– Вы же тоже, как и Ваганов, на службе с самого начала формирования ракетных войск? – Виктор напомнил об информации, неожиданно выданной двухгодичникам на недавней встрече начальником штаба дивизии. Капитан Левко, прихлебывая чай, разместился за пультом начальника боевого расчета дивизиона.
– Да, летом 1959 года со студенческой скамьи был призван курсантом на военную службу. Специальность инженера-механика по ракетным системам вдохновляла на глубокое освоение материала, была гордость за причастность к формированию нового вида войск. Надергали таких, кого из института, кого из авиаучилища, кого из артиллерийского. Причастность к новому делу всегда дает шанс на хорошую карьеру – шансы кажутся для всех одинаковыми. По окончании курса сразу попал в нашу дивизию. Рубежанского полка тогда еще не было, он появился после Кубы. Начинать было трудно, без конца решая возникающие проблемы организационного периода. Управление лихорадило, отсюда постоянное формирование– переформирование структур, штатов, изменение мест дислокации, как следствие, недостатки в обеспечении, комплектовании частей. Сотни лиц перемещались с места на место, жилья не хватало, материально-техническое обеспечение отставало от потребностей. Как всегда, забота о строительстве жилья, объектов социально-культурного и бытового назначения была обозначена, но на всех служащих не распространялась. Шло ускоренное строительство боевых стартовых позиций батарей, хранилищ ракет, головных частей, ракетного топлива. С заводов отправляли вооружение и технику при неготовых позициях. Необходимо было обеспечить приемку, проверку, постановку на учет и хранение. Одновременно шло обучение личного состава и отработка регламентов работы. Это сейчас ты в учебном классе книжку открыл, и в ней, как картина маслом, весь процесс работы отделения и батареи написан с указанием отпускаемого норматива на выполнение каждой операции. А тогда и учебных классов не было. И регламенты были сырыми, уточнялись в процессе освоения техники, да и техника не была такой, какой ты ее сегодня видишь – все улучшалось и доводилось. Одновременно строились казармы, штабы, объекты жизнеобеспечения. И тренировки на всех уровнях для отработки взаимодействия личного состава, каналов управления и оперативной работы. Веселое было время – наставников не было, все обучались с нуля, сюрпризы могли появиться в любую минуту. Добиться чего-то можно, действуя в трудных обстоятельствах. Каждый это понимал и видел в этом шанс себя проявить.
В это время в командный пункт вошел начальник штаба дивизиона майор Северов, принял доклад капитана Левко о несении дежурства и отсутствии происшествий. Затем обратил свое аскетичное лицо к Коростелеву:
– Как служба идет, товарищ лейтенант, есть проблемы?
– Никак нет, – звонко ответил лейтенант, заулыбавшись проявленному к нему вниманию командира. – Проблем нет, но есть смущение. Вот я на дежурстве при исполнении обязанностей воинской службы все время нахожусь с пистолетом, а навыков стрельбы у меня нет. На сборах в институте мы, как курсанты, имели дело только с автоматами. А здесь перед дежурством в штабе получаю пистолет для ношения, но при необходимости вряд ли сумею его правильно применить и использовать, разве что рафинад рукояткой расколоть.
Майор строго посмотрел в глаза лейтенанта, чуть задумавшись, хмыкнул и обратился к капитану Левко:
– Петр Ильич, недоработка у нас вышла. Не учли мы, что на офицерских должностях у нас находятся гражданские лица, знакомые только с рафинадом и прочими элементами сладкой жизни, а про скромность и дисциплину имеющие понятие лишь понаслышке. На этой же неделе надо провести с лейтенантами теоретические занятия и практические стрельбы из пистолета Макарова. – После этого перевел взгляд снова на Коростелева. – Освойтесь с пистолетом и служите без смущения!
Затем он зашел за пульт, открыл металлический шкаф и выложил перед лейтенантом брошюру «Инструкция по скрытному управлению войсками».
– Изучайте, лейтенант! Это тоже необходимо на дежурстве, а также для повышения роли помощника командира дежурной смены дивизиона. А ты, Петр Ильич, проконтролируй усвоение материала.
После ухода начальника штаба Левко с облегчением произнес:
– Спасибо тебе, что не подкузьмил нас на счет пистолета в присутствии начальника штаба дивизии Дибунова. Конфуз был бы серьезный. Почему раньше не заявлял о неумении пользоваться пистолетом?
