Бугин

– Твои слова, да Богу в уши! – ответил ей я, особо не веря в успех, но Бугина в гости я всё же пригласил. Самое удивительное, что он с удовольствием согласился зайти к нам в пятницу вечером, после работы.

Я с нетерпением ожидал наступления пятницы. Заранее съездил в супермаркет «Застольный» и купил дорогой коньяк и продукты. Всё отборное, чтобы на стол не стыдно было выставить. Немного нервничал, ведь не каждый день ко мне начальник в гости заходит, пусть даже такой, как Бугин. Два или три дня, остающихся до пятницы, Бугин вёл себя со мной по-человечески, не «наезжал» на меня, не надругался над моей нервной системой, хотя я всё равно чувствовал, что он с трудом сдерживался, чтобы не сказать какую-нибудь гадость в мой адрес. Это было видно по его крысиному лицу.

Хотя мы жили с Бугиным в одном подъезде, он никогда не предлагал подвезти меня до дома. Я в любом случае отказался бы, а он мог бы это сделать хоть раз, хотя бы из вежливости, но почему-то этого никогда не делал. Пятница не была исключением. Бугин вышел из офиса, хлопнул дверью своей «шевролюги» и уехал, а я поплёлся на трамвайную остановку.

Когда я вошёл в квартиру, в гостиной уже был накрыт стол, дети были доставлены к тёще, а Ксюша красила губы перед зеркалом. На ней было восхитительное красное вечернее платье. Глядя на неё, я подумал, что она ещё не знает, что зря красоту наводит. Бугин всё равно это не оценит. А чего можно ожидать от человека, который в день рождения Маши Ильиной сказал, что она выглядит как проститутка. Когда Маша расплакалась, он тут же поправился и сказал, что имел в виду то, что она слишком ярко одета, и лично ОН считает, что в офис нельзя в такой одежде приходить, даже по праздникам. Любочка Сысоева в тот момент тихо выдохнула: «Дебил!». К счастью для Любы, Бугин её не услышал, а может, сделал вид, что не услышал, но занёс её в свой чёрный список, который он бережно хранил в своей очумелой голове.

Надушившись туалетной водой и помыв руки, я включил музыку и сел за стол. Ксюша присела рядом со мной и положила мне голову на плечо. По румянцу на её щеках я понял, что она волнуется. Мы сидели, прижавшись друг к другу час, изредка поглядывая на часы. Меня клонило в сон. Когда Ксения не выдержала и спросила: «Он что, думает, что мы его до утра ждать будем?», раздался звонок в дверь. Это был Бугин. Он объяснил свое опоздание тем, что ездил после работы по важному делу, а потом застрял в пробке. Его слова про «важное дело» обидели Ксюшу, а меня, если честно, разозлили. Можно подумать, что визит Бугина к нам в гости это какие-то мелочи, что-то не заслуживающее внимания.

– Так! – сказал Василий Евгеньевич, входя в комнату. – Хочу вас сразу предупредить, что я не люблю никакую музыку на банкетах, потому, что люди обычно собираются, чтобы поесть, выпить, поговорить, а музыка только мешает. К тому же, такая дурацкая.

«Это ты дурацкий!» – со злостью подумал я, выключая музыкальный центр.

– Вот и хорошо! – сказала Ксения, когда Джо Коккер замолчал. – Посидим в тишине.

В голосе Ксюши сквозили нотки плохо скрываемого недовольства.

– Я так и знал, что вы лимонов забудете купить! – Бугин вышел из комнаты и вернулся с пластиковым пакетом в руке. – Кирилл, пусть твоя жена порежет… Не знаю, как вы, а лично я не могу пить коньяк и не закусывать лимончиками.

