Сага о солистах Большого театра

Мой Небесный Гость! Мой Коллега! А. Староторжский

…Один крупный, известный театр принял к постановке мою пьесу… Премьера через полгода, а деньги, крохотные, я получу через год… И что мне делать сейчас? Надо ведь покупать какую то еду, ботинки, одеяло… На что? Я этого совершенно не понимаю…

…СССР, ты оказался райской обителью! Мы не поняли тебя! Не оценили! В СССР такой ситуации в жизни состоявшегося драматурга быть не могло! Одному известному советскому драматургу, которого я знал, и который помогал мне, (его слово в Министерстве культуры много значило), Литфонд (финансовая часть Союза Писателей), спокойно выделил деньги на покупку двухэтажной дачи под Москвой. Когда он вернет эти деньги? А когда сможет! Известные драматурги зарабатывали хорошо! И подобную финансовую поддержку им делать не боялись! Даже были обязаны это делать! Такое решение правительства! Вот так!

…О! Солнышко выглянуло! Надо прогуляться! Где мои носки…

– Здравствуй, дорогой Саша! – услышал я приятный мужской голос. В двух метрах от меня, в моем драном кресле, сидел удивительно красивый румяный старик, внешность которого напомнила мне известную историческую личность. Понял! Это был Константин Сергеевич Станиславский! Когда-то давно я считал его самым красивым мужчиной, из попавших в поле моего зрения! А сколько самых разных там было! На улице, в театрах, в музейных альбомах! Да! Самый красивый, самый талантливый, самый обаятельный! Вот он! Сидит напротив меня, появившись чудесным образом!

– Не пересаливай, Саша! Я обычный человек! Ну, слежу за собой! И только! – сказал Станиславский и слегка покраснел.

– Я появился у тебя по просьбе твоей матушки! Мы с ней служим вместе, очищаем воздух Москвы от всякой гадости. То есть не только от газов, пыли и копоти… Но и от удивительно гнусных отношений, которыми Москва кишит буквально!

– Над Кремлем чистили? – спросил я.

Станиславский поморщился и сказал:

– Да, пытались… Но ничего не получилось… Там сейчас надрываясь, и обливаясь потом, вкалывает другое ведомство… Так вот! Я с большой симпатией отношусь к твоей матушке и не выполнить ее просьбу я не могу… К тому же, ты, как драматург мне интересен. Ты пишешь не хуже Владимира Ивановича Немировича – Данченко, а он умел это делать. Но только это! Как режиссер он был пустое место! Так вот! Далее! И яснее! Сашенька, положение в театре и литературе очень плохое! Они умирают! Интернет, эта многослойная помойка, схавал их! И поэтому у тебя пропадает желание работать! Тем более вам за работу не платят! Гроши какие – то вы получаете! Но это не важно! Ты тридцать лет писал и жил таким образом! И много сделал!

…Вообще, я не понимаю, как можно было плюнуть на деятельность такого крохотного и важного для искусства отряда, как драматурги! Но ведь они вообще на всех плюют! Кроме себя!

…Ну ладно, забудем о них! Перейдем к главному! Сашенька, ты стареешь, болеешь, мозг слабеет, пишется все хуже и хуже, интерес к работе падает! Это плохо! Ты обратил внимание, как слабеет твоя память? А память для писателя – это очень важно!

– Нет, не обратил, – сказал я задумчиво.

Станиславский. А я помогу прояснить тебе ситуацию. Ты помнишь своего бывшего друга, Женьку Метеора?

…Я поразмышлял, и вынужден был признаться, что не помню.

…Станиславский печально улыбнулся и сказал:

– Ну вот, видишь… А когда то вы вместе работали в Московском театре оперетты. Ты был хормейстером, а он артистом балета. И вы очень часто в перерывах пили кофе за одним столиком, стоящим недалеко от выхода на сцену и женского туалета. Помнишь, как было хорошо?

