– Волк… – задумчиво произнесла Волда. – Раненый волк… Именно такие чаще всего нападают на людей. И к моей матери мы давно не ходили. Может, умерла уже? Бруно!
– Что, матушка? – Бруно обернулся. Яблочная начинка из пирога капнула ему на рубашку.
– Сходи с Розанной к бабушке, – Матушка посмотрела на Розанну. – Только оденьтесь теплее. У меня опять болит шея. Что-то мне подсказывает, что будет дождь и похолодает.
– Но мы же ненадолго, – Розанна расправила складки юбки, в недоумении посмотрела на мать. – Я не думаю, что мы замерзнем.
– Она думает! – Волда всплеснула руками. – Когда это курицы думать научились? А кто бабушке воду из колодца принесет? Кто хворост соберет? Кто приберется в доме?
– Ой! – вырвалось у Розанны. Если помогать бабушке по хозяйству, можно потерять день, да и то в лучшем случае. Обычно на помощь бабушке Аделонде уходило как минимум два дня. А Розанне так хотелось вечером увидеть Алоиса, погулять с ним где-нибудь за пределами Верены, чтобы никто их не видел и не распускал слухи. Видно, про Алоиса сегодня придётся забыть.
– Вот тебе и «ой»! – Волда улыбнулась, видя, как изменилась в лице Розанна. – Надо хоть иногда что-то делать полезное. Не всё же тебе со всякими лоботрясами по деревне шляться…
Бруно захохотал. Розанна тут же отвесила ему подзатыльник, но он продолжал смеяться. Герберт с Георгом заливались смехом, держась за животы.
– Смотрите не лопните! – крикнула им Розанна.
– Я возьму короткий отцовский меч! – просмеявшись, сказа Бруно.
– Возьми, – согласилась Волда. – Только не потеряй его, ладно?
– Ладно…
– И делай всё, о чём бабушка попросит, хорошо?
– Хорошо, – ответил Бруно. По его лицу было видно, что он тоже не горит желанием помогать по хозяйству бабушке.
– И вот ещё… – Волда протянула Розанне небольшой мешочек. Розанна сначала обрадовалась, подумав, что мать даёт ей деньги, но в мешочке лежали какие-то семена. Улыбка сползла с лица Розанны.
– Что это, матушка?
– Семена лахойи. Запах лахойи отпугивает волков…
– Но гербина отпугивает и волков и медведей…
– Чего нет – того нет, – поджав губы, ответила Волда. – Бери, что дают. Медведей в той части леса отродясь не было. Их и сейчас там нет. Они в северных лесах…
– Спасибо, матушка, – Розанна поклонилась, привязала мешочек к поясу, потом надела на голову белый чепец, накинула серую накидку и вышла из дома. Бруно поспешил за ней, прижимая левой рукой меч к бедру.
Домик бабушки располагался в лесу. Идти нужно было долго. Если Розанна выходила из дома рано утром, то к дому бабушки она подходила, когда солнце было в зените. Раньше, ещё до рождения матушки Волды, там был дом егеря Дачса – здоровенного мужчины, внешне очень похожего на барсука. Дачс женился, он не стал перебираться поближе к людям, а перевез жену к себе, в лес. Атала, жена Дачса, родила ему десять сыновей, каждый из которых, женившись, строил себе дом. Во время великого голода все родственники и знакомые егеря перебрались в лес, где строили себе дома. И жилось им лучше, чем городским или деревенским жителям. В лесу всегда много дичи, в пятистах шагах от деревни течет река, в которой водятся гигантские сомы… Так постепенно появилась деревня, окруженная лесом, которую назвали Дачсланд. Деревня процветала, ширилась, о ней с уважением говорили во всём королевстве. Так продолжалось, пока «Улыбка смерти» не добралась до Дачсланда. Умерли все жители, в том числе дедушка Розанны, Йохан. Выжила только бабушка Аделонда, да и то потому, что хорошо разбиралась в травах. Как она рассказывала, она перепробовала все травы, но ни одна не помогала против ужасной болезни. Когда умер Йохан, она решилась попробовать отвар из петушиного гребня – травы, которая считалась ядовитой. И этот отвар помог. Все умерли, их дома разрушились, от старости, земельные участки заросли деревьями и кустами, поэтому и создавалось впечатление, что дом Аделонды стоит посередине леса.
Зная, что очаги «Улыбки смерти» иногда вспыхивают в разных уголках Латингрии, Розанна всегда хотела посмотреть, как выглядит петушиный гребень, но, каждый раз, приходя к бабушке, она так уставала, хлопоча по хозяйству, что напрочь забывала про эту траву. Покидая дом бабушки, Розанна всегда хотела лишь одного – скорее бы прийти домой и лечь спать. Ноги обычно гудели от усталости, стертые до крови деревянными башмаками, руки просто не поднимались и отказывались слушаться.
Однажды, когда Розанна с Георгом ходила на болото за брусникой, она увидела траву, очень напоминающую куриный гребешок, но сорвать её так и не смогла, так как по пояс провалилась в трясину и утонула бы, не протяни ей Георг длинную сухую палку. Ухватившись за неё, Розанна выбралась из топи, но с тех пор старалась болота обходить стороной.
До леса они шли молча. Бруно жевал корень ламанджа, периодически махая рукой своим дружкам и смачно сплевывая на землю жёлтую кашицу. На лице его сияла самодовольная улыбка. Он сегодня шёл по деревне с мечом и все это видели. В глазах своих друзей он сейчас будет выглядеть героем, ведь ему дали не просто оружие, а оружие отца. Это значит, что он уже взрослый, а не какой-нибудь сопливый пацан.
