После войны из-за общей разрухи, кадровых потерь и отсутствия высококвалифицированных рабочих-судостроителей, Судпром не мог сразу перестроиться на выпуск принципиально новых кораблей. Сталинский план создания мощного океанского флота предполагал массовую постройку эсминцев. При рассмотрении проекта программы строительства «большого флота» у Сталина в конце сентября 1945 года адмирал Кузнецов настаивал на необходимости строительства больших эсминцев водоизмещением около 4000 тонн. Сталин, ссылаясь на реальные возможности производственной базы, упрекал Кузнецова в нежелании «прислушаться к промышленности». Сталин требовал ограничиться «обычными кораблями» эсминцами водоизмещением до 2000 тонн. На практике это означало, что в первую очередь будут достраиваться заложенные до войны эсминцы проекта «30». Эти принципиальные разногласия привели к противопоставлению Наркомата судостроительной промышленности (НКПС) Наркомату ВМФ.
«Победивший» НКПС «провел» через правительство решение об утверждении технического проекта «эскадренного миноносца проекта 30 второй серии и постройке эсминцев пр.30 второй серии».
Руководство Наркомата судостроительной промышленности, воспитанное сталинской системой и сталинскими методами, прекрасно понимало, что в случае невыполнения этой гигантской судостроительной программы полетят в первую очередь их головы. Ставки были слишком высоки. Поэтому, никакие эксперименты не допускались. Серийные эсминцы должны оснащаться только «проверенной» освоенной заводами техникой: турбинами, котлами, артиллерией, приборами.
Историческая справка
28 января 1947 года Постановление правительства утвердило Технический проект «эскадренного миноносца проекта 30 второй серии». Этот проект получил обозначение «30 бис». По совместному решению флота и промышленности № 134707 у эсминца проекта «30 бис» сохранялся состав вооружения, механизмов, основного оборудования и устройств проекта «30». Но корпус эсминца проектировали заново, с учетом новых «Требований к выполнению расчетов прочности конструкций корпуса надводных кораблей» и он был сварной конструкции, приспособленный к секционной сборке. Для обеспечения строительства эсминцев в Ленинграде на заводе № 190 организовали ЦКБ-53, начальником которого назначили Ю.Г. Деревянко, главным инженером – В.А. Никитина. Исполняющим обязанности главного конструктора проекта «30 бис» был А.Л.Фишер. Наблюдал за проектированием и постройкой головного корабля серии от ВМС инженер-полковник А.Г. Ильичев. Теоретический чертеж корпуса эсминца проекта «30 бис» спроектировали специалисты ЦНИИ-45 по данным ЦКБ-53. Значительный подъем палубы полубака к форштевню, способствовал уменьшению заливаемости, форма кормовой оконечности, позволяла при сохранении просторной палубы юта обеспечить в районе конструктивной ватерлинии и в подводной части обводы, приемлемые с точки зрения ходкости, характеристики на задних ходах.
Носовые обводы приполнили для улучшения всхожести на волну, увеличив развал бортов. Передняя надстройка получила площадку на первом ярусе для дополнительного 37-мм автомата. Был спроектирован открытый мостик, при этом защиту от ветра осуществили при помощи специального ветроотбойного козырька, создающего восходящий поток воздуха, экранирующий, находящихся на мостике, от встречного потока. Фок-мачту для антенны РЛС сделали трехногой, добавили грот-мачту. Специально для эсминца «30 бис» спроектировали пятитрубные торпедные аппараты «ПТА-53-30 бис».
Старший лейтенант В.К. Лоза поднялся по корабельной сходне. Лейтенант в рабочей шинели с красно-белой повязкой дежурного по кораблю, встретил его у борта, откозырял, доложил о его прибытии, и приказал рассыльному матросу проводить прибывшего офицера к командиру. Они прошли с юта по верхней палубе к полубаку, поднялись по трапу в офицерский коридор. Пахнуло корабельным железом, перегретым паром, свинцовым суриком, машинным маслом и еще чем-то, чем пахнут только боевые корабли. Идя за матросом – рассыльным старший лейтенант Лоза с удовольствием вдыхал этот теплый корабельный воздух. Остановились у каюты командира, расположенной по правому борту миноносца. На мгновение Виталий заволновался, ибо нет такого младшего офицера, который бы входил первый раз в каюту командира без волнения.