Я заплакал и прошептал:

– Да, Константин Сергеевич! Было очень, очень хорошо!

Станиславский. Ну, есть еще вещи, опасные для тебя. Ты забываешь, какую таблетку ты пил, а какую не пил. Работает ли твой телефон. Есть ли у тебя еда. Но это не главное! Ты тридцать лет болен и, в связи с этим, просидел эти годы в своей комнате, как в тюрьме! У тебя нет ни сил, ни денег на путешествия! И у тебя очень мало интересных жизненных впечатлений! В таком положении писать нельзя! Невозможно! И по просьбе твоей матушки, я хочу тебе помочь! Хочу выручить тебя! Сейчас мы с тобой покатаемся по Москве и посмотрим, что в ней делается! Может быть что – то вдохновит тебя на работу! Согласен?

…Естественно, я согласился…

А через минуту мы в странной прозрачной машине неслись над Москвой. Станиславский морщился, но молчал. Вдруг оживился:

– Саша, смотри! Гигантский цветочный магазин! И кроме продавцов в нем никого нет! Покупатели даже не заглядывают сюда! Цены на цветы сумасшедшие! Да и вообще не до них! Килька в томате важнее! Поэтому сделаем вот что! Нырнем в квартиру человека, который владеет всеми цветочными магазинами в Москве! Я тебе объясню почему!

…Влетаем. Огромная квартира. Комнат пятнадцать. И все они заставлены вазами с цветами. Аромат ошеломляющий. Райский сад! Мебель, посуда, техника – прекрасные! Станиславский махнул рукой,

и цветы волшебно испарились. Исчезли, словно их и не было!

Станиславский. Вот так! И будем ждать!

…Через несколько минут входная дверь открылась и в комнату, в которой мы висели под потолком, устало вошла очень красивая женщина, лет 38…Она была одета странно… Так в рабочие моменты одеваются женщины с пониженной социальной ответственностью… То есть проститутки….Правда очень дорогие, но проститутки. Она быстро разделась до гола, и тут что – то удивило её. А именно – отсутствие цветов, которые у нее всегда были огромном количестве. Она обожала их!

– Ах, ты сука! – прошипела женщина.– Да как ты посмел! Да я тебе, блин, яйца на лысину натяну! Баран!

Женщина села в кресло и стала напряженно ждать. Её трясло! Ждала она не долго… Минут шесть… В комнату вошел мужчина лет пятидесяти, очень некрасивый, но прекрасно одетый.

Мужчина. Милочка моя! Ты дома! Как я рад! А у меня для тебя есть подарок! Твои любимые венские булочки! Утренним самолетом!

Женщина (тихо, сипло). Где цветы?!

Мужчина (удивленно). Какие цветы?

Женщина. Оглянись!

Мужчина (оглянулся и побагровел). Милочка! Это происки врагов! Сегодня утром цветов принесли полвагона! Те, которые особенно любишь ты!

Женщина (истошно орет). Врешь, сука! Ты забыл обо мне! Ты забыл, что я генерал тайной службы! И что со мной так нельзя! И сейчас ты это поймешь!

Женщина подбежала к сумочке, выхватила из нее маленький золотой пистолет, и стала палить в мужчину, в своего мужа. Она очень хотела его убить, но от ярости у нее тряслись руки, и она ни разу не попала. Наконец пули кончились, и * Милочка* бросила его на пол. Выпив стакан виски, женщина стала орать дальше, уже не так громко, давясь хрипом:

– Ты забыл, кто тебя сделал миллионером?! Забыл?! Мне пришлось переспать с десятком подонков, чтобы ты стал тем, кем являешься! И еще кое – что сделать, непроизносимое! Забыл?! Олигарх, х… ев! Говно ты, неблагодарное!

Мужчина упал на колени и крикнул:

– Милочка прости меня! Нас хотят уничтожить! Это банальное дело! Ежедневный процесс! Пойми меня! И прости!

