– Ярси! – покрытая шерстью женщина засмеялась. – Кураи арм!
Потом она передала веник из стеблей Аникееву, плеснув на камни немного воды. Послышалось шипение. Жилище собакоподобной женщины заволокло паром. Иван парил женщину-собаку веником из стеблей, она тихонько поскуливала от наслаждения, высунув изо рта длинный красный язык. В какой-то момент она сказала: «Эйр!» и выскочила из дома. Послышался звук льющейся воды. Через несколько секунд женщина-собака вошла в дом и окатила Аникеева холодной водой из деревянного ведерка.
– О! Да ты знаешь толк в бане!
– Ренч! – похожая на собаку женщина приложила палец к губам Ивана. Сняв с себя украшение из круглых кусочков золота, она повесила его на шею Аникеева поверх нательного крестика, глядя ему в глаза и улыбаясь. Потом она толкнула его на шкуры и с грациозностью кошки прыгнула на него сверху.
– Ого! А ты…
– Ренч! – повторила женщина-собака. – Хаи! Хаи!
Поскуливая, она принялась тереться об Аникеева своими многочисленными сосками, которые набухли и стали твердыми. Иван сначала подумал, что баня и столь странное поведение женщины-собаки составляют часть шаманского обряда, направленного на его исцеление. Но, когда человекоподобная собачка стала лизать его лицо, шею, грудь, опускаясь всё ниже и ниже, до Аникеева наконец-то дошло, что это уже выходит за рамки медицины. Да, он был благодарен покрытой шерстью женщине за то, что она ему не дала погибнуть от пчелиного яда и от холода, за то, что она обогрела его, за её доброту. Но его испугала мысль, что ещё чуть-чуть, и он совокупится с пусть даже похожей на женщину, но все-таки собакой.
– Послушай, может всё-таки не надо, – Иван уже хотел сбросить женщину-собаку с себя, но тут снаружи послышался какой-то шум.
Собакоподобная женщина вскочила, слегка отодвинула шкуру, закрывающую вход в жилище, принюхалась. Быстро задернув шкуру, она вдруг стала метаться, рыча и раздраженно поскуливая.
– Ерт!
– Что-то случилось? – спросил Иван, понимая, что все равно ничего вразумительного женщина-собака ему не скажет.
– Щ-щ-щ! – она принялась втягивать носом воздух. В дальнем конце она нашла под шкурами одежду, ботинки и рюкзак Ивана. Кинув всё это ему, она сама начала быстро одеваться.
– Муж пришел, да? – осенило Аникеева, и он начал быстро одеваться сам. – Пистолет! Где мой пистолет?
– А? – собакоподобная женщина непонимающе посмотрела на него.
– Где паф-паф? – Иван выставил вперед указательный палец.
– Ош! – женщина порылась в куче тряпья, нашла кобуру с пистолетом и кинула всё это Аникееву.
– Полегче! Это ж…
Шкура, закрывавшая вход, отодвинулась в сторону. В жилище вошел высокий человек-пес в шкурах. В его покрытой шерстью руке было копье, за спиной – колчан со стрелами и лук. На широком поясе болтался большой нож, размерами явно превосходящий кинжал Аникеева.
– Хур? – между глаз двуногого пса появилась глубокая морщина. Он уставился на Ивана, потом перевел взгляд на женщину-собаку, которая к тому времени успела накинуть шубу, но почему-то не успела завязать веревочку на поясе. Её юбка соскользнула по стройным, но волосатым ногам и упала на пол.
– Ярх! – она всплеснула руками. Её щёки покрылись румянцем, когда она натягивала юбку и затягивала веревочку. – Имба! Рамарра ких, инватра!
По дрожащему голосу женщины-собаки Аникеев понял, что она напугана, но пытается оправдываться. Иван и сам был испуган. Ведь человек-пес был выше его на целую голову и тяжелее килограммов на сорок. К тому же, он явно был настроен враждебно.
– Ёрр! – глаза человекоподобного пса налились кровью. Он низко нагнул голову и сжал древко копья так, что вздувшиеся на руках вены были видны даже сквозь слой шерсти.