Переступив комингс командирской каюты, Виталий вытянулся и отрапортовал: «Товарищ капитан 2 ранга, старший лейтенант Лоза! Представляюсь по случаю назначения на корабль!».
Командир «Вспыльчивого» капитан 2 ранга Кривоносов встретил старшего лейтенанта Лозу приветливо. Выслушав представление, кивнул в ответ и пригласил сесть. Разговор пошел о службе Виталия на торпедных катерах, о его опыте командования людьми, о учебе на «классах». Расспросил командир и о семье…
Потом перешел на дела корабельные. Командир назвал Виталию командиров боевых частей и служб, отозвавшись о них очень хорошо. В последствие, послужив и поплавав, Виталий убедился в справедливости его слов. Закончил разговор командир с требовательной ноткой в голосе, произнеся c упором на втором слове:
– За дело, старший лейтенант, за дело! До выхода корабля на ходовые испытания осталось меньше двух месяцев!
Командир корабля капитан 2 ранга Андрей Геннадьевич Кривоносов начал службу на «Вспыльчивом» капитаном 3 ранга, в сентябре 1951 года, в должности старшего помощника. Старпом на кораблях советского флота – это и организатор, и руководитель, и контролер команды одновременно. Вся корабельная служба руководится им, подчиняется ему и замыкается на нем. От старпома до командира корабля – один шаг. Но сколько труда, упорства и удачи требуется для этого. Кривоносов сумел сделать этот шаг и стать полновластным хозяином корабля. В январе 1953 года, через шестнадцать месяцев после прибытия на корабль, старпом А.Г.Кривоносов Приказом Военно-Морского Министра № 0215 был назначен командиром «Вспыльчивого».
Из Послужной карты офицера хранящейся в Архиве ВМФ в Гатчине: Андрей Геннадьевич Кривоносов – русский, из рабочих.
Родился 25 мая 1920 года г.Ворошиловск Сталинской обл.
Курсант Черноморского Высшего Военно-Морского училища 1939 г.
Окончил училище и зачислен в распоряжение военсовета Черн. Флота 26.06.1941 г. Назначен командиром катера «МО-4» Новороссийской ВМБ ЧФ 10.07 1941 г.
17.02.1942 командир катера № 084 4 дивизиона Новороссийской ВМБ. 01 .02. 1944 г. в распоряжение разведотдела Черноморского флота.
27. 02.1945 г. командир 3 отряда 2-го дивизиона малых охотников за подводными лодками ЧФ.
Во время войны А.Г.Кривоносов был ранен. В 1943 году – награжден орденом «Красного Знамени».
31.12.1945 г. командир тральщика «Т -119» 1-го Дивизиона ТЩ ЧФ.
20.04.1949 г. помощник командира э/м «Безудержный» ЧФ.
После окончания в Ленинграде Высших Ордена Ленина Специальных Офицерских курсов капитан 3 ранга А.Г. Кривоносов убыл на Дальний Восток в распоряжение командующего 7 ВМФ. 10 сентября 1951 года его назначили старшим помощником командира на эскадренный миноносец «Вспыльчивый».
10.09.1951 г. Ст. Помощник командира э/м «Вспыльчивый» Приказ ВММ № 03444.
09.01.1953 г. И.д. командира э/м «Вспыльчивый» Приказ ВММ № 057.
24.01. 1953 г. Командир э/м «Вспыльчивый» Приказ ВММ № 0215.
О послевоенной службе Андрея Геннадьевича говорят его награды: орден «Красной звезды» -1949 г., орден «Красной Звезды» -1953 г., орден «Красного Знамени» -1955 г.
Командир «Вспыльчивого» умело, требовательно и настойчиво подчинял команду корабля своей воле, требуя от офицеров и матросов полной отдачи, как в повседневной службе, так и в боевой учебе.
