– Может, в булочную сходим? – спросил Алёша, доставая из кармана шорт маленький кошелек и пересчитывая мелочь.
– Давай, – согласился Костя, роясь в карманах и прикидывая, что на две булочки по три копейки ему вполне денег хватит. Может, ещё на что-нибудь денег останется.
Отстояв небольшую очередь в булочной, мальчишки потом долго сидели на скамейке и жевали не совсем свежие булочки. В футбол играть больше никому не хотелось. Но и домой идти тоже никто не хотел. Доев свою булку, Костя сел на качели и стал раскачиваться.
– Может, в старый дом пойдем? – спросил он, наклоняясь то вперед, то назад, распрямляя и сгибая ноги.
– А чего там делать будем? – спросил Ваня.
– Как «чего»? – удивился Костя. – Может, найдем там чего-нибудь. Я слышал, что в старых домах пацаны монеты старинные находили.
– Точно! – глаза Мишки загорелись. – Раньше деньги в стенах и под полом прятали!
– Значит, погнали туда! – Костя спрыгнул с качели.
– Нет, – Алёша отрицательно замотал головой. – Я не пойду.
– Почему? – хором спросили Мишка с Костей.
– Мне мама запретила туда ходить. Она говорит, что дом может обвалиться…
Костя захохотал.
– Ты что, совсем дурак? – Миша покрутил пальцем у виска. – Там же старшеклассники постоянно по вечерам лазят. Они ж больше нас, а под ними ничего не разваливается.
– А если они нас поймают и побьют? – не унимался Алёша.
– Не побьют, – важно заявил Мишка, выпятив нижнюю челюсть. – Они же знают моего старшего брата. А он у меня – боксер. Они и меня знают. А раз вы – мои друзья, то и вас они не тронут.
– А откуда твоя мама узнает, что мы туда пошли? – Костя сплюнул на землю, растер плевок ногой. – Она и не узнает, если ты не проболтаешься.
– А мы скажем, что во дворе в футбик играли, – Мишка несколько раз ударил мячом об землю.
Похоже, последний аргумент сработал.
– Ну, тогда пойдем! – Алёша кивнул головой и встал со скамейки. – Но, если кто-то проболтается, тот будет вонючей свиньей!
– Сраной свиньей! – закричал Мишка, встретив на себе укоризненный взгляд проходящей мимо бабушки с авоськой.
– Тогда пошли, – Костя махнул рукой, и вся компания направилась к темному переулку, ведущему к «железке», за которой стоял тот самый двухэтажный дом, окруженный старыми яблонями и грушами. Дом, к которому родители запрещали мальчишкам подходить ближе, чем на расстояние пушечного выстрела. Но запретный плод он всегда так сладок.
Не доходя до дома, мальчишки засели в густых кустах, долго прислушивались. Дом встретил их какой-то пугающей тишиной, разглядывая их темными глазницами разбитых окон. Рядом с домом даже воробьи почему-то не чирикали.
От внезапного порыва ветра входная дверь со скрипом приоткрылась и закрылась, но не до конца. Потом опять приоткрылась. Дом словно махнул мальчишкам рукой, приглашая войти внутрь. У всех троих пацанов по спинам пробежали мурашки. Им было страшно. И у Кости, и у Миши, и у Вани появилось ощущение, что внутри дома кто-то есть. И этот кто-то следит за ними, замышляя что-то плохое, что-то ужасное. Но никому из них не хотелось выглядеть трусом в глазах друзей.
– Кажись, там никого нет, – прошептал Мишка, вставая в полный рост. – Пойдем!
– Ага! – Костя тоже приподнялся, отметив, что у него дрожат коленки, а ноги вдруг стали непослушными и ватными.
– Да, – прошептал Алёшка. Лицо его было бледным.
– За мной, – Миша направился к дому, тихо насвистывая какую-то песенку, засунув руки в карманы. Алёша с Костей пошли за ним, всё ещё продолжая делать вид, что им не страшно.
Входная дверь услужливо открылась, пропуская мальчиков внутрь, и тут же захлопнулась за их спинами. Мальчишки вздрогнули, переглянувшись. В доме стоял запах гнили и мочи. Кругом валялись пустые бутылки, окурки. В углах виднелись большие кучи фекалий, прикрытые старыми пожелтевшими газетами. У самого входа лежал скелет собаки, шея которой была вывернута под неестественным углом.