Женщина. Нет! Сейчас я тебя разрублю на куски! Сука, поганая! Тварь эгоистичная! Падло самовлюбленное! Враг красоты!

Женщина сорвала со стены казацкую шашку, украшенную золотом и камнями, и подняла ее над головой. В этот момент Станиславский поднял руку, и цветы вернулись на место. Женщина оцепенела, уронила шашку и упала на пол. Муж рухнул рядом.

Станиславский улыбнулся и сказал:

– Из этого может что- то получиться… В театральном отношении… Ты согласен, коллега?

Я кивнул.

– Летим дальше! – сказал Станиславский, и мы оказались над памятником Пушкину. Станиславский огляделся и сказал, печально и презрительно:

– Одно слово! Было хорошо, а стало плохо! Смотри, Саша! Напротив Макдональдса новый зеленый туалет. Летим туда! Там будет сцена! Видишь, двое мужчин подходят к туалету? Один в белом, другой в синем костюме? Смотрим!

Мужчины подошли к туалету и попытались войти в него. Не получилось. Дверь не открылась.

Белый костюм сказал:

– Что за х..йня? Сколько пятидесяти рублевок ты бросил?

Синий костюм. Три!

Белый костюм. Ну и что делать? Это третий туалет, который мы не можем открыть! Я тебя спрашиваю, что будем делать?

Синий костюм. Я не знаю, господин Ястреб!

Белый костюм. А я знаю! Я вам не мудак, чтобы открыто ссать рядом с нарядной московской публикой! Я солнце казахской разведки! И очень хорошо воспитан!

…Раздался щелчок. В замке появилась крохотная дырочка, и дверь открылась.

Синий костюм (спокойно). Что это было?

Белый костюм. Пистолет Стечкина, с глушителем… Новый вариант! Пошли!

Синий костюм. А может быть и женский откроем? Вдвоем ссать не удобно!

Белый костюм. Женский туалет для женщин, дорогой мой! Но давай —ка, все – таки его откроем, защитим русских женщин от пренебрежения и идиотизма!

…Белый костюм открыл женский туалет и коллеги, помочившись (в мужском), поехали в итальянский ресторан. Только они ушли, как к женскому туалету с трудом, задыхаясь и раскачиваясь, подошла пожилая женщина… Она остановилась и заплакала… Она не верила, что попадет в туалет. Вдруг дунул ветер, и дверь в туалет приоткрылась! Изумленная женщина тяжело, с опаской вошла в него и через минуту убедилась, что счастье не совсем еще покинуло эту страну!

Голос. Товарищ полковник! Ястреб расстрелял туалет напротив Макдональдса! Что делать? Брать его?

Хриплый голос. Дурак ты, капитан! Он поступил правильно! И брать его не за что! Других надо брать! Едем в шашлычную к Гураму! Туда приедут младшие лейтенанты Пусик и Мармеладка!

Станиславский. Тут тоже, кажется, можно на пьеску наскрести! Летим дальше!

…Внизу очень ухоженный, красивый парк. Туалеты открываются. Есть мороженное, цыплята табака, и грузинское вино. Хорошо!

Станиславский. Внизу скамейка! Видишь? На ней сидит огромный пьяный мужчина и какая-то женщина. Рядом с мужчиной стоит очаровательный длинноволосый мальчик лет пяти, он жалобно просит у мужчины конфетку. Мужчина его отец. Женщина, любовница мужчины. Смотрим!

…Мальчик. Папочка, дай мне что – нибудь вкусненькое!

Мужчина. Мы все охерели от этой жизни! А тебе вкусненькое? Перебьешься!

Мальчик заплакал. Мимо скамейки проходила хорошо одетая женщина, лет семидесяти, с породистой собачкой на поводке.

Мальчик (плача). Ну, папочка! Ну, конфеточку! Ну, хоть одну! Тете Лизе ты всегда покупаешь!