– Во-первых, получать его в руки я начал только с первым выходом на дежурство, а это произошло чуть более месяца назад. Во-вторых, подкузьмить – это не из моего арсенала действий, а обратиться к майору Северову меня спровоцировал его вопрос о проблемах и мое логическое заключение, что если пистолеты хранятся в штабе, то и обучение обращению с ними находится в ведении начальника штаба дивизиона.
– А рафинад – это не подкузьмить? Скажи спасибо, у Василия Порфирьича было хорошее настроение, а так он вольностей не любит и следит за точным соблюдением уставов и предписаний регламентных документов.
– Да я просто в тот момент вспомнил поговорку «Тяжело в деревне без нагана – нечем даже сахар расколоть».
– Вспоминать можно все, что угодно, но нужно думать, что говоришь! – резко заметил капитан. – Ну теперь не до воспоминаний! Читай, что не понимаешь – спрашивай! Начштаба обязательно проверит твои успехи. Так уж получилось, что с шифровкой-дешифровкой ты уже немного освоился. А попрактиковаться в стрельбе из пистолета сможешь в самом скором времени – я займусь программой подготовки.
– У майора Северова на орденской колодке есть ленточка ордена Красной звезды. – Во время общения с начштаба Коростелев это внимательно разглядел. – Это же боевая награда, как я знаю, за что ему ее дали?
– А ты бы у него сам спросил!
– Растерялся и не успел…
– Да он тебе и не сказал бы. Для него ответственность значит больше гордости за полученную награду. Он же подписку давал и отступиться от нее никогда не сможет. На Кубе он был начальником стартового отделения, как ты, Витя, и его батарея первой привела свою ракету в боевое положение. За это и отметили.
– Сколько всего участников кубинской экспедиции служит в нашем полку?
– Поначалу было очень много. Потом жизнь пораскидала, осталось человек сорок-пятьдесят.
– Ого!
– Вот тебе и ого, Витя! Мало кому эта экспедиция помогла в служебном росте. – Капитан выразительно развел руками в стороны. – Ладно, хватит воспоминаний, выполняй задание начальника штаба по изучению инструкции.
Виктор начал чтение книжки, и по первым строчкам «о применении в оперативном управлении командных пунктов» понял, что она предназначена для руководителя дежурной смены, а не для его помощника.
– Зачем мне это изучать, если ответственным за исполнение инструкции является начальник смены?
– Это для перестраховки и развития позитивных процессов в привлечении молодых офицеров к управлению. В «девятку» на дежурство попадают люди старшего поколения, память которых не так крепка. Вот вам, молодым, и полагается проявить рвение, если начальник смены начнет закапываться, растерявшись.
Капитан Левко с удовольствием потягивал чай, оставив своего помощника разбираться с инструкцией и всем видом демонстрируя, что покой и размеренность при написании им программы подготовки молодых офицеров к стрельбе из пистолета, как и любого другого документа, который требуется для методически правильного оформления запланированного процесса, является вознаграждением ему за долгое терпение. В нем легко сочетались солидная внешность и легкость на подъем, зрелый возраст и общий положительный настрой, самоуважение и достоинство с готовностью к приключениям. При крупном телосложении он умел носить военную форму так, что выглядел привлекательно и импозантно. Четкий профиль с голубыми проницательными глазами, одухотворенная проседь в густых волосах – облик мужчины, казалось, умеющего выбрать из доступного то, что он хочет. Женщины на него заглядывались, официантки в офицерской столовой обслуживали его первым после начальства. Но он к этому относился как к естественному явлению, ну как к воздуху, которым дышит, который необходим, но не занимает мысли постоянно.
8
После собрания с майором Дибуновым самоподготовка двухгодичников – начальников отделений лейтенантов Княжнина, Гордеева, Коростелева и Кириенко кардинально изменилась: собирались они в учебном классе по графику почти ежедневно, и капитан Левко заходил для проверки посещаемости. Более того, если у кого-то из лейтенантов находилась возможность проштудировать какой-либо вопрос индивидуально, он должен был отметиться для учета процесса у помощника начальника штаба дивизиона. Прогресс в подготовке был очевидным, и это было не следствием страха перед введением казарменного положения для неполучивших предписываемый допуск, а результатом введения графика в процесс и обычной человеческого желания не отстать от окружения. В общем наметился положительный сдвиг в службе под воздействием импульса, приданного начальником штаба дивизии. Использовали двухгодичники и возможность задавать вопросы ветерану, и тот с готовностью давал необходимые пояснения.