– Фу, – Мишка поморщился, осторожно переступая через скелет.
– Да, – многозначительно произнес Алёша. – Интересно, чем тут старшаки занимались?
Мальчишки пошли по длинному коридору, разглядывая неприличные надписи и рисунки на обшарпанных стенах, обходя кучи истлевшего вонючего тряпья, стараясь не наступать на мертвых крыс и птиц, лежащих на полу. В доме царила кладбищенская тишина. Казалось, что все звуки остались там, снаружи. Постепенно страх стал отступать на второй план. Мальчишки немного привыкли к мрачной обстановке дома. С каждым шагом вперед страх улетучивался под напором любопытства. Носы мальчиков стали привыкать к смраду. С каждым шагом вперед вонь чувствовалась всё меньше и меньше. Каждому из мальчишек было интересно узнать, что в доме есть такого, что притягивало к себе старшеклассников. Почему они тут проводили время вечерами и ночами?
К коридору примыкали комнаты. Двери комнат, ранее заколоченные досками, лежали на полу. В некогда больших и светлых комнатах царил хаос. Комнаты были завалены фрагментами разломанной старинной мебели и кучами мусора.
Обойдя весь первый этаж, мальчики подошли к лестнице с широкими перилами и в шахматном порядке сломанными балясинами. Лестница вела в подвал и на второй этаж. Не долго думая, мальчики сначала стали спускаться в подвал, но уперлись в кирпичную стену. На стене была надпись белой краской : « Посаси мой…». Окончание надписи прочитать было невозможно, так как оно было замазано бурым пятном засохшей крови, словно кого-то били головой об стену. И тот, кого били об стену, ростом явно был выше мальчиков. Скорее всего, это был старшеклассник. Представив, как высокорослого старшеклассника бьют головой об шершавую и холодную стену в старом доме, где пахнет мочой и фекалиями, Костя сморщился, по его спине вдруг пробежали мурашки.
Мишка осторожно ощупал стену руками, надавил на неё, будто надеясь, что она поддастся и развалится под его напором. Но стена с неприличной надписью не поддалась.
– Ты чего? – спросил его Алёша. – Это же стена.
– Здесь что-то есть, – Миша посмотрел сначала на Костю, потом на Ваню. На его щеках выступил пунцовый румянец, а в глазах его заблестели озорные огоньки. – Я не знаю почему, но я уверен, что в этом доме мы что-то найдем.
– Старинные монеты? – оживился Костя.
– Не знаю, – Мишка пожал плечами. – Пошли наверх. Там точно что-то есть.
Мальчишки развернулись и стали подниматься на второй этаж, так же перешагивая через мусорные завалы и мертвых птиц. У входа на второй этаж лежала дохлая кошка. Когда мальчики переступали через неё, в воздух поднялся рой мух. Но ребят это не остановило. Какая-то сила тянула их вперед. Каждому из мальчишек казалось, что впереди их ждет что-то интересное и заманчивое. Каждого из них переполняло чувство, которое возникает, когда катаешься на качелях, когда захватывает дух и ни капельки не страшно.
Они обходили комнату за комнатой, внимательно изучая все углы, пока не подошли к самой крайней комнате в конце коридора. Это была единственная комната во всем доме, дверь в которую не была сорвана с петель. Она была закрыта. На двери была круглая золотистая ручка, каких никто из мальчиков никогда в жизни не видел. Ваня с Костей пытались открыть дверь, но она не поддалась.
– Кажется, я знаю, как её открыть, – Миша внимательно осмотрел округлую ручку, взялся за неё рукой и повернул против часовой стрелки.
Дверь распахнулась. В глаза мальчишкам ударил яркий зеленый свет, который через несколько секунд погас. Пацаны увидели большой лабиринт с множеством ходов. В лабиринте было прохладно, пахло сырым мясом. Лабиринт уходил куда-то вдаль на расстояние, не сопоставимое с размерами дома. Он был гораздо больше старого дома.
– Это что такое? – Алёша посмотрел на своих друзей. Они стояли, разинув рты, не в силах что-нибудь сказать.