Поднявшись на мостик эскадренного миноносца 24 января 1953 года полновластным хозяином – «Первым после Бога!», Андрей Геннадьевич Кривоносов поставил перед собой задачу вывести корабль в передовые. Задачу архитрудную!
Передовой корабль, передовой во всем: и во внешнем виде корабля, и в дисциплине его личного состава; в боевой подготовке и морской культуре кораблевождения; в умении щеголевато с флотским шиком носить морскую форму его матросами и офицерами; на учениях в море и в спортивных состязаниях на берегу. Это значит – быть лучшим в артиллерийских и торпедных призовых стрельбах… и не месяц, не два, а годы.
Капитан 2 ранга Кривоносов любил свой корабль. Когда он ступал на палубу «Вспыльчивого» в его душе что-то переворачивалось… Для него эсминец – это огонь, быстрота, маневр, натиск… Это и миноносец «Стерегущий» – не сдавшийся врагу и погибший в этих дальневосточных водах, во славу русского флота! «Флотский дух, флотская гордость за корабль – залог живучести корабля» – повторял командир. Он любил свой корабль и понимал, что гордость за «Вспыльчивый» в матросе и офицере нужно пробуждать с первых их шагов по палубе. Командир понимал, что в этой работе полезно все: и стенды, и фильмы, и встречи с ветеранами, и статьи в газетах, и конкурсы, и смотры, и шлюпочные гонки, и спортивные соревнования, и авралы, и боевые учения. В этом они были с замполитом единомышленниками.
Но, главное – офицеры!
Командир «Вспыльчивого» скрупулезно и методично воспитывал и пестовал своих офицеров, свой экипаж, делая ставку на старослужащих (тогда матросы служили пять лет), опираясь на специалистов сверхсрочников и младших командиров.
Но, главное – офицеры!
Еще в августе 1953 года он поставил перед кадровиками вопрос о командире минно-торпедной боевой части. Сам знакомился со служебными характеристиками и аттестациями выпускников ВСКОС по этой специализации. Знакомясь с характеристикой и аттестациями старшего лейтенанта В.К.Лозы: «…службу на катерах любит. В море ориентируется, в сложной обстановке не теряется. Свои знания и опыт умело передает подчиненным», капитан 2 ранга Кривоносов сделал для себя вывод: старший лейтенант Лоза должен возглавить его БЧ-3. Командир знал, что отличный катерник – это торпедист от Бога! Что офицер, с таким послужным списком стрельб, нужен ему, но требовалось, чтобы этот молодой, энергичный, грамотный офицер вошел в коллектив, полюбил бы «Вспыльчивый», как любил его сам Кривоносов, и выстроил работу БЧ-3 на результат. Помочь ему в этом – главная задача командира. Каждый важен на корабле, но квинтэссенция боя – это успешные артиллерийские и торпедные стрельбы!
Понятно, что Виталий не догадывался, о том, что назначение его на «Вспыльчивый» было не случайным. Что еще в августе, командир присмотрел его на «классах», и приложил, через кадровиков, все усилия, чтобы старший лейтенант Лоза попал к нему на корабль, хотя того очень ждали на дивизионе торпедных катеров.
Командир Виталию понравился. Прямой, открытый взгляд спокойных, внимательных глаз, неторопливый разговор, касающийся общих вопросов и тут же требовательный, повелительный голос, когда заговорили о службе. В словах командира чувствовался огромный опыт, уверенность и внутренняя сила. Все это располагало к нему. Виталий Лоза – офицер-катерник, привыкший сам отдавать команды и приказания, полагаться на самого себя, мысленно отметил, что командир не пытался сразу надавить на него, подчинить… это вызвало ответное доверие и уважение. Виталий убыл из командирской каюты в приподнятом настроении. После разговора с командиром рассыльный дежурного по кораблю провел старшего лейтенанта до двери каюты.
– Товарищ старший лейтенант, Ваша каюта. Каюта командира БЧ-3, делившего ее с командиром БЧ-2, располагалась на правом борту в офицерском коридоре, перед трапом наверх в кают-компанию.