– Я не понимаю, когда может возникнуть ситуация, что не могут все офицеры быть в батарее? Ну если объявлена боевая тревога, можно начать работу дежурной сменой, а через час они из города все подъедут, – Сергей Кириенко озвучил основной вопрос, волновавший двухгодичников, осваивавших в регламенте подготовки ракеты к пуску функции командира батареи.
– Подъедут, если между городом и дивизионом не столкнутся с диверсионной группой противника, – капитан Левко, не задумываясь, ответил. – Любые служебные требования базируются либо на пережитой практике, либо на глубоком анализе вероятности возникновения возможных ситуаций. Вам дается все, что по силам.
Решился Виктор Коростелев поднять вопрос, заданный ему сержантом Прохоровым о военном использовании служащих ракетных частей после осуществления ими пусков ракет.
– Чем будет занят личный состав батареи после осуществления пусков хранящихся ракет? Почему нас ничему не обучают?
– Возможный вариант– пуски ракет из других запасников. А что дальше? – первым откликнулся Леша Княжнин. – Обычно отслуживших солдат-сержантов-офицеров в других видах войск после выхода в запас с какой-то периодичностью призывают на переподготовку. Кто-нибудь видел сборы резервистов в ракетных частях стратегического назначения? Значит, такого будущего у нас нет. И слава богу. – попытался он увидеть позитивное в отсутствии сборов у ракетчиков запаса.
– Я на Кубе об этом много думал, – прервал молчание капитан Левко. – Операция по переброске сил на Кубу была продумана до мельчайших деталей, включая дезинформацию любых возможных свидетелей – погрузка сельхозтехники, лыж и зимнего обмундирования, выдача военнослужащим гражданской одежды, документация. Развертывание ракетных сил по прибытию и подготовка ракет к пуску, их поддержка в готовности к старту – в рамках отработки батареями и командованием действовавших регламентов. В тяжелых условиях ждали команды на старт и размышляли: а что дальше? Использовали нас втемную, никто ничего не объяснял, инструктажа не проводил, обдумывали и додумывали все сами. Вы, когда во время учебных занятий после приведения ракеты в стартовое состояние сидите в укрытии, о чем думаете? Ждете команды «отбой», потому что старта не будет. А у нас за две недели Карибского кризиса много до чего можно было дойти: ракеты в боевом стартовом состоянии, мы – в укрытии, нервы на пределе, и тишина, из которой два выхода – рев двигателей ракеты или отбой. Понимание, что балансировали на грани мировой войны, пришло потом, программа КПСС 1961 года, мы ее хорошо проштудировали, допускала применение ядерного оружия для поражения всей системы капитализма. Мы действовали в составе небольшой группировки войск в условиях блокады один на один с хорошо экипированным и подготовленным противником, имеющим в распоряжении все необходимые ресурсы. Если обстановка позволит, по команде отправим ракеты куда-то в небо с максимальным поражением территории противника до линии Сент-Луис – Даллас – Вашингтон, вероятно, получим ответный удар. Понятно, что обмен ядерными ударами по территории друг друга нежелающими уступить даже малость врагами не заставят ни одну, ни другую сторону выбросить белый флаг. При этом и с той, и с другой стороны миллионы жертв первых ударов, десятки миллионов беженцев, угроза радиактивного облучения и невозможные условия жизни для всех. Инфраструктура поражена. Необходимо погибших захоронить. Действовать надо немедленно и в самые сжатые сроки. Без проработанного плана действий это невозможно. И военнослужащие, как наиболее подготовленные к слаженной работе, к выполнению заданий командования, способные убивать и подчинять, должны действовать по правилам, по разнарядке, по приписке, наконец. Но никаких инструкций на этот счет ниоткуда не пришло. И дальше вопрос: что на самом деле происходит? Нас бросают за тридевять земель без какой-то цели? Не предусматривают никакого применения выжившим? Или никто не рассчитывает, что мы выживем после обмена ударами? Почему некоторым командирам разрешили отправиться в эту экспедицию с женами? Отправили надолго или создали красивую сказку об «умерли в один день на одной подушке»? В наших рассуждениях сплелись политика и стремление к подвигу, жесткость к противнику и неумолимая неотвратимость, понимание долга и тревога, желание жить и какой-никакой гуманизм. В результате собственных размышлений и разговоров с сослуживцами мы пришли к