Когда тарелка с лимонами заняла место на столе рядом с Бугиным, я налил нам коньяк, а своей жене – мартини. Василий Евгеньевич принялся накладывать себе в тарелку закуски. Первую рюмку мы выпили, не чокаясь. Потом в комнате повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов и чавканьем Бугина. Казалось, что он ведет себя, как дома. Он не обращал на нас никакого внимания, сам себе наливал и накладывал, ел и пил. А мы с Ксюшей просто смотрели на него. Я молчал потому, что мне не хотелось о чем-либо говорить с Бугиным, есть мне почему-то не хотелось. Ксения молчала, скорее всего, потому, что была в шоке от поведения Василия Евгеньевича. Я-то точно знаю, что таких наглых типов она ещё не встречала. Я надеялся, что Ксюша начнет что-нибудь говорить, чтобы убить эту гнетущую тишину, но она молчала, видимо, думая, что говорить начну я. Так продолжалось минут сорок. За это время Бугин допил бутылку коньяка и съел все салаты. Наконец, насытившись, он громко рыгнул и посмотрел на нас. Он будто только сейчас заметил, что за столом не один.

– Киря! Коньяк – супер, а вот салаты – говно.

Лицо Ксении побагровело от злости, глаза сузились, превратившись в узкие щёлочки. Мне казалось, что она сейчас расцарапает ему лицо, но вместо этого она сказала:

– У меня в холодильнике есть ещё одна бутылка коньяка и кое-что ещё… Я сейчас принесу.

Сказав это, она вышла из комнаты. В кухне грохнула разбившаяся тарелка, послышался шум льющейся воды.

– Ну, так зачем ты меня звал? – спросил Бугин, глядя на меня своими тараканьими глазками.

– Тут такое дело… – начал я.

– Я в курсе того, что Кирилл вам не нравится, – Ксюша поставила на стол большое блюдо с холодцом. – В другой ситуации он бы давно уволился, как делал это раньше…

– Да, он много работ сменил, и я считаю, что это очень плохо! – Бугин кивнул головой. – Так поступают только самые плохие работники, от которых нужно избавляться…

– Но лучше не сейчас, – продолжала Ксюша. – У нас двое детей, ипотека…

– А чем вы думали, когда детей строгали? – Бугин вытаращил глаза, развел руками. Мне вдруг захотелось дать ему в морду, размазать по стенке, но я лишь сжал кулаки и стал рассматривать рисунок на скатерти. Я понимал, что мне нужно как-то успокоиться, иначе могу совершить ошибку, за которую, возможно, придётся расплачиваться не один год, отбывая наказание в местах лишения свободы. Я хотел подумать о чём-то приятном, но мне почему-то вспомнилась свадьба Сашки Зотова, которая закончилась поножовщиной. Красная кровь на белой скатерти – последнее, что я запомнил прежде, чем потерять сознание после того, как не состоявшийся тесть Сашки ударил меня графином по голове. И сейчас эта кровь на белой скатерти была у меня перед глазами. Как и тогда, я чувствовал непреодолимое желание сделать кому-нибудь больно, убить, уничтожить.

– Василий Евгеньевич! – Ксения вздохнула, глаза её наполнились слезами. Похоже, моя жена переживала грядущую потерю моей работы больше, чем я. – Пожалуйста, дайте ему шанс исправиться. Да, он ершистый, но он хороший. Я знаю это…

– Нет! – отрезал Бугин. – Он в армии не служил, в органах не работал… Я не могу уважать такого работника. Я ему не доверяю.

– Но ведь в нашем отделе только ты служил в армии, – я подался вперёд. Мне хотелось подойти к нему и ударить его, но Ксюша крепко вцепилась в мою руку, и я остался сидеть на месте. – Ты только себе доверяешь, да?

– Да, – Бугин улыбнулся. Улыбка вышла похожей на оскал. – И с остальными я тоже позже разберусь. Я решил начать с тебя потому, что ты мне больше других не нравишься. Ты столько раз менял работу… И потом, Виктория Александровна мне столько про тебя негативной информации выдала…

– С-сука, – прошипел я.

– Нет, она хорошая женщина. – Бугин достал из внутреннего кармана пиджака свою трубку, похлопал себя по карманам, пытаясь найти кисет. – Лично я считаю, что она талантливый руководитель…

– Давайте вы сейчас перекурите в подъезде, а потом я вам кое-что расскажу про Кирилла, после чего вы наверняка измените своё решение. – Ксюша отвернулась к окну.

