Глава 3. О кумирах, новых цифровых богах, славе, социальных сетях и лайках
На глухом торце девятиэтажки маяком горела вывеска «Продукты». Спасаясь от холодного дождя, я кинулся к ней, давя лужи насквозь промокшими ногами. Под вывеской оказалась лестница, ведущая в подвал, а внизу – узкий «бункер», заставленный дешёвой снедью: бумажные ценники с нарисованными от руки числами, хлипкие витрины, заставленные алкоголем. За прилавком сидела большая бесформенная женщина, которая забвенно уставилась в крохотный телеприёмник. Глаза её были наполнены счастьем: разум же её был там, в огромном зале, среди сотен дорогих пиджаков, которые рукоплескали Лидеру, что стоял под сенью имперских штандартов, в зале, залитом светом мощных софитов.
А через час этот зал наполнится сотнями дешёвых свитерков и рубашек, что будут в исступлении рукоплескать очередному пустому и от того так громко звенящему Гуру. Через два – сотней модных свитшотов, что будут рукоплескать очередному бездарному Кумиру. Удивительно, как мало всегда нужно было человеку, чтобы сотворить себе идола. Мессию, который бы благословлял резать глотки себе подобным или хотя бы делал жизнь не такой невыносимо-пресной и пустой, как быстрорастворимый суп. Мерзавцы и убийцы, злодеи и психопаты чаще всего обретали бессмертие в веках, ведь время всегда смывало кровь с их золотых доспехов, облачая в шелка славы и укутывая романтической вуалью, оставляя лишь славные подвиги. Но уподобляться им опасно, ведь такая судьба уготована не каждому.
Славные парни
О том, почему мы подчас боготворим гангстеров, которые не задумываясь лишили бы нас жизни.
Летом 2002 года Нью-Йорк объяла скорбь. Город хоронил убийцу, рэкетира и налетчика – Джона Готти, крестного отца семьи Гамбино, одной из пяти влиятельнейших в штате. Несколько раз Готти попадал на скамью подсудимых, но всегда выходил сухим из воды. И каждый раз после того, как Тефлоновый дон (названный так, потому что, казалось, обвинения просто не липнут к нему) выходил из зала суда, его встречали десятки репортеров. На одной из видеозаписей даже слышны слова молодой девушки: «Мы хотим, чтобы его оставили в покое, мы его любим!» А вечером небо над Большим яблоком обязательно окрашивалось фейерверком – так мафиози передавал привет федеральным агентам. Люди любили его, любила его и пресса. Однако Готти удалось перещеголять даже Аль Капоне: в 1990 году гангстер попал на обложку журнала Time. Как и о Великом Аль, о Готти сняли множество фильмов. Мы вообще почему-то любим увековечивать подлецов, делать из них героев, посвящать им фильмы и книги: Джонни Диллинджер превратился в нового Робина Гуда, а Бонни и Клайд – в Джульетту и Ромео двадцатого тысячелетия. В один день с «любимым гангстером Америки» скончался и Бенджамин Уорд – первый чернокожий комиссар полиции Нью-Йорка. Уорд 15 лет был верен девизу «служить и защищать» и, пройдя путь с самых низов, возглавил крупнейший полицейский департамент в стране. О смерти полицейского говорили лишь коллеги и близкие родственники. О смерти Джона Готти, который лежит рядом с другими криминальными знаменитостями – Лаки Лучиано и Карло Гамбино, – город твердил четыре дня. Так почему же мы готовы боготворить тех, кто, приставив пистолет к нашему виску, забирает наши деньги?
