Глава 94. John Bull vs St.Patrick
Для охраны наших будущих владений я приобрёл двоих воинов. Они, правда, предназначались для бойцовских ям и были хорошо подготовлены убивать, а не охранять. Но я думаю, проблем они не доставят, если сразу обговорить условия их службы.
У работорговца я поинтересовался, можно ли найти здесь инструктора по владению оружием. Андромах ответил, что «такого товара» пока у него нет. Посоветовал сходить на другой рынок рабов – Ставрион, что находится в Петрионе – районе Пятого холма, недалеко от залива Золотой Рог. Ставрион специализировался на продажах пленных воинов, телохранителей, моряков.
Адромах спросил, как меня найти, на всякий случай я оставил адрес Лёши и сказал, что через него меня можно будет легко отыскать. Я расплатился, и мы с ним расстались, довольные друг другом. С нашими новыми спутниками я вышел на улицу, чтобы отправиться в Лёшино поместье.
И тут оказалось, что, несмотря на мой опыт, экспертное мнение Кира и бесполезное присутствие Лены, с покупкой персонала мы всё-таки умудрились облажаться по полной программе. Потому что на собеседовании никто из нас не задал ни одного вопроса невольным соискателям творческих вакансий. Во время прослушивания Кир отвлекался на критику, рассуждал, как тупо танцоры наносят друг другу удары, и через какое время их убьют в реальном бою; Лена фантазировала, сколько километров волосатого мужского тела ей предстоит эпилировать, и кто из парней точно в её вкусе; я же повёлся на улыбки и стройные бедра танцовщиц, а также на профессиональную игру музыкантов. В общем, человеческий фактор сыграл с нами злую шутку.
Выяснилось, что новая труппа ни хрена не понимала ни среднегреческий, ни старославянский, ни, разумеется, современные языки, которыми мы трое владели в той или иной степени. А с виду артисты – среднестатистические бледнолицые европейцы.
Разозлившись, я вернулся в храм подневольного искусства разобраться с Андромахом и выяснить, кого же мне тут протулили под видом «византийских друнгариев и древнегреческих харит–граций». Этот пронырливый торгаш начал жестикулировать, юлить и отмазываться, что он ничего не скрывал, показал товар лицом, и это сугубо наша оплошность, что мы не соизволили поговорить с рабами. Я спросил, откуда их привезли, он запричитал, что, кажется, «с берегов какого-то далёкого северного или самого западного острова, который находится где-то за Геркулесовыми столбами, куда в прошлом году один из славных византийских кораблей с благородными, бесстрашными мореплавателями на борту отправился на разведку в поисках удачи и приключений». Ладно, не буду обратно их сдавать – языковой барьер со временем как-нибудь преодолеем совместными усилиями.
– Гоу хом, – скомандовал я, не зная, что ещё сказать этим беспаспортным островитянам, чтобы они хоть как-то меня поняли. Если работорговец в очередной раз не соврал, то тут есть два варианта: либо это предки Джона Булля, либо потомки Святого Патрика.
– Нах хаус!12 – как из старой ржавой немецкой винтовки, выпалил им Кир. – Айн, цвайн! Ёмоё, опять походу не въезжают.
– Ну, а ты чем поможешь? – обратился я к Лене. – Ты же, вроде, эксперт по иностранным языкам.
– Ладно… Вулэву кушэ авекмуа сесуа?13 – томным и страстным голосом пропела Лена парню с самыми волосатыми ногами. Он улыбался, хлопал на неё проникновенными глазами, но ничего вразумительного на это интересное предложение не ответил. – Нет, ну точно не пленные французы… Дасис фантастиш… – Лена пальцем показала на кифару и подмигнула её владельцу, который радостно закивал головой и что-там на своём пробормотал. – Ну, значит, не немцы они, но вы уже, наверное, сами догадались, да?… Это вроде как бы всё… Задала им все вопросы, которые знала. Ой, тогда получается, что это викинги стопудово. Горячие финские парни!
