– Особенно, языковеды: «прилунился»… умора, да и только! – смешнее не придумать!.. Но, упав однажды в благодатную почву конъюктурности времен ракетного бума, расцвела эта ахинея неистребимой амброзией по всем словарям и учебникам русского языка: лишь только напиши школьнику в сочинении про космонавтов, что на Луне они «приземлились» – враз схлопочешь «двойку». И не потому, что наши хлопцы в скафандрах никогда не распрягали на ее пыльных тропинках своих железных коней, – а, потому, что писать надо, видите ли: «прилунились»…
Ну, а, если завтра отправим межпланетный корабль, скажем, на Сетебос? – усмехнулся Федор: «присетебосились»?.. на Белинду – «прибелиндились»?..
А что касается неразборчивого в космических связях Урана, так вокруг него, вообще, веками крутится одна гравитационная особа, имя которой греку, может быть, и ласкает слух, но по – русски звучит весьма неблагозвучно… да настолько, что даже разбитной поручик Ржевский, и тот посчитал бы за стыд произносить его в дамском обществе.
…Сквозь камыш (или «тростник», – будь он неладен!) было видно, как, не щадя уключин, на облезлых плоскодонках выгребала целая флотилия местных рыбаков, спешивших проверить сети, которыми они, как паук жертву, нещадно опутали многострадальный пруд вкривь и вкось, вдоль и поперек.
Для виду любители кистеперых невинно махали удилищами, и отчаянно сокрушались по поводу катастрофического истощения рыбных запасов. При этом каждый выстрел охотников, особенно удачный, они комментировали нарочито громко и весьма скверно.
Иной раз Федор сам задавался вопросом: зачем ему весь этот экстрим? что заставляет его зябкой осенью в два часа ночи вставать из уютной постели, и, молча выслушав теплые напутствия разбуженной жены, ковылять согбенным шерпом в застывший гараж; затем натужно елозить по грязным проселочным дорогам, считая днищем автомобиля попутные булыжники; ползать с ружьем по мокрой траве, натыкаясь носом на ужей и оставляя коллекционерам грядущих поколений оторвавшиеся пуговицы; или грести на лодке в кромешной тьме, окропляя себя ледяными брызгами, рискуя при этом напороться на забытый рыбаками кол, и в крутом пике пойти ко дну – прямиком в чей-то вентерь?..
А что дальше?.. супруга при виде трофеев восторга давно уже не испытывает, – но великодушно соглашается отведать вашего фирменного блюда из тушеной дичи: это когда вы нашпигуете каждую тушку яблоками, обжарите в масле, добавите картофеля, лука, помидоров, болгарского перца, моркови, петрушки, чеснока, укропа, – конечно, лавровый лист! – и через 1,5 часа томления на медленном огне украсите все это гастрономическое великолепие стаканом красного вина.
Наверное, рассуждал Федор, это – зов инстинкта добытчика, связь с твоими корнями, когда жизнь была ради охоты – охота ради жизни. Скитаясь веками по генетическому лабиринту, этот биологический странник однажды постучится в дверь вашей натуры – и вы ничего не можете с этим поделать, только смерть разлучит вас…
Кто-то говорит, что охота – это весьма немилосердно к братьям меньшим; она ужесточает сердца человеческие, – а посему, всяк её сторонника надлежит почитать лютым злодеем, и на ветхозаветный манер подвергать избиению свежей ослиной челюстью.
Но Федор на свой адат считал такое мнение чересчур умозрительным и даже ханжеским.
Разве не вы, ревнители прав животных, по дороге c работы покупаете, к примеру, свежую рыбу, – на кухне, включив телевизор, сдираете с нее чешую, вспарываете брюхо; потом, изваляв в муке и присолив по вкусу, бросаете несчастного карася, – еще живого (как в телешоу «Жарим со звездой»), – на сковородку в кипящее масло, – где он прыгает, корчась, пока не успокоится?..
А домашний убой, скажем, свиней?..
Да, конечно, согласно библейской истине, именно в их тучные тела пожелали войти мерзкие пакостники плоти – бесы.
Но разве сын за отца отвечает?.. – удавка на доверчивый пятак… душераздирающий визг… тесак под лопатку … лужи крови… паяльная лампа…