заключению, что у политических руководителей уже во время Карибского кризиса, а может, и до него сложилось понимание, что есть некая опасная черта, которую нельзя переходить, что ядерным оружием бьешь по врагу, а сам получаешь последствия, мало совместимые с жизнью, губительные и гибельные. Похоже, семь лет – достаточный срок, чтобы смысл воззвания Эйнштейна-Рассела дошел до тех, кто принимал решения в кризисных ситуациях: в результате применения водородных бомб угроза уничтожения встанет перед всем человечеством, правительства всех стран должны находить мирные средства разрешения всех спорных вопросов. Кубинский кризис завершился тем, что обе стороны дали задний ход. Меньше, чем через год после кубинских событий был подписан Московский договор 1963 года о запрете испытаний ядерного оружия в атмосфере, космосе и под водой, а ведь над ним работали, вели переговоры несколько лет, начинали задолго до Карибского кризиса. Это сейчас академик Сахаров – ссыльный правозащитник, фрондирующий с руководством страны, а в те времена – самый непосредственный участник разработки и испытаний ядерных зарядов, аналитик последствий их применения, создатель смертельно разрушительного оружия. Не смотря на то, что теоретические выкладки Эйнштейна и Рассела ему были известны, он участвовал во всех проектах, включая «Царь-бомбу» или «Кузькину мать», и выступал лишь против их испытаний. Так что разница между декларациями и фактической деятельностью на лицо и у руководителей, и у их противников.
– Получается, что ракетные войска существуют, но боевого применения им не предусмотрено, – сделал смелый вывод Леша Княжнин.
– Как говорится, в случае крайней необходимости, – фактически подтвердил его предположение капитан Левко. – В соответствии с доктриной.
– Вот бы в глаза заглянуть тому, кто эту доктрину пишет, и тем, кто имеет доступ к ней и понимает ее смысл.
– Это выходит за рамки программы вашей подготовки, – с ироничной усмешкой Левко остановил дискуссию. – Прошу вернуться к работе над регламентами.
После разговора Коростелева с майором Северовым в девятке в программу обучения двухгодичников был включен курс по пистолету Макарову, охвативший и тех, кто по должности не был начальником отделения и не готовился к зачету по регламенту подготовки ракеты к старту силами дежурной смены и продолжавших свободное время проводить в преферансных ристалищах. Для всех стало открытием, что ПМ – это переделанный и улучшенный Вальтер с оригинальными техническими решениями для простоты и надежности в эксплуатации. Особый упор в часовом занятии был сделан на меры безопасности, правила зарядки и разрядки пистолета.
– Не прошло и года – пришлось с личным оружием ознакомиться! – саркастически отметил Княжнин время организации курса по пистолету Макарова для двухгодичников старшего призыва.
После теоретического курса все сконцентрировались на разборке-сборке и обслуживание индивидуального стрелкового средства. Наиболее увлеченным этим делом оказался Кириенко: ну как же – ведь это личное штатное оружие, предназначенное, в том числе, и для самозащиты.
Сдали зачет по теории, расписались за инструктаж. На стрельбище за защитным валом стартовых позиций батарей установили черные круги-мишени на фанерных щитах, с расстояния двадцать пять метров каждому офицеру-курсанту полагалось сделать четыре выстрела. Ноги на ширине плеч, рука с пистолетом на уровне цели, нерабочая рука – за спину. По звукам было понятно, что кто-то просто шмалял, и на валу брызнули фонтанчики потревоженной земли, а кто-то любовно укладывал в цель каждую пулю. Майор Северов внимательно осмотрел мишени, как только стихли хлопки выстрелов, похвалил лейтенанта Сержантова за полученный результат:
– Отлично по кучности, лейтенант. Стрелковым спортом ранее не занимался?
– Никак нет. Но на охоту я ходил.
– Это видно, что у вас либо есть навык, либо врожденное чувство оружия.
Остальные стрелки скупой похвалы начальника штаба не дождались. Оценив результат стрельбы Коростелева, майор отрицательно покачал головой и строго спросил:
– Вы усвоили порядок прицеливания и стрельбы? Повторите.
Лейтенант озвучил слово в слово все, что он произнес при сдаче зачета:
– Флажок предохранителя перевести в положение «огонь». Навести верхнюю часть мушки на центр цели так, чтобы она была в одной линии с верхним краем целика. На выдохе мягко нажать на спусковой крючок. Гильза после выстрела отбрасывается вправо.