– Давай как-нибудь потом разберёмся ху из ху, мы же не ораторов для здешних политических дебатов покупали, – начал оправдываться Кир. – Ты же предусмотрел такие внештатные ситуации – не зря мы испанский долбили. Будем постепенно их учить.
– Конечно, а пока мы будем с ними общаться на языке высокого искусства! В этом деле слова не так важны и очень часто бывают даже лишними… И вообще, Александр, искусство национальности не имеет! Посмотри, какие милашки, я тоже буду помогать их обучать, – пообещала Лена. Я повёл всех «нах хаус» под охраной Кира и двух стражников. Хорошо, что хоть секьюрити нас понимали.
В Лёшины владения мы вернулись уже поздним вечером. За ужином он отчитался, что сумел договориться с Никифором Вриеннием о встрече, а также подобрал для нас выставленную на продажу усадьбу, которую можно использовать для торговли.
Ещё мой новый помощник поведал о том, что закупочные цены на драгоценные камни, которые я собирался продавать в магазине, существенно снизились за последние дни, поскольку появилось большое количество подобных предложений. Кроме того, Лёша сообщил мне новость о том, что священники начали дёргаться, беспокоиться и суетиться.
Возможно, эти два факта свидетельствуют о том, что до Константинополя добрались и другие игроки, которые продают алмазы или вовсю используют магию, чем и приводят священников в трепет.
Глава 95. Средневековый Хормисдас
На следующий день, как договаривались, Лёша повёл нас с Киром к своему другу детства, который выразил заинтересованность в крышевании, охране и поддержке моего игорного заведения. Остальные наши подопечные остались в поместье под присмотром Лены и Гудислава осваивать изящные искусства. По дороге Лёша стал рассказывать, что сейчас Византией правит Роман IV Диоген, политикой которого многие недовольны.
– А в чём конкретно он провинился? Из бочки редко вылезает? – начал расспрашивать Кир.
– Роман – второй муж нашей василиссы Евдокии Макремволитиссы. Её первый супруг – василевс Константин Х Дука на смертном одре взял с неё обещание никогда не выходить замуж и передать полномочия власти их старшему сыну – порфирогенету Михаилу Дуке. Однако через полгода после смерти первого мужа Евдокия нашла себе второго и провозгласила приглянувшегося ей каппадокийского патрикия–заговорщика Романа Диогена императором–василевсом, сославшись на то, её старший сын пока недостаточно взрослый, чтобы править нашей огромной державой.
– А сколько её сыну тогда было лет? Пять? – полюбопытствовал Кир.
– Исполнилось двадцать. Михаил Дука – мой ровесник, – усмехнулся Лёша.
– Интересно, что думает этот одураченный Михаил по поводу такой подставы от своей же собственной мамаши.
– На людях выражает бурную радость по поводу её нового замужества и рождения двух братьев. Своё время посвящает риторике и сочиняет печальные стихи, а в глубине души боится, что Евдокия поступит с ним так же, как всем известная василисса Ирина со своим единственным сыном – Константином VI…
– И как же, оставит его без завтрака?
– Более двадцати лет Ирина была регентшей при своём сыне после смерти супруга–императора. Когда двадцатишестилетний Константин стал предпринимать попытки править самостоятельно, Ирина осталась недовольна и приказала выколоть сыну глаза в Порфировой спальне Священного Пурпурного дворца, в той самой комнате, где родила его. Потому что, согласно кодексу Юстиниана и поправкам Прохирона, нашей державой не может править человек внешне ущербный: калека, слепец, скопец, носоусечённый или с отрезанным языком. В одну минуту лишившись глаз и статуса василевса, Константин VI Слепой по приказу матери был сослан в монастырь, где вскоре скончался… Тем не менее, василисса Ирина, пережившая сына всего на пять лет, причислена нашими патриархами к лику святых за то, что очень почитала иконы.
– Воистину святая женщина.