И мальчик указал пальцем на женщину.

Мужчина (заорал). Тете Лизе завидуешь?! На! Жри! Сучонок поганый! бл**ий сын!

И подтащив к себе сына, стал запихивать ему в рот грязные, рваные пятидесятирублевки. Мальчик мог умереть, если бы проходившая мимо пожилая женщина не сказала:

– Прекратите! Что вы делаете! Вы не отец! Вы, негодяй последний!

Мужчина. Я, негодяй?! Да я тебя, сука, обосру с головы до ног, чтобы ты красивей стала, уродина!

Собачка тявкнула, и тетя Лиза сильно ударила ее ногой. Собака взвизгнула и спряталась за хозяйку. Пожилая женщина, погладила собачку, успокоила ее, потом достала из сумки странной формы пистолет, и выстрелила в мужчину и тетю Лизу. Они упали на землю и стали дергаться, выть и визжать… Удар они получили электрический.

Пожилая женщина. Вот так! Поваляйтесь, сволочи, пару часиков, подергайтесь! Полковники советской разведки, еще не все умерли! Мальчик, дорогой, пойдем в Лимонадный дом! Там конфет сколько угодно!

…Пожилая женщина, мальчик и собачка ушли.

…Через минуту мы со Станиславским оказались у меня дома. Станиславский махнул рукой и у меня на столе появились прекрасная бумага для писания, и несколько разноцветных немецких ручек! Одна – даже золотая!

– За работу коллега! Это лучшее лекарство! – крикнул Станиславский, и я остался один. Мне стало горько, страшно, и от тоски я заплакал. В этот момент передо мной появились портрет мамы, бутылка *Донского игристого*, и мой любимый лимонный пирог!

…Вино я открыл сразу и стал пить из горлышка. Это вино для меня было особенным. В 1974 году, в октябре, сразу после армии, свой первый рабочий день в театре Оперетты, я начал с шести бокалов этого вина, которое продавалось в нижнем буфете. Пил я его с большим удовольствием, в пяти метрах от руководства, онемевшего от изумления, но для меня это значения не имело!

…Я стою в чудесном зале! Кругом нарядные, благоухающие женщины! Звучит веселая музыка! Буфеты прекрасные, в которых есть все! Ну как в этой обстановке отказаться от вина? Невозможно! Я молод, успешен, симпатичен! Я только что из Армии! И мне можно все!

Пророк. А. Староторжский

«В каждой луже есть гад, между

иными гадами иройский.»

М. Е. Салтыков-Щедрин.

Вот, посреди каких-то ёлок, стоит, злобно улыбается, Известный Писатель. Даёт интервью. Одет хорошо, модно, со вкусом… Немного странен яркий красный галстук…

Писатель живёт серьёзно, полнокровно… Много пишет, много говорит… Постоянно обличает, стыдит кого-то… Это одна из его ролей… Конечно, отнимает много сил… Но Писатель и развлекаться не забывает: смотрит в упор страшным, остановившимся взглядом вурдалака, проникающим будто бы до дна морского… Неудержимо льёт свою будто бы «пророческую речь»… Совершенно беззастенчиво, с удовольствием пишет феноменальные гадости о русских гениях… О Пушкине, например…

Ну вот намекает, что Пушкин то ли торговал своими детьми, то ли нет… Но спохватывается: «Мы не хотим сказать, что Пушкин торговал своими детьми.»

Врёт! Хочет сказать! Мол, пьяненький Пушкин настругал детишек с прелестными крепостными девушками, а потом детишек этих продал, поправляя своё финансовое положение! Долги у него были, говорят, большие…

Вообще, Пушкин этот… Надоел со своей гениальностью… Пора о нём и «правду» сказать… Такова цель писаний Известного Писателя… Будто бы такова… И, говоря «правду» о Пушкине, он ясно даёт понять, что только деликатные чувства, – скромность, например, – мешают ему высказаться о Пушкине со всей определённостью…

Правда, он говорит, что Пушкин поэт так себе… Но ведь Известный Писатель мог и посерьёзней отдуплиться!