– Бог с ней, с гильзой. В теории все правильно, но результат плохой. Попробуйте с двух рук для более жесткого удержания оружия. Всем отойти за линию огня. Приготовиться! Не напрягайтесь, нажимайте крючок мягко, не дергайте.
– Товарищ майор, а нам можно по второму разу? – раздался голос Володи Сержантова с интонацией ребенка, получившего в руки вожделенную игрушку и не желавшего с нею расставаться. – С двух рук?
– Стреляйте!
После полученного разрешения все выполнили новую попытку. Виктор старался: отследил правильность позы, внимательно выцеливал, задерживал дыхание, мягко нажимал на крючок. Но пули, как минимум, в половине выстрелов обошли мишень и отметились в склоне защитного вала. Рассматривая разброс отметок от пуль на мишени Коростелева, майор Северов сочувственно сказал:
– Результат такой, что непонятно, куда вы целитесь, у новичков это бывает. – Майор осмотрел пистолет Коростелева и, показывая пальцем на мушку, спросил: – Вот эту цифру при прицеливании брали в учет?
На мушке оказалась набита семерка. Для всех двухгодичников из уст начальника штаба дивизиона пришло новое откровение: каждый пистолет имеет конструкционные особенности и после изготовления пристрелян по цели на расстоянии двадцати пяти метров, цифра на мушке означает, куда нужно целиться, чтобы пуля легла в яблочко. Индивидуальное оружие лейтенанта Коростелева имело четкое указание: чтобы выбить десятку, нужно брать в прицел семерку. На пистолетах остальных лейтенантов тут же обнаружились девятки или отсутствие каких-либо отметок, то есть при стрельбе не было существенной необходимости учитывать специфику прицеливания. По знаку майора Северова капитан Левко выдал Виктору коробку с пулями для зарядки новой обоймы. Третья серия стрельбы с учетом полученной рекомендации и старательных действий лейтенанта Коростелева оказалась более удачной, и черный круг мишени был поражен в количестве, соответствующем сделанным выстрелам.
– Ну теперь смущения не будет, если понадобится пистолет использовать? – майор Северов подвел итог стрельбы, напомнив Виктору о его заявлении во время дежурства в девятке. – Нужно тренироваться!
Коростелев удовлетворенно улыбнулся, ему показалось, что слова начальника штаба несли оттенок одобрения, для его самооценки было очень важно не оказаться самым слабым стрелком среди двухгодичников. Снова лейтенанты потренировались в разборке, чистке и сборке пистолетов, сохраняя общий положительный настрой.
– Что ж ты, Володя, перед девушками красовался, что тебя смущает результат пуска ракет по вражеским целям, а убитого на охоте зверья тебе не жалко? – при сдаче оружия в штабное хранилище Кириенко напомнил Сержантову его комментарии о переживаниях при прицеливании ракеты во время вылазки на шашлыки несколько дней назад.
– Потому и переживаю, что четко понимаю причинно-следственные связи, – твердый ответ Сержантова давал понять, что он не хочет развития поднятой темы в разговоре, но он уточнил: При прицельной стрельбе даже у опытного стрелка больше вероятность ранения цели, чем смертельного поражения. При стрельбе с точностью до полукилометра результат и зоной поражения десять на десять километров удар ядерным зарядом рассчитан на разрушение с огромным количеством убитых и раненых как среди причастных, так и среди мирного населения.
9
В день окончания Коростелевым совместного дежурства с капитаном Левко двухгодичники по приказу снова собрались в учебном классе штабного корпуса. На этот раз встречался с ними политрук – заместитель командира дивизиона по политической работе майор Светлаков. Для лейтенантов одного с Коростелевым призыва это была первая встреча с этим должностным лицом: в их рутинных действиях у них не было необходимости искать с ним контакта, они не понимали роли его в служебной жизни, и до текущего момента ни позитивные события в ней, ни отрицательные не достигали высот, требующих участия в их развитии и разрешении представителя политуправления на местах.
– В августе будет юбилей части, решено организовать празднование не только в части, но и в городе под лозунгом «Есть такая профессия – Родину защищать!» с демонстрацией истории и мощи. К подготовке подключен Дом офицеров, хор у них есть, солисты тоже, они просят помочь с танцорами. Товарищи лейтенанты, танец требует молодого задора, поэтому это почетное задание надлежит выполнить вам. Добровольцы есть? – скороговоркой майор Светлаков объяснил цель сбора двухгодичников, разместив на столе фуражку с лихо задранной тульей по последней офицерской моде и перевязанную белым шнуром красную папку.