– И законопослушная, – улыбнулся в ответ Лёша. – Никифор Вриенний приближён к императорской семье и называет себя ближайшим другом Михаила. Говорит, что они теперь, как родные духовные братья, обещает ему поддержку в законных правах на престол. Думается мне, они сговорились в ближайшее время свернуть узурпатора Романа и посадить Михаила Дуку на трон как полноправного императора, а Никифор станет его Великим Магистром – правой рукой и ближайшим советником. Недавно Никифор уже провернул несколько удачных придворных интриг и выгодных торговых операций, благодаря чему переселился в роскошный дворец – палатий Хормисдас, куда мы сейчас и направляемся, – завершил наш гид краткий экскурс в актуальную обстановку на политической константинопольской арене.
Хормисдас располагался в закрытой части города, напротив Ипподрома и рядом с Большим Императорским Дворцом. Позади Хормисдаса, поближе к морю, приютился собор Святого Сергея и Вакха.
У массивных железных ворот, на стене, выходящей на улицу, уже высечено имя нового владельца «Никифор Вриенний Глориос – Великий Андумиаст14 Восточно–Римской Империи». Нас встретили вооруженные охранники, которые попросили оставить оружие на входе. Лёша оставил небольшой нож, похожий на кинжал, а мы с Киром ничего не сдали.
Дворец Никифора представлял собой белое отштукатуренное трёхэтажное здание с перистилиумом – внутренним открытым двором квадратной формы, окружённым двадцатью колоннами и расположенными между ними статуями на высоких постаментах. Пол вымощен массивными каменными плитами. В глиняных горшках росли экзотические растения и цветы, наполняющие всё помещение дурманящим ароматом тропиков. По полу, разбрасывая в разные стороны финики и каштаны, бегали три шустрые обезьяны, по виду напоминавшие бандерлогов. В дальнем углу перистилиума располагался огромный, выложенной сине–зелёной мозаикой бассейн, где в бирюзовой, искрящейся на солнце воде плескались четыре девушки, чьё присутствие выдал непрекращающийся смех.
Из атриума имелись выходы во все остальные залы и комнаты Хормисдаса. Внутри дворец также украшен колоннами, полы – полированным мрамором, а стены и даже потолки – мозаикой и фресками с античными мотивами, бесконечными сценами древнегреческих мифов и другими далеко не церковными сюжетами.
Первый этаж был сгруппирован вокруг центрального зала – триклиния, где предприимчивый Никифор Вриенний, вероятно, устраивал свои приёмы или тусовался в свободное от работы время. Сквозь высокие арочные окна открывался вид на галереи и оранжереи внутреннего двора. Мраморные колонны, находившиеся в зале, служили в качестве декора и поддержки для верхних этажей, где, по всей видимости, находились личные покои. Справа и слева от зала располагались две мраморные лестницы, перила которых сторожили гипсовые античные чудовища.
Здесь находились покрытые шелками и подушками застольные ложи – клинии, на которых, по известной древнеримской традиции, во время приёмов возлежали присутствующие. На эти кушетки нас не положили, а провели в другую комнату, тоже немаленьких размеров, где в окружении громоздких скульптур, золотых статуэток, бюстов и голов; резной, точёной мебели с массивными бронзовыми декоративными накладками, стоял круглый стол, у которого в позе гордого античного воина возвышался Никифор Вриенний.
Хозяин дома – молодой, коренастый, склонный к полноте мужчина, одетый весьма помпезно, выглядел под стать своему жилищу. Расшитая золотом белая туника, синий плащ – гиматий, тоже с золотой каймой, крепился на правом плече массивной застёжкой – фибулой. Небольшое выпирающее брюшко подчеркивал пояс с драгоценными камнями. На ногах красовались домашние узконосые шёлковые пантофли, напоминающие шлёпанцы.
Увидев нас, Никифор уселся на самый красивый и высокий стул, напоминающий украшенный драгоценными камнями царский трон, по обе стороны от него разместились два советника – асекретиса, около них на столе лежала наготове бумага для записывания распоряжений, заострённые свинцовые палочки и бронзовые чернильницы.