– Я не меняю своих решений, – рявкнул Бугин, выходя из комнаты.

– Господи, какой мерзкий тип, – прошептала Ксения, когда Бугин вышел в подъезд. – И как ты с ним работал?

– Хреново, – я тряхнул головой. – Ну, так чего же ты ему казать про меня хотела?

– Я уже ничего ему не хочу говорить. Всё, как об стену горох… Пусть уходит. Меня тошнит от него.

– Но, прежде, чем он уйдёт, я налью ему коньяка, – я встал из-за стола, прошёл в ванную комнату. Там, на верхней полке углового шкафчика стояла маленькая бутылка с темно-коричневой жидкостью. На бутылочку была приклеена бумажка с надписью «Для врагов». Эту бутылку мне дала бывшая хозяйка нашей квартиры, которая, если верить рассказам соседей, была настоящей ведьмой. Она держала в страхе весь дом. Но мне она показалась очень приятной, общительной женщиной.

– Подлей чайную ложку этого зелья в питьё врага своего, – говорила она мне, улыбаясь. – Поверь мне, не пожалеешь. Только смотри, не переборщи. Будет забавно…

Скажу вам честно, я был на все сто процентов уверен, что это сильное слабительное. Вряд ли ведьма стала давать мне яд. Она же ведьма, а не убийца. Да и не похожа была эта миловидная особа на убийцу. Когда я подливал зелье в рюмку, из которой пил Бугин, смешивал это с коньяком, я думал, что нужно будет снять на мобильный телефон, как этот гад продрищется, а потом выложить видео в интернете. Главное – не переборщить, а то всякое может случиться. Хотя, даже, если бы там был яд, и я знал бы об этом, моя рука всё равно бы не дрогнула. В тот момент я был слишком зол на Бугина. Эта злость вышибла из моей головы мозги. Я думал только о мести.

– Что ты делаешь? – спросила меня Ксюша.

– Подсластил Бугину пилюлю, – с улыбкой ответил я. – Сейчас кое-что будет…

– Надеюсь, это не то, что тебе давала ведьма? – встревожено спросила Ксения.

– Нет, что ты? – соврал я и изобразил беззаботную улыбку на лице. Я точно знал, что Ксения бы мой поступок не одобрила. Но мне очень хотелось проверить на Бугине действие препарата под названием «Для врагов».

Сев на своё место, рядом с Ксюшей, я плеснул себе коньяка и включил камеру мобильного телефона.

– Снимай Бугина, – шепнул я ей. – Только делай это так, чтобы он ничего не заметил. Сделай вид, что ты просто мобильник в руке держишь, хорошо?

– Зачем, Кирюша?

– Потом узнаешь! Снимай! – услышав шаги Бугина, я повернулся лицом к входу в комнату, улыбнулся. Улыбка получилась настолько широкой, что казалось, будто у меня сейчас щёки треснут.

– И что вы хотели мне сказать? – спросил Бугин, входя в комнату и усаживаясь на стул. Пахло от него так, будто у него в кармане лежал забычкованный чинарик.

– Я? – спросила, хлопая глазами, Ксения. По её лицу было видно, что у неё не было ответа на этот вопрос.

– Василий Евгеньевич! – я встал со стула, вытянул руку с рюмкой. Рука немного подрагивала. Наверное, это было от возбуждения. Я уже отчетливо представлял, как этот придурок будет визжать, когда навалит в штаны. – Хоть вы меня и не очень любите, но я всё же хочу вам сказать, что я вас до глубины души уважаю. Вы – хороший человек. За то, что вы меня всё это время терпели, вам памятник нужно ставить. – Я так вдохновенно играл, что аж слёзы на глаза навернулись. Мне уже стало казаться, что я и вправду его уважаю, и мне стыдно за своё поведение. Это же надо было так вжиться в образ! – Не для того я вас пригласил, чтобы просить оставить меня. Как вы уже поняли, для меня сменить работу – как два пальца обоссать. Труднее всего – сохранить с вами хорошие отношения. Мы же соседи с вами. Пусть мы с вами будем работать в разных организациях, но мы должны расстаться, если не друзьями, то хотя бы как белые люди.