– Но для этого нужна хоть какая-то подготовка! – подал голос Княжнин, пока остальные обдумывали сделанное сообщение из позиции «не высовывайся».
– Месяц у вас на подготовку, танцующие девчата в Доме офицеров есть, а вот танцующих офицеров нету, – шутливо пояснил майор, для достоверности тряхнув над столом принесенной им красной папкой. – Сами отберетесь, или мне фамилии по списку называть?
– А сколько человек надо? – снова за всех спросил Княжнин. – Может, лучше будет, если я спою?
– У меня задание – откомандировать в Дом офицеров четырех человек для танцев, – майор открыл принесенную папку, предположительно, содержавшую в себе озвученное задание. – Если худсовет примет тебя в качестве певца, это их дело. Итак, Княжнин первый, – за год службы лейтенанты старшего призыва уже были известны политруку. – Кто следующий?
– Пишите меня, – откликнулся Коростелев, понимая, что задание он с вероятностью пятьдесят на пятьдесят все равно получит, так лучше показать разумное рвение.
– По уставу, товарищ лейтенант, произносится звание и фамилия, – майор сделал выразительное замечание, потому что не всех двухгодичников он знал в лицо.
– Лейтенант Коростелев, – поправился, смутившись, Виктор.
– Отлично. Хоть это и самодеятельность, но армейская дисциплина не отменяется.
– Товарищ майор, вопрос можно? – снова привлек внимание к себе Алексей и, поняв направленный на него взгляд майора в качестве подтверждения, сразу спросил: – А какая программа праздника?
– В городе празднование будет в соответствии с городским распорядком – выездная торговля, спортивные и культурные мероприятия, прием в Доме офицеров, в дивизионе – торжественное построение с проносом знамени части, праздничный обед и концерт. В празднике, посвященном дню полка, все должно быть возвышенно c почтением к традиции.
– А почему бы не организовать встречи личного состава с ветеранами части? Ведь такой праздник – прежде всего история, – Княжнин сделал разумное предложение по расширению программы праздника.
– Да где ж мы их теперь соберем – они в разных городах живут, а некоторые и умерли, наверное.
– О гвардейском походе Краснознамённого орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого истребительно-противотанкового артиллерийского полка во время Великой Отечественной войны от берегов Днепра до Праги мы можем прочитать в ленинской комнате каждой батареи. Но это один из этапов большого пути, но уже отживший и не имеющий отношения к настоящему. Я предлагаю сделать встречи с ветеранами Карибского кризиса, их еще много в строю, и это имеет прямое отношение к тому, чем мы занимаемся в текущей службе в ракетном полку. У ветеранов в памяти должно быть много примеров профессионального служебного героизма в сложнейших условиях под носом у основного идеологического противника! – с воодушевлением пояснил Алексей свое предложение.
– А откуда вы, товарищ лейтенант, об этом знаете? Фильмов об этом не снято, книг не написано, песен не поют! – с настороженной иронией произнес майор, пятерней приглаживая волосы на своей голове.
– Именно поэтому и нужно организовать разговоры с участниками карибских событий, людьми, которые рисковали своими жизнями. Разговор с человеком, который в реальных боевых условиях выполнял то, что входит в программу нашей учебной подготовки – это и есть настоящая работа по воспитанию личного состава, живой пример, что и нам в трудный момент все будет по плечу. Наконец, что не только на киноэкране или страницах книги есть яркие примеры для подражания. Поиск идеалов в прошлом приносит результаты только тогда, когда они имеют отношение к повседневной жизни воспитуемого поколения.
– Ишь как повернул! – майор выжидательно осмотрел собравшихся в попытке обнаружить влияние активиста на окружение. – Есть еще желающие узнать подробности Карибского кризиса из первоисточников?
– Вопрос не в том, чтобы узнать, а в том, чтобы пропагандировать. В формировании образа современника – героя большую роль должен сделать личный опыт тех, у кого он есть, и солдатам и молодым офицерам показать живой пример исполнения служебного долга будет полезно. Новое поколение ракетчиков должно на исторических примерах впитывать любовь к Родине и понимание того, что от каждого лично зависит баланс, не позволяющий качнуться ситуации в сторону взаимного с врагом уничтожения.
