соответствовать истине, а могло быть и наглой ложью. К тому времени как она вышла из офиса, я успел не только разложить известные мне факты по полочкам, но и проголодаться. Я дождался, когда её Тойота вырулит с автостоянки и, стараясь держаться на расстоянии, двинулся следом. Судя по курсу, женщина направлялась домой. На очередном перекрёстке я свернул на параллельную дорогу и направился к её дому самостоятельно.

Левитина появилась во дворе минут через пятнадцать, достала из салона два полиэтиленовых пакета и направилась к подъезду. Я решил, что будет лучше присоединиться к ней в квартире.

Если не принимать в расчёт «настенный интернет», подъезд выглядел вполне прилично. Поглядывая на народное творчество, я незаметно добрался до второго этажа. На лестничном марше третьего меня заставил остановиться мужской голос:

– Не бойся, я к тебе ненадолго.

Голос показался знакомым. Я замер.

– После того, что ты натворил, мне с тобой не о чём разговаривать! – в гулкой тишине голос Виктории прозвучал как приговор.

– И всё-таки я хочу, чтобы ты меня выслушала.

– Снова я?!

– Может, мы всё же будем выяснять наши отношения не в подъезде? – резонно заметил мужчина.

– Я уже устала тебе объяснять: у нас нет с тобой отношений, не было и никогда не будет. И если не хочешь неприятностей, то не пытайся больше меня подкарауливать!

Послышался характерный звук открываемого замка.

– Я тебя надолго не задержу, – глухо произнёс мужчина.

Видимо, открыв дверь квартиры, Белла всё же решила его впустить.

– Пять минут и не секундой больше, – холодно отрезала она.

Хлопнула дверь, и всё смолкло. Добился-таки своего.

Я перевёл дух и не спеша спустился во двор. Каким боком замешан в этом деле Соколов, было пока не ясно. Я сел на лавочку и, поглядывая на прыгающих в песочнице воробьёв, стал ждать. Соколов появился через десять минут. В задумчивости постоял у подъезда и медленно побрёл прочь. Вероятно, разговор оказался гораздо тяжелее, чем он предполагал.

Я дал Левитиной время успокоиться и, стараясь ничему больше не удивляться, поднялся к её дверям. Моя настойчивость была вознаграждена лишь после четвёртого звонка. В домашней обстановке секретарша выглядела гораздо официальней, чем в приёмной. Я извинился за неожиданный визит и попросил уделить несколько минут для разговора.

– А на завтра этот разговор перенести никак нельзя? – едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, холодно поинтересовалась она.

– Завтра может быть уже поздно, – сказал я.

Усадив меня за сервировочный столик, Левитина приготовила две чашки кофе и, сев рядом, всем своим видом дала понять, что готова слушать.

– Мне показалось, что сегодня в офисе вы от меня кое-что утаили, – сказал я.

Левитина поднесла к губам чашку и сделала осторожный глоток. Кажется, она уже понимала, что уклониться от ответа не удастся, и лишь подбирала ту форму, в которой это будет удобнее сделать. Я решил ей помочь:

– В тот вечер, когда убили Смирнова, Соколов к вам заходил?

Отведя взгляд в сторону, она едва заметно кивнула.

– Время не припомните?

– Около девяти вечера.

– И?

В этот момент в дверь позвонили. Левитина вопросительно приподняла брови. Я молча пожал плечами. Женщина поставила чашку на столик и вышла в прихожую.

Думая о том, кто бы это мог быть, я откинулся на спинку дивана. Сначала из прихожей донеслись звуки отпираемой двери, затем что-то напоминающее всхлип, а вот потом произошло то, что заставило меня вздрогнуть: тишину разорвал выстрел.

Я метнулся к стене. Сердце колотилось так, что прогибались рёбра. Из прихожей не доносилось ни звука. Я сделал несколько осторожных шагов и выглянул в прихожую.

У приоткрытой двери в позе цыплёнка табака лежала Левитина. На груди, окрашивая светлую ткань домашнего халата, расплывалось бордовое пятно. Похоже, на этот раз она всё же собиралась сказать мне правду.

Я выскочил на лестничную площадку и, перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз по лестнице. Скорость не помогла. Если убийца не укрылся в соседнем подъезде, то с физической подготовкой у него всё обстояло отлично: мне не удалось взглянуть на него даже со спины.

Вернувшись в квартиру Левитиной, я тщательно протёр всё, к чему прикасался. Если кто-то из жильцов меня и видел, а, скорее всего, так оно и было, то шансов вытянуть из них мои приметы у милиции будет немного.