Еще с момента своего появления Коза Ностра вызывала интерес как у обычных граждан, так и у всяческих духовно богатых лиц. При том что «их дело» было совсем не правое: мафия промышляла грабежами, жестокими убийствами и рэкетом мелких и не очень коммерсантов, накачивала улицы смертоносным зельем. По сути, «сицилийские» ничем не отличались от каких-нибудь «солнцевских». И тех, и других породили смутные времена, и те, и другие имели своеобразный «корпоративный устав»: в одном случае – омерта, в другом – понятия. Просто наши соотечественники носили спортивные костюмы, а их заокеанские «партнеры» – костюмы-тройки. Но почему-то именно образ джентльмена с томми-ганом обрел некий романтический ореол. Возможно, это связано с предрассудком, что мафия не трогает непричастных, однако говорить о непричастности к ней в Нью-Йорке 80-х с полной уверенностью не мог даже самый законопослушный гражданин. Ведь тогда синдикат контролировал всю торговлю одеждой, сбор и вывоз мусора, все портовые доки, все городское строительство, Фултоновский рыбный рынок и аэропорт Кеннеди. Каждую неделю полиция находила брошенные склады с тысячами скелетов разобранных автомобилей: рекордным стал 74-й год, когда было угнано 77 000 машин. В начале 80-х экономисты из Уортонской школы бизнеса подсчитали, что мафия крадет, в лучшем случае, по 400 долларов в год у каждого американца. Помимо этого, киллеры убивали прокуроров, судей, свидетелей и обычных полицейских, ставя их перед выбором: серебро или свинец. Очевидно, что в такой системе непричастных быть не могло.
Примечательно, что в Италии «люди чести» вызывали далеко не благоговейный трепет. Именно поэтому фильмы про жертв мафии, такие как «Я боюсь», пользовались не меньшей популярностью, чем саги с Бельмондо и Делоном, а комиссар Каттани продержался на телеэкранах аж пятнадцать лет. Италия видела настоящее лицо мафии, и это было костлявое лицо смерти, которое вызывало лишь одну эмоцию – страх. Лицо отморозка, такого как, например, Тото Ринно, готового перерезать глотку любому, кто посмеет восстать против мафиозных порядков или христианских демократов – карманной партии мафии. В 80-х годах мафия устроила масштабный теракт – взрыв в поезде, в результате которого погибли 17 человек. В 93-м – целую серию взрывов в Риме, Милане и Флоренции. Всем также знакомо «убийство чести», однако не каждый догадывается, что порой скрывалось под этим словосочетанием. В 2006 году солдат мафии всадил несколько пуль в свою сестру, ведь она забеременела от полицейского. Благородный мафиози выждал, пока сестра родит ребенка, ведь мафиозные обычаи запрещают убивать беременных, и только после этого расправился с родственницей.
«Этот фильм – приговор американской мафии и обвинение властей в безразличии к растущим угрозам нашей безопасности и свободы. Все происходящее на экране воспроизводит реальные события, а цель этого фильма – потребовать у правительства ответа на простой вопрос: «Что вы намерены предпринять?» Правительство страны – ваше правительство. Что ВЫ намерены предпринять?» – Вступительные слова из фильма «Лицо со шрамом».
В поэтизации мафии можно обвинить Голливуд, однако американские режиссеры и продюсеры, наоборот, всеми силами старались развеять магический ореол привлекательности, нависший над гангстерами. В 1930 году Ассоциация кинокомпаний Америки принимает кодекс Хейса, который, помимо прочего, запрещал показывать преступников в выгодном для них свете. Собственно, классические гангстерские фильмы 30-х годов, такие как «Маленький Цезарь», «Враг государства» или «Лицо со шрамом», ясно дают понять, что путь гангстера – это короткая дорога из грязно-желтого кирпича со следами запекшейся крови. И тот, кто ступит на нее, вряд ли доберется до изумрудного особняка живым. Актеры также отказывались играть «благородных разбойников»: Род Стайгер трижды отрекался от роли Аль Капоне, из-за того, что сценаристы слишком уж приукрашивали образ гангстера. И именно по настоянию Стайгера первый художественный фильм о Великом Але заканчивался «торжеством справедливости».
Позднее появляются фильмы Скорсезе, Де Пальмы и Леоне, в которых жизнь и судьба иммигранта или постояльца гетто показывается далеко не в радужных тонах. «Злые улицы», «Казино», «Путь Карлито», «Неприкасаемые» – судьбы главных героев почти всегда трагически обрываются к концу фильма, а ремейк «Лица со шрамом» показывает, что американскую мечту можно купить только на честно заработанные доллары. В общем, фабрика грез штамповала свой продукт по рецепту, взятому еще у Достоевского: за преступлением всегда следует наказание. Однако это породило совершенно противоположный эффект: дамоклов меч в виде пистолета или наручников, который всегда висел над гангстером, сделал из него мученика. Преступник в глазах зрителя виделся уже не как социопат, захотевший легкой наживы, а как отверженный обществом человек, который в бурном потоке «ревущих 20-х», чтобы его не смыло, может держаться только за рукоятку пистолета. Вот как характеризовал главного героя «Маленького Цезаря» американский кинокритик Джеральд Пири: «Символ депрессии, человека, совершенно выбитого из колеи, одинокого и заброшенного». А такому герою, согласитесь, невозможно не сопереживать.