Никифор, театральным жестом пригласил нас сесть на стулья напротив. Служанки, очень легко одетые, вынесли шикарную амфору с одной ручкой и горловиной, имеющей не один, а три стока, что позволило разлить красное полусладкое вино по трём серебряным чашам одновременно. Затем девушки принялись активно обмахивать Никифора большими роскошными веерами из павлиньих перьев. «Падишах из детских сказок», – подумал я, ощущая на коже лёгкий бриз бесперебойно работающего византийского кондиционера.
Глава 96. Гипнос, Зевс, Асклепий и Арес
His chosen comrades thought at school
He must grow a famous man;
He thought the same and lived by rule,
All his twenties crammed with toil;
'What then?' sang Plato's ghost. 'What then?'
William Butler Yeats
– Рассказывайте, кто вы и с какой целью прибыли в мой город.
– Александр, просто волшебник и чародей, – представился я. – В Новый Рим приехал, чтобы скупить несколько тысяч рабов и увезти в свои земли. Перед этим хочу заработать много денег. Ими я готов поделиться со своим компаньоном, который мне поможет с легализацией бизнеса и общению с государственным чиновничьим аппаратом.
– Ха-ха-ха, волшебник, своей бравадой тебе удалось развеселить меня! – захохотал Никифор.
– Какая статуя в этом зале Вам недорога?
– Вот этот конь Деймос со своим длинным фаллосом мне уже наскучил. Полагаю, вы – заезжие паяцы – намерены оживить его и впечатлить меня, чтобы я от ваших фокусов остолбенел, а в это время Деймос резво за нами побегал? – предположил Никифор и продолжил сардонически посмеиваться.
Я встал из–за стола, вытащил пистолет и выстрелил по яйцам стоящему на дыбах гипсовому Деймосу. Бабах – вместе с яйцами отлетает ещё и одна нога, а затем жеребец, потеряв равновесие и приказав долго жить, с грохотом рухнул на мраморный пол.
– Достаточно? Впечатляет?
– Посейдоновый Трезубец… впечатляет, я бы сказал, до дрожи в коленных суставах. Невиданная разрушительная мощь! – чихнув от пыльного облака, появившегося в зале после безвременной кончины Деймоса, проблеял слегка побледневший Никифор, а его слуги из писарей мгновенно превратились в телохранителей – из широких рукавов достали по кинжалу и, пошатываясь, встали около своего хозяина.
– Я и мои люди много чего умеем. И в качестве жеста доброй воли, хочу Вам порекомендовать побыстрее припрятать все свои богатства, потому что другие волшебники–паяцы, не такие великодушные, как я, могут присвоить Вашу собственность с помощью подобного оружия или магии.
Услышав, что кто-то может покуситься на «богатства», один из стоявших возле Никифора секретарей, опасаясь незавидной участи Деймоса, инстинктивно прикрыл руками свои яйца.
– Как обезопасить золото, предсказатель? – Никифор перевёл разговор в деловое русло.
– Золото можете надёжно спрятать, чтобы никто не знал о месте нахождения. Есть уникальное приспособление, которое блокирует все магические способности на небольшом расстоянии. Есть сумка, которую не видно и из неё нельзя ничего похитить.
Я сделал видимыми сумки и пояс с оружием, показав, что они из себя представляют.
– Скажи, что вы ещё можете сотворить?
– У меня и других магов много возможностей. Но они дорого стоят.
– Сколько мистерий есть у тебя, и какие из них на продажу? – оживился Никифор, а я перечислил ему основные магические способности и артефакты.
– И что же ты хочешь получить в качестве оплаты? Расскажи подробно, зачем ты прибыл в Новый Рим и сколько времени собираешься здесь находиться.
Я проинформировал Никифора о некоторых составляющих моего плана и озвучил, что намереваюсь находиться здесь несколько лет. Также не стал скрывать от него, что через десять лет здесь появятся монстры. И что, скорее всего, в ближайшее время Византия будет воевать с турками.