Виталий открыл дверь, вошел и окинул взглядом каюту, которая стала его домом, на ближайшие несколько лет: справа – умывальник с зеркалом за шторкой. Слева, у переборки, двухярусная койка, накрытая полушерстяными одеялами, вплотную к ней дюралевый платяной шкафчик для одежды и белья.
В переборке, напротив двери – круглый иллюминатор с бронзовыми барашками – задрайками и поднятой вверх броняшкой, задраиваемой по боевой тревоге. Письменный стол с тумбой, сделанный из дюраля и окрашенный под светлое дерево, располагался у правой переборки. Над ним книжная полка со штормовым ограждением; прикрепленный к переборке держатель со вставленным в него графином и двумя стаканами и привинченный к палубе вращающийся стул у стола. Вот и весь корабельный уют. – Что ж, шикарная каюта, – подумал Виталий, – после тесноты торпедного катера, каюта показалась ему огромной.
Я отлично помню эту каюту, в которой бывал мальчишкой не раз, когда по праздничным дням, семьи офицеров гостили на корабле.
Каюта отца – командира БЧ-3 была маленькой, но мне тогда казалась просторной, красивой и очень удобной.
На столе, привинченном к палубе, стоял чернильный прибор из черного эбонита с башней-маяком в центре, на скале, в основание которой были вмонтированы командирские часы. Справа и слева от маяка две рогатые шаровые мины – служившие чернильницами, торпеда – являлась перьевой ручкой, все это было обнесено столбиками в виде снарядов и обтянуто миниатюрными корабельными цепями, заканчивающимися двумя якорями «Холла». Чернильный прибор был работой умельцев минно-торпедной боевой части миноносца.
За обедом в кают-компании командир представил Виталия офицерам:
– Товарищи офицеры, старший лейтенант Виталий Карпович Лоза, назначен командиром боевой части три, прибыл к нам после окончания высших офицерских курсов.
И, выдержав паузу, добавил: – Офицер-катерник. Прошу любить и жаловать! Офицеры за столом одобрительно зашумели.
Первым, улыбнувшись, поднялся, пожал Виталию руку и представился капитан-лейтенант с открытым, располагающим лицом:
– Николай Макшанцев, заместитель командира по политической части.
Затем Виталий пожал протянутую руку высокого худощавого, с копной черных волос и щеголеватыми усиками, старшего лейтенанта.
– Виталий Лоза, – представился Виталий.
– Борис Конторович, – пожав в ответ руку, произнес старший лейтенант. Командир электромеханической группы БЧ-5.
Конечно, тогда старший лейтенант Борис Конторович и представить себе не мог, что спустя два десятка лет, он будет обучать сына Виталия, курсанта Александра Лозу, преподавая на кафедре электроприводов подводных лодок в Севастопольском Высшем Военно-Морском Инженерном училище. Я отлично помню лекции Бориса Иосифовича, всегда интересные, вдумчивые, его стройную, подтянутую, щеголеватую в форме, фигуру за кафедрой с такой же копной, только не черных, а изрядно поседевших волос. Дошла очередь до крепкого, широкого в плечах, с белозубой улыбкой на широкоскулом лице старшего лейтенанта. Улыбнувшись еще шире, он, как клешней, стиснул ладонь Виталия своей ладонью:
– Александр Сосенков – интендант и по совместительству начальник физподготовки.
Офицеры заулыбались. Заулыбался и командир. Сам любивший спорт, Андрей Геннадьевич Кривоносов прилагал много усилий, чтобы спорт на «Вспыльчивом» был на высоте. Благодаря их совместным усилиям спортсмены эсминца лидировали на бригаде, особенно в шлюпочных гонках.
Со временем они крепко подружатся. Виталий Лоза и Александр Сосенков.
Именно дядя Саша Сосенков, как называл я его, летом 1955 года подарил мне мой первый в жизни двухколесный велосипед и научил на нем кататься. Тогда он еще был холостяком и любил повозиться со мной, в короткие, свободные от службы часы. Именно дядя Саша, будучи отличным спортсменом – шлюпочником, приобщил меня в шестилетнем возрасте к шлюпке, беря с собой на тренировки.