Так родился еще один персонаж новой американской мифологии – демон, который заигрывает с самыми темными сторонами нашей души. Но его привлекательность обусловлена далеко не «стокгольмским синдромом» ведь, согласитесь, одно дело сопереживать персонажу, но совершенно другое – сотворить из него кумира: около кинотеатра «Биограф» до сих пор собираются поклонники Диллинджера в день его смерти. Мы хотим побывать в шкуре этого демона, и симулятор Великого Угонщика Авто дает нам ответ, чем же она так привлекательна. За что мы так любим GTA? За просторы открытого мира? Вряд ли: сегодня свободно болтаться по улицам и путешествовать может почти что любой. Вседозволенностью? Почти. В конце концов, достать пушку и хорошенько повеселиться можно и в реальной жизни. И вседозволенность не была бы такой манящей без ключевого ингредиента – безнаказанности. Ты можешь взять спортивную тачку, пострелять в центре виртуального альтер эго Лос-Анджелеса, а потом прокатиться на танке по пригородам – и тебе ничего за это не будет. Эта пьянящая безнаказанность и делает вседозволенность такой сладкой.
И как бы киношники ни пытались убедить нас в неизбежности кары, порой на первый план выходят декорации шикарной жизни: дорогие тачки, шикарные девочки и море кокаиновых долларов. Привлекательность гангстера заключается в том, что это образ селфмейда, который добился всего «добрым словом и пистолетом», у которого все было и ему ничего за это не было. А расплата – да, она будет, но где-то там, в конце пути, ближе к титрам преступник получит свои пулю или срок. К тому же, при всей неотвратимости наказания, в фильмах тюрьма видится чем-то далеким – абстрактным чистилищем, которое ждет тебя в будущем. Заметьте, в западных картинах мафия не ассоциируется с блатной романтикой, в отличие от отечественных фильмов про бандитских ментов или ментовских бандитов, где места не столь отдаленные являются не то что ключевой локацией, но скорее ключевым персонажем. Ощущение мнимой безнаказанности подкрепляется и образами реальных донов, которые имели вполне себе легальный бизнес и вели насыщенную светскую жизнь. Готти владел бизнесом по поставке сантехники, Капоне – сетью прачечных. Боссы никогда не пачкали руки и именно поэтому обезглавить мафию было так сложно. Да и слепая фемида, на самом-то деле, не всегда карала виновных. Великий Аль, хоть и отправился в Алькатрас, но его камера больше напоминала комнату в пансионате. Лаки Лучиано, величайший «босс боссов», умер своей смертью. Его правая рука – Меер Лански, благодаря которому Лас-Вегас из дыры в пустыне превратился в золотой оазис, не провел ни единого дня в трюме. Джо Адонис, Тони Аккардо, Фрэнк Костелло – все эти криминальные авторитеты спокойно дожили свой век на свободе. В свое время меня поразила история Генри Хилла, которого сыграл Рей Лиотта в фильме Скорсезе. Хилл в 70-х совершил два самых крупных налета за всю историю США, промышлял убийствами и наркоторговлей. В конце своей карьеры, теряя все, Хилл идет на сделку с ФБР, которое и выдает ему индульгенцию, как члену программы по защиты свидетелей. Нет, великой справедливости не последовало, и он не понес наказания ни от федеральных властей, ни от бывших подельников.
