Джина

Конечно, после такого ответа Андрей уже никогда не чувствовал бы себя в этой машине так комфортно. Возможно, никогда больше не сел бы в салон этого роскошного внедорожника, за который Илоне пришлось отсосать тучу членометров и натереть трудовые мозоли на своих интимных местах. Всего этого Андрей никогда не узнает. Ему же лучше. А дома Светлова ждал нереальный секс, занимаясь которым они с Джиной парили в облаках, как это было когда-то. И было всё равно Андрею, ранее происходило это в нереальной действительности или в слишком реалистичном сне.

Наверное, небеса никогда ещё не слышали столь громких стонов и не видели таких откровенных сцен, которым нашлось бы место только в порно.

А горячим любовникам было всё равно, что видели небеса, а чего – нет. Андрей с Джиной, придя к финишной черте удовольствия одновременно, начали падать на грешную землю и рухнули прямо в кровать, стоящую в обычной, как когда-то давно, спальне Светлова. Они долго лежали, обнявшись и тяжело дыша, с выражением счастья на лицах. Отдышавшись, колдунья вдруг поднялась с кровати и, пошатываясь, направилась к мраморной подставке, на которой уже долгое время стоял кувшин, некогда бывший её темницей.

– Ты куда? – Андрей поднял с тумбочки мобильник, чтобы посмотреть время и, раскрыл рот от удивления.

Время вполне соответствовало темноте на улице, но вот дата явно сбилась – 5 мая.

– Не удивляйся, – не оборачиваясь, словно давая Андрею возможность полюбоваться своими красивыми ягодицами, произнесла чародейка, – Нас не было полтора месяца. Но согласись ведь, это того стоило?

– О, да! – Светлов положил телефон на тумбочку, продолжая пялиться на зад своей подруги, которая стояла напротив кувшина, протянув к нему руки с растопыренными пальцами. Между пальцами и кувшином в темноте светились небольшие разряды, похожие на молнии во время грозы. Слегка пахло озоном. Так продолжалось минут пять, после чего чародейка убрала руки от кувшина, уже не шатаясь, подошла к кровати и нырнула под одеяло.

– Спасибо тебе, любимый, – она прижалась к Андрею всем телом и поцеловала в щеку. – Ты был великолепен! Я и не знала, что это так круто.

После всех тех обломов и конфуза, который навел его на мысль об импотенции, он уже не ожидал услышать в свой адрес таких слов, а потому засиял от счастья.

– Всегда пожалуйста… Кстати, а что это было только что? Ты вызывала грозу?

– Нет, – Джина хихикнула. – Я подзаряжалась энергией. Секс, знаешь ли, отнимает много сил. А ты не хочешь подзарядиться?

– Ну… – Светлов задумался. С одной стороны, ему не хотелось вылезать из тёплой постели, но с другой стороны, вдруг ему потребуется энергия для второго дубля, который, судя по наливающемуся кровью Ваньке-Встаньке, очень даже возможен.

– Вижу, что нет, – уверенно заявила колдунья, заглянув под одеяло. – Тогда давай спать. Я не спала со времен царя Ахома.

– А я бы смог и второй раз, – произнес Светлов, разглядывая причудливые тени на потолке. – Может, ещё разик?

Увы, ответом на его вопрос было тихое похрапывание.

Глядя на спящую подругу, Андрей отметил, что её лицо было прекрасным даже в темноте. Оно словно светилось изнутри мягким белым светом, и Светлову отчетливо была видна каждая черточка прекрасного лица чародейки.

Андрей не верил своему счастью. Ему не верилось в то, что секс в облаках, был реальным, таким же реальным, как эта комната, кровать и похрапывающая рядом с ним подруга. Подумать только: ещё недавно у неё не было тела, а сейчас у неё есть машина и навыки вождения. Оказывается, жизнь непредсказуема: в один и тот же день можно получать один за одним подзатыльники от этой самой жизни, чувствовать себя жалким импотентом, а потом совокупляться с женщиной своей мечты в облаках и при этом ощущать себя этаким несгибаемым сексуальным монстром. Почему так происходит?