– Войны идут всегда, а всех обещанных тобой циклопов, гарпий, грифонов и пифонов мы, как древние герои эллинских мифов, стреножим и посадим на колья! – самоуверенно заявил Никифор и затем, немного подумав, приказал, – Алексис, оставь нас с мистиком–предсказателем наедине.
Лёша встал и, поклонившись, удалился.
– Решено, астролог. Я возьму тебя под свой протекторат, сегодня заплачу тебе сто килограммов золота, дам три боевых дромона, предоставлю в аренду монастырское поместье сроком на десять лет для твоих нужд, выделю помещение для торговли, подарю свою ферму в пригороде… Подати в мою личную в казну и в Комит Обязательных Щедрот платить не будешь, варягов – наёмников для охраны игорного дома я тебе предоставлю. Но мне нужно немедленно завладеть мистическими способностями и артефактами! Незамедлительно и без раздумий, решайся, пока ты находишься здесь, в приёмном зале моего великолепного Хормисдаса.
– Если я сделаю тебя магом, ты будешь полностью от меня зависеть. Если умру я, мой сын или моя женщина, ты сразу потеряешь все способности. Кроме этого, ты не сможешь нападать на других магов и их людей, но и на тебя никто не нападёт. Такие дополнительные условия устраивают? – уточнил я.
– Устраивают, но наш пакт должен быть заключён только сегодня, – Никифор ещё раз заострил моё внимание на этом важном для него условии. – С мифическими способностями я стану непобедимым, как самый неистовый из эллинских богов – Арес. Ещё мальчишкой постоянно об этом мечтал! А может, подобно величайшему из героев – Гераклу, обрету бессмертие и после череды славных подвигов тоже вознесусь в пантеон олимпийских богов! – размечтался Никифор.
– Какие способности нужны? – прервал я его пустую мифологическую болтовню. Выпив для храбрости две чаши вина, Никифор утёрся и озвучил мне свои скромные пожелания:
– Хочу быть, подобно Гипносу, богом, который может влиять на мысли врага. Хочу, подобно эскулапу Асклепию – сыну божественного Аполлона, стать врачом богов и богом врачей. Хочу научиться исцелять себя одним прикосновением руки. Мне надобен артефакт – щит «Эгида», который, по сказаниям Гомера, был у неуязвимого громовержца – Зевса. Пусть всегда защищает меня от стали, чужой магии и дурного глаза! Ещё нужна сумка–пояс, скрывающая мою бесценную ношу от вражеских глаз. И артефакт – Циклоп, который будет охранять мою золотую казну и сокровищницу от пришлых и наглых воров, если они попытаются пробраться к моим богатствам с помощью своей магии. И штук десять зелий омоложения, мне на будущее, чтобы всегда оставаться вечно юным и прекрасным, как Адонис.
Вторым потоком сознания я подсчитывал, в какое количество монет обойдутся мне разбушевавшиеся фантазии Никифора, и имеет ли смысл предоставлять ему эти неограниченные возможности.
– Все свои обязательства, которые на себя возьмёшь, будут исполнены? – уточнил я.
– Пока я жив, то, точно так же, как и твои.
– Справедливо. В сумке, рассчитанной на три часа невидимости, можно будет нести двести килограмм, не почувствовав веса. Пояс – на три часа невидимости. Такие характеристики устроят?
– Согласен! – Никифор аж затрясся от ожидания сверхспособностей и открывшихся перспектив.
Я посчитал, что вместе с кристаллом – активатором магии и десятью кристаллами энергии, всё удовольствие обойдётся мне в девяносто девять тысяч монет. Денег мне реально жалко, но если все договорённости будут исполнены, то можно работать без оглядки на всякие трудности, и, по большому счёту, основные организационные вопросы также будут решены.