А вот на своей кухне, среди таких же «пророков», под водочку, разделывает он «этого» Пушкина с максимальным блеском! Мол, продал Пушкин своих детишек кому попало, и разлетелись они по всему белу свету!

Кто-то из них попал в Англию, кто-то в Германию, кто-то в Соединённые Штаты, а кто-то даже в Японию!

И вот, таинственным образом, разлилась чёрная кровь Пушкина по всему миру, коварно проникая в сферы управления государствами… Всё там перемешала, испортила, и спровоцировала… И Первую Мировую Войну! И Вторую! И сейчас огненно кипит в жилах террористов, толкая их на всякие ужасные вещи!

Мог бы это сказать Известный Писатель?! Мог бы! Уверен, что мог! Всё, что угодно мог!

Оно и понятно! Слава даром не даётся, тут смекалка нужна! Да и издательства платят деньги только за новый, «свежий» материал!

Богатыри. А. Староторжский

Кажется, мне было 5 или 6 лет, когда я осмысленно прочитал первую заинтересовавшую меня книжку.

Это были сказки и легенды про древних богатырей. Русских и нерусских.

До сих пор помню обложку этой книжки. Статный, русский богатырь, мощно вздыбив красивого, белого, длинногривого коня, неумолимо занёс огромную, в шипах, палицу, над необъятным половецким богатырём, в круглой, железной шапке с лисьим хвостом, и в полосатом, толстом халате, обшитом круглыми железками. Половец, уже падая с коня, из последних сил, отчаянно пытался защититься широкой кривой саблей.

Схватка была нарисована так убедительно, так доходчиво, что я мгновенно понял, что старинный враг Руси, половец, доживает последние секунды своей гнусной жизни.

Я возликовал! Щёки мои запылали! Патриот проснулся во мне! Неожиданно и ярко!

Смотрю жадно на схватку и фантазирую: вот сейчас карающая, могучая русская рука всмятку расшибёт эту беспощадную, подлую, степную тварь! Я представил себе момент удара! Бац! Железная шапка с лисьим хвостом мокро треснула, развалилась, и половецкие мозги мелкими брызгами летят в разные стороны! Какое счастье! Злодей наказан! Справедливость восторжествовала! Слава русскому богатырю! Слава русскому оружию! Смерть захватчикам!

То, что я прочитал об этом сражении, и то как живо я его увидел, так взволновало меня, так разожгло во мне героические чувства, что я впал в воинственное, восторженно – болезненное состояние. С пунцовым лицом, вспотевший, со вздыбленными волосами, в белой, короткой рубашечке, без трусов, носился я по квартире, и рубил всё подряд своей золотой сабелькой!

Но скоро был пойман и обезврежен моей бабушкой. Она была по профессии медсестрой, и сразу поняла, что я немножко заболел. И чем заболел.

Книжку с богатырями у меня отняли, напоили чем-то успокоительным, и я быстро уснул.

Когда я проснулся, то немедленно потребовал вернуть мне моих богатырей… Но бабушка, пытаясь меня успокоить, стала нежно, ласково врать, что богатыри ускакали охранять советскую границу, и предложила мне вместо богатырей мой любимый торт, сметанник.

Я стал плакать. Плакать горько, горячо, у меня поднялась температура, и богатырей мне вернули.

Я набросился на книжку, и стал жадно проглатывать сказку за сказкой… Естественно за мной осторожно и пристально наблюдали, опасаясь очередных приступов воинственности и героизма. Но опасались напрасно. Я привык к сражениям, и стал читать спокойно, но с прежним интересом.

Так я вошёл в мир литературы, и он навсегда стал моим главным миром.

30 августа 2010 года.