– Как ты думаешь, старая карга нас надолго задержит? – спросил Бруно, когда они вошли в лес.
– Ой, не знаю… – Розанна вздохнула. – Мало работы у бабушки не бывает.
– Да уж… – Бруно опять сплюнул. Розанна смерила его презрительным взглядом. – Хочешь пожевать? – Бруно протянул ладонь, на которой лежали сухие желтоватые корни.
– Нет, спасибо! От этой гадости зубы желтеют, потом дурно пахнет изо рта…
– Как хочешь… – Бруно отправил в рот порцию корешков, блаженно улыбнулся. – А мне нравится!
– Ума не приложу, зачем мы постоянно туда ходим? – глядя под ноги, стараясь не наступать на торчащие из земли толстые корни вековых деревьев, произнесла Розанна. – Почему бы бабушке Аделонде не переехать в дом матушки Волды? Тогда она всегда будет под присмотром и нам не нужно будет бросать все дела и тащиться в этот лес… С детства его ненавижу! Бр-р-р! Здесь так страшно. И ведь мы каждый раз бросаем свои дела… Я так и не успела вышить на рубашках узор, а ведь скоро ярмарка…
Бруно засмеялся, ткнул Розанну пальцем в бок.
– Ты думаешь, у меня дел нет? Я должен быть в кузне. Астор опять на меня будет орать и говорить, что я от работы отлыниваю. Ладно, если просто наорет. Может ведь отдубасить и выгнать, найдя себе другого ученика. Я говорил об этом с бабушкой по весне. И знаешь, что она сказала? – Бруно посмотрел на Розанну, та смущенно пожала плечами. – … Она сказала, что дольше проживет, если будет жить одна. Как тебе это, а?
– Да… У матушки суровый нрав.
– Да и у бабушки характер не очень… – Бруно сморщился и затряс головой, изображая бабушку. – Отвези мои травы на ярмарку! Только быстрее, а то испортятся! Ей хорошо говорить, а мне тяжело с мешками через лес тащиться. Ума не приложу, зачем матушка продала лошадь после смерти отца?
– Да, – Розанна вздохнула. Она часто приходила от бабушки с мешками, наполненными сухими травами. Травы хорошо продавались на ярмарке. Особенно пользовался спросом у мужчин стебель волчьей травы, но, тем не менее, продажа трав не приносила хорошего дохода, а таскание через лес мешков с травой казалось Розанне пустой тратой сил. Была бы лошадь – совсем другое дело. – И мне непонятно.
Оба вдруг замолчали. В воздухе запахло тиной и серой. По обе стороны тропинки потянулись большие высохшие деревья. Они скрипели под дуновением ветра и тянули к Розанне свои тёмные голые сучья, будто намереваясь схватить её. Слева слышались хлюпающие звуки, треск сухих веток, рычание, писк. Розанна знала, что с той стороны болото, которое она боялась и ненавидела до глубины души.
В этот момент в желтой траве что-то зашуршало. Розанна с Бруно дружно отпрянули назад. Из жёлтой травы показалась большая голова болотной гадюки. Брат с сестрой замерли, затаив дыхание. Гадюка выползла из травы и стала зигзагами переползать тропу. На её чёрной спине были большие жёлтые пятна. В длину она была не меньше десяти шагов. Пока она ползла, и Розанна, и Бруно неотрывно смотрели на её толстое длинное тело и слышали шуршащий звук, с которым змея двигалась. Розанна тогда подумала, что многие люди слышали это шуршание только один раз в жизни, да и то за секунды до смерти. В деревне поговаривали, что болотная гадюка убивает жертву укусом, а потом проглатывает её. Они едят кошек, собак, кур, гусей. Могут съесть и ребенка.
На лбу Розанны выступили капельки пота и потекли по лицу, разъедая солью глаза. Но Розанна не стала смахивать пот привычным жестом, так как боялась шевельнуться. Вспомнила слова детской песенки:
Посмотри – болотная змея,
Болотная гадюка.
Раз, два, три,
Замри или умри…
Когда хвост гадюки скрылся в траве, которая на противоположной стороне была гуще и зеленее, Розанна и Бруно какое-то время продолжали стоять, не решаясь что-либо делать. Когда Розанна поняла, что гадюка уползла, а даже если она где-то рядом, то ни для неё, ни Бруно не представляет опасности, тихо спросила брата:
– Почему ты её не убил?
– Я?
– Да, ты! У тебя есть отцовский меч…
– Ну… – Бруно посмотрел себе под ноги, щёки его покрылись румянцем. – А зачем? Все прекрасно знают, что если не шевелиться, то болотная гадюка никогда не тронет.
– Если бы ты отсек ей голову, мы могли бы продать её Арну. Я точно знаю, что из мяса и яда болотной гадюки он делает колдовские зелья. Мы могли бы выручить за неё немного денег…
– Ты видела жёлтые пятна на её спине? – Бруно сложил руки на груди. Сейчас он очень напомнил Розанне отца – орлиный профиль, горделивая осанка.
– Да…
– Это значит, что змея старая и очень ядовитая. Одно только прикосновение к ней может убить. Как я донес бы её до дома бабушки, а? У меня пока нет кожаных перчаток. Вот служил бы я при дворе короля Дитфрида … В любом случае, змея бы испортилась и Арн не дал бы нам за неё ни-че-го!
– А я решила, что ты испугался… – Розанна хитро прищурилась, посмотрев брату в глаза.
Бруно ничего не ответил. Высоко подняв голову, он зашагал вперёд, отгибая ветки деревьев, нависшие над тропой.
– Бруно, подожди! – Розанна побежала вслед за ним, приподняв подол платья.