И вот уже начинает казаться, что красивую жизнь можно получить бесплатно, даром. Однако правда в том, что образ собирательного Диллинджера стоит на горе разлагающихся трупов. Не только тех, кому он пустил пулю в живот, но и тех, кто пошел по его грязным стопам, но так и не дошел до успеха. Это называется ошибка выжившего. Лучиано, Лански и прочие гангстеры, которые, может, и словили маслину, но до этого успели как следует насладиться жизнью – это выжившие, чьи судьбы нам известны. Однако никто не рассказывает истории тысяч неудачников, которые гниют в тюрьмах или на дне Гудзона. Они никому не интересны. В семье Лучиано «триггерменов» – непосредственных исполнителей убийств – пускали в расход после второй мокрухи. В перестрелках с полицией или другими джентльменами удачи пулю порой получали и случайные прохожие. Но яркие примеры слепят глаза и крепят веру, что пулю или кандалы получит кто угодно, только не я. Что ж, возможно. Но вы точно уверены, что удача улыбнется своей беззубой улыбкой именно вам?
25.07.18
Особо жестокие и кровавые из «героев» подчас даже возводились в пантеон антибогов, от которых отсечено всё земное – становились абсолютным злом, к которому мы тянем руки, мечтаем прикоснуться, о которых слагаем легенды и восторженные сказы. И это нормально. Ведь частичка этих демонов дремлет в каждом из нас.
Клоун из твоих кошмаров
Чем нас так привлекают вымышленный персонаж Джокера и другие, вполне реальные психопаты и злодеи.
Мертвенно-бледное лицо, алый шрам улыбки и гомерический смех – у многих людей вид клоуна вызывает не радость и предвкушение праздника, а страх. Кривляющийся, словно в пляске святого Витта, «злой паяц» стал одним из самых популярных антигероев в массовой культуре XX века, до сих пор являясь детям и взрослым в самых скверных ночных кошмарах. Самое пугающее, что иногда сны становились явью. В подвале дома «клоуна Пого» – альтер эго Джона Уэйна Гейси – полицейские нашли 33 искалеченных до неузнаваемости тела. Днем Гейси развлекал публику в костюме добродушного шута, а ночью насиловал и пытал молодых людей, которые молили его о смерти. Именно Пого вдохновил Стивена Кинга на создание Пеннивайза, но за 40 лет до этого появился еще более умалишенный клоун. Точнее, Джокер. Вечный враг Бэтмена занял первое место в списке величайших злодеев всех времен по версии журнала Wizard и второе место в списке 100 величайших злодеев комиксов по версии IGN. За роль комедианта Хит Лэджер получил Оскар посмертно, и, совсем недавно, мир увидел лик нового Джокера – в исполнении Хоакина Феникса. Чем же нам так приглянулся этот психопат, и на какие же грабли не стоит наступать Фениксу, если он хочет стать новой грозой Готэма?
Впервые в Готэм-Сити Джокер появляется через год после Бэтмена: в 1940 году с широкой улыбкой на сцену выходит жутковатый клоун, который на 70 лет станет главным врагом Брюса Уэйна. Это был не очередной мафиози, а психопат-убийца, мечтавший заставить весь мир смеяться до смерти – в прямом смысле этого слова. Тогда комиксы про человека-летучую мышь сильно отличались от того, что мы привыкли видеть сегодня: это был палп-фикшн, туалетное чтиво для взрослых: что-то вроде шедевров Донцовой, но в картинках. И хотя такая макулатура не отличалась особой интеллектуальностью, она точно не была рассчитана на детей: это были мрачные, довольно жестокие детективные рассказы в жанре нуар. А сам Бэтмэн в самом начале своей карьеры был скорее народным мстителем в маске, чем супергероем, который противостоял продажным копам, гангстерам или же серийным убийцам и не гнушался пользоваться огнестрелом для решения проблем.
Годы войны стали золотой эпохой комиксов: спрос на красочные истории о том, как бравые парни в трусах поверх трико побеждают злодеев, возрос. Появляются комиксы на любой вкус, в которых авторы даже не думают ограничивать свою фантазию: хорроры с морем крови и расчелененкой, детективы, сдобренные отборной матерщиной, и откровенные порнороманы с рисованными сиськами всех мастей. И хотя детские комиксы занимали довольно незначительный сегмент, обеспокоенным родителям сильно не нравилось, что на одной полке с Суперменом лежат откровенно похабные комиксы. К середине пятидесятых книжки с картинками для «яжматерей» стали примерно таким же злом, как и видеоигры сегодня: комиксы на полном серьезе винили в росте детской преступности и развращении молодежи. В довесок к этому один магистр карательной психиатрии настрочил статейку, где доказал, что истории про Бэтмена побуждают молодых неокрепших юношей принимать входящие под хвост – Мистера Уэйна на полном серьезе обвинили в том, что он пропагандирует гомосексуализм.