Бог древней Финикии – Оронт. А. Староторжский

…Мы летели над сожженными лесами. Над пустыми, гигантскими стадионами, в полумёртвых, голодающих городах. Над толпами дерущихся и вопящих людей, не позволяющих строить мусоразжигающие заводы у своих, пока ещё чистых рек… Мы летели над современной Россией, в сторону Москвы. Зачем, не знаю… Мы, это древний Финикийский бог Оронт, со своей свитой… И сбоку, я…

Почему я там оказался, мне объяснять не стали. Просто сказали, что я рядовой наблюдатель. Таких много летает. Я с интересом подчинился.

– Москва! – хрипло крикнул Оронт, и вдруг вздрогнул, сморщился и плюнул.

– Какая вонь! – закричал он.– Что это?! А, понятно! Так пахнет ложь! Самая густая и самая грязная! Эта зараза поразила весь город! Ребята, спасаемся от нее! Преодолеваем! Делайте, как я!

…Оронт стремительно сделал три мертвых петли, мы тоже, и дышать стало намного легче.

Оронт. Оригинально воняет! Надо почистить этот городок! Так! Застыли все! Не шевелиться! К нам что- то летит!

…Детская колясочка, украшенная бантиками, тихо, медленно пролетала мимо нас. В ней лежал бледненький лысый младенец со всемирно известным лицом. Вокруг коляски летела многочисленная стая охранников, в розовой, кружевной военной форме. Младенец проснулся и запищал. Охранники хором запели колыбельную:

– Успокойтесь ваше высокопревосходительство! В стране все хорошо! Все сыты, одеты, обуты! И никто не болеет! Медицина вами налажена! Денег у всех навалом! Не страна, а Рай земной!

Младенец успокоился, начал засыпать, но откуда- то сверху на эту компанию упала гигантская черная ворона и проглотила ее.

Оронт. Не обращайте внимания. Так нужно. Смотрите! Белая гора! На ней стоит мужик в бобровой шубе и что- то собирается совершить! Подлетим к нему! Мне кажется, я видел его в древнем Египте! Тогда он торговал бараньим дерьмом, как лекарством от всех болезней!

…Подлетели. Мужик, вытянул руку, и указывая на что —то, заорал:

– Народ мрет оттого, что спился! Народ сам виноват! Народ глуп и неграмотен! Пусть сам выкру…

Оронт плюнул в него, и гаркнул страшным голосом:

– Ты врешь, негодяй! Ты не умеешь вести государственные дела! Твоя партия фиктивна! Народу вы не помогаете! Народу плохо! Поэтому он пьет! От отчаяния! И умирает! А ты лжец! Дитя крысиного племени! Пошел вон!

Оронт махнул рукой и гора с мужиком рухнула вниз, в бездонную яму.

Оронт сразу забыл о нем, и сказал печально:

– Еще летят! Жители земного рая!

На горизонте показалось облако. Оно быстро поравнялось с нами, и мы увидели миллионы стариков, мужчин и женщин, кричавших:

– Хлеба дайте! Молока! Доктора!

Улетели.

Оронт сказал:

– Я бы дал… Но это не в моих силах! Смотрите, мы уже в центре Москвы! Так… Какой большой красивый дом! И что- то там не так! Проверим!

…Белоснежный, ступенчатый зал. В нем сидело человек сто. Хорошо одетая женщина, в американском платье и с орденом *Дружбы народов* на полной груди, информировала собравшихся о паштете из гусиных глаз и ножек снегирей, обязательно шведских. Это было по ее словам величайшее изобретение кулинарного искусства. Всем рекомендовала. Зал загудел. Молодой парень – депутат заорал:

– Что вы плетете?! Какие гусиные глаза?! Народ мрет, а вы, про какую- то ерунду! Ему деньги нужны, а не глупейшая болтовня!

Женщина потребовала не нарушать регламент и продолжить разговор про паштет. Зал завыл!

…Неожиданно мы взмыли выше Москвы. И оказались в прозрачной березовой роще. Конечно, это странно, но только не для нас.

