Убил двух человек! Какой ужас! Именно кровь на кошельке вернула Корского к действительности. А действительность такова: он – убийца, забил до смерти двух человек. В любую минуту их может кто-нибудь найти, и тогда отправится Иван Константинович Корский в места не столь отдаленные, откуда живым он, скорее всего, не вернется. И, чтобы этого избежать, нужно, как можно быстрее убраться из этого леса. Желательно, никому не попадаясь на глаза.
И он двинулся к шоссе, продираясь сквозь кусты и буреломы, запинаясь об корни деревьев и коряги.
А перед его глазами стоял образ покойной бабушки, которая, как в далеком детстве, сдвинув брови, говорила ему, грозя крючковатым пальцем: "Не убий! Не убий. Это заповедь…"
Уже убил! Причем, дважды! Как с этим жить дальше? И как потом объяснять людям, что это всего лишь было превышение необходимой обороны? Лучше никак не объяснять. Всё равно не поверят!
Впереди показалась очередная куча мусора. Но только на изучение её содержимого у Ивана не было времени: нужно было поторапливаться. Однако метров через сто Корский увидел просвет между деревьями и вышел к деревянному забору, опоясывающему дачный поселок. Ещё через сто метров он увидел щебеночную дорогу, ведущую к проржавевшим воротам. Это был въезд в поселок, который, судя по всему, или не охранялся совсем, или охранялся, но очень плохо. Поэтому Иван беспрепятственно прошел на территорию поселка и начал осматриваться.
Дачный поселок выглядел всеми покинутым: не было машин на парковках у домиков, не было людей, собаки не лаяли, не бегали по участкам кошки, дети не катались на велосипедах, как это бывало обычно в СНТ "Дружба", где была дача Корского.
Все будто собрали весь свой урожай и разъехались, что для осени – абсолютно нормальное явление.
Даже дым из труб бань и домов не шёл.
И только какая-то женщина в костюме садовода, больше похожем на обноски, набирала воду в эмалированные ведра из водопроводной колонки.
Колонка! Это уже хорошо. Ведь в колонке должна быть вода. А на тот момент Корскому ничего так не хотелось, как смочить горло, избавиться от сушняка, который мучил его с самого утра, верблюжьей колючкой застряв в горле.
Дождавшись, когда женщина наполнит свои ведра и скроется за поворотом, Иван подошел к колонке, нажал на рычаг и жадно припал губами к сливной трубе. Вода была такой вкусной, что, казалось Корский в жизни не пил ничего вкуснее. А ещё вода была холодной. Такой холодной, что от неё начали тупой болью ныть зубы. Но Иван старался не обращать на эту боль внимания. Он пил, как в последний раз в своей жизни. Пил, пока не захотел по малой нужде, которую справил тут же, в кустах. Потом снова припал к металлической трубе и пил, пил, пил, пока не стало побаливать горло.
Едва он подумал, что нужно найти где-нибудь емкость, чтобы набрать воды с собой, на глаза тут же попалась пятилитровая пластиковая бутылка с оторванными ручками, лежащая в пожелтевшей траве.
Корский наполнил её водой до верха, радуясь тому, что обитателей дачного поселка не очень заботит его чистота. Иначе ему пришлось бы искать бутылку на помойке.
Бутылку с водой он убрал в рюкзак, чтобы не нести её в руке. Вот и рюкзачок бомжей пригодился!
Вроде, нужно было идти дальше, если планируешь вернуться в Курган до Нового года, но Иван не спешил. Он понимал, что вода – всего лишь цветочки. Ягодки его ждут ещё впереди. Только их нужно поискать.
И он двинулся вглубь дачного поселка, разглядывая опустевшие дома, перекопанные грядки, почти голые плодовые деревья. Так он прошёлся по улице Клубничной, свернул на Яблоневую. В самом конце Яблоневой улицы он увидел участок, огороженный живой изгородью – черноплодной рябиной. На участке никого не было, и Корский принялся рвать грозди сочных черных ягод и горстями отправлять их в рот. Он так увлекся, что не заметил, как оказался на участке. Чужом участке. Но чувство голода вытеснило осторожность и чувство приличия, а потому он ел и ел, как медведь, который отъедается на зиму. Ел, пока не почувствовал неприятные ощущения в животе. Только после этого он отошёл от живой изгороди и начал рассматривать то, что было на участке.