На этот раз использовать чужие колёса я не стал.

Глава девятая

Ни в вестибюле, ни в номере гостиницы меня никто не ждал. Я быстро переоделся, надел наплечную кобуру с пистолетом и направился к выходу. В это время в дверь постучали. Стук был настойчивым, но деликатным. На всякий случай я расстегнул на куртке молнию, но, как оказалось, зря. Стучала девица: невысокая, в кожаном фиолетовом полупальто с поднятым воротником и блудливыми чёрными глазами.

Перегородив дверной проём, я молча ждал. Нервно оглянувшись, она спросила:

– Ты один?

Соображая, что ей может быть от меня нужно, я промолчал.

– Если заплатишь, могу поделиться важной информацией, – интимным голосом пообещала она.

Теперь уже я посмотрел по сторонам.

– Да? И о ком же?

– О Смирнове.

Я решил, что потеряю немного, если её выслушаю. Оказавшись в номере, девица повела себя вполне прилично. Я усадил её в кресло и, показав ксерокопию фотографии Смирнова, спросил:

– Ты его имеешь в виду?

Девица кивнула. Я наполнил из стоявшей на столике бутылки коньяка две рюмки и приготовился слушать. Она усмехнулась и выразительно потёрла палец о палец. Видно, эра альтруистов подошла к концу и в России.

– Сколько? – спросил я.

Поставив на столик пустую рюмку, она обиженно откинулась на спинку кресла.

– Я, начальник, фуфлом не торгую.

Блатное словечко неприятно резнуло слух.

– А чем, монастырскими вышивками?

– Если хочешь выяснить тайну гибели Смирнова, то не жмоться, – сказала она. – Мне лишнего не надо.

– О лишнем можешь даже не мечтать, – согласился я.

Боясь продешевить, девица торопливо облизала фиолетовые губы:

– Три тысячи баксов!

– Сколько?! Сегодня даже академики столько не получают. Сто долларов!

На секунду задержав дыхание, она возмущённо выдохнула:

– Две тысячи долларов! Если, конечно, информация окажется стоящей.

За стоящую информацию было не жалко заплатить и больше, но только не ей. Я достал из бумажника сто долларов и положил на столик:

– И сто долларов, если ты действительно что-то знаешь!

Деньги тут же перекочевали в её лифчик. Если она считала, что там они сохранятся надёжнее, чем в кармане, то в жизни она так ничего и не поняла.

Бросив на меня укоризненный взгляд, женщина дотянулась до бутылки и не без усилия наполнила рюмку.

– Всё гораздо проще, чем ты думаешь, – пояснила она. – Дело в том, что квартира, которую снимал твой управляющий, расположена стенка в стенку с моей. Поэтому много времени, чтобы выяснить «ху из ху», мне не потребовалось. Только не спрашивай, с какой целью.

В общем-то, приблизительно я уже и сам догадывался, с какой.

– Впрочем, для тебя такие мелочи вряд ли имеют значение, – она глянула на меня, потом на рюмку и быстро проглотила очередную порцию.

Если она собиралась вести беседу в таком темпе и дальше, то самое интересное я мог от неё уже и не услышать. Я придвинул «священный сосуд» к себе и под осуждающим взглядом девицы наполнил его содержимым лишь одну рюмку – свою. Такое грубое нарушение этикета привело её в смятение – правда, ненадолго. Напоминание о долларах помогло ей справиться с кризисом гораздо быстрее, чем мне выпить.

– В тот день они тоже приехали, чтобы расслабиться, – продолжила она хриплым голосом. – Но в этот раз он выдался критическим для них обоих, – она визгливо рассмеялась. – Их вычислила его «пила» и подняла под дверью такой тарарам, что я уже хотела ментов вызывать. Через полчаса она уехала. А минут через пятнадцать, её примеру последовала и сладкая парочка, – она улыбнулась и посмотрела на меня: – Ну, разве такая информация не стоит двухсот баксов?

«Интересно, – подумал я, – сколько же зелени за своё молчание ты успела вытянуть из Смирнова?»

Я достал из кармана ксерокопии и, разложив перед девицей, поинтересовался:

– Женщины, которых ты упоминала, здесь есть?

Дама уверенно ткнула кроваво-красным маникюром в две фотографии.

– Тёлок с такой фактурой трудно не запомнить.

Тут она была права: женщин с правом на главные роли на улицах, действительно, встретишь нечасто.