Он кинул ещё один взгляд на Джину, и тут вдруг до него дошло: неудачные попытки сходить налево, внезапное желание чародейки иметь тело и полуторамесячный секс-марафон отнюдь не случайны.

Она всё знала. Знала с самого начала его поползновений на сторону. Она следила за ним и, хотя он наивно полагал, что может блокировать свою голову от чтения мыслей, знала, о чем он думает. Она любила его тогда, будучи бестелесной, любит его, дурака, и сейчас. А потому ей не хотелось делить его с какой-нибудь блядью. Вот она всё и подстроила. В этой трагикомедии все актёры играли по её сценарию, и она всё контролировала от начала и до конца. И секс на небесах был для них обоих премией «Оскар» за лучшую мужскую и лучшую женскую роль. Гениально, ничего не скажешь! А ларчик-то просто открывается. Не зря же говорят, что всё гениальное – просто. Ну, Джина, ну, плутовка!..

Когда Андрею всё стало ясно, как Божий день, он улыбнулся довольной улыбкой, сладко зевнул, закрыл глаза и расслабился.

«Все пазлы сошлись, всё наконец-то встало на свои места», – с этой мыслью он начал погружаться в крепкий сон.

Глава 7. Битва титанов

Вязкая, тягучая темнота окутывала его. В неё Андрей погружался всё глубже и глубже. Он опускался всё ниже и ниже, на самое дно темноты, ничего не чувствуя. Только ощущение покоя, Казалось бы, это ощущение может продлиться целую вечность, но тут послышался какой-то шум, и темнота вдруг стала отступать, а из неё начали проступать очертания спальни, её внутренней обстановки.

В спальне внезапно стало светло, как днем, и Светлов увидел Джину, стоящую у окна, за которым было темно. Она смотрела на звезды со слегка обеспокоенным видом. Но не это удивило Андрея, а то, что на его подруге были доспехи, точно такие же, какие он видел на тарингийских воинах, и меч в ножнах болтался на поясе. Начищенные до блеска доспехи поблескивали.

На её спине был красный, расшитый золотом рюкзак, который как-то не очень гармонировал с доспехами, но чародейку этот рюкзачок нисколько не портил.

– Джина, ты что? – задал вопрос Светлов, но чародейка ему не ответила.

Она или не слышала его, или не хотела отвечать на его вопрос. А он висел в воздухе, как паралитик в аэродинамической трубе, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Он мог лишь подниматься то выше, то ниже и медленно летать по спальне. Это его не удивило, он ведь был уверен, что спит, и всё это ему снится. А во сне он никогда не чувствовал своего тела. Страшно во сне иногда было, когда снились кошмары, а вот больно – никогда. Это ж сон.

Послышался сильный удар в дверь. Дверь спальни с шумом распахнулась, чуть не слетев с петель. В дверном проёме показался чей-то силуэт. Андрею пришлось развернуться, чтобы разглядеть, кто это был. Каково же было его удивление, когда он увидел входящую в спальню… маман!

Но ещё больше его удивило то, что маман тоже была в доспехах, только не в блестящих а в черных. В одной руке она держала щит, в другой – обнаженный меч.

Поверх кирасы блестела золотая цепь с кулоном – единственное ювелирное украшение, которое у маман было, которым она гордилась и так дорожила, что как-то отбила все руки маленькому Андрейке, когда тот достал эту цепь из шкатулки и попытался надеть на себя.

Как и в тот день, лицо маман было перекошено от злости, глаза сверкали в темноте, источая нечеловеческую ярость. Может, поэтому Светлов решил подарить бывшей подруге Насте на Новый год кулон с цепью, так как с детства считал, что это – что-то дорогое и ценное? Ответ на этот вопрос в тот момент Андрей вряд ли нашел в своей голове. Хотя бы потому, что никогда об этом не задумывался. Просто купил, и всё.