Кроме кустов, яблонь и грядок, на участке стоял двухэтажный дом. Чуть в стороне ютилась небольшая банька, и с торца к дому был пристроен сарай. Похоже, всё это строилось в советские времена из того, что только можно было достать. А потому все постройки выглядели серыми и топорными.
Иван уже хотел уйти, но ноги сами повели его к дому, а руки вцепились в дверную ручку и начали неистово дергать за неё. Дверь не открывалась, закрытая на врезной советский замок, который не только был надежным, но мог ещё и захлопываться.
А раз тут всё советское, значит, хозяева дома тоже люди основательные, советские. Наверняка, у них в доме есть консервы, ещё что-нибудь, на чем можно протянуть до Кургана. Всё это можно будет взять, и хозяева дома вряд ли расстроятся. Ущерб ведь минимальный, да? И зачем им эти консервы, если дачный сезон закончился?
Так думал Корский, разбивая камнем окно и забираясь через него в дом.
Как раз в ту минуту перед его глазами снова встала бабушка. На сей раз, грозя пальцем, она говорила: "Не укради!"
Ну, подумаешь, нарушу ещё одну заповедь, про себя рассуждал Корский. Всё равно это не так страшно, как убить, да? И, если убийство пока сошло с рук, сойдет и мелкое воровство. Главное – помнить, что это плохо. А это, действительно, плохо! Очень плохо! Мне стыдно за свои поступки, но что делать? Я творю всё это не потому, что не отдаю отчет в своих действиях, а потому, что хочу выжить. Только и всего. Выжить!
По дому были расстелены газеты, на которых были разложены дары огорода: картофель, морковь, яблоки. Если "картошку и моркошку" Иван с детства "терпеть ненавидел", то яблоки он с удовольствием засунул в рюкзак.
Пройдя на кухню, Корский обшарил все шкафчики и все ящички, быстро нашёл то, что искал – рыбные и мясные консервы. Они тоже отправились в рюкзак. К ним присоединился консервный нож.
Иван даже нашёл спрятанную за хлебницей пачку сигарет. Тоже прихватил. Курево всегда пригодится.
Уже в прихожей увидел ящик с инструментами и вспомнил про сарай. Вдруг там тоже есть что-то хорошее?
Выудив из ящика фомку, Иван направился к сараю. Одним движением руки сорвал навесной замок вместе с петлями и распахнул дверь.
Тут его ждал настоящий сюрприз – велосипед! Какое не есть, а всё же – средство передвижения, которое поможет добраться до Кургана гораздо быстрее, чем на "пешкарусе".
От радости у Ивана перехватило дыхание, и сердце учащенно забилось, словно хотело выбраться наружу.
Действительно, это был весомый подарок судьбы, который Корский оценил побольше, чем яблоки и консервы.
Сделанный ещё в советские времена, велосипед был в идеальном состоянии. У него даже краска на раме не облупилась. Иван мечтал о таком в детстве, но родители почему-то не покупали. И вот теперь он стоял перед Иваном и словно подмаргивал Корскому светоотражателем под рулем и говорил: Ну, что, прокатимся, приятель? Давай, покатаемся! Мне уже надоело стоять здесь в пыльном сарае! Хочу на свободу! Мне простор нужен!"
Выкатив за руль велосипед из сарая, Иван любовно стер пыль с седла, и уже хотел было взгромоздиться на своего железного друга, но взгляд его упал на разбитое окно, потом переместился на распахнутую дверь сарая. И он подумал:
"Я же не скотина какая-то, чтобы так просто обокрасть людей и уехать. Я же – заместитель директора! Пусть сейчас я похож на бомжа и совершаю поступки, о которых потом буду жалеть, я всё же белый человек, офисный работник. Нет. Я не могу просто так уехать, не отблагодарив хозяев этого дома, которые, возможно, сами того не зная, спасли мне жизнь".