Бросив взгляд на бутылку, девица пересилила искушение и поднялась. То, что она рассказала, теперь позволяло трактовать убийство Смирнова совсем в другом свете. Но верить в такую трактовку не хотелось. Я встал и пригласил девицу к выходу. Та не шелохнулась:

– А вторую половину?

– Я ещё не видел твоего укреп-гнезда, – сказал я. – Может, ты мне здесь просто уши трёшь.

– У меня муж ревнивый, – заупрямилась она.

– Если твой рассказ не будет подтверждён другими свидетельскими показаниями, – пригрозил я, – то твои сто баксов так сотней и останутся.

Такой поворот дел её не устраивал:

– Ладно, чёрт с тобой. В конце концов, с меня не убудет.

Не знаю, что она имела в виду под этими словами, но через десять минут мы уже подъезжали к её кирпичной пятиэтажке.

И дом, и подъезд требовали ремонта. В воздухе витал тот особый неистребимый запах, который по прошествии определённого количества лет неизменно пропитывает подъезды многоэтажных домов.

Женщина открыла квартиру и, прежде чем войти, подбородком указала на дверь слева:

– Вот там они и упражнялись.

Коричневую металлическую дверь соседей без болгарки было не взять. Впрочем, снимая квартиру, Смирнов вряд ли задумывался о таких деталях.

Впустив меня в прихожую, девица глянула на себя в зеркало и поинтересовалась:

– Ну что, достаточно для принятия решения, или будешь отпечатки снимать?

– Путем телать праферка фаш такумент, – старательно коверкая слова, произнёс я.

Она повернула ко мне ошарашенное лицо:

– Ты это что, серьёзно?

– Любовь приходит и уходит, – сказал я, – а паспортный режим всегда даёт возможность воскресить необходимые для следствия детали.

– Может, мне ещё и анкету заполнить? – ехидно предложила она.

– Если ксива окажется фальшивой, то придётся поработать и над анкетой, – не исключил я.

Едва сдерживаясь, чтобы не послать меня куда подальше, (господи, сколько же нас там уже перебывало?!) женщина нырнула в комнату и через минуту появилась с паспортом, держа его перед собой, словно икону.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Ташлыкова Анна Фёдоровна.

Я внимательно ознакомился с документом. Меня интересовали только данные. Всё совпадало.

– У следствия больше нет вопросов, – сказал я.

Женщина забрала паспорт и, скрестив на груди руки, торжествующе улыбнулась. Я бы здорово удивился, если узнал, что она считает свой поступок верхом добродетели. Я достал бумажник и дал женщине ещё сто долларов. То, что она рассказала, стоило таких денег.

– Надеюсь, что в суде твоя версия не будет здорово отличаться от первоначальной! – сказал я.

– За триста зелёных, – ухмыльнулась она, – я бы могла придумать для суда и более убедительную историю.

– Постарайся не забыть за двести хотя бы эту, – сказал я.

То, что рассказала Ташлыкова, требовало проверки. Когда за женщиной захлопнулась дверь, я подошёл к квартире напротив и нажал на звонок. Через какое-то время в дверном проёме возник крупный черноволосый мужчина со спокойным взглядом и плотно сжатыми губами.

Чтобы избавить его от ненужных вопросов, я сразу представился:

– Министерство внутренних дел, капитан Павлов.

Мужчина молча кивнул. Я ткнул пальцем себе за спину и сказал:

– Ваша соседка Ташлыкова жалуется, что в последнее время на лестничной клетке стало слишком шумно.

Мужчина удивлённо приподнял брови:

– А я-то тут при чём?

– Она имеет в виду своего соседа слева, – уточнил я.

– Трубников уже полгода живёт в другом районе.

– Ну тогда, значит, его квартирантов.

Сосед Ташлыковой отрицательно помотал головой:

– Исключено.

– А два дня назад?

– А! – Мужчина хлопнул себя по лбу. – Вы, вероятно, имеете в виду скандал, который тут недавно устроила одна чокнутая?

– Не я, ваша соседка. Вы видели ту женщину?

– Нет, о скандале мне рассказала жена.

– А квартирантов Трубникова?

– Пока тоже не приходилось.

– А ваша жена?

– Во-первых, моя жена от природы не любопытна, а во-вторых, для этого надо иметь хотя бы дверной глазок или видеокамеру. А лучше – и то и другое.

– Может, тогда подскажете, как связаться с вашим соседом?

– Попробуйте узнать в домоуправлении.

Пока мы беседовали, до моих ушей действительно не донеслось ни одного резкого звука. Вероятно, подъезд на самом деле был тихим.

– Ладно, – сказал я, – спасибо. Кажется, ваша соседка и впрямь погорячилась.