– А ты, я смотрю, хорошо подготовилась к моему визиту, тупая с-с-сука, – прошипела она, разглядывая Джину.

– Не оскорбляй мою подругу, мать! – закричал Светлов, но маман даже не посмотрела в его сторону. Видимо, она его и не видела и не слышала.

– Да, я ждала тебя, Кутуш! – Джина отвернулась от окна и с лязгом вытащила меч из ножен. – И была уверена, что ты придёшь отнюдь не с дружеским визитом. И именно сегодня.

– Визит у меня как раз дружеский. Ты по-дружески отдашь мне свой кувшин и оставишь в покое моего Андрюшку…

Услышав «Андрюшку», Светлов чуть не взвыл от злости. Ещё бы, ведь он с детства ненавидел этот уменьшительно-ласкательный вариант своего имени. Ведь, называя его именем Андрюшка, мать всегда добавляла: «Говнюжка». В этот раз обошлось без «Говнюжки», но она, наверняка, сказала бы так, если бы Джина не оборвала её:

– Во-первых, ни Андрей, ни кувшин твоими никогда не были. Во-вторых, я отдам тебе их только в том случае, если ты меня одолеешь в честном бою.

– Ой, какие слова! Сама-то, поди, уже трусики от страха намочила, да? Или ты не носишь трусов? – Маман расхохоталась, довольная собственной шуткой.

– Это не твоё дело, Кутуш! – Глаза молодой чародейки гневно сверкнули. – Так мы будем биться или нет?

– Конечно, будем! Место поединка выбирать тебе. Выбери, где тебе умирать будет приятнее. Только кувшин не забудь.

«Так вот, зачем ей нужен рюкзак! – догадался Андрей. – Пока он у Джины за спиной, она постоянно будет от него заряжаться. Неплохо придумано!»

– Он у меня с собой. Летим в долину Ведьм. – Сказав это, Джина распахнула окно. В тот же миг вокруг неё появилось искрящееся розовое облако, которое подняло её вверх и плавно вынесло через окно наружу.

Вокруг маман тоже появилось облако, но больше похожее на грозовую тучу. Укутанная этой тучей, маманя поднялась в воздух, попыталась тоже вылететь в окно, но стукнулась головой об верхнюю часть оконной рамы. Раздался звук «бом-м-м», похожий на колокольный звон. Маман чертыхнулась, сдала назад, пригнулась, и только потом вылетела.

– Эй! Я тоже хочу в долину Ведьм! – крикнул им вслед Андрей без всякой надежды на то, что его услышат. Он боялся того, что даже если сможет лететь, не догонит их и не увидит того, что произойдет на поле боя.

Но какие-то силы всё-таки его услышали и он, пусть даже неуклюже, вылетел из окна и устремился вслед за двумя размытыми пятнышками в небе – маман и Джиной. В какой-то момент он даже приблизился к ним настолько близко, что смог даже слышать позвякивание их доспехов.

Светлов старался не смотреть ни вниз, ни по сторонам. Нет, он уже не боялся высоты, просто боялся, что потеряет и маман, и свою подругу из виду. А тогда всё, пиши: «Пропало».

В какой-то момент на горизонте стало светлее, и два облака впереди начали снижение. Андрей последовал за ними. После продолжительного спуска ноги дам, закованные в металл, коснулись земли.

Светлов же приземлиться не смог. Он так и находился в подвешенном состоянии, паря над головами Джины и матери.

Понимая, что уже от них не отстанет, начал осматриваться. Было раннее утро. Долина Ведьм представляла из себя пустынное плато, окруженное со всех сторон скалами. Не было слышно пения птиц, не было слышно шума ветра. Казалось, в долине Ведьм вообще не было ничего и никого живого.

Редкие кусты были без листьев, одиноко стоящее дерево было иссушенным солнцем и расколотым надвое вдоль ствола. Островки травы – сухие и пожелтевшие. В общем, тоска полнейшая! Вряд ли кто-нибудь здесь хотел бы жить. Умереть здесь, скорее всего, желающих тоже бы не нашлось.