Помню случай. Вечерело… Шлюпка, в которой мы находились, направлялась к борту эсминца. Я сидел на транцевой доске в корме. Шлюпка проходила недалеко от якорной бочки, на которую был ошвартован «Вспыльчивый». Трос, идущий от бочки к носу корабля, видимо, сильно провис и в сумерках был почти незаметен. Шлюпка прошла под ним в момент, когда матросы-гребцы разом нагнулись, делая очередной гребок, меня же, сидевшего высоко на корме, зацепило тросом и… сработала мгновенная реакция отличного спортсмена дяди Саши Сосенкова. Он ухватил меня и не дал свалиться в воду. Я даже не успел испугаться… В памяти у меня Александр Дмитриевич Сосенков остался сильным, добрым, никогда не унывающим человеком.
Данные Послужной карты офицера хранящейся в Архиве ВМФ в Гатчине:
Лейтенант А.Д. Сосенков, родился 16 августа 1930 г. В 1952 г. окончил интендантское училище ВМФ в г. Выборге. После училища назначен в распоряжение командующего 7 –м ВМФ. По прибытию на Тихоокеанский флот получил назначение начальником интендантской службы на эскадренный миноносец «Вспыльчивый». Офицеры продолжали знакомиться.
– Командир башни главного калибра лейтенант Павел Зотов. На Виталия пытливо смотрел широко поставленными глазами молодой офицер. Виталий пожал ему руку.
– Лейтенант Леонид Ахрамович, командир группы управления, протянул Виталию открытую ладонь молодой офицер с высоким лбом и зачесанными назад волосами.
– Командир машинно-котельной группы БЧ- 5 инженер – старший лейтенант Сергей Сергеевич Ефимов, – представился, чуть улыбнувшись, офицер, при этом, взгляд его был цепким и внимательным.
– Какой молодой экипаж, – подумал Виталий.
Матрос-буфетчик в белой форменке по кивку командира подал на стол супницу с первым блюдом. Обед начался…
Из документов хранящихся в Архиве ВМФ, мне стало известно об офицерах эскадренного миноносца «Вспыльчивый», встретивших старшего лейтенанта В.К. Лозу, на корабле 14 сентября 1953 года, следующее:
МАКШАНЦЕВ Николай Михайлович – родился 9 декабря 1924 года в г. Юразань. На военную службу был призван 14 октября 1942 года из Челябинской области. Учился в Краснознаменном учебном отряде подводного плавания имени С.М Кирова.
В октябре 1943 года был назначен гидроакустиком на 5-й Краснознаменный дивизион малых охотников Кавказского морского оборонительного района Черноморского флота. Воевал на Черном море.
В августе 1946 года поступил в Военно-Морское Политическое училище имени А.А. Жданова. После окончания училища был направлен в распоряжение Политуправления
7-го ВМФ на ТОФ секретарем комсомольской организации на э/м «Величавый» в отряд вновь строящихся кораблей, затем секретарем партийной организации э/м «Верткий», а с мая 1953 г. Заместителем командира по политчасти э/м «Вспыльчивый» 172 Бригады ЭМ 7-го ВМФ.
КОНТОРОВИЧ Борис Иосифович родился в Ташкенте 10 сентября 1927г. Окончил электротехнический факультет ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского в 1949 г. Направлен в распоряжение командующего 7-м ВМФ. Получил назначение командиром электромеханической группы БЧ-5 э/м «Вихревой». В августе 1953 г. переведен на ту же должность на э/м «Вспыльчивый».