Из-за кряхтения таких маразматичных стариков издатели ввели Comics Code Authority – сборник правил цензуры. Из комиксов – неважно, взрослых или детских – убирается вся жестокость, отныне даже слова «преступление», «ужас» и «террор» под запретом. Все герои, в том числе и Джокер, подвергаются принудительной кастрации и становятся все картоннее, а сюжеты линейнее: есть глупые злодеи и есть хорошие парни, которые обязательно надерут им зад. Именно благодаря этому периоду в мозгах обывателей закрепилось мнение, что все комиксы – это нелепые лубки для туповатых детей. Апогеем катастрофы стал отвратительнейший сериал про Бэтмена с Адамом Уэстом в главной роли. Джокер в исполнении Сисара Ромео деградировал до нелепого придурковатого злодея с закрашенными усами, главное преступление которого – это плохое чувство юмора.
Однако положение дел в Готэме улучшилось c наступлением 80-х, и отчасти это произошло благодаря Анджею Сапковскому и Геральту из Ривии. «Ведьмак» закрепил моду на «темное фэнтези», которое изобиловало элементами готической литературы и отошло от привычных канонов жанра. Из розово-карамельных миров с единорогами ставшие теперь циничными и жестокими герои спустились на грязную, пропахшую мочой и дымом костров инквизиции землю, и столкнулись с действительно харизматичными злодеями. По нуарной готичности истосковались и читатели Бэтмена, и вскоре похожие черты обретает мир DC Comics. В середине 80-х издательство полностью перезапускает свою вселенную, а пришедшие Фрэнк Миллер и Алан Мур кладут здоровенный болт на Comics Code и разбавляют яркие краски черной тушью, добавляя больше мрачных полутонов в истории про Бэтмена. Именно тогда Джокеру дают полную свободу, и его персонаж возвращается к истокам, раскрываясь во всей красе. Зловещей красе серийного убийцы, который прострелил позвоночник дочери Джима Гордона. Не чтобы убить, а чтобы сделать ее инвалидом и свести комиссара с ума. Или же психопата, который до смерти забил Робина, юного напарника Бэтмена, монтировкой.
В кино этот образ попытался воплотить Джек Николсон, впрочем, не особо успешно. Да, сейчас фанаты «величайшего Джокера всех времен» закидают меня ссаными тряпками, но факт в том, что в фильме Тима Бертона мы увидели не психа, а великого актера, который после двух Оскаров и роли в фильме Кубрика мнил себя величайшим. Николсон играл самого себя, а не Джокера, отчего персонаж получился хоть и харизматичным, но довольно пресным. Это не клоун из ночного кошмара, а всего лишь гангстер в лиловом пиджаке со слегка поехавшей крышей и незамысловатой мотивацией – отомстить Бэтмену. В комиксах человек-летучая мышь действительно был причастен к рождению Джокера, загнав то ли мафиози средней руки, то ли комедианта-неудачника в чан с химикатами, отчего его волосы позеленели, а сознание помутилось. Но даже в The Killing Joke, которым вдохновлялся Бертон, Джокером двигала далеко не банальная месть.
Правда в том, что такие картонные злодеи давно осточертели. Приторно сладкий попкорн от «Марвел» многим приелся именно потому, что там нет реальных антигероев. Подчас кажется, что злодеи в фильмах нужны только для галочки: чтобы Тони Старк мог отпускать свои плоские остроты, а Тор – поиграть намасленными сиськами в камеру во время драки. Мотивация таких персонажей шаблонна и предсказуема: захватить мир, урвать кусок побольше либо кому-нибудь отомстить. Но, что более важно, зло там принимает довольно расплывчатые и абстрактные образы красноголового ультранациста, тостера-переростка или же голубого инопланетянина. Такие герои не вызывают совершенно никаких эмоций: ни страха, ни ненависти. Да и не могут вызвать: это настолько абстрактное зло из далекой-далекой галактики, что оно просто не воспринимается как угроза. DC дали нам настоящего антигероя, лишенного этих недостатков, однако персонаж Николсона оказался таким же размазанным, как и грим клоуна.