И он снова зашел в дом. В одной из комнат, на комоде нашел карандаш и тетрадку. Вырвав из тетради листок, начал писать:
"Уважаемые хозяева! Меня зовут Иван К. Это я влез в ваш дом. Я взял Ваши яблоки, консервы и велосипед. Дело в том, что мне позарез нужно в Курган, а когда я там буду, я не знаю. Поэтому мне понадобилась еда и средство для передвижения. Когда я приеду домой, я сниму деньги со счета, приеду к Вам как-нибудь в выходной день и щедро отблагодарю Вас. Может быть помогу с ремонтом. Мы отметим наше знакомство и забудем об этом неприятном инциденте раз и навсегда. Не сердитесь на меня и не обращайтесь в полицию, пожалуйста!
Искренне Ваш Иван К.
P.S. Сигареты взял тоже я. Буду должен".
Перечитав записку, Иван прикрепил её к гвоздику в стене, на котором раньше, скорее всего, висела ложечка для обуви, облегченно выдохнул и вышел из дома.
Выкатив велосипед с участка, он залез на него и начал крутить педали. Но сразу же заметил, что ехать по щебеночной дороге не так уж и просто: рюкзак оказался слишком тяжелым, и не было былой легкости в управлении велосипедом. Так что, пока Корский не доехал до шоссе, он несколько раз чуть не свалился со своего двухколесного коня.
Когда Корский катил по обочине шоссе, он был уже весь мокрый от пота. Он никогда бы не подумал раньше, что ездить на велосипеде, оказывается, не так уж просто. И опасно, если есть риск упасть. Это вам не шубу в стринги заправлять!
Плюс к тому же, слева дул сильный ветер, и велосипед всё никак не желал разгоняться.
В какой-то момент Ивану всё же удалось набрать приличную скорость. Это произошло как раз тогда, когда боковой ветер стих.
Корский испытал недетский восторг от скорости, с которой велосипед тащил его тело и от того, что очень скора снова окажется дома.
Опять подул боковой ветер, грозящий сдуть Ивана в кювет. Иван дернул рулем влево, и как раз в этот момент мимо него пронесся синий внедорожник. Причем, так близко, что Корский даже почувствовал жар, исходящий от двигателя автомобиля.
Не на шутку испугавшись, он дернул рулем вправо. Велосипед накренился, рюкзак свесился вправо, окончательно нарушив и без того шаткое равновесие, и Корский упал завалившись на бок. Падая, он ушиб правое плечо, правый локоть, правую ногу.
"Неужели я себе что-то сломал? – думал он, безуспешно пытаясь выбраться из-под велосипеда. Тщетно: правая нога за что-то зацепилась, да ещё рюкзак придавливал к земле своим весом. – Только этого не хватало! То, что ни мусор, ни бомжи мне не сломали, мне сломал долбаный велосипед!"
Тем временем внедорожник, частично виноватый в падении Ивана, остановился и принялся сдавать назад. Глядя на его быстро приближающийся задний бампер, Корский с ужасом подумал, что сейчас его точно задавят и довершат то, что за последние два дня не довершили другие.
Дверца машины распахнулась, и из неё выскочил интеллигент с испуганным лицом. Увидев его, Иван облегченно выдохнул. Хуже было бы, если бы он увидел двухметрового амбала с рожей головореза. Тогда пришлось бы худо. У этого же мужичка на лице было написано, что он – лошара, и опасаться его не стоит.
– Мужчина, мужчина! С вами всё в порядке? – интеллигент подскочил к Корскому, убрал в сторону велосипед.
– Даже не знаю, – Иван принял сидячее положение и начал растирать ушибленные места. Всё болело, но не сказать, чтобы сильно.
Из машины, с пассажирского сиденья, вывалилась толстуха с жуткой химией на голове и принялась отчитывать интеллигента, как могут это делать только жены:
– Я же тебе говорила, чтобы ты не гнал! Ты же меня не слушаешь, ты же всегда считаешь, что самый умный. Вот и доумничался, человека сбил. Гоняет, как Шумахер, а ездить-то так и не научился!
– Не чувствовать габариты новой машины и не уметь ездить – разные вещи, – с обидой в голосе через плечо бросил толстухе интеллигент. – "Не научился ездить" это про тебя. Я же пока габариты не чувствую.