ЗОТОВ Павел Дмитриевич родился 6 апреля 1929г. в селе Туваны Шумерлинского района Чувашской АССР. Окончил в 1952 г. Тихоокеанское ВВМУ по специальности артиллериста. По окончанию училища был назначен командиром БЧ-2 минзага «Гижига» 7-го ВМФ, затем помощником командира катера «МО-948». В апреле 1953 г. назначен на э/м «Вспыльчивый» командиром башни 130 –мм орудия БЧ-2
АХРАМОВИЧ Леонид Иванович родился 21 февраля 1931 г. в г. Могилеве. По индивидуальному набору был зачислен в 1948 г. в ТОВМУ. Окончил в 1952 г. училище
по специальности артиллериста и назначен командиром группы управления БЧ-2 э/м «Вспыльчивый». На следующий день старший лейтенант В.К. Лоза подал командиру корабля рапорт о принятии дел и обязанностей командира БЧ-3. Свои первые шаги на «Вспыльчивом» Виталий Лоза начал со знакомства с подчиненными. Он знал, что в начале матросы похожи друг на друга стриженными под «полупольку» затылками, светлыми робами, бескозырками с одинаковыми надписями на ленточках – «Тихоокеанский флот», надвинутыми до середины лба. Но только в начале. Потом, в ходе совместной службы, люди раскроются, проявятся индивидуальность и характер каждого матроса. Первым, Виталий пригласил к себе в каюту старшину команды торпедистов. Старшина степенно вошел и представился. Виталий пригласил старшину сесть, и они долго беседовали о людях и положении дел в боевой части. Старшина рассказал Виталию о жизни корабля до его появления на эсминце…
По штатному расписанию экипаж миноносца составляли 286 человек: 19 офицеров, 15 сверхсрочников, 252 матросов, из них, в минно-торпедной боевой части: один офицер – командир БЧ-3, один сверхсрочник – старшина команды торпедистов. В его подчинении три отделения: первое отделение торпедных аппаратов, второе отделение торпедных аппаратов и третье отделение кормовых бомбометов.
Два моряка первого отделения – командир отделения и матрос по боевому расписанию находятся в рубке первого торпедного аппарата. Второе отделение – во втором торпедном аппарате, третье отделение состоит из командира отделения и трех матросов: один моряк на бомбомете правого борта, второй – на бомбомете левого борта и третий – на бомбосбрасывателе. Эти же моряки выполняют функции минеров при постановке мин с палубы. В глубине корпуса миноносца, под палубой располагается Центральный пост управления торпедной стрельбой ПУТС «Мина 2 – бис», под управлением старшины команды и четырех матросов. Центральный пост управления торпедной стрельбой вырабатывал элементы цели – пеленг, курсовой угол, дистанцию, курсовую скорость цели, угол упреждения и курсовой угол на цель, и вырабатывал аппаратный угол, то есть угол поворота торпедного аппарата. Пятитрубные торпедные аппараты наводились автоматически или с мостика командиром БЧ-3 вручную. Во время торпедной стрельбы командир БЧ-3 находится на мостике, и с ним матрос на связи, матрос на приборе «Н-1» и матрос на инклинометре.
Из воспоминаний в личных беседах контр-адмирала Ю.Л. Коршунова, прибывшего лейтенантом после окончания училища в 1953 году в минно-торпедную боевую часть стоящего в ремонте в Кронштадте эскадренного миноносца «Смелый»:
«Удивительное было время… В кают-компании возродился, а может быть сохранился дух прежних времен, времен российского императорского флота… Офицеры прибывали к столу обязательно в тужурках… На столе белая хрустящая скатерть… Вестовые обязательно в белых форменках и белых брюках….
Вестовой в кают-компании подавал крепкий темный чай в стакане с подстаканником, обязательно обернутым белой салфеткой…».
Удивительно, но именно после войны, в 1950-е годы, в военно-морском флоте СССР неожиданно, для кого неожиданно, а для кого естественно, стали возрождаться традиции российского императорского флота.
После введения в самую тяжкую годину войны, в 1943 году, казалось забытого понятия офицер, олицетворяющего доблесть и честь, золотых офицерских погон, незримо протянулся мост преемственности и традиций между советскими и русскими офицерами, между советским и русским флотом…
До войны на флоте служили краскомы (красные командиры) и краснофлотцы, теперь – матросы, офицеры и адмиралы… На торпедных катерах, малых охотниках за подводными лодками, где отсутствовало понятие – «кают-компания», этого не чувствовалось, но на крупных кораблях – миноносцах, крейсерах кают-компания вновь становилась сердцем корабля… Советский Флот, становясь океанским, вдыхал новую жизнь, а вместе с ней и традиции прежних времен, когда российский императорский флот был океанским.