Джина и маман встали друг напротив друга на участке земли, где камней было поменьше.

– Готова умереть? – с издевкой в голосе спросила маман, громко постучав мечом по щиту.

– Только через много лет после твоих похорон, – Джина сжала двумя руками ручку меча,

– А где же твой щит, сучка? Решила сдохнуть по-быстрому, да?

Молодая колдунья ничего на это не ответила, просто подняла меч до уровня плеч и начала приближаться к маман. Та, похоже, только и ждала этого, потому что сразу же, несмотря на свою грузность, побежала на Джину.

«Ой, что сейчас будет!» – только успел подумать Андрей.

Хотя он был уверен, что всё это происходит всего лишь во сне, он всей душой болел и переживал за Джину. Уж больно маленькой и хрупкой она казалась по сравнению с маман.

И вот они сошлись, лязгнули мечи, посыпались искры.

Маман, как заведенная, махала мечом, но Джина, как оказалось, тоже была не лыком шита. Она ловко уклонялась от меча, парировала удары, и ни один из выпадов маман, каждый из которых мог быть для подруги Светлова смертельным, не достиг своей цели.

Когда маман начала уставать и слегка сбавила обороты, Джина нанесла два сильных удара по её щиту, разрубив его на две половинки, и воткнула меч в живот маман, чуть ниже кирасы. Однако озверевшая маман, похоже, даже не обратила на это внимание. Она продолжала махать мечом, пока Джина не выдернула свой меч из её живота, и не отрубила ей руку. Удар был настолько сильным, что и рука, и меч отлетели метров на десять, Это была та самая рука, которая в детстве Светлова частенько больно шлёпала по мягкому месту и щедро отвешивала ему подзатыльники. Но сейчас, глядя на мать, Андрей испытал к ней жалость. Ему хотелось, чтобы всё наконец-то закончилось. Чтобы бой, пусть он даже состоялся не наяву, а во сне, закончился каким-нибудь хорошим финалом.

– Джина! – крикнул он своей подруге. – С неё хватит! Ты победила и…

Но чародейка его снова не услышала. Она подошла к рухнувшей на колени, истекающей кровью маман, концом меча сбила с её головы шлем и размахнулась для удара, после которого её сопернице уже не помог бы ни один врач.

Казалось бы всё, кончено, но маман вдруг выбросила вперед свою левую руку и послала в грудь Джине мощный энергетический удар, от которого молодую колдунью отбросило назад метров на двадцать. Она упала на спину, ударившись головой об камень. Любой другой человек не выжил бы после такого падения, но только не подруга Алексея. Она начала подниматься, разглядывая вмятину на кирасе.

Когда Джина поднялась на ноги, из-за кучи камней выскочил мужчина с булавой в руке. Что-то было в этом мужчине знакомое. Подлетев поближе, Светлов понял, что это – его отец. Только как он тут оказался? Он ведь не летел с ними. И как он мог узнать, что бой состоится в долине Ведьм?

Да всё просто. Это же сон. А во сне возможно всё.

Тем временем папаша сделал замах булавой, когда его и Джину разделяло не больше трех шагов. Чародейка повернулась к нему, указала на него пальцем и что-то сказала, беззвучно шевеля губами.

Отец встал, как вкопанный, посмотрел на свою булаву и внезапно начал бить себя ею по голове, разбрызгивая свою кровь в разные стороны. Так продолжалось, пока он не рухнул лицом вниз на сухую траву, которая из желтой тут же начала превращаться в красную.

Андрей подумал, что его папаша так и останется лежать ничком на траве, не подавая признаков жизни, но тот вдруг исчез. И только красное пятно на траве напоминало о том, что он был здесь, пока не размозжил себе башку.

Маман провела единственной, левой, рукой вдоль своего большого тела, что-то шепча. Доспехи тут же свалились с неё, с грохотом рухнув к ногам, и маман осталась в окровавленной стеганой одежде с болтающимся кроваво-красным лоскутом там, где была правая рука.