– И где тут искать монеты? – немного придя в себя, спросил Костя.
– Наверное, где-то здесь! – хлопая глазами, сказал Миша. – Давайте немного пройдем вперед, посмотрим, что тут и как…
Мальчики медленно стали продвигаться вперед, осматривая темные стены, освещенные маленькими лампочками под потолком.
– Старшаки об этом знают? – тихо спросил Алёшка.
Ни Миша, ни Костя ему не ответили. Они медленно продвигались вперед, глядя по сторонам, прислушиваясь к звукам, раздающимся в лабиринте. Где-то справа за стенкой слышался шепот, в отдалении кто-то закричал. Слышались приглушенные шаги, цоканье копыт и какой-то скрежет, будто кто-то большой точил когти об стены лабиринта.
– Идем только вперед, – произнес Миша.
– Почему? – спросил Костя.
– Легче будет вернуться назад, – пояснил Алёша.
Впереди послышался шум. Это было похоже на топот множества ног, будто бежало несколько человек. Шум приближался. В полумраке лабиринта мальчики увидели существо, напоминающее одновременно и краба, и человека. Получеловек-полукраб, покрытый толстым панцирем, бежал на восьми ногах. Вместо рук у него были клешни, которыми он щелкал на ходу. Его многочисленные ножки стучали по каменному полу. Его красное лицо с двумя большими глазами, вертящимися в разные стороны на ниточках, было перекошено. Из уголков рта капала слюна. Когда его глаза впились в мальчиков, большой рот его приоткрылся, обнажив длинные острые зубы, похожие на булавки. Их было так много, что казалось, будто весь рот человека-краба набит этими булавками. Зашипев, он бросился на ребят. Мальчики закричали, резко свернули направо и понеслись по коридору, слыша сзади топот множества ног. Человек-краб издал свистящий звук, его клешни громко щелкнули. Где-то впереди забрезжил белый свет. Мальчишки устремились к нему. Они боялись обернуться, но Костя Сидоров всё же оглянулся назад. Он увидел большую клешню, щелкнувшую в воздухе в нескольких сантиметрах от его спины, ускорился, обогнав своих друзей. Как только мальчишки оказались в полосе яркого света, краб остановился, засвистев ещё громче и прикрыв клешнями глаза. Глядя на него, Миша внезапно понял, что человек-краб голоден. Он давно ничего не ел. А еще он боится яркого света. Это потому, что человек-краб большую часть жизни прожил во мраке. Миша не знал, откуда у него вдруг в голове появились такие мысли, но он остановился на границе света и тени, показал человеку-крабу фигушку.
– Ты не съешь нас! Фиг тебе!
Потом он подошел к вжавшимся в стену Косте и Алёше. Вид у них был растерянный и испуганный.
– Я боюсь, – сказал Алёша.
– Как мы вернемся назад? – с дрожью в голосе спросил Костя.
– Не бойтесь, пацаны, – попытался успокоить их Миша. – Раз мой брат всегда возвращался домой, то и мы вернемся. Я не знаю почему, но мне кажется, что нам не надо ничего бояться. Нам нужно идти на свет, и всё будет хорошо.
– Хорошо тебе говорить. А мне вот мама запрещала… – Костя прикрыл рукой темное пятно на серых брюках, растекающееся в промежности. – Зря мы сюда пошли!
– Ты обоссался? – рот Алёши растянулся в улыбке. – Ты испугался! Ха-ха-ха!
– Пошел ты в жопу! – Костя толкнул Алёшу в грудь, от чего тот упал на холодный пол, пошел навстречу свету.
– Костя!– хором закричали мальчишки и побежали за ним, навстречу яркому свету.