Историческая преемственность с российским императорским флотом проявлялась во многом: на флоте возродилось понятие – вахтенный офицер; по правому борту спускали адмиральский трап – для офицеров и адмиралов; адмиральский катер подходил к правому борту корабля.
Возродилась рейдовая служба…. В военно-морских базах Севастополя, Таллина, Владивостока это возрождение чувствовалось особенно….
Многоступенчатая система подготовки офицеров (Военно-морские подготовительные училища и Высшие военно-морские училища), офицерская форма, повторяющая до мелочей форму офицеров русского флота, исторические традиции русского флота постепенно формировали новую касту – касту советских военно-морских офицеров…
Контр-адмирал Ю.Л. Коршунов вспоминал: «Старпом нашего эсминца, стоявшего в Таллине, в выходные дни строил лейтенантов на юте и под своим крылом вел в город, в один из ресторанов, …потом они так же организовано возвращались обратно на корабль».
И еще: «В базе кают-компания эсминца была закрыта до ужина, но в море, вахтенный офицер даже ночью, мог согреться стаканом крепчайшего флотского чая». Это тоже традиция.
Еще были живы и служили в советском флоте носители этих традиций, офицеры Российского императорского флота… Им, словно предоставили последнюю возможность передать традиции, освященные двумя сотнями лет под Андреевским флагом, флагом – чей белый цвет символизировал чистоту и святость, а голубой – верность и силу, новому советскому флотскому офицерству.
Возродилось социальное понятие «кают-компании» – общности людей, несущих тяжелую морскую службу и требующих возможности хоть чуть-чуть отвлечься и отдохнуть в кают-компании …
На кораблях флота – только на кораблях, и нигде более в Вооруженных силах – быт старших и младших офицеров, командиров и подчиненных, вплотную соседствует с их службой.
Как гласил Корабельный Устав ВМС Союза ССР 1951 года: «Кают-компания на корабле является помещением для коллективного отдыха, для занятий, совещаний и общего стола офицеров. Она должна служить местом тесного общения офицеров и культурным центром, способствующим воспитанию офицеров в духе идей Коммунистической партии Советского Союза, передовой советской военной науки, выработке единых взглядов на вопросы ведения морского боя, боевой и политической подготовки и организации службы корабля».
В кают-компании эскадренного миноносца «Вспыльчивый» сложилась и поддерживалась атмосфера подлинной, а не наигранной офицерской дружбы. По вечерам, окончив ужин и сложив в пустой тарелке нож с вилкой по этикету, лезвием от себя, Виталий Лоза устраивался со стаканом крепкого горячего чая в уголке дивана. За столом расставляли фигуры шахматисты, и в круге мягкого света абажура в кают-компании «Вспыльчивого» начинались разговоры и воспоминания. Говорили о Ленинграде, о Владивостоке, о Баку… Офицеры вспоминали свои родные места, эпизоды из собственной службы и из службы однокашников, из жизни миноносца… Эти длительные, доверительные беседы и разговоры в кают-компании между вечерним чаем и командой: «Очередной вахте заступить!» были для старшего лейтенанта Лозы мостиком между ним, новым, в коллективе человеком, и офицерами-сослуживцами, дорожкой, следуя которой, узнавая о других и, рассказывая о себе, завязывалась настоящая мужская дружба. Недаром издавна на флоте говорится: «Вступление в корабельное братство оформляется через кают-компанию».
Днем, Виталий в рабочем кителе и ватнике, лазил по кораблю, а вечером в каюте изучал чертежи, инструкции по эксплуатации и другую техническую документацию по торпедному оружию и корабельным системам. Такая двойная нагрузка: днем – служебная, ночью – учебная, выматывала до предела. Спал Виталий не больше четырех – пяти часов в сутки. Изучая общекорабельные системы, он сначала вычерчивал по памяти ту или иную паровую или осушительную магистраль, а потом со специалистом-старшиной пролазил по трюмам, отсекам и выгородкам ощупывая эту магистраль собственными руками.