– Зелье омоложения принимать строго по одному флакону в день. Это важно, не перепутай дозировку! – я передал ему все свитки и артефакты, которые, после покупки, тут же возникли на волшебной скатерти. – Энергия восстанавливается в течение суток.
Никифор, активировав свитки и зависнув на двадцать минут, принялся с энтузиазмом изучать пояснения.
– Принеси сюда сто килограммов золота, – очнувшись, приказал он одному из своих секретарей. – Ты всё понял, что нужно нашему мистику–звездослову? – задал вопрос второму помощнику и затем сказал мне:
– Александрион–астролог, я покидаю тебя и прошу, чтобы ты никому не распространялся о моих сегодняшних приобретениях и способностях.
– Конечно, договорились. Спасибо и до встречи.
Я остался ждать обещанные деньги, а Никифор удалился, подпрыгивая от переполнявших его эмоций.
Глава 97. Евдом и Ксеролофос
Через полчаса утомительного ожидания и неопределённости появились несколько мужчин, которые тащили мешки.
– Здесь триста килограммов золотых солидов, – сказал запыхавшийся секретарь, которого отправили за деньгами, и добавил, – содержание золота в монетах – одна треть. Если нужно чистое золото, придётся потратить несколько дней на обмен монет на слитки.
– Не надо, меня всё устраивает. Я так понимаю, что это монеты, которые сейчас в ходу в Новом Риме?
– Да, мы ими расплачиваемся за товары и услуги. Уведомляю Вас, что Алексис Пселл ненадолго задержится во дворце. Завтра с утра он вернётся домой.
Я насторожился, но виду не подал.
– Ираклий Ксифилин, – представился другой секретарь, который после знакомства с моим пистолетом, испугался за сохранность всех своих богатств. – Я покажу вам, какие здания принадлежат нашему господину. Прошу вас, астрологи, пройдёмте за мной. С учётом ваших скромных пожеланий, нобилиссимус Никифор Вриенний рекомендует посетить монастырскую обитель Преподобного Пахомия, бывшую торговую лавку афинянки Феофано, а также одну из ферм–винокурен, находящуюся в Евдоме, что на берегу Пропонтиды.
Помещение под казино, которое Никифор счёл наиболее подходящим для этой цели, находилось в квартале Ксеролофос, неподалёку от форума Аркадия и цистерны Мокия. Как и вся, более или менее приличная недвижимость в Константинополе, монастырь обнесён высоким кирпичным забором грубой кладки.
Ираклий Ксифилин толкнул незапертые железные ворота, и они со скрипом отворились. На всей территории монастыря царила мёртвая тишина, вокруг не видно ни единой живой души: ни монахов, ни посетителей, ни домашних животных. Недалеко от входа, свидетелем того, что здесь всё-таки недавно проживали люди, служили остатки большого костра: гора обугленных поленьев и досок разных размеров, даже парочка вместительных, но сильно обгоревших железных сундуков. Проходя мимо, я украдкой проинспектировал это пепелище на наличие человеческих костей и, к счастью, шокирующих находок не заметил.
Главное здание удлинённой прямоугольной формы, похожее на элемент крепостной стены, с внешней стороны окружала двухэтажная открытая галерея, украшением которой служили два продольных ряда колонн и соединяющих их арочных сводов. Сверху возведена двухскатная крыша из красной черепицы. С торцов этого сооружения, напоминающего скорее не храм, а крепость, вплотную пристроены две трёхэтажные квадратные башни: с застеклёнными окнами, шатровыми четырёхскатными крышами, также покрытыми красной черепицей и увенчанными массивными крестами. Судя по количеству арочных окон, в обеих башнях могли быть жилые комнаты.
Около одной из башен располагался вход. Мы зашли в просторный зал, также разделенный по краям двумя параллельными рядами колонн таким образом, что здесь было сформировано три прохода. Самый широкий – по центру, и два более узких – по краям. Колонны, обильно декорированные рельефами, увенчаны капителями, которые, вместо уже привычных мне треугольных заострённых листьев, населяли мифические животные и другие не слишком дружелюбные фантастические существа.