– Да ладно вам, не ссорьтесь, – глядя то на интеллигента, то на его супругу произнес Корский. – А то ещё подерётесь тут…
– А мы и не ссоримся, – интеллигент развел руками. Мы так всегда живем… Кстати, что у вас болит? Давайте, я вас в больницу отвезу!
– О! Так и знала! – толстуха ткнула пальцем в маленькую царапину на задней пассажирской дверце с правой стороны. – И вмятина уже есть. Это на новой-то машине…
– Хрен с ней, с вмятиной! – отмахнулся от неё интеллигент. Здесь человеку помочь надо, а ты… Так, что у вас болит?
– Всё! – ответил Иван. И это было чистой правдой, так как у него уже второй день болело абсолютно всё. В основном, конечно, от побоев.
– Тогда я вызову "Скорую"! – Интеллигент полез в карман за мобильником.
– Не надо "Скорую"! – поднимаясь на ноги, Корский принялся растирать ушибленные места. – Отвезите меня в Курган, пожалуйста!
– А вы тоже из Кургана? – спросила толстуха.
– И вы уверены, что вам не нужно в больницу? – интеллигент пристально посмотрел на Корского.
– Да, черт побери! – ответил Иван сразу на два вопроса. – Тогда я никаких претензий к вам иметь не буду. Будто вы меня не сбивали.
– Хорошо, как скажете, – интеллигент распахнул заднюю пассажирскую дверцу своего внедорожника. – А велосипед, наверное, мы положим в багажник.
– К черту велосипед! – Корский поднял с земли своего двухколесного коня и с размаху закатил его в кювет. Заметив удивление на лицах интеллигента и его жены, пояснил: – Кому нужно это старьё? Потом как-нибудь заберу, если не сдадут в металлолом.
Садясь в машину, Иван отметил, что на заднее сиденье положили клеенку. Видать боялись, что он его испачкает.
Толстуха, протиснувшись между передними сидениями, обрызгала Корского духами.
– Вот так, – сказала она, улыбаясь. – Зато сейчас будете пахнуть французскими духами, и все подумают, что вы едете от дамы…
– Пристегнись, дама! – насмешливо произнес интеллигент.
Когда толстуха обвила ремнем безопасности своё неохватное тело, машина тронулась.
"Зашибись! Я еду! – подумал Корский. – Редкостное везение. Вот, что значить – встретить настоящих лохов! Редкостное везение!"
В дороге они и познакомились. Выяснилось, что интеллигента зовут Аркадий, у него свой автосервис.
Толстушку, жену Аркадия, зовут Надей, и она работает у Аркадия главным бухгалтером.
Когда же очередь дошла до Ивана, он рассказал своим новым друзьям, чем занимался раньше и как проснулся в доме, похожем на сарай, как его отказывались подвезти и как он решился добраться до Кургана на велосипеде. Разумеется, он не стал рассказывать ни о встрече с ментом, ни об охраннике со стоянки, ни о бомжах, которых ему пришлось убить и спрятать в шалаше. О том, как поживился за счет дачников, тоже умолчал. Про велосипед он сказал, что взял его в лачуге и понятия не имеет, чей он, так как спросить было не у кого.
Конечно, на Аркадия и Надежду его рассказ произвел сильное впечатление, особенно, тот факт, что Иван – заместитель Максима Эдуардовича. Оказалось, что босс – постоянный клиент Аркадия, и они давно знакомы.
Также выяснилось, что и Корский, и Аркадий с женой живут недалеко друг от друга: Иван на улице Ленина, а лошарики – на улице Гоголя. Поэтому Аркадий согласился довезти Ивана до его дома.
– Сломается тачка – приезжай ко мне! – сказал Аркадий Корскому напоследок, пожимая руку и протягивая свою визитную карточку. – Починю качественно и недорого!
– Непременно! – парировал Иван, помахал рукой и направился к своему подъезду.
Широко шагая, он всё ещё не верил, что идёт не по лесу, не по обочине, а по асфальту родного двора, в котором не был, судя по ощущениям, очень давно и по нему соскучился. Но ещё больше он соскучился по жене Вике. И Корский уже представлял, как выходит из ванной в своём белом халате, а жена уже ждёт его в спальне абсолютно голая. Он сбрасывает с себя халат, прыгает на Вику, как тигр на добычу, и терзает её своим набухшим, истосковавшимся по сексу членом.