Все трое вышли из лабиринта. Только оказались мальчишки не вблизи заброшенного дома, как они ожидали, а в окрестностях какой-то деревни. На ржавом указателе читалось: д. Пущинская. Впереди простиралась широкая пыльная дорога, по которой навстречу им шла толпа, вооруженная топорами, вилами, кирками и лопатами. Толпа состояла из мужчин и женщин, годившимся мальчишкам в бабушки и дедушки. Слезящиеся глаза стариков горели голубым светом. В воздухе висела зловещая тишина. Оглянувшись назад, мальчишки увидели, что вышли они из покосившегося сарая, за которым начинался лес. Рядом с сараем находился полуразвалившийся дом. Всё это было обнесено ветхим забором с калиткой. Из дома выскочил старик с кочергой в руке. Его глаза также издавали голубое свечение. Рыча и хромая, он открыл калитку, впустив вооруженных стариков. Ощетинившись топорами, ножами и садово-огородным инвентарем, они кинулись на мальчишек.
Глава 14. Деревня Пущинская
Где-то в глубинке России некогда была деревня Пущинская. Она и сейчас, возможно, есть на картах. Когда-то эта деревня процветала, но в постсоветские времена она пришла в упадок. Остались в ней доживающие свой век старики и старухи, а также те люди, которых всегда называли социально неблагополучными, которые не смогли найти себе работу в близлежащих населенных пунктах. Это те люди, которые пьянствовали и дебоширили, пропивая пенсии своих престарелых родителей.
Со всем можно смириться. Смирились с такой жизнью и старики. Они уже привыкли к тому, что вся их жизнь, выражаясь словами известного юмориста, превратилась в три «Д»: доживаем, доедаем, донашиваем. Смирилась с такой жизнью и коренная жительница деревни Пущинская – Клавдия Михайловна Иванова. Она уже привыкла к тому, что всё хозяйство ей нужно тащить на себе одной. И дом на ней, и скотина на ней, и внук-пьяница, посадивший на шею Клавдии Михайловны свою сожительницу Юлю. Внучек Коленька и Юля не просыхали, хронически находясь в состоянии глубокой заспиртованности. Но и к этому Клавдия Михайловна давно привыкла. Она тащила на себе этот крест, в тайне моля Бога, чтобы он забрал её к себе. Но Бог, похоже, не слышал её молитвы или просто проверял бабу Клаву на прочность. Жизнь показала, что запаса прочности у Клавдии Михайловны было много, на десятерых бы хватило. Если бы ни больные суставы и спина, которые изводили бабу Клаву, особенно при перемене погоды, жила бы она счастливо и на жизнь бы не роптала.
Как-то ночью проснулась Клавдия Михайловна от нестерпимой боли в спине и в коленях. Коленные чашечки ныли так, словно кто-то протыкал их раскаленными иглами. Спина гудела непрекращающейся болью.
Когда Клавдия Михайловна лежала на спине, болела спина. Стоило ей перевернуться на бок – тут же давали о себе знать колени. И так всю ночь.
За окном сверкало. Обычно спина и колени болели к перемене погоды, но стука капель дождя по крыше не было слышно. Только вспышки сверкали так, словно за окном стоял фотограф, снимающий бабу Клаву фотоаппаратом с фотовспышкой. Но кому она, дряхлая старуха, доживающая свои дни, нужна? Станет ли её кто-то фотографировать? Какому безумцу придет в голову такая мысль?
Вспышки повторялись через каждые десять секунд, а дождя всё не было. В воздухе не пахло озоном, как обычно это бывает перед дождем.
Старушка присела на кровати, помассировала свои костлявые колени, размяла руками спину. Это не помогало. Колени ныли противной болью. За окном опять сверкнуло. В какой-то момент любопытство победило боль.
– Что ж это там сверкает? – кряхтя, баба Клава встала с кровати.
Опираясь на палку, она подошла к окну. За стенкой раздавался храп. Это храпели Коленька с Юлечкой. Хорошо, хоть не дерутся и стекла в окнах не бьют.
Стоя у окна, Клавдия Михайловна вдруг поймала себя на мысли, что спина и колени стали болеть меньше. В огороде что-то сверкало так ярко, будто молния била в одно и то же место. Стараясь не стучать по полу палкой, баба Клава вышла из дома и ахнула от удивления. Прямо над картофельной грядкой зависло оранжевое облако, из которого в середину поля била молния. Такого Клавдия Михайловна ещё никогда в своей жизни не видела. Перекрестившись, она опустилась на завалинку. Оранжевое облако вдруг исчезло. На грядке с картофелем остался лежать большой камень, по форме похожий на куриное яйцо. Баба Клава поднялась с завалинки, стала приближаться к яйцу. От яйца исходил приятный белый свет. Он был теплым, придавал силы. Колени вдруг перестали болеть. Покалывания в спине, к которым баба Клава давно уже привыкла, вдруг прекратились. С каждым шагом она чувствовала себя на десять лет моложе, её тело наливалось силой.