Удивительно, но в этом пустом огромном зале не было ничего, что хоть как-то отдалённо напомнило бы мне внутреннее убранство церкви. Отсутствовал иконостас, вход в алтарь, фрески на библейские сюжеты, кресты, лампады, нигде, даже в самом дальнем углу не висела ни одна икона. Зато пол выложен мозаикой из кусочков разноцветного мрамора, а стены украшены смальтой – сплавом стекла с красками и мелкими вкраплениями позолоты и серебра в традиционном византийском стиле. Я посветил на стены фонариком – они начали переливаться всевозможными цветами: изумрудно–зелёным, насыщенным синим, ярким пурпуром и приглушённым золотом. Если всю эту красоту отмыть, вообще замечательно будет.
На второй этаж вела массивная лестница. Там мы увидели точно такой же зал, только без колонн по бокам. Вместо них на полу у стен стояли сундуки, набитые всевозможным хламом, а посередине зала выстроились длинные столы с лавками. В башнях действительно оказались обставленные убогой мебелью жилые комнаты.
– Ираклий, кому раньше принадлежал этот монастырь?
– Секте богомерзких иконоборцев, долгое время они скрывались под личиной праведных монахов.
– И чем же прославились монахи из этой преступной секты? У простодушных граждан отбирали дома или выманивали деньги под предлогом отпущения грехов, излечения от всех болезней и обещаний райской жизни после смерти? – спросил Кир.
– Приверженцы ереси иконоборцев втайне проповедуют не поклоняться иконам, называют их разрисованными бесполезными досками. А тех, кто почитает святые мощи, презрительно обзывают остеофилами – костопоклонниками. Нечестивые монахи, тайком проникая ночью в храмы, похищали иконы, мощи, деревянные раки и другие реликвии – всё, что могли унести, а затем сжигали святыни в пустых медных цистернах или у себя во дворе. Именно от этой дьявольской секты, которую наша церковь пытается искоренить на протяжении нескольких веков, и происходят все несчастья, недуги и беды, которые постоянно обрушиваются на нас…
– А где сейчас эти оппозиционные монахи?
– Мы их выследили и на двунадесятые праздники всех самых опасных еретиков–смутьянов предали анафеме, а после – сожгли живьём в медных цистернах. Их мелких приспешников выпороли кнутами из бычьей кожи и усекли длинные болтливые языки, чтобы ни доверчивый плебс, ни благородных патрикиев более не баламутили. Затем осуждённых безбожников прогнали на Ипподроме в назидание перед толпой и сослали в далёкие монастыри с самыми строгими уставами.
– Меня устраивает предложение Никифора, хочу здесь обосноваться, – подытожил я.
– Великий Андумиаст – мой господин, распорядился, чтобы ваши желания были исполнены. Пойдёмте, я покажу вам монастырские термы, расположенные за главным корпусом.
Терма представляла собой одноэтажное здание и состояла из предбанника и трёх просторных проходных залов: парной, тёплой и холодной бани. В каждом из залов мы увидели круглые бассейны, чаши которых покрывала разноцветная мозаика насыщенных сине–зелёных оттенков. Мозаика покрупнее украшала стены, а своды потолков, по обыкновению, по углам поддерживали колонны. Только ни в одном из бассейнов не было ни капли воды: ни холодной, ни горячей.
– Уважающий себя ромей принимает ванну два, а то и три раза за день, – рассказал Ираклий. – Но здешние монахи презрели все наши прославленные традиции и позволяли себе подобную роскошь всего лишь три раза в год. Потому вместительные резервуары пока стоят пустые. Для ваших нужд я вызову слуг – мойщиков, которые тщательно вычистят их и наполнят проточной водой, принесут мыльные экстракты и благовонии. Система отопления – гипокауст находится под полом, горячая вода подаётся по трубам из огромного бронзового котла кочегарного отделения.