– Уважаемый, вы всё не так поняли! – Иван развел в стороны руки, попытался улыбнуться. Улыбка не получилась. – Между мной и вашей подругой ничего не было. Она вылечила меня, только и всего! Мы же разные виды…
– Ахкхар! – заревел человек-пес.
Сделав шаг вперед, он размахнулся, чтобы ударить копьем Аникеева в живот. Иван, как завороженный, смотрел на металлический наконечник копья, со свистом разрезающий воздух. Время для Аникеева в тот момент остановилось. Когда он понял, что всё происходит слишком быстро, и он не успеет достать из кобуры пистолет, снять его с предохранителя, передернуть затвор и выстрелить. Между ним и человеком псом вдруг оказалась женщина-собака. Копье вошло ей в живот. На шкуры, лежащие на полу, брызнула красная кровь.
– Ярх! – прошептала похожая на собаку женщина, оседая на пол. – Керхи…
– Чирра! – человек-пес упал перед ней на колени, рывком руки выдернул из живота копье.
– Зря ты это сделал, – прошептал Иван.
Уложив свою женщину на спину, собакоподобный мужчина достал из мешочка, болтающегося на поясе, горсть сухих трав, засунул их в рот, начал быстро пережевывать. Потом он выплюнул эту кашицу на руку, приложил руку к глубокой кровоточащей ране на животе женщины-собаки, надавил. – Чирра! Гендым парха. Парха!
Поняв, что досмотреть, чем закончится трагедия в доме человекоподобных собак, означает верную смерть, Аникеев выскользнул из хижины и побежал. Под навесом стояли уже два бизона. Только они были уже не белыми, а грязно-белыми, почти коричневыми. Когда Аникеев пробегал мимо них, бизоны замычали, принялись рыть копытами землю. Именно землю, а не снег. Судя по всему, уже была весна. Было относительно тепло. Сквозь грязный снег то тут, то там виднелись островки темной земли.
«Интересно, сколько времени я тут провел? – подумал Иван. – Судя по ощущениям, не больше недели. А фактически? Весна уже началась. А ведь вышел из лабиринта я зимой».
– Шарт! – послышался голос за спиной. Аникеев не стал оборачиваться. Он знал, что это человек-пёс. Он хочет убить Ивана, тем самым отомстить за свою подругу. И ему ведь не объяснить, что между Иваном е его женщиной ничего не было. Объясняй-не объясняй, все равно ведь не поймет. Аникеев припустил изо всех сил. Ему было всё равно, куда бежать, лишь бы подальше от этого двуногого пса-переростка. – Шарт, хур!
Иван бежал по равнине, на которой росли редкие деревца и лежали большие камни. Впереди простирались густые заросли леса. Аникеев понимал, что ему любой ценой нужно добежать до леса и спрятаться, иначе не спастись.
Из-под ног в рассыпную кинулись лохматые зайцы. Один из них попытался укусить Аникеева за колено, но Иван ловко перепрыгнул через него. Два других зайца тоже попытались схватить Аникеева за ноги. Уворачиваясь от них, Иван оступился и упал. Тут же над его головой просвистело копьё и воткнулось в ствол дерева. Зайцы, петляя, скрылись в лесных зарослях. Аникеев хотел вытащить копье из ствола, но не хватило сил. Махнув рукой на копье, он побежал дальше. У кромки леса он спрятался за большой валун, достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя и передернул затвор. Сделав три глубоких вдоха, он выглянул из-за камня, попытался выстрелить в человека-собаку, но тот выпустил в Ивана две стрелы и упал на землю. Одна из стрел пролетела в сантиметре от плеча Ивана.
– Твою мать, – выругался Аникеев, взяв собакоподобного мужчину на мушку.
Тот немного полежал, потом стал перекатываться в сторону толстого ствола поваленного дерева. Иван нажал на спусковой крючок. Отдачи почти не было, но выстрел получился таким громким, что у Аникеева заложило уши. Из густых зарослей кустов справа в воздух взлетела стая птиц. В кустах тут же началось какое-то движение, но Иван не придал этому значения. Пуля, выпущенная из пистолета, срикошетила от камня рядом с головой человека-собаки. Он замер. Замер и Аникеев, продолжая держать человекопса на мушке. Так продолжалось минуты две-три. Человек-пёс приподнял голову, сверля Ивана своими черными, полными ненависти глазами. Иван опустил пистолет на землю. Он сделал это так, чтобы человек-пес это видел.