Поводив правой рукой у лоскута, маман закрыла глаза. И тут произошло чудо: из-под лоскута начала появляться культя. Культя удлинялась, становясь с каждым мгновением длиннее и толще, росла, пока не превратилась в руку. Точно такую же, как прежняя.

Потом стеганая одежда расползлась и истлела, словно её сожгли кислотой, а на месте её появился смешной балахон, поверх которого красовалась цепь с кулоном, блестя в лучах утреннего солнца.

Длились все эти преображения считанные секунды. И, как только они закончились, маман улыбнулась самодовольной улыбкой и бросила на Джину взгляд, который мог означать только одно: «Тебе конец!»

Джина к тому времени тоже избавилась от своих доспехов, и они поблескивали в желтой траве у неё за спиной. Только, в отличие от маман, она выбрала более сексуальный наряд – обтягивающий кожаный костюм.

Молодая колдунья приближалась к маман, беззвучно шевеля губами, а между ладоней её согнутых в локтях рук рос и наливался огнём шар, который сорвался и полетел в сторону маман, когда между соперницами оставалось не более двадцати шагов.

Шар должен был попасть в маман, но та, когда огненный сгусток был уже на подлете, разбила его ребром ладони, и он разлетелся на мелкие огненные брызги. Казалось, эти брызги могут поджечь всё на своём пути, но, попадая на землю и на балахон маман, они тухли.

Маман тоже не осталась в долгу и метнула в Джину целый сном тонких длинных шипов, которые осыпались на землю в нескольких шагах от Джины.

Далее пошло-поехало: женщины кидались огненными и ледяными шарами, метали друг в друга молнии, плевались друг в друга струями огня, словно внутри каждой из них был спрятан огнемет. Также они жгли друг друга пучками лучей, бьющими из их ладоней. Периодически над каждой из противоборствующих сторон появлялась черная туча, извергающая на голову потоки кислоты.

Глядя на всё это, Светлов подумал, что набор приёмов одинаковый, что у маман, что у Джины.

И они всё время что-то шептали. Поднимали руки вверх или, наоборот, опускали их к земле, делали рубящие движения руками и всё время шептали, шептали, шептали.

Сначала Андрей подумал, что они шепотом осыпают проклятиями друг друга, но потом понял, что дамы читают заклинания перед тем, как пустить в ход очередное магическое оружие. И шептали они потому, что не хотели, чтобы соперница услышала, какое заклинание было произнесено и, соответственно, не смогла защититься от очередного выпада.

А не защищаться, не ставить блоки просто было нельзя, так как каждый пропущенный удар оставлял на теле либо ожоги, либо раны, сравнимые с последствиями выстрела из дробовика в упор.

Дамы так резво начали расстреливать друг друга, с такой ожесточенностью на лицах, что, казалось, они будут биться очень долго. Но постепенно интенсивность атак стала ослабевать и вообще сошла на нет. Боевые ранения перестали тоже заживать, хотя в начале поединка раны затягивались прямо на глазах. Оставались лишь дыры на одежде, сквозь которые была видна белая плоть.

Сейчас же маман и Джина, окровавленные и тяжело дышащие, просто стояли, сверля друг друга злобными взглядами. Было видно, что они выдохлись. Энергия закончилась.

Казалось бы, бой на этом закончился, и закончился он ничьей, но дамы сжали кулаки и начали сближаться.

Наблюдающий за ними Светлов решил, что каждая из них истратила весь свой магический арсенал, и сейчас они сойдутся в рукопашной схватке, но маман вдруг подняла руки к небу, словно обращаясь к Богу. Но она, похоже и не думала молиться. Между её рук тут же появилось огромное осиное гнездо, которое она с меткостью Майкла Джордана метнула в Джину.

И, хотя молодая колдунья успела отскочить в сторону, разозленные осы сразу же облепили её с ног до головы и начали жалить. И тут чародейка впервые за всё время, пока шел бой, закричала. В её крике было столько крика и отчаяния, что у Андрея сжалось сердце.