– Это что ж такое? – Клавдия Михайловна приближалась к камню. Распрямившись, она отбросила в сторону палку, на которую опиралась уже больше двадцати лет, которую ей выстругал покойный муж, и вплотную подошла к камню, присела рядом с ним, вытянув руки.
«Прикоснись ко мне, не бойся», – прозвучал голос в её голове.
Она прикоснулась к камню. Он тут же раскрылся, как бутон цветка. Из бутона вылетели серебристые мухи, которые стали кружиться над Клавдией Михайловной, залетая ей в рот и в уши.
«А теперь иди! Ты должна обойти всю деревню. Молодых нужно убить. Только старые и опытные смогут властвовать!»
– Да! – баба Клава улыбнулась, слушая голос в голове. – Молодую поросль вырвать с корнем. Только мы можем править!
Поднявшись на ноги, она пружинистой походкой вошла в дом, в углу нашла топор. Её глаза засветились нежно-голубым светом. В темноте она видела абсолютно всё. Ей даже не нужны были очки. Зайдя в спальню внука, она несколькими мощными ударами размозжила голову ему и его сожительнице, потом направилась в дом соседа. Над ней и впереди её летали серебристые мушки.
«Вы будете править, – шептал голос в её голове. – Только пожилые и опытные смогут завоевать этот мир и подчинить всё себе!»
– Да! – вслух говорила Клавдия Михайловна. – Мы всех их убьем и будем властвовать!
Из соседского дома Клавдия Михайловна вышла в сопровождении престарелой пары – Нины Ивановны и Петра Ильича. В их руках были окровавленные топоры, с которых на землю капала красная кровь. В доме остались разрубленные тела детей и внуков Петра Ильича и Нины Ивановны. Над престарелой троицей кружились серебристые мухи. Глаза стариков светились в темноте. Не проронив ни звука, они зашли в соседний дом, через десять минут вышли из него. Теперь их было четверо. К ним примкнула Мария Александровна, сжимающая в руке красный от крови нож для разделки мяса. В доме Марии Александровны остались куски мяса, плавающие в лужах крови. Это то , что осталось от Наташи – дочери Марии Александровны.
Безмолвно толпа некогда дряхлых, никому не нужных стариков перемещалась от дома к дому, увеличиваясь в размерах. Над ними летали серебристые мухи, в их руках были топоры, вилы, ножи.
Виктор Жихарев в ту ночь занимался любовью со своей подружкой Людой, на которой, разумеется, не планировал жениться. Он двигался быстро-быстро, она стонала и извивалась под ним. В какой-то момент Виктор остановился, чего с ним раньше никогда не было. Он увидел толпу стариков со светящимися глазами. Толпа сломала забор и ринулась в дом напротив, где жил друг Виктора – Петька по кличке Урка. Хотя уркой Петька ни когда не был. Он даже в тюрьме не сидел. Своё прозвище он заслужил благодаря привычке сидеть на корточках, короткой стрижке и худощавому телосложению. Ещё у него была татуировка на плече – ничего не обозначающее переплетение линий. Просто узор, похожий на орнамент на ковре или на шторах.
Старики ворвались в дом Петьки, вытащили его во двор и стали рубить топорами, колоть вилами и штыковыми лопатами. Крик Урки больно резанул по ушам Виктора.
– Что там такое? – спросила Люда. Жихарев ей ничего не ответил. Тогда Люда спихнула Виктора с себя, надела халатик и тоже стала смотреть в окно. Когда отрубленная топором голова Урки, разбрызгивая кровь, упала в метре от хлипкого забора, огораживающего дом Виктора, Люда закричала.
– Тихо ты, дура! – Жихарев стал быстро одеваться. – Собирайся, мы уезжаем в город!
Не говоря ни слова, Люда переоделась и собрала все свои вещи, которые уместились в одну сумку, которую Люда купила две недели назад на барахолке у низкорослого кавказца.
Они выскочили из дома через черный ход как раз в тот момент, когда толпа стариков сломала забор и через парадный вход ринулась в дом. Двигатель мотоцикла заревел, оглашая окрестности . Люда устроилась сзади, положив руки на широкие плечи Виктора. На мотоцикле они выехали на главную улицу деревни Пущинской. И тут Виктор понял, что его дни сочтены. Всю улицу заполонил живой поток, состоящий из стариков и старух. В их руках были топоры, ножи, вилы. Воздух был пропитан кровью и враждебностью. Мощный удар жердью сбил с мотоцикла Виктора и Люду. Толпа стариков обступила их. Тут же на молодых людей обрушился град смертоносных ударов. Ни Виктор, ни Люда даже не кричали. Они умерли мгновенно, превратившись в кровавое месиво.
Разделавшись с очередной молодой парочкой, старики двинулись дальше, ведомые внутренним голосом и серебристыми мухами.
«Вы будете править», – шептал голос в их головах. Их изрытые морщинами лица были устремлены вперед. Они, как гончие, чувствовали запах молодых и шли от дома к дому, оставляя за собой растерзанные трупы. Им не было жалко своих сыновей, дочерей и внуков. Голосу в их головах была чужда жалость. Он твердил только одно: «Убейте молодых и правьте миром». Этому голосу было трудно сопротивляться.
Светало. Убив всех, кому было меньше шестидесяти, толпа стариков потекла по пыльной дороге от деревни Пущинской в коттеджный поселок, находящийся в каких-то десяти километрах южнее. Им не нужно было есть, пить, они не знали усталости. Им хотелось только убивать.
У дома на отшибе толпа вдруг остановилась. Тот дом принадлежал девяностолетнему Никифору Оглоблину. Старики чувствовали, что именно здесь есть враги, которых нужно уничтожить. Несколько серебристых мух устремились к дому Никифора, через щели проникли внутрь.
Дверь старого сарая слетела с петель, дверной проем засветился зеленоватым светом. Из темноты сарая повеяло прохладой, послышались детские крики. Из сарая вышли три мальчугана лет девяти-десяти. Дверь дома, построенного после Великой Отечественной войны, распахнулась. На крыльцо вышел Никифор с кочергой в руке.
«Он с нами», – зазвучал голос в голове стариков.
Никифор открыл калитку, впуская жаждущую крови толпу к себе во двор.
Мальчишки испуганно смотрели по сторонам.
– Это Челябинск? – крикнул вдруг один из пацанов, обращаясь одновременно и к старикам, и к своим друзьям.
«Убейте их», – прозвучал в старческих головах безапелляционный голос.
Толпа устремилась к мальчикам. Каждый из стариков хотел разорвать их в клочья, выпить их кровь и разбросать внутренности по заросшему травой двору.
Глава 15. Спасение мальчишек
– Только без паники, – сказал Аникеев женщинам, входя в дом. – Иначе всё испортим.
Лица Тамары и Натальи были белыми, как мел. Они не произнесли ни звука. Осторожно ступая, Иван продвигался вглубь дома по длинному коридору, заваленному мусором. Женщины безропотно следовали за ним. В доме было тихо. Дойдя до лестницы, ведущей в подвал и на второй этаж, Аникеев остановился, раздумывая.
– Я думаю, что нужно спуститься вниз, – сказала Наталья.
Где-то наверху послышался шум.
– Похоже, что ты ошибаешься, – Аникеев побежал наверх, перепрыгивая через ступеньки, старательно огибая кучи мусора и трупы животных.
– Кажись, я слышу голос Костика, – сказала Тамара после того, как послышались очередные отдаленные крики.
– Я тоже что-то слышала, – Наталья кивнула головой.
Они поднялись на второй этаж, где было множество комнат. Иван замер, не зная, куда идти дальше. Но тут снова раздались детские крики. Отчетливо слышалось: «Помогите! Помогите!»
– Они там! – Аникеев побежал по коридору. Звуки раздавались из-за приоткрытой двери в конце коридора. На двери была золотистая круглая ручка. Этой ручкой трудно было удивить современников Ивана, но в восьмидесятых годах двадцатого века в Советском Союзе таких ручек не было.
– Ого, – произнесла Тамара, разглядывая дверную ручку. – Импортная…
Аникеев распахнул дверь и оказался в лабиринте. В том самом лабиринте, в который он вошел в Минске. Его ноздри раздулись, улавливая знакомый запах. Его глаза увидели знакомый полумрак. Еще Иван поймал себя на мысли, что он обрадовался, когда снова оказался здесь. Для него это означало, что он не останется в прошлом.
– Ого! – произнесла Тамара. – Это что такое?
– Это лабиринт, – тихо ответил Иван, оборачиваясь к женщинам. – Тамара, пожалуйста, постойте у входа и через каждую минуту что-нибудь кричите.
– Зачем? – не поняла Тамара.
– Чтобы мы с Натальей не заблудились, – ответил Аникеев, роясь в своем мешке.
В руку легла зажигалка. Иван повертел её в между пальцами.
– А почему бы и нет? Пламя хорошее…
– Что ты там бормочешь? – спросила Наталья.
– Да так, своё. Не обращай внимание.
– Мне уже кричать? – спросила Тамара.
– Через минуту. У вас есть часы?
– Да! – Тамара показала миниатюрные часики на полной руке. – Я засеку время…
Аникеев кивнул головойДержа в вытянутой руке зажигалку, он продвигался вперед. Наталья шла за ним.
– Как такое возможно? – прошептала она. – Лабиринт в сто раз больше дома.
– Уже кричать? – послышался сзади голос Тамары, от которого Иван с Натальей вздрогнули.
– Да! – крикнул Иван Тамаре, а потом посмотрел на Наталью. – Я потом тебе всё объясню, если получится.
Детские крики послышались где-то впереди. Аникеев побежал, слыша за спиной цоканье каблучков Наташи. Крики повторились где-то справа. Повернув, Иван увидел яркий свет в конце коридора и существо, которое сочетало в себе признаки человека и краба. Щелкнув большими клешнями, человек-краб побежал навстречу Ивану с Натальей. Оттолкнув Наташу, Аникеев нажал на кнопку на зажигалке. Из зажигалки вырвалось пламя. Человек-краб загорелся, пронзительно засвистел и отступил назад, прикрыв голову клешнями. Пламя было ярким, но не долгим. Оно быстро погасло. Человек-краб опять щелкнул клешнями и кинулся на Аникеева. Наталья закричала, откуда-то издалека послышался голос Тамары:
– Что у вас там происходит? Может, милицию вызвать?
– Помогите! – кричал детский голос где-то рядом.
Иван снова нажал на красную кнопку зажигалки. Человек-краб снова загорелся, засвистел. Но, похоже, пламя не причиняло ему особого вреда. Сбив пламя клешнями, он снова ринулся на Ивана.
– У тебя есть с собой духи? – спросил Аникеев у Натальи, пряча зажигалку в мешок.
– Духи? – удивилась Наташа, роясь в небольшой дамской сумочке, которую до этого момента она сжимала под мышкой. – Есть!
– Давай их сюда! – Иван протянул руку. Как только в его руке оказался флакон, он тут же начал брызгать им на краба. Краб завизжал. Духи прожгли дыры в костяном панцире. Из дыр повалил дым, запахло гарью. – Получи, тварь!
Духи попали на лицо человека-краба. Оно задымилось. Визжа, краб стал слепо биться об стены лабиринта, потом упал на пол, дергая своими многочисленными ножками, и затих. Дыры от духов на его теле увеличивались, плоть пузырилась, издавая жуткую вонь. Духи действовали на краба не хуже серной кислоты. Они разъедали его, превращая в серую кашицу.
– Ничего себе, – произнесла Наталья, прижав ладонь ко рту.
– Спасибо, – Аникеев протянул ей полупустой флакон. Наталья быстро убрала его в сумочку.
Детские крики повторились. Дети кричали где-то рядом.
– Наташа, Ваня, – послышался отдаленный крик Тамары. – Что там?
– Всё нормально! – прокричал Иван и устремился навстречу детским крикам.
– Тома, стой там и никуда не ходи! – крикнула Наталья.
Иван выскочил на свежий воздух, сделал глубокий вдох и посмотрел на небо. Светало. Потом взгляд Аникеева упал на толпу стариков, глаза которых светились голубоватым светом. Толпа окружила трех перепуганных мальчишек. В руках стариков были палки, ножи, лопаты, вилы, грабли, топоры. Кто-то из них был с бензопилой, одна старушка сжимала в руке кочергу. В костлявых руках другой старушенции, стоящей ближе всех к мальчикам, было коромысло.
Из груди Натальи вырвался крик.
– Что там? – послышался встревоженный голос Тамары из глубины лабиринта, принесенный потоками холодного воздуха.
– Стой здесь, – сказал Аникеев Наталье, выходя из сарая и направляясь к толпе стариков.
– Не трогайте нас, – молил один из мальчиков.
– Мы не сделали ничего плохого, – говорил второй мальчуган. – Мы просто зашли в лабиринт.
Третий просто плакал, с ужасом глядя на топор, который сжимал в руке беззубый старец с длинной седой бородой.
В этих трех мальчишках Иван без труда узнал Костю Сидорова, Алёшу Шишкина и Мишу Тихонова. Они учились в одной школе, часто играли во дворе, пока не пропал Костя Сидоров. После пропажи Кости два его друга куда-то пропали. Кто-то говорил, что Алёша и Миша с родителями уехали жить в другой город, кто-то говорил, что мальчишек и их родителей расстреляли за измену Родине. Кто-то рассказывал, что мальчишки и их родители сошли с ума, и их поместили в психиатрическую больницу. Иван никогда не верил байкам, которые ему рассказывали дворовые пацаны. Но, чем старше он становился, тем интереснее ему было узнать, что произошло с тем или иным его другом или просто знакомым. Именно по этой причине Иван Аникеев зарегистрировался во многих социальных сетях и вел переписку со своими друзьями, которых знал с детства. Алёшу Шишкина и Мишу Тихонова он не нашел в сетях. Друзья по социальным сетям ничего о них не знали и не слышали. Алёша и Миша после пропажи Кости будто под землю провалились, исчезли.
Палки, жерди, лопаты взметнулись вверх, готовые нанести пацанам смертоносные удары.
– Нет! – заорал Аникеев. Он побежал, на бегу роясь в своем серебристом мешке. Его глаза были устремлены на толпу. Его правая рука рылась в содержимом мешка, но ничего, пригодного для защиты, не находила.
Старики замерли. Их светящиеся злобой глаза осветили Ивана. Алёша и Миша, воспользовавшись заминкой, прорвались сквозь толпу и побежали навстречу Аникееву. Старики побежали за ними. Град ударов посыпался на Костю. Он закричал. Кричала Наталья за спиной, кричали Алёша с Мишей, убегая от стариков. А странные старики рычали беззубыми ртами, что-то бормотали. Их губы шептали лишь одно слово. И это слово – смерть.
Рука Аникеева наткнулась на что-то очень горячее. Он остановился и наконец-то посмотрел на свой мешок. Внутри серебристого мешка что-то горело, излучая яркое свечение. Это был кристалл. Тот самый кристалл, который Ваня Аникеев подарил повзрослевшему Ивану. Кристалл нагревался всё сильнее и сильнее. Его свечение с каждой секундой становилось всё ярче и ярче.
Толпа стариков зашипела, закрывая глаза руками. Старики стали пятиться.
Кристалл прожег дыру в мешке и упал на изрядно поношенную туфлю Ивана. Мешок загорелся, Иван отбросил его в сторону. Ногу обожгло нестерпимой болью. Аникеев вскрикнул и дернул ногой, от чего кристалл, горя всеми цветами радуги, полетел и упал в самый центр толпы. Толпа стала разбегаться в разные стороны, оставив на земле неподвижное тело Кости.
Кристалл завертелся вокруг своей оси и взорвался, осветив окрестности нестерпимо ярким белым светом. После громкого хлопка во все стороны пошла голубая волна, которая опрокинула Ивана, Наталью и мальчишек на спину. В воздухе слышался свист, от которого болели уши.
Иван лежал на земле, зажав уши руками и закрыв глаза. Всё произошло так быстро, что Аникеев даже не понял, что это было.