– Так крепче запоминается, – считал Виталий.
Было тяжело, но выручала молодость и упорство.
Первый зачет, который сдал лично самому себе старший лейтенант Лоза, был, как шутили флотские остряки. «обезьяний минимум».
– В самом деле, «обезьяний», – понимал Виталий, – передвигаясь в утробе миноносца, хватаясь, то и дело, за поручни, скобы, леера, как обезьяна – за лианы. В такие минуты его деревянный торпедный катер ТД-200 вспоминался Виталию совсем игрушкой.
– Но, как бы не было похвально рвение побыстрее изучить устройство корабля, основной спрос с него был за минно-торпедную часть, – понимал Виталий.
Старший лейтенант Лоза по прежнему опыту службы знал, что для того, чтобы наладить корабельную жизнь БЧ-3, нужно не работать, а вкалывать! Не чураясь мелочей, скрупулезно вникать в дела и заботы своей боевой части. А для этого ее надо знать!
Отец практически ничего не рассказывал о своей службе на миноносце «Вспыльчивый». Об этой службе мне говорил его рабочий китель. Когда отец долго был в море, его китель пропитывался запахами корабельного железа, краски, машинного масла, всего того, чем пахнет военный корабль и …крепкого «капитанского» табака. Отец курил трубку. Трубка его почему-то стоит у меня перед глазами – как «живая»: люлька трубки, вырезанная из самшитового дерева, имела шероховатую, имитирующую кору поверхность, мундштук гладкий – полированный. В переднюю часть люльки трубки был врезан бронзовый морской якорек, перевитый якорь-цепью. Раскуривал отец трубку не спеша… Чувствовалось, что это составляло своеобразный ритуал…. Табак ароматный – если я правильно помню, «Капитанский» или «Золотое руно», упакованный в алюминиевой фольге в красивых коробках…
Постройка эсминцев проекта «30 бис» осуществлялась на стапелях революционным для советских судостроительных заводов методом сборки – из секций. Секции, предварительно максимально насыщались арматурой и другим оборудованием и транспортировались на стапель, после чего сваривались. Впервые при строительстве эсминцев «30 бис» использовалась специальная судостроительная низколегированная сталь с хорошей свариваемостью – марки «СХЛ».
Эсминцы проекта «30 бис» для Балтики строились в Ленинграде на заводе № 190, для Севера – на заводе в городе Молотовске, для Дальнего Востока – на заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре.
С 1948 по 1952 год в Комсомольске-на-Амуре были построены 17 эсминцев проекта «30 бис». По традиции, вернувшейся из российского императорского флота в советский флот, миноносцы назывались именами прилагательными.
На Тихоокеанском флоте названия миноносцев начинались с буквы «В» – «Веди» по морскому сигнальному своду: заводской номер С-6 «Встречный», С-9 «Ведущий», С-12 «Важный», С-13 «Вспыльчивый», С-14 «Величавый», С-15 «Верткий», С-16 «Вечный», С-18 «Видный», С-19 « Верный», С-20 «Внезапный», С-21 «Внимательный», С-22 «Выразительный», С-23 «Волевой», С-24 «Вольный», С-25 «Вкрадчивый», С-26 «Вдумчивый», С-27 «Вразумительный».
Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» был зачислен в списки кораблей ВМФ 3 декабря 1947 года, заложен 15 февраля 1949 года на заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре. При постройке «Вспыльчивый» имел заводской номер – «заказ С-13». Он был спущен на воду 14 мая 1950 года. После постройки корпуса завод № 199 передал корабль для окончательной достройки и проведения испытаний заводу № 202 во Владивостоке. «Вспыльчивый» вступил в строй 30 сентября 1950 года. Военно-морской флаг на нем был поднят в честь дня рождения Иосифа Виссарионовича Сталина – 28 декабря 1950 года. Миноносец входил в состав 5-го ВМФ, а затем – 7-го ВМФ.