Но когда костюм комедианта примерил Хит Леджер, мы увидели настоящего дьявола. Перед нами предстало абсолютное зло, а не мелкий разбойник или чудак с пистолетом. Зло разрушительное и совершенно непредсказуемое, как взрыв бомбы в метро. Образ леджеровского Джокера гораздо ближе к его прототипу из комиксов, который заживо содрал кожу со своего бывшего подельника, пытался убить каждого новорожденного в Готэме или же расстрелял прихожан церкви лишь для того, чтобы увидеться с Бэтменом. Это террорист-фанатик, у которого нет мотивации и нет прошлого, который хочет лишь «видеть мир в огне». Его фигура – квинтэссенция террора: всего того, что заставляет зажмуриться и, обливаясь холодным потом, молиться всем богам. Если Николсон был больше гангстером, чем психопатом, то Леджер сделал ставку именно на помутненный разум. Его персонаж развил идею Мура и Миллера о том, что клоун-убийца – это демон Готэма, злой дух, который пронизал каждый темный переулок этого города. И который иногда вселяется и в нас.
Казалось бы, такому антигерою невозможно ни сопереживать, ни симпатизировать: это не благородный разбойник с трагической судьбой и не хладнокровный интеллектуал с продуманным до мелочей планом. Клоун из поздних комиксов DC вызывает лишь одну эмоцию – животный страх. Однако сделав своих героев более приземленными и перенеся место действия в более реалистичные декорации, DC Comics, а впоследствии и Нолан, получили совершенно неожиданный эффект. Это привело к тому, что зеленоволосый неуправляемый психопат вобрал в себя все страхи современного горожанина: фанатов ультранасилия, которые избивают случайных прохожих, хашишинов, взрывающих себя во имя богов и маньяков, которые ждут свою жертву в лесополосе поздней ночью. Такое переплетение образа гротескного клоуна и вполне реальных страхов пугает и привлекает одновременно. Новый сольный фильм про Джокера с Хоакином Фениксом, по всей видимости, будет заимствовать идеи все того же The Killing Joke и расскажет нам историю становления безумного клоуна: как комедиант-неудачник встал на скользкую дорожку и за одну ночь потерял все, в том числе и разум. Если Феникс сможет сыграть на человеческих страхах и покажет нам подлинного безумца, заставив при этом сопереживать своему герою с трагичной судьбой, вполне возможно, что мы получим нового Клоуна – принца преступного мира.
Ну а интерес к нему точно уже обеспечен. Нас всегда привлекали жестокость и темные стороны человеческой личности: именно поэтому мы притормаживаем, чтобы разглядеть жуткую автокатастрофу, поэтому смотрим фильмы ужасов и порой не можем пройти мимо жестокого видео расправы над пленником. Но особенно манит нас то зло, которое таится где-то в глубине нас и нашего ближнего. И которое иногда выходит наружу. Оттого нам так интересны истории кровожадных маньяков. Не столько из-за жестокости, а потому что это чудовищное зло живет рядом с нами, возможно, в соседней квартире. Пичушкин был ничем не примечательным грузчиком, Тед Банди, изнасиловавший и убивший не меньше 30 девушек, окончил Вашингтонский университет со степенью в области психологии. Ну а клоун-убийца Гейси был примерным семьянином. Этот почти потусторонний для нормального человека мир жестокости и садизма существует в тесном переплетении с миром обывателя, так же, как чародейки и волколаки живут почти что бок о бок с обычными людьми в мире Ведьмака. И истории про жестокие убийства позволяют нам заглянуть в этот мир, «встать на самый край пропасти, но не упасть в нее». Джокер же, вобрав в себя все страхи современного горожанина – боязнь терроризма, уличной преступности и немотивированного насилия, – стал проводником в этом сверхъестественном царстве. Бледнолицый клоун с любезной улыбкой приоткрывает нам кулису и предлагает взглянуть в лицо всему тому, чего мы боимся. Тому, что таится в том числе и в нас самих. А от такого предложения, согласитесь, сложно отказаться.
03.10.18