После осмотра бывшего монастыря мы отправились на инспекцию помещения, где, возможно, будет располагаться наш магазин и косметический салон. Минут через двадцать, направляясь в сторону центра города и пройдя Аргиропратию – небольшой, но роскошный квартал, специализирующийся на продаже ювелирных изделий и рынок аптекарей – фармакевсов, мы вышли на оживлённую улицу.
Ираклий привёл нас к маленькому двухэтажному зданию с двумя колоннами по бокам и двускатной крышей. Внутри мы увидели просторный торговый зал с мраморным полом, пустыми каменными прилавками, в воздухе присутствовал лёгкий аромат парфюмерии и восточных специй. На втором этаже с более скромным ремонтом пустовали три комнаты без мебели. Ни жильцов, ни клиентов здесь не было – дом, как и монастырь, оказался полностью свободным и пригодным для проживания.
– Что случилось с хозяевами, тоже жизнь под откос пошла? – спросил Кир.
– О нет, наоборот, в гору. Этот дом Никифор Вриенний предоставлял одной из своих пассий – предприимчивой афинянке Феофано. Она успешно торговала здесь специями: амброй, киннамоном, ладаном, мухсосом. А также благовониями, притираниями, мазями и красками для лица. Моя супруга Евфимия часто заходила в лавку к Феофано и покупала здесь всё, но последнюю неделю она редко поднимается с кровати, жалуется мне на упадок сил и постоянный привкус сладкого во рту.
– Подозрительные симптомы, – после небольшой паузы выдал Кир.
– Недавно Никифор Вриенний переселил Феофано в один из дворцов, поближе к себе, – продолжил Ираклий. – Теперь её клиентками будут не простые городские матроны, а вельможные патрикиссы и магистриссы – приближённые императрицы Евдокии. А если им понравится товар, то, может быть, и сама венценосная Августа впоследствии что-нибудь купит.
Последним пунктом в списке значился Евдом или седьмое предместье – пригород на юго–западе Константинополя, расположенный за Феодосиевыми стенами. Евдом представлял собой обширную равнину с открывающимся видом на Мраморное море.
В отличие от предыдущих объектов недвижимости, здесь вовсю кипела жизнь. Ферма занимала несколько гектаров, где, как выразился Ираклий, «под покровительством Бахуса культивировали виноград». Расположенные в форме квадрата четыре жилых деревянных барака вполне соответствовали моим ожиданиям. Центром служил внутренний двор с хорошо утрамбованным земляным полом. Во дворе стояла огромная печь, где женщины выпекали хлеб и варили рыбную похлёбку в громадных глиняных котлах.
За барачным комплексом располагались стойла для домашнего скота – коз и овец, а также крытые черепичным навесом птичники. По всей территории фермы вальяжно прогуливались откормленные свиньи и подъедали всё то, что им попадалось под рыло. Кладовые забиты продовольствием – зерном, оливковым маслом, засоленной рыбой и соусом–гароном. Всё это хранилось в амфорах внушительных размеров. В пифосах – керамических сосудах в форме шара размером с человеческий рост, разлит годовой запас вина. В сараях складировали косы, пилы и лопаты, а также гребни для вычёсывания овечьей шерсти.
– В ближайшие дни мы освободим ферму от животных и людей, и вы сможете обустроить здесь всё, как пожелаете, – сообщил мне Ираклий Ксифилин.
– Благодарю за сопровождение. Мне нужно нанять людей для ремонта и обустройства, как фермы, торгового дома, так и бывшего монастыря, а вы предоставьте мне временную охрану.
– Разумеется. Я пришлю по два стражника на каждое здание. Это будут прислужники Никифора Вриенния. Нобилиссимус назначил меня вашим помощником, чтобы знакомить вас с нашей ромейско–эллинской культурой и помогать в делах.
– Отлично, тогда завтра я буду ожидать Вас на вилле Алексиса.
– До завтра, – поклонился Ираклий. В Византии деньги и сила также в почёте, все с тобой раскланиваются и хотят угодить. Не привык я к этому.