Оронт. Садитесь! Надо отдохнуть, отдышаться! Саша, принеси родниковой воды!

…Я принес. Оронт выпил кружку и сказал:

– Как плохо все! Сейчас отдохнем и вернемся! Надо что —то делать! Сами они не в состоянии!

…Опять летим над Москвой.

Оронт. Боже, сколько несчастных людей! В богатейшей стране мира! Саша, что это за дом?

– Министерство информации! – сказал я.

Оронт. Сейчас здесь будет интересная сцена! Давайте понаблюдаем!

…Коридор министерства. По нему, в сторону буфета, идет красивая женщина лет сорока. Заместитель какого —то начальника. Она остановилась, чтобы подкрасить губы, и в этот момент дверь, рядом с которой она приводила себя в порядок, открылась, и из нее вышел мужчина, маленький, лысый, в золотых очках. Он окинул женщину похотливым взглядом и сказал:

– Зина, привет, есть дело…

Женщина, продолжая краситься:

– Сегодня, Коля, я не могу… Муж приехал!

– Нет, ты меня не поняла! Мой авторитет падает! Я придумал вот что: ты скажешь, что пенсионеры обуза для государства и пенсии необходимо отменить! Поднимется шум, и я выскажусь по поводу твоих слов гневно, отрицательно и тогда можно рассчитывать на улучшение моего положения. Согласна?

Зина (укладывает косметику в сумочку). Миллион!

Коля. Зин, ты это… Не гони лошадей!

Зина (смеясь). Скажи спасибо, что я не попросила два!

Коля. Да, да! Конечно! Миллион будет! Но плюс наша баня!

Зина. Ну, посмотрим! Если у меня будет настроение!

Коля. Зин, не огорчай меня!

…Оронт. Политика негодяев и дураков! Ну, посмотрим, что будет дальше!

Зина. Ладно, баня, так баня. Только не в Москве, а в Праге. Я люблю этот город! Хорошо?

Коля. Конечно!

Зина вытащила из сумки какой —то приборчик и сказала в него то, что просил лысый Коля.

…И сразу после ее слов перед нами открылась страна! Вся! От края до края! Миллионы стариков плакали, кричали, тысячи умерли от сердечных приступов! Ужас! Мы ждали, что скажет Оронт.

Оронт. Мы этих политиков накажем. Пусть на себе испытают действие своих политических методов! Смотрите вниз!

…Кабинет Коли. Коля сидит в кресле и читает что —то. Его секретарша Майя смотрит в компьютер.

Коля. Майя, проверь мои лотерейные билеты.

Майя. Сейчас. (Вскрикивает). Нет! Этого не может быть! Николай Петрович, вы выиграли шесть миллиардов!

Коля (побагровел). С ума сошла?!

Коля подходит к компьютеру и смотрит в него.

Коля. Выиграл! Да! Майя, давай машину, охрану и едем в банк!

…Банк. Входят Коля, два охранника и Майя.

Коля (в окошко). Я выиграл шесть миллиардов. Прошу оформить.

Женщина, работница банка, взяла у него билет, рассмотрела и с улыбкой вернула.

Женщина (очень вежливо). Вы ошиблись! Номер на билете состоит из одних нулей!

Коля. Как?! Что ты говоришь?!

Рассматривает билет.

Коля. Нет! Не может быть! Кто украл, суки?! Кто?!

Выхватывает пистолет и хочет убить кого- нибудь. Ну, хотя бы для того, чтобы успокоиться. Охранники скручивают его. Майя визжит.

…Сумасшедший дом. Коля сидит в кресле. Он в пижаме, щеки в крови. В палате шесть человек врачей, они ведут себя странно. Ясно, что Коля нуждается в помощи. Но врачи ее ему не оказывают. Они смеются. Неожиданно Коля выскакивает из кресла и бросается в туалет. Дверь не закрывает. Видно, как он грызет унитаз. Врачи помирают со смеху. При этом они как – то странно чернеют.