Невероятным усилием воли, заставив своё непослушное, вялое тело подплыть к Джине, он набрал полные легкие воздух и изо всех сил дунул на неё, пытаясь сдуть ос, раз разогнать их руками не может.

И его усилия не оказались напрасными: ос сдуло. Но разлетелись они только на одну-две секунды. После чего они снова попытались атаковать чародейку, но та выпустил огонь из ладоней, и сожгла всех насекомых, которые горящими искрами начали падать на землю к её ногам. Видимо, тех секунд, на которые Светлов разогнал насекомых, Джине хватило на то, чтобы немного подзарядиться от кувшина.

Увы, укусы ос не прошли для Джины бесследно, и от её красоты не осталось и следа. Её ладони распухли, лицо изменилось до неузнаваемости: нос и губы увеличились до пугающих размеров, заплывшие глаза превратились в две узенькие щелочки.

Казалось бы, через такие щёлочки что-то разглядеть невозможно, но молодая колдунья успела заметить огненный шар, пущенный маман в её сторону. Джина быстро пригнулась, упав на одно колено, и стукнула распухшим кулаком по земле. С трудом шевеля губами, она произнесла лишь одно слово: «Скарон». После этого от её руки по земле, в сторону маман, побежала извилистая трещина, Из образовавшейся у ног маман глубокой расщелины высунулись огромные – каждая размером не меньше взрослого питона – гремучие змеи.

Только кинув взгляд на этих мерзких тварей, на их толстые чешуйчатые тела, Андрей понял, что его мамаше сейчас не поздоровится, но ему не было её жалко. Но не потому, что он был злым и бессердечным, плохим сыном, а потому, что родичи были против Джины и хотели её убить. А ведь она, в отличие от родителей, его любила, а не унижала с детства, награждая порциями ремня, пинками и подзатыльниками. И, если бы предки в своё время не уехали в Питер, каким-то чудом оставив Андрею свою квартиру, он бы жил где угодно: хоть на помойке, хоть на вокзале, хоть на помойке, лишь бы не с ними.

Так что, пусть «гремучники» маманю кусают, а он, нелюбимый сынок и гадкий утенок, с удовольствием посмотрит на это и послушает мамашины вопли. Всё равно с ней ничего не случится. Это ведь всего лишь сон, верно?

Змеи тут же обвили толстые ляжки маман и начали кусать их. Маман, завизжав, как свинка, грохнулась на спину. Змеи, гремя своими погремушками на хвостах, тут же потащили свою жертву к краю расселины, и маман провалилась бы туда, но тут в её руках появился меч, которым она ловко отрубила головы четырем змеям, вцепившимся ей в ноги. Потом она быстро поднялась с земли и начала отчаянно превращать в мясную нарезку других «гремучек», выползающих из расселины.

Она так увлеклась умерщвлением гремучих змей-переростков, что не заметила, как откуда-то сверху на неё камнем упал большой орёл, придавив к земле, когтистыми лапами сорвал с неё цепь с кулоном и взмыл вверх.

И силы начали покидать маманю. Она вдруг выронила меч, змеи снова повалили её на землю и всё-таки затащили в расселину.

И сразу же какая-то сила стала поднимать Светлова вверх и с огромной скоростью потащила по небу. Пронесла над полями, над лесами и горами, над чужими городами, потом швырнула на Челябинск, в аккурат над домом, в котором жил Андрей. Он падал вниз, переворачиваясь в воздухе, пока через открытое окно не влетел в спальню и не оказался в кровати, после чего погрузился в кромешную тьму, из которой выбрался, лишь открыв глаза.

Судя по яркому солнечному свету, уже был полдень. Какое-то время Светлов просто лежал, глядя в потолок, прокручивая в голове всё, что предшествовало его пробуждению. Разумеется, вспомнился сон, в котором Джина билась с маман. Только был ли это сон? Чтобы найти для себя ответ на этот вопрос, Андрей перевернулся на бок, посмотрел на похрапывающую рядом с ним Джину. Тут же вспомнились дикие осы, изуродовавшие её лицо, вспомнились страшные раны на её теле, оставшиеся после боя. Но лицо Джины было, как всегда, прекрасным, на гладкой коже не было даже царапинки.