С улыбкой на лице Иван подошёл к двери подъезда и набрал две заветные цифры. Домофон долго издавал гудки, напоминающие: "Иди на… Иди на… Иди на…", а потом всё-таки послышался до боли знакомый голос. Голос Вики:
– Кто там?
– Вика! Это я! – радостно закричал Иван.
– Кто "я"? – после короткой паузы спросила жена.
– Как это "кто"? – искренне удивился Корский. – Твой муж, Ваня.
Долгая пауза. Такая долгая, что улыбка сползла с лица Корского, а постельная сцена вылетела из головы, как давно забытый сон.
Щёлкнул замок, и ледяной, ставший вдруг каким-то чужим, голос Вики произнес:
– Входи!
Пока поднимался на лифте, Иван гадал, почему не слышал радости в голосе супруги? Почему ему показалось, что она была расстроена или растерялась? И что вообще произошло, пока его не было?
Может, она просто простужена, а он уже накрутил себе… Осень ведь на дворе!
Двери лифта разъехались в разные стороны, и Иван оказался на милой сердцу лестничной клетке, где когда-то так часто курил до принятия антитабачного закона, целовался с женой и дрался с наркоманами с восьмого этажа.
Корский ожидал, что дверь в квартиру уже открыта, и Вика ждет его, но дверь оказалась заперта.
Иван нажал на кнопку звонка. Даже через толстую, массивную дверь услышал голос жены. Ему показалось, что она с кем-то спорила. Может, по телефону с кем-то говорила?
Прошла минута, показавшаяся Корскому вечностью, и дверь наконец-то открылась. На пороге стояла Вика, но не в пеньюаре, как фантазировал Иван, подходя к подъезду, а в белой мужской рубашке и в тапочках. Волосы взъерошены, и глаза блестят, как после секса.
"Неужели у неё есть любовник? – подумал Корский", но тут же отогнал эту мысль. Они же любили друг друга, и она обещала хранить ему верность до гробовой доски, что бы ни случилось. Да, тут кое-что случилось. Что-то, чему Иван не мог найти разумного объяснения. Но ведь его отсутствие – не повод ему изменять, верно? К тому же, отсутствовал он недолго и не по своей воле. Это Эдуардыч его разыграл, как пить дать!
– Ну, здравствуй! – Корский расставил руки для объятий, но Вика словно этого не заметила и осталась стоять в дверном проёме. – Мы так и будем стоять? Ты не пригласишь меня в квартиру?
– Нет, – спокойно ответила супруга. Причем, ответила так, словно уже сто раз это репетировала или прокручивала в голове.
– Почему?
– Потому, что ты подонок и мерзавец! – послышался знакомый голос из-за спины Виктории. – Ты обесчестил мою дочь, находясь у меня в гостях…
Дверь распахнулась, и, оттеснив Вику, на лестничную клетку вышел Максим Эдуардович. На нем был белый халат. Халат Ивана. Глядя на него, Корский уже не сомневался, что всё это – продолжение розыгрыша. А потому он улыбнулся во весь рот и театрально зааплодировал:.
– Браво-браво! Дал бы я вам "Оскара", да только играете вы бездарно… Ладно, кончайте спектакль!
Тут же крепкий кулак босса врезался в челюсть Корского. Иван на какое-то время потерялся, нырнув в пустоту, а вынырнув из неё, понял, что сидит в прихожей, на банкетке, а Вика водит перед его носом баночкой с нашатырным спиртом.
Корский застонал, потрогав пульсирующую болью челюсть.
– Вы что, совсем, что ли, с ума сошли? – спросил он, переводя взгляд с Максима Эдуардовича на жену и обратно.
– Нет! – Босс улыбнулся злорадной улыбкой. Это ты с ума сошёл, и тебе самое место в дурке. Ведь этот ты трахнул мою дочь, злоупотребив моим доверием. Это ты обозвал меня старым импотентом при моих партнерах по бизнесу…
– Это ты избил меня и обзывал шлюхой, – добавила Вика.