– Я не причиню тебе зла! – закричал Иван. – Дай мне уйти! Твоя жена была хорошей женщиной. Она вылечила меня, понимаешь? Между нами ничего не было. Я клянусь тебе!
Человекопес отложил в сторону лук, снял со спины колчан со стрелами, также демонстративно отложил его.
– Харбах! – прорычал он.
– Вот и отлично, – Иван засунул пистолет в кобуру. – Я знал, что мы поймем друг друга.
Тем временем человек-пес поднялся во весь рост, расстегнул свой широкий пояс, на котором болтался нож, положил его на землю.
– Ярра! – он сделал руками жест, на многих языках переводимый, как «поди-ка сюда». – Иркам орхаме ррак!
Собакоподобный мужчина стал приближаться к Аникееву, согнув в локтях руки и сжав большие, покрытые шерстью кулаки.
– Хочешь драться на кулачках? – Иван, кинув на землю рюкзак, начал приближаться к человеку-псу.
В тот момент он был необычайно спокоен и настроен решительно. Он не умел пользоваться копьем, луком так, как мог это делать собакоподобный человек. Он и ножом-то владел плохо. Но он был кандидатом в мастера спорта по боксу. Он знал, что для него не составит особого труда уложить этого собакоподобного громилу с двух, в худшем случае – с трех ударов. Идя навстречу человеку-собаке, он уже прокручивал в голове поединок, представлял, как наносит удары по корпусу и добивает противника ударом в челюсть. Но когда между ним и человеком-псом оставалось не больше трех шагов, кусты за спиной собакоподобного человека зашевелились. Из кустов выскочил большой носорог. В отличие от своих африканских собратьев, он был покрыт густой серой шерстью и был больше трех метров два в холке. Его белый, покрытый глубокими царапинами рог, был длиной не менее полутора метров. Фыркая и пыхтя, носорог кинулся на человека-пса. Иван никогда в жизни не видел так близко ни одного животного, размерами превосходящего лошадь. А тут был носорог, да ещё так близко. Закричав, Аникеев побежал к камню, у которого оставил рюкзак и пистолет. Подхватив пистолет, он резко обернулся.
Носорог проткнул насквозь рогом человека-собаку и мотал его из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Окровавленный конец рога вышел из груди человекопса. Кровью было залито всё в радиусе пяти метров. Отшвырнув тело человека-собаки в сторону, носорог принялся топтать его. Замерев с пистолетом в руке и слыша, как трещат кости человекопса, Аникеев понял, что даже, если он разрядит в носорога всю обойму, не сможет причинить ему существенного вреда. А вот носорог его убьет, если догонит.
Дрожащими руками, засунув пистолет в кобуру, продев руки в лямки рюкзака, Иван побежал вглубь леса. Он рассчитывал на то, что часто растущие деревья остановят носорога, и он не сможет его догнать. Но, услышав за спиной глухой топот ног, Аникеев понял, что ошибался в своих расчетах. Носорог бежал за ним, ловко маневрируя между стволами больших деревьев, ломая молодые деревца, расшвыривая в разные стороны стволы поваленных деревьев. Как бы ни пытался петлять Иван, носорог сокращал расстояние, хрюкая на ходу, низко опустив голову. И чем больше уставал Иван, тем быстрее бежал носорог. Оборачиваясь, Аникеев видел приближающийся окровавленный рог, слышал дыхание ужасного зверя. Впереди была небольшая горка, утыканная голыми стволами низких деревьев. По бокам были непролазные буреломы. Издав вопль отчаяния, Аникеев стал взбираться вверх, на горку, цепляясь руками за деревья. Он постоянно поскальзывался и падал, кроя матом не желавшего оставить его в покое зверя. Поднявшись на вершину горки, он оглянулся. Носорог слегка отстал, но продолжал преследовать Ивана, ломая деревья. Глядя на носорога сверху, Аникеев подумал, что он похож на танк. Немного отдышавшись, Иван побежал дальше.