Тихо, осторожно, чтобы не разбудить свою красавицу, Светлов приподнял край одеяла и осмотрел тело колдуньи. Тело было упругим и красивым, никаких ран или даже синяков на нем не наблюдалось.

Андрей облегченно выдохнул. Одна его половина сознания говорила о том, что он всего лишь видел сон, не имеющий никакого отношения к реальности. Другая же половина сознания, которая всегда была очень недоверчивой и всячески опровергала общеизвестные истины, даже не говорила, а кричала, что ночью он не спал, а выходил из тела и видел настоящий бой мамани и подруги. Эта же часть его «я» подсказала, что состояние контролируемого выхода души из тела, по словам Джины, называется сафна. И чародейка специально ввела его в это состояние, чтобы, во-первых, он мог всё видеть, во-вторых, чтобы его не видеть и не отвлекаться на него, в-третьих, чтобы никто не причинил ему вреда, а в-четвертых, чтобы он не мог вмешиваться в ход поединка. Хотя он всё-таки вмешался в ход боя и на какое-то время отогнал атаковавших Джину ос, но это мог быть и порыв ветра, правильно?

А почему на Джине нет боевых шрамов? Да потому, что она успела подзарядиться от кувшина, и всё зажило. Раны на её теле какое-то время не затягивались только потому, что у чародейки подсели батарейки. Потом она подзарядилась и привела себя в порядок. Только и всего. Всё просто.

Можно было до бесконечности рассуждать об этом и ломать над этим голову. Но, чтобы окончательно помирить две свои половины, раздирающие его изнутри, Андрей тихо поднялся в кровати и на цыпочках вышел из спальни и прошел в гостиную. Там он включил компьютер и попытался по Скайпу связаться с маман. Если бы она не вышла на связь, это могло бы означать только одно: Джина отобрала у неё артефакт – золотую цепь с кулоном, и огромные змеи утащили маманю в расщелину, где, возможно, и сожрали. Тогда свою маман он уже никогда не увидит и не услышит. Значит, то, что произошло, не было сном, а он, Андрей Светлов, будет жить с убийцей своей матери. С УБИЙЦЕЙ! И как он тогда будет заниматься с чародейкой любовью, понимая, что она – убийца, и у неё руки по локти в крови?

С другой стороны, если это был не сон, значит, что мать тоже была колдуньей, да? Но как такое возможно?

Пусть не сразу, но мать на связь всё-таки вышла. И, едва взглянув на неё, Андрей понял, что та часть его, которая всё подвергает сомнению, оказалась права, так как вид у мамани был такой, будто по ней проехался самосвал: под глазами синяки, на щеке – повязка, на распухшем носу – лейкопластырь, волосы взъерошены. Левая рука вся в гипсе, ладонь правой руки обмотана окровавленным бинтом. О том, что маманя скрывает под мешковатой блузкой, даже думать не хотелось.

Едва бросив взгляд на свою маман, Андрей понял, что всё, увиденное и пережитое им ночью, не было сном. Это была сафна. Долбанная сафна. Его мать, действительно, колдунья. И зовут её не Вера Павловна, а Кутуш. И пусть даже, слабее, чем Джина, но всё равно способна на многое. И она, действительно, билась с его возлюбленной. И цепь с кулоном, которой она так дорожила – довольно-таки слабенький артефакт, который окончательно разрядился и не помог мамане восстановиться. Кстати, он почему-то болтался на её дряблой шее, хотя Светлов помнил, что его стырил орёл. Впрочем, не исключено, что маман нацепила похожую цепь для отвода глаз. Дескать никакая она не колдунья. И ничего такого её сын не видел. Приснилось.

– Привет, мама, – Светлов постарался изобразить тревогу в голосе. Хвала школьному театральному кружку. Получилось. Слава КПСС. – Что с тобой?