– Я вас убью, суки! – кричит Коля. Но подняться с пола не может. Что- то с ним произошло странное. Один из врачей спокойно говорит ему:

– Уважаемый Николай Петрович! За порчу нашего имущества, вы заплатите нам три миллиона, за лечение шесть! Документы готовы! Осталось их подписать! Вы в состоянии?

Коля. Суки, я вас закажу! У меня сто миллионов баксов! Я сумею!

Врачи смеются. Потом, не переставая смеяться, превращаются в огромных черных крыс и разрывают Колю на части. Картинка исчезает.

Оронт. Теперь он счастлив и свободен. Ему не нужно заботиться об авторитете. Не нужно ехать в Прагу, купаться, пить пиво. Он стал мудрее. Он понял, что такое государственная ложь!

Оронт. Далее мы вмешаемся в жизнь этой красотки, которая погубила и травмировала тысячи, миллионы людей! Она унизила и оскорбила многострадальный, великий народ и должна за это ответить! Смотрите вниз!

…Зина вошла в свою квартиру, огромную, удивительно хорошо обставленную, села в кресло и стала думать, где может быть ее муж Степан. Он украл долларов миллионов двести и мир перед ним открылся. Сейчас он мог пить водку в Стокгольме, вино в Париже, и пиво в Праге.

– Зина, посмотри на нас!

Зина подняла голову от журнала и увидела своих дедушку и бабушку, умерших очень давно. Описывать, что с ней произошло, не имеет смысла. И так понятно. Ну, если коротко: она каменно оцепенела.

Дедушка. Сегодня ты оскорбила наше поколение. Мы заслужили пенсию в десять раз большую, чем вы платите живым еще.

Бабушка. Мы строили эту страну. Мы сделали ее великой. Мы ее защищали. А вы превратили ее в нечто ничтожное, гнусное. Для жизни совершенно невозможное, оскорбительное.

Дедушка. Ты занимаешь высокий пост, и получила его, поднимаясь по служебной лестнице, используя проституцию, и подхалимаж. Больше ты ничего не умеешь. Вы все ничего не умеете! Прощай и забудь нас! Мы тебе никто!

…Бабушка и дедушка исчезли. Зина заметалась по комнате. Она была на грани смерти.

Оронт. Спасем ее. Кажется, она любит Прагу. Ну что ж, пусть летит туда!

Зина мгновенно превратилась в синицу и вылетела в окно. Через секунду полета ее проглотила гигантская ворона, и они исчезли в сиреневых облаках.

Я. Куда они делись?

Оронт. Да ничего особенного. Летят в Прагу! Вот, смотрите!

…Прага. Заходит солнце. Шум, крик! Толпы народу! Весело!

Синица – Зина сидела на крыше дома, и смотрела, как ее пьяный Степан, пил в баре крепкое пиво… И обнимался с какой то грудастой, красивой, тоже совершенно пьяной молоденькой чешкой, ласково называвшей его *мой милый русский мудак Степанчик, бизнесмен с большим, волшебным, кривым ху… м.*

Оронт махнул рукой и Прага исчезла. Мы медленно летели над Москвой и с неудовольствием вникали в ее ночное существование.

Оронт. Какой запах противный! Теперь это, кажется, запах хлеба. А помнишь, Саша, как ты еще совсем пацаном, шел летним синим вечером от метро Парк культуры до метро Крапоткинская? Ты часто ходил этим маршрутом, потому что недалеко от Крапоткинской чудесно пахло вкуснейшим советским хлебом! Помнишь? (У меня слезы полились из глаз. Я кивнул.) Ну, ладно! Я переборщил! Я исправлюсь! Даю слово Оронта!

…Через несколько секунд мы летели над утренней Европой и с наслаждением вдыхали запах свежеиспеченных булочек!