Спуск был крутым. От кучи снега в верхней части горы и до самого низа тек ручеек талой воды. Ноги проваливались в чавкающую кашицу по щиколотки и скользили. Вероятно, под слоем грязи был лёд. Схватившись за голые ветки кустов, Иван стал осторожно спускаться, но тут ветки кустарника обожгли ему ладони. На ладонях остались красные следы, как от ожогов. Выпустив ветки из рук, Иван заскользил ботинками по смеси грязи и талого снега, запнулся ногами об корягу, торчащую из-под земли. Чертыхнувшись, он кубарем покатился вниз. Он кувыркался, не в силах остановиться. Перед глазами мелькали кусты, деревья, темная земля, снег, быстро спускающийся сверху носорог. В какой-то момент Иван оказался на животе. Выставив вперед руки, он скользил вниз, чувствуя животом и грудью каждую кочку, каждый камушек, каждый корень дерева, торчащий из земли. Ему было больно и страшно. Его одежда была мокрой и грязной. Наконец-то остановившись, он оглянулся. Носорог опять стал сокращать расстояние.
«Отвяжись от меня, тварь!», – крикнул Аникеев носорогу и побежал дальше.
А впереди заросли были ещё гуще. Снега в низине было больше, передвигаться было сложнее. Ноги вязли в снегу по колено, пыхтение носорога за спиной было всё ближе и ближе. Иван даже чувствовал запах животного – запах псины и коровьего навоза.
Когда Аникеев окончательно выбился из сил, а от безысходности хотелось завыть по-волчьи, он вдруг почувствовал, как земля уходит из-под ног, и он куда-то проваливается. Иван упал на что-то мягкое. Сверху на него посыпались ветки, сухая трава. Было темно, если не считать тусклого света, который просачивался через дыру, сделанную Иваном. Где-то рядом слышалось сопение. Наверху топал и громко фыркал носорог. Сопение усилилось, потом раздался оглушительный рёв.
По мере привыкания глаз к темноте, Аникеев увидел, что находится в какой-то яме. Яма была большой и глубокой. На дне ямы угадывались темные силуэты. Запах в яме стоял ужасный. Аникееву сразу пришли на ум слова деда: «Воняет, как в конюшне! Дышать нечем».
Силуэты вдруг зашевелились. В темноте сверкнула сначала одна пара больших глаз, потом – вторая, третья, четвертая, пятая. Рёв усилился. Казалось, что это ревет вся яма. Нечто мягкое под Иваном пришло в движение. Последовал толчок в спину, от которого Аникеев скатился на холодную землю. Когда он поднял голову, чтобы рассмотреть, что это было, он увидел очертания медведя с длинными лапами и большой головой. Медведь стоял на задних лапах и нюхал носом воздух. В высоту он был, как минимум, три с половиной метра. Цепляясь передними лапами за края ямы, он выбрался наружу. Повертев головой, Аникеев увидел спереди, сзади, по бокам таких же больших медведей. И тут до него дошло, что находится он не в яме, а в берлоге в окружении медведей. От ужаса у Ивана перехватило дыхание, липкий пот стал заливать глаза.
Медведи один за другим выбирались из берлоги, мощными лапами раздвигая стволы деревьев, которыми был завален вход в берлогу. Когда из берлоги вылез последний медведь, и вход в берлогу был очищен, внутри стало светло. Аникеев увидел, что всё дно берлоги покрыто слоем костей и черепов разных – в основном, крупных – животных. Скелетов людей и человекоподобных существ там не было.