– Нет! – Иван замотал головой. – Этого не было! Я не помню этого!
– А знаешь, почему ты этого не помнишь? – положив руку Корскому на плечо, Максим Эдуардович слегка сжал его и, не дождавшись ответа, сам ответил на свой вопрос: – Потому, что ты – наркоман и пьяница!
Из-за спины босса подала голос жена:
– После того, как ты трахнул… занимался любовью с Лизой, ты сказал мне, что больше не любишь меня, развелся со мной и уехал в какую-то деревню, где жил с какой-то… старухой! Ладно, хоть всё имущество переписал на меня, а то спустил бы на эту старую клячу!
– Нет! Нет! Нет! – Корский продолжал мотать головой. – Не было никакой старухи! И не могло быть, ведь я люблю тебя!
– Нет, – Вика тяжело вздохнула. – Любишь ты только себя.
Иван скинул телогрейку, закатал рукава тельняшки. Действительно, на сгибе локтей имелись многочисленные следы уколов. Увидев их, Корский чуть в очередной раз не лишился чувств.
"Я – наркоман! – с ужасом подумал он. – Вот докатился-то! Теперь понятно, почему я ничего не помню. Я же был под кайфом. Но почему у меня нет никакой наркоманской ломки? Не колюсь-то я уже, как минимум, два дня".
Немного посидев, глядя перед собой отсутствующим взглядом, он наконец-то задал Вике вопрос, который его беспокоил больше всего:
– И что, я прям-таки всё-всё-всё тебе отписал?
Виктория зашла в гостиную, через полминуты вернулась оттуда, держа в руках пухлую папку.
– Вот! – сказала она, хлопнув папкой по столику их красного дерева. – Я знала, что ты когда-нибудь придешь и будешь задавать эти дурацкие вопросы. Поэтому я специально сделала для тебя скан-копии…
– А?… – Иван вопросительно посмотрел на теперь уже бывшую жену.
– Почему не оригиналы? Да потому, что я боялась, что ты их испортишь или уничтожишь. Ты же наркоман, ненормальный!
– М-да, – обреченно выдохнул Корский, открывая папку и досконально изучая каждый документ. Увы, подписи везде были его, не подкопаешься. Согласно этим документам, квартира, машина и дача ему больше не принадлежали. Он – нищий, он – самый настоящий бомж. Бомж!
– Я проснулся вчера без документов. Наверное, они здесь, а, Вика? – с надеждой в голосе он к бывшей супруге, уже зная, что если она скажет "нет", ему – крышка. Это будет полный абзац!
– Ты так торопился на автобус, что всё забыл, – Виктория достала из ящика столика знакомый пакет с документами и положила перед Иваном. – Здесь всё.
– Ну, хоть в этом повезло, – Корский рассыпал по крышке стола содержимое пакета. Здесь был: диплом, военный билет, СНИЛС, ИНН, водительские права, паспорт, в котором из квартиры пол улице Ленина он был выписан, а по другому адресу не прописан. Брак с гражданкой Корской, если верить паспорту, также был расторгнут.
В трудовой книжке значилось, что трудовой договор с ним расторгнут по собственному желанию.
И, если в трудовой книжке дата увольнения и расторжение брака приходились на 2015 год, то отчуждение имущества, нажитого непосильным путем, почему-то было в 2016 году. Если поначалу Корский подумал, что ему показалось, то, пересмотрев документы ещё раз, понял, что ошибка исключена. В правоустанавливающих документах везде стоял 2016 год. Но как же так? 2016 год ещё не наступил!
– Что ты на даты смотришь? – Виктория словно прочитала мысли бывшего супруга, Впрочем, чему тут удивляться, если столько лет вместе прожили? 10 лет жизни в браке отметили в 2014 году. – Тебя больше года здесь не было.
Больше года?! От этих слов Корского в жар бросило. Он-то думал, что отсутствовал три-четыре месяца, не больше.
Из паспорта выпала пластиковая карта. Насколько Ивану не изменяла память, он не снимал с неё деньги. Жена – уже бывшая – тоже снять не могла, так как не знала код от неё. Эту карту Корский про себя называл заначечной, а потому прятал её от Вики в паспорте. И срок действия её ещё не истёк. Воистину, нет худа без добра!
– Любовь моя! – Иван поцеловал пластиковый прямоугольник и убрал его назад, в паспорт.
Виктория не поняла, к кому обращены эти слова, а потому сухо выдавила из себя:
– Поздно в любви признаваться. Раньше нужно было голову включать. Теперь эти слова мне говорит Максимка.
– Эдуардыч? – Корский поднял взгляд на бывшего босса и протянул ему руку. – Поздравляю!
– Спасибо. – Максим Эдуардович вяло пожал руку Ивана и брезгливо вытер свою ладонь об халат. – Ну, раз тебе всё ясно, может, уже оставишь нас в покое, а? Мы и так уделили тебе слишком много своего внимания. Ты даже не представляешь, от каких важных дел ты нас оторвал.
"Не представляешь"?
Иван очень хорошо представлял, от каких дел он оторвал свою бывшую жену и своего бывшего босса. Они чпокались, пока он мчался сюда на всех парах. И, возможно, у Эдуардыча заканчивается действие таблетки от импотенции, поэтому он такой раздражительный, что даже ударил своего бывшего заместителя по лицу. Чуть челюсть не сломал, гнида!
Вроде, всё было понятно, но оставался нерешенным вопрос: куда идти дальше? Тратить деньги, имеющиеся на карте, на гостиницу было бессмысленно. Снова бомжевать не хотелось. Оставалось только одно, последнее.
Уже стоя у входной двери, Иван обернулся:
– Слушайте, но мы же, если вдуматься, люди не чужие. Может, вы мне позволите остаться хотя бы до утра, чтобы привести себя в порядок? Я не буду подслушивать, как вы сексуетесь. Честное слово.
Максим Эдуардович рванулся вперёд.
– Я сейчас полицию вызову!
Этого Корскому меньше всего хотелось, ведь на нем "висели" два трупа, да ещё кража. Поэтому он с жалостливым видом посмотрел на Вику, в душе всё ещё надеясь на эмоциональный отклик и тихим голосом попросил:
– Викуся, а можно я какое-то время поживу на даче, а?
– Живи!– Вика достала из ящика комода связку ключей и бросила их Ивану. Тот их ловко поймал и засунул во внутренний карман телогрейки. – Я всё равно на этой помойке не бываю. Вот у Максимки дача как дача, а эта… Дерьмо! Только помни, что, какой бы дерьмовой дача ни была, она всё равно моя. Понял?
– Да! – Корский кивнул, подался вперед, но снова обернулся.
– Что? – хором спросили Вика и Эдуардыч.
– Мне бы ещё мою мобилу с зарядкой. Она тоже должна быть у вас.
– Да подавись ты! – Экс-супруга достала из того же ящика комода мобильный телефон Ивана, зарядное устройство к нему, рассовала всё это по карманам телогрейки и вытолкала экс-супруга за дверь, хлопнув ею так громко, что задребезжали стекла в квадратных окнах подъезда.
– Сука, – пробормотал Иван, заходя в лифт и нажимая кнопку первого этажа.
Выйдя из ставшего вдруг чужим подъезда, он первым делом направился к банкомату, где проверил состояние своего счета. Оказалось, что оно очень даже неплохое, с пятью нулями на конце. Это не могло не радовать. Всё-таки, не зря он работал заместителем директора, не зря. И не зря бывшая жена его частенько обзывала жмотом. Что поделать, если таким он был и такой есть. Как жопой чувствовал, что нужны накопления на черный день. Похоже, этот день настал.
Сняв немного наличности, Корский первым делом отправился по магазинам, где купил приличную одежду, бритвенные принадлежности, мыло и туалетную воду. Разумеется, не забыл он про спиртное и закуски, ведь нужно было снять стресс и отметить начало новой жизни. Всё это он уложил в огромный рюкзак.
Когда ходил по магазинам, ловил на себе удивленные взгляды продавцов и покупателей, которые, наверняка, недоумевали: откуда у бомжа такие деньги?