– Да, в подходцах, вам, лейтенант, не откажешь. Вы бы их использовали на соблазнение танцующих девиц.
– Использую, но и служебную жизнь хотелось бы разнообразить.
– Если вы так сильно интересуетесь этим так называемым кризисом, то должны быть в курсе, что каждый участник дал пожизненную подписку о неразглашении. Вы думаете, кто-то пойдет на нарушение подписки?
– Значит, надо направить обращение о снятии запрета. Ведь от этого будет только польза для подготовки военнослужащих. Традиция – это передача огня из рук в руки, а не поклонение пеплу.
– Значит, на то были причины брать подписку, – майор, не вдаваясь в подробности, поддерживал официальную позицию и избегал любых рассмотрений деталей.
– Это замалчивание выглядит так, как будто все были соучастниками скрываемого преступления. Из-за закрытости либо нет информации вообще, либо за нее штампы, не отражающие реальных событий. В учебнике истории КПСС кризис упоминается, а к документам доступа нет, воспоминания под запретом. Даже в книге с официальной биографией Фиделя Кастро скороговоркой говорится только о том, что в обстановке нагнетания в США антикубинской истерии правительства СССР и Кубы договорились о дополнительных мерах по укреплению обороноспособности острова Свободы и размещении на его территории некоторого количества ракет среднего радиуса действия и последовавшей блокаде острова со стороны американцев. Без подробностей. Я думаю, что нам есть чем гордиться в этом периоде.
– От кого ты услышал, что он на Кубе бывал? – разговор вышел на острую кромку, за которой уже маячило, как минимум, служебное расследование особистов в отношении того, чья фамилия окажется раскрытой.
– Про Карибский кризис в истории КПСС написано. Я сказал, что читал биографию Кастро. Проходя службу в нашем гвардейском полку, я же понимаю, какие ракеты там могли быть использованы – доступ к сервисным документам у меня есть, год производства я вижу, поэтому и заинтересовался. Ну и не нужно аналитических способностей, чтобы понять, за что наградные планки некоторых пожилых офицеров ракетных войск содержат информацию о боевых наградах. Не за учения же их дали! – простодушно выкрутился Княжнин. – Потом, когда придет время что-то рассказывать детям и внукам, чтобы стыдно не было, что был шанс узнать все от участников, а я им не воспользовался, как говорится принять духовное послание от предыдущих поколений и передать его будущим во всем богатстве и многообразии.
– Вот на счет детей будь поосторожнее, чтобы от обиженных девиц или от их матерей писем не приходило в часть, что в процессе поучаствовал – чпокнул, а от результата в силу моральной близорукости отрекся, – с грубой иронией заметил майор и, выпучив глаза и захлопав губами по-рыбьи, сделал глупое лицо, развел недоуменно руки в стороны и стал похож на пугало в огороде, а лейтенанты дружно засмеялись. Светлаков попытался разговор направить в другом направлении, используя свое право на воспитательную работу с личным составом: – Уж больно муторно разбираться с такими письмами: не отреагировать мы не имеем права, а установить реальные факты нет никакой возможности, приходится придерживаться обвинительного уклона против влипшего офицера или прапорщика. Всякие там комиссии, вплоть до суда офицерской чести за аморальное поведение…
– Творческая апатия организаторов праздника к реальному историческому прошлому нашей части является отражением лицемерия и поводом для беспокойства в отношении нашего будущего, – Княжнин решил продолжить спор со старшим по званию по поводу трактовки исторических событий. – Работа с персоналом строится по уже отжившим лекалам: каждый военнослужащий должен один раз в неделю отметиться в библиотеке, а что он там читает не так уж важно. Когда нет живых свидетелей всегда возникает желание приукрасить историю. Я своими глазами при первом посещении летнего дворца Петра Первого в Ленинграде мальчишкой видел ведро под стульчаком в царском туалете, а перед призывом в армию был там на экскурсии, и уже рассказывали о смыве водой отходов жизнедеятельности по варианту морского судна, привнесенном царем удобстве, только у меня сразу возник вопрос: как так получилось, что при жизни очень активного царя-прогрессиста новшество не было внедрено в практику, и в Петербурге и Москве туалеты были с прямым ходом в выгребную яму с большим объемом работы для золотарей-ассенизаторов. Так и в нашей истории надо точки над «и» расставить при жизни свидетелей. Надо жить настоящим и строить общее будущее.