– Ой, – маманя махнула забинтованной рукой. – Даже не спрашивай!

– Как «не спрашивай»? Я же вижу, что с тобой случилось какое-то несчастье. Что с тобой стряслось?

– Скажи спасибо своему отцу, – маман сдвинулась в сторону, дав Андрею возможность увидеть отца, сидящего с виноватым видом в кресле. Его голова была обмотана бинтами, но он был жив и даже помахал сыну рукой. Вяло, но всё-таки помахал. После чего рука безвольно упала между ног. Заплывшее жиром тело маман снова вернулось в прежнее положение, скрыв папашу от глаз Андрея. – Этот чокнутый профессор собрал на балконе самогонный аппарат, принёс его на кухню и начал варить самогон. Разумеется, этот старый придурок позвал меня, чтобы показать своё творение. В тот самый момент его аппарат и взорвался…

– Ой, – Андрей сочувственно изогнул брови, хотя про себя подумал: «Них пиздишен, как говорят немцы». Он уже всё для себя понял. Дальнейшее враньё слышать не хотелось. – Ну, вы берегите себя. Что же вы так? Аккуратнее надо, вам же ещё жить и жить… Я вижу, что побеспокоил вас не в очень удачный момент, так что…

Светлов уже хотел попрощаться и оборвать связь, так как общение с родителями, которое длилось больше минуты, его всегда напрягало, но маман вдруг спросила, указав забинтованной рукой:

– Это кто? Твоя подруга?

Андрей повернул голову. Рядом с ним стояла Джина в красном халате, а-ля секси, надетом на голое тело, с глубоким вырезом. В другой ситуации Светлов с удовольствием запустил бы руки под этот халат, но тут случай был явно не подходящий, и он с удовольствием отправил бы Джину в спальню или на кухню, но не стал этого делать из уважения к ней. Раз пришла, значит, так надо. Ей надо.

– Да, – Андрей не удержался и похлопал чародейку по упругим ягодицам. – Это моя невеста.

– Невеста? – Маман попыталась изобразить удивление, будто она Джину не знает. Увы, в театральный кружок она не ходила, поэтому удивление получилось неискренним, насквозь фальшивым. – А как зовут твою невесту?

– Джина, – гордо ответила чародейка. – Джина Камамат.

– Жидовка, что ли? – Маман усмехнулась гадливой улыбочкой.

– Мама! – произнес Андрей с укоризной в голосе, но маман, похоже, его не видела и не слышала. Всё её внимание было сконцентрировано только на Джине.

– Тарингийка, – спокойно парировала молодая чародейка.

– Что-то я не знаю никакой Тарингии… – Врать маман, судя по голосу, никогда уже не научится. Никогда!

– Никогда не поздно подучить историю и географию, – насмешливым тоном продолжала Джина. – А то проживете жизнь, а про Тарингию так и не вспомните.

– Думаешь, мне это надо? – Маман придвинулась к веб-камере. Казалось, ещё немного, и она попытается через монитор компьютера пролезть в гостиную Андрея. – Мне насрать на Тарингию…

Связь прервалась. Джина с нежностью провела рукой по волосам Светлова.

– Освободи-ка мне компьютер. Я сейчас тебе кое-что покажу…

– Надеюсь, ты не будешь пытаться ещё раз переговорить с маман? – Андрей поднялся с кресла на колёсиках, уступая место чародейке.

– Конечно, нет. Общаться с ней – весьма сомнительное удовольствие. Я тебе сейчас покажу…

– Джина зашла на свою страничку в одной известной социальной сети, нашла сообщение. – Тут одна женщина мне пишет, что её сын – член группы смерти, хочет свести счеты с жизнью. Женщина просит помочь. Она – бизнес-вумен, так что, отблагодарит. Поможем? Как я поняла, тебе в последнее время не хватало драйва, да?

– Да, – Андрей кивнул. – Я хочу какой-то движухи. Размер вознаграждения, как я понимаю, нам не важен, да?

– Да! – Джина хлопнула в ладоши. – Значит, сейчас начнем!