Переоделся он в раздевалке магазина одежды. Долго вертелся перед зеркалом, потом сфотографировал себя на память и вызвал такси. Был удивлен тем, что телефон практически не разрядился, из чего сделал вывод, что телефоном всё время его отсутствия либо кто-то пользовался, либо Виктория знала, что он придёт за вещами. Может, он сам сказал ей об этом, только он этого не помнил, как не помнил многого другого. Очень надеялся на то, что память к нему вернется. Хотелось бы вспомнить всё, особенно старуху, с которой он якобы жил.
До дачи доехал без происшествий. Правда, водитель такси в течение всей поездки бросал на Ивана презрительные взгляды и зажимал нос рукой. Одежду-то Корский поменял, а вот бомжатская вонь осталась. Впрочем, Ивана это нисколько не смущало. После того, что он пережил за два дня, вонь казалась такой мелочью!
Наконец-то приехав на дачу, Корский первым делом затопил баню и развел огонь в мангале. Когда угли были готовы, Иван насадил мясо для шашлыков, купленное в магазине, на шампуры, налил себе в рюмку водки и уже хотел выпить за новую жизнь, скрипнула калитка.
Привлеченные запахом жаренного мяса, пришли соседи по даче – Коля и Леонид. Пришлось налить и им. Потом к ним присоединились Петя с супругой и Саня.
В тот вечер Иван всех угостил и водкой, и шашлыками, и попарил в бане, которая, к слову сказать, была очень просторной.
– Почему ты сменил имидж! – как бы между прочим, спросила его жена Пети. Корский всегда забывал, как её зовут, так как они виделись крайне редко. Раз в год – в лучшем случае.
– Потому, что я развелся с женой, – ответил ей Иван.
– Тебе идёт, – словно соглашаясь с самой собой, жена Пети кивнула.
– Спасибо, – сухо ответил ей Корский, а про себя послал соседку на три весёлых буквы. Такой имидж не пожелаешь даже врагу.
После бани, когда все незваные гости, напившись, наевшись и вдоволь напарившись, начали расходиться по домам, Иван зашел в дом, прошёл в комнатку с трюмо, где Вика обычно наводила марафет, и начал бриться.
Борода была довольно большой и густой. Поэтому пришлось расставаться с ней в два этапа: сначала при помощи ножниц, потом – опасной бритвой.
Увлажнив кожу лосьоном после бритья, Корский убрал руки от лица и крик, вырвавшийся из его груди, вспорол безмятежную тишину дома. Из зеркала на него смотрел не тот человек, каким он себя знал и помнил, а какой-то уродец с большим носом, пухлыми отвисшими губами и с торчащими в разные стороны ушами. Этакий Чебурашка из страшного сна упоротого наркомана.
Не веря своим глазам, Корский Сначала прикоснулся руками к зеркалу, потом к своему лицу. Всё было настоящим: и лицо, и зеркало. И, как ни печально, это был не сон.
Только час назад Иван сидел в бане и думал, что он прикончил двух человек, украл, нарушив сразу две заповеди, а его не пронзила молния, не разверзлась земля под ногами его, и он даже не попал в аварию, когда ехал на дачу. Пусть завонял весь салон такси, но ничего страшного с ним не случилось. Бог, думал тогда он, абсолютно слеп к его грехам. У Бога есть дела поважнее, чем убийство бомжей и кража из дачного домика. Поэтому, если не считать того, что Корский узнал, что больше не женат, и нет у него ни квартиры, ни машины, ни дачи, отделался лёгким испугом. Жена всё равно рано или поздно его бы предала, не зря же она не хотела иметь от него детей. А квартиру и машину он ещё купит, ведь не последний же день живет, правильно? Так что, что ни говори, отделался лёгким испугом. Важно, что жив остался и живет не в лесу, не в шалаше.
Оказывается, нет. Это был самообман. Не зря же говорят, что Бог шельму метит. Ивана он всё-таки отметил. Рожу разбарабанило так, словно всё зло, сидящее внутри Корского, вырвалось наружу и отразилось на лице. Лицо – знак для окружающих, что с этим субъектом лучше не связываться.
Хотя это тоже не проблема. Иван был уверен, что тот же пластический хирург, который Вике силиконовые сиськи вставлял и лишний жир откачивал, поможет и ему. И он снова станет таким же, как раньше. Может, даже лучше.