Звуки, издаваемые носорогом на верху – топот ног, фырканье и хрюканье – стали удаляться. Рычание медведей тоже слышалось где-то в отдалении. Поняв, что сейчас – самое время уходить из берлоги, Иван стал карабкаться по стволу дерева вверх, цепляясь за сучки, обдирая в кровь ладони об кору. Оказавшись наверху, он уже хотел скрыться в лесных зарослях, но замер за кустами. Взгляд его был прикован к поляне метрах в семидесяти от берлоги. На поляне самый большой медведь, рыча, бегал вокруг носорога, отвлекая его внимание. Носорог то и дело бросался в атаку, нагнув голову с большим рогом, но медведь ловко уходил от ударов, нанося носорогу удары передними лапами, оставляя на его шкуре кровавые раны. Глядя на большого медведя, Иван подумал о том, что, если бы у мишки лапы были короче, то не смог бы он так быстро двигаться, и носорог давно бы насадил его на свой рог, как сосиску на вилку. Но этому не суждено было случиться. Носорог уже был измотан, громко сопел и двигался с каждой секундой всё медленнее. Кровь с его боков лилась ручьями. Шерсть, пропитавшись кровью, стала красной. Ему явно нужна была короткая передышка. А вот медведь, наоборот, был полон сил и энергии. Запах крови носорога раззадоривал его. Он наступал на носорога, ударяя то правой, то левой лапой, ловко отскакивал в стороны, когда носорог пытался боднуть его, опять бил лапами. Так продолжалось, пока носорог не остановился. Из его рта на землю капала кроваво-красная пена. Как только носорог встал, четыре других медведя, которым до того момента отводилась роль зрителей, кинулись на него, повалили его на землю, вспороли брюхо. Вывалив на снег дымящиеся внутренности, они стали вгрызаться в них. Судя по всему, носорог был ещё жив. Он хрюкал, мотал головой. Когда зубы большого медведя сомкнулись на шее носорога, тот еще немного подергался и затих.
Медведи ели, громко чавкая. Было даже слышно, как они разрывают кожу носорога, разгрызают кости. Иван смотрел на них, как завороженный и не мог сдвинуться с места. Дело было даже не в страхе, а в простом любопытстве. Когда и где ещё можно увидеть, как медведи-великаны едят лохматого носорога? Да нигде!
Внезапно подул ветер. Один из медведей, почуяв запах Ивана, встал на задние лапы, зарычал, нюхая носом воздух. Быстро поняв, что Аникеев не представляет для него никакой опасности, медведь вернулся к трапезе.
«Всё-таки люди не входят в их рацион, – облегченно вздохнув, подумал Иван. – Это хорошо. Очень хорошо».
Когда медведи насытились, двое из них ушли в берлогу, а трое других направились вглубь леса, ворча на ходу и ломая деревья. К тому, что осталось от носорога, стали сбегаться белые зверьки с зубастыми пастями и слетались ящеры, покрытые перьями. Аникеев вдруг вспомнил про свой кинжал. Достав его из рюкзака, он стал приближаться к обглоданному скелету носорога. Белые зверьки при его приближении стали разбегаться, издавая звуки, похожие на приглушенный кашель. Ящеры взлетели на стоящее рядом дерево и с любопытством смотрели на Ивана. Не понимая, что делает, Аникеев нагнулся к черепу носорога, на котором ещё остались куски плоти, ухватился рукой за рог и кинжалом отрубил его острый конец. Как только Иван убрал кинжал и обрубок рога в рюкзак, он увидел зеленое свечение, бьющее прямо из-под снега. Опустившись на колени, Аникеев начал рыть руками снег. Он отрыл круглый люк, похожий на канализационный, закрытый каменной крышкой. Зеленый свет пробивался через десять небольших отверстий в крышке люка. Засунув в отверстия пальцы, Иван потянул крышку на себя. Она оказалась довольно тяжелой, чтобы поднять её, тогда Аникеев просто отодвинул люк в сторону и по ржавой металлической лестнице спустился вниз. Он оказался в подземном ходе. Кем, когда и для чего был прорыт этот проход, Аникеев не знал, да ему было это безразлично. Стены и пол подземелья были каменными. На полу лежали человеческие скелеты. Один скелет болтался на цепях прямо посередине прохода. В отдалении маячил вход в лабиринт. Он уже начинал мигать, поэтому Аникеев, обойдя подвешенный скелет, побежал. Он боялся, что вход в лабиринт может закрыться, поэтому не сразу обратил внимание на шум за спиной – писк и скрежет сотен тысяч когтей по каменному полу. Этот шум привлек его внимание только тогда только тогда, когда до входа в лабиринт оставалось два-три шага. Когда он обернулся на шум, его глаза чуть не выпрыгнули из орбит, рот открылся в безмолвном крике. Прямо на него нёсся поток крыс. Сотни тысяч крысиных глаз смотрели на Ивана и горели красными огоньками. Каждая из них была размером с чау-чау. Пёс этой породы жил у соседки Ивана – Лизы. Звали его Корхи, он был веселый и добродушный малый. Только вот от крыс веяло голодом и агрессией. Иван не сомневался, что, если они все разом нападут на него, то разорвут на мелкие кусочки в мгновение ока.
Да, он неоднократно представлял свою смерть, особенно после того, как оказался в лабиринте. Он допускал смерть от потери крови, от заражения крови, от переохлаждения организма и от повреждений различной степени тяжести. Он давно уже смирился с тем, что в лабиринте может погибнуть в любую минуту. Но Иван не хотел бы уйти в никуда, будучи съеденным крысами и переваренным сотнями, а то и тысячами голодных желудков. От одного вида длинных и острых крысиных зубов Аникееву стало дурно. Кинжал тут, как и в случае с носорогом, не смог бы пригодиться. Стрелять тоже было бесполезно. Крысы бежали быстро, не давая Ивану времени на раздумья. Поэтому он принял решение бежать. Он уже столько раз за последнее время убегал от опасности и так натренировал ноги, что в России уже смог бы стать чемпионом по бегу. Только вернется ли он в Россию?
Заскочив в лабиринт, он втянул ноздрями знакомый воздух, побежал сначала налево, потом-направо, потом опять повернул налево. Крысы не отставали от него.
«Значит, им действительно нужен я! – подумал Аникеев». Эта мысль придала ему сил. Он побежал ещё быстрее, слыша за спиной противный писк и топот множества лап. Он свернул направо, налево, побежал прямо, максимально ускорившись по прямой. Когда он уже подумал, что крысы от него никогда не отстанут, впереди показались силуэты четырех маленьких зеленых человечков с большими головами и миндалевидными глазами. На человечках были серебристые комбинезоны. За их спинами были ранцы, а в их руках были короткие ружья. Они выглядели именно так, как их изображают в американских фильмах, в комиксах и во всевозможных передачах про НЛО, которые Иван никогда раньше не смотрел, считая всё, о чем говорилось в этих передачах, полной чушью. Он не верил в существование инопланетян и многого того, чего не может объяснить современная наука, пока не оказался в лабиринте. Побывав на Эйме, в прошлом и в мире, населенном мамонтами, гигантскими медведями и прочими тварями, он стал верить во многое. То, что раньше он считал фантастикой в лабиринте было реальностью. Реальны были крысы позади него, пытающиеся схватить за пятки. Реальны были зеленые человечки с испуганными глазами.
Инопланетяне переглянулись. Не говоря друг другу ни слова, они вскинули ружья и прицелились в Ивана. Не дожидаясь, пока они выстрелят, Аникеев резко свернул направо, увидел выход из лабиринта и побежал к нему. За спиной прозвучали четыре хлопка. Горячая волна толкнула Аникеева в спину, он вылетел из лабиринта в ночную темноту неизвестного мира. Где-то в лабиринте раздался оглушительный писк сотен тысяч крыс, от которого у Ивана завибрировали барабанные перепонки. Пятнадцать или двадцать крыс выскочили из лабиринта за Иваном и кинулись врассыпную, растворившись в темноте.
Аникеев лежал на животе, тяжело дышать, не в силах подняться. Набравшись сил, он встал на ноги, осмотрелся. Со всех сторон его окружала кромешная мгла. Но вот подул прохладный ветер, разогнав черные тучи. Стало немного светлее. На темном небе светились маленькие звездочки, появилась луна, осветившая всё вокруг желтым светом.
Обернувшись, вместо входа в лабиринт Иван увидел стену заброшенного пятиэтажного здания с наглухо заколоченными окнами, вокруг которого росли сосны, а на козырьке над входом росли березы. Внутренний голос, долго молчавший, подсказал Аникееву, что он опять оказался не в своем времени, не в своём мире. Значит, ждет его здесь очередное приключение.
Глава 17. Не светлое, но всё-таки будущее
«Опять меня куда-то не туда вынесло», – пробормотал Аникеев, направляясь к входу в здание. Не исключено, что когда-то здесь располагались офисы. Входные двери были заварены стальными листами. Один из листов был отогнут снизу.
«Может, это и есть знак? – пробормотал Иван, ёжась от холода. – Дескать, залезь сюда».
Встав на четвереньки, Иван подобрался к отогнутому листу, долго прислушивался, потом лег на живот и по-пластунски заполз внутрь. Там было гораздо теплее, чем снаружи. Сквозь покрытый трещинами стеклянный потолок луна осветила стойку администратора и диван, стоящий метрах в пяти от входа.
«Здесь есть кто-нибудь?», – прокричал Иван в темноту.
Гробовая тишина была ответом на его вопрос. Похоже, в здании не было ни одной живой души.
Аникеев зевнул. Ему чертовски хотелось спать. Смекнув, что утро вечера мудренее, он подошел к дивану с порванной обивкой, присел на него. Казалось, что он целую вечность не сидел на мягкой мебели. Ему было хорошо и удобно. Глаза сами собой закрылись, и он заснул. Ему снился Минск. Он сидел на мягкой траве, на берегу Комсомольского озера. На его коленях лежала открытая книга, рядом с ним сидел его покойный дед. Трофим Афанасьевич закрыл глаза и подставил свое изрытое морщинами лицо солнцу, улыбаясь от удовольствия. Солнечные лучи играли на его золотых коронках. Мимо, по дорожке, проходили молодые девушки. Лица их показались Ивану знакомыми. Всех их он знал. В разное время у него были романы с ними: светленькая Оля, брюнетка Света, рыженькая Ира. Были там и девушки, имена которых Аникеев вспомнить не мог.
– Не туда смотришь, – сказал вдруг дед. – Они тебе не пара.
– Что? – удивился Иван.
– Что слышал, – дед закурил «беломорину». – Не пара они тебе!
– А кто же мне пара?
– А вон та, – дед указал кривым пальцем куда-то вдаль.
Присмотревшись, Иван понял, что навстречу ему идёт повзрослевшая Олеся Мороз, которую он спас от маньяка. Олеся улыбалась.
– Привет, Олеся! – крикнул Аникеев. Она улыбнулась и помахала ему рукой. – Как дела?
– Молодец, так держать! – сказал дед и исчез.
Иван проснулся. Он был немного раздражен. Ему было так хорошо во сне, что не хотелось просыпаться. Олеся… Олеся… Зачем она ему приснилась? И почему ему снился дед? Обычно сны, в которых Аникеев видел покойников, предвещали перемену погоды.
Посмотрев на стеклянный, потрескавшийся потолок холла, Иван увидел ясное небо с редкими облаками. Лучи солнца пробивались через дыры между листами железа. Хотя было солнечно, Аникеев немного замерз. Поднявшись с дивана, он похлопал себя по плечам, стал осматриваться. В тот момент ему захотелось укутаться в теплый плед, выпить кружку горячего кофе. А ещё лучше – пятьдесят или сто пятьдесят грамм коньяка. Только не было вокруг ни пледа, ни бутылки с коньяком.
Первое, на что упал его взгляд, была засохшая кровь на порванной обивке дивана. Чуть дальше от дивана лежал скелет человека в истлевшей одежде. Между ребрами торчал обрезок арматуры. Скелетами был завален весь холл. Дыры в черепах и многочисленные следы засохшей крови свидетельствовали о том, что смерть людей была насильственной. Мебель была вся поломана, будто изрублена топорами. Картины на стенах были изрезаны чем-то острым. Пол был завален мусором.
Стараясь не наступать на скелеты, Иван дошел до широкой лестницы, поднялся на второй этаж. Там он увидел круглые дыры от пуль в стенах и скелеты, сидящие за столами и лежащие на полу в кабинетах. Одежда на скелетах была истлевшей от времени, но на одном из мертвецов был хорошо сохранившийся кожаный плащ.
«А вот это нам может пригодиться», – подумал Аникеев, вытряхивая из плаща кости, которые рассыпались по полу. Надев на себя плащ, Иван посмотрелся в разбитое, заляпанное бурыми пятнами крови зеркало. Плащ отлично сидел на нем. У плаща было много карманов. Они были и по бокам, и на груди. Пуговиц у плаща не было. Вместо пуговиц были полукруглые металлические застежки. Они были намагничены, с легкостью застегивались, так же легко расстегивались.
«Неплохо, очень неплохо», – пробормотал Иван, одергивая на себе плащ.
В одном из кабинетов послышался шорох. Достав из кобуры пистолет, ступая, как можно тише, Аникеев прошел в тот кабинет и увидел мужчину, одетого в лохмотья. Длинные волосы почти скрывали его лицо, видны были только два красных глаза, с ненавистью смотрящих на Аникеева. Мужчина был полный и небольшого роста, из-за чего он казался круглым. Его серая кожа висела складками, делая его похожим на шарпея. Полный мужчина сидел в углу, сжимая в руке большую дубину, утыканную острыми металлическими шипами. На шипах были видны засохшие остатки плоти и крови.
«Здравствуйте», – тихо сказал Иван.
Мужчина зарычал. Его лопатоподобная борода затряслась. Вскочив на ноги, сжав руками отполированную до блеска ручку дубины, он бросился на Аникеева. Дубина взметнулась вверх, Иван отскочил в сторону и выстрелил. Верхняя часть головы нападавшего разлетелась в разные стороны, забрызгав всё вокруг кровью, мозгами и осколками черепа. Дубина выпала из покрытых складками рук. Тело несколько секунд постояло, а потом рухнуло на пол. Где-то наверху и за стенами послышался топот ног, раздался еле слышный зловещий шепот. В тот момент Иван решил, что пора уходить. Неизвестно, сколько таких «шарпеев» ещё этом доме, и кто тут прячется ещё. Почему на него никто не напал ночью, для Аникеева осталось загадкой. Скорее всего, ночью они спали или по ночам они охотятся, а потому в доме их не было.
Иван спустился вниз, поднял с дивана рюкзак, через дыру выбрался наружу. Метрах в пяти от входа в здание он увидел останки крысы, одной из тех, что гнались за ним по лабиринту из того мира, где живут собаколюди, лохматые носороги и огромные медведи. Какие-то существа разорвали крысу на несколько частей и съели, оставив от неё только лужу крови, пучки шерсти, лапы и хвост. Не важно, кто это был. Важно, что в этом мире, чтобы выжить, нельзя расслабляться, нужно быть осторожным.
Аникеев обошел лужу крови и двинулся дальше, оглядываясь по сторонам. Ему казалось, что на него со всех сторон смотрят, но он никого не видел. А видел он полуразрушенные дома с заколоченными окнами, высокую желтую траву, пробивающуюся сквозь большие трещины в асфальте. Видел он большие деревья без листьев. Судя по кучам желтой листвы под деревьями, в том мире, куда он попал, была осень и было прохладно. На ветвях деревьев сидели большие птицы, которых Иван сначала принял за орлов. Присмотревшись, он понял, что это не орлы, а вороны, только очень большие.
Густые кусты впереди зашевелились. Из-за них вышел еж. Это был явно ёж не из того мира, в котором Иван прожил большую часть своей жизни. Этот ёж был в высоту не меньше метра, метра два в длину. На его десятисантиметровые иглы были насажены разложившиеся куски мяса, в которых копошились личинки насекомых. Пыхтя на ходу и громко топая, еж прошел мимо Аникеева. В зубах он держал двухметрового белого червя, покрытого слизью. Червь изгибался и скручивался кольцами, пытаясь высвободиться из зубов ежа. Но еж, казалось, не обращал внимания на телодвижения червя. Он шел вперед, пока не скрылся в большой дыре на стыке двух полуразвалившихся домов, из окон которых выглядывали кроны берез. Эти березки напомнили Ивану красных девиц, выглядывающих из окон. Подул ветер. Красные девицы помахали Аникееву руками-ветками, приветствуя его. Одна из березок была явно не настоящей. Приглядевшись к ней, Иван увидел в её кроне большую пасть и два злобных глаза. То, что он поначалу принял за ветки, было желтой густой шерстью. Заметив на себе пристальный взгляд Аникеева, тварь